Чуть не упал.
Байки второго отдела ОКПП 'Одесса'

Его звали 'Фиолент'. Борта, матово отливающие иссиня-черным цветом, надстройка, окрашенная в благородный цвет слоновой кости, может быть немного больше отдающая желтизной, выгодно отличали его от всех остальных пароходов стоявших у других причалов. Новороссийцы обновляли свой флот. Красавчик! Что еще можно сказать? Он пришел утром, только с продажи, плевать, что б/у. Буржуйский Б/У, он как новенький наш, все горит-сияет. А тут еще ноябрьское солнышко, леера поблескивают в его лучах легкой наледью. Нет, определенно он мне нравится! И название красивое - 'Фиолент'.
Принимали мы его с досмотровой, как любой свежекупленный пароход, положено было так.
Сегодня я старший по правому борту на надстройке, по левому Шура Краснокутский, страшный прапорщик. Отец-героинь! Еще летом у него родился второй детеныш, а он не проставился. Вот уже три месяца это является темой для постоянных подколок, но Шура тупит. Его развели на литр, а он не знает как от нас отвязаться, срочникам алкоголь не положен, вот он и мечется.
Ну? Начнем потихоньку? Досмотровая началась. Все шло как обычно, каюты, служебные помещения, коридоры, встретились с левым бортом, поднялись на палубу выше, выставили заслон, все по новой. Нет, мне этот пароход определенно нравится, каюты удобные, все продуманно, функционально, лишнего ничего нет. Палуба не окрашена, а покрыта противоскользящим покрытием. Сопровождающий от экипажа говорит, что она еще и функции шумоизоляции выполняет. По лицу видно, доволен пароходом. Ну, да его понять можно. Та-ак! Ну, что еще на палубу выше? Вперед! Тут тоже все в норме, а вот и шлюпочная палуба! Выходим на воздух. Ух, ты! Палуба тиковая! Я уже сто лет тикового настила на палубах не видел, а тут. Ну, это не надолго, точно обдерут, на дачки растащат. В шлюпку лезть теперь еще.
- Шур! А Шур! Давай перекурим!
- А бак у нас с машиной как?
- Да, что они? Я же не на час зависаю, курну и дальше.
- Кури!
Шура нормальный мужик, только 'литру' зажал.
Ну, вот и ходовой! Так, по штурманской полазим? Во буржуи дают! Третий в восторге, буржуи даже карандашами снабдили. Тоже понять можно. Карандаш классный для штурмана первое дело. Так, флаги рассвечивания. Порядок. Выходим. Что там у нас с баком? Докладываются, что с дублькоридор-системы по аварийке в мачты собираются, просят визуального контакта. Добро. Вот они мачты, всего в полутора метрах от мостика. Наружные трапы присутствуют, леера секционные с шагом в метров пять. Блин, на палубу спускаться лень. Может с мостика на трап выпрыгнуть? Да хрен с ним, прыгнем!
И я прыгнул. До клотика еще метров десять. У-у! Да тут свежо. Шустро перебираю ногами, руки без перчаток мерзнут на леерах, наледь, блин. Давай, давай! Вот и клотик, люк. Задраен, сиди жди теперь 'баковых'. Тут все в наледи, хрен отвернешь. Может сапогом? Ё-о! Чуть не навернулся, скользко! Хромачи, туды их в качель! Не! Пошел, пошел родимый. Открылся!
- Эй! Живой кто есть?
- Есть!
- Тогда живее! Тут дубак дикий!
В тоннеле мачты мелькнул луч фонаря. 'Коробок' лезет - Игорь Коробов, ему там сложновато, у него в плечах косая сажень, еле уместился, матюгается, но лезет. Все последняя площадка.
- Чисто?
- Нет, бля, грязно! Нормально все, я вниз пошел. Ты задраиваешь?
- Спускайся, задраю.
Я задраил и стал спускаться. Хромачи сыграли злую шутку, нога предательски соскользнула со ступени трапа и я пошел вниз. Руки летели по обледеневшему лееру лишь сохраняя вертикальность падения. Ноги, ноги просто висели. Я летел с двадцатипятиметровой высоты, летел, а мозги судорожно искали выход из сложившейся ситуации. Через пять метров, леера , закруглившись плавной дугой, пришли к месту сварки с мачтой. Боль в кистях рук была адской, аж в глазах потемнело, я инстинктивно разжал руки. Еще доля секунды и я вновь ухватился в леера. Мысли рвались как трассера: 'Что делать? Что делать?' Второй удар руками об очередной стык заставил меня не размышлять, а действовать. Хрен с ними с ногами, ну, сломаю, так хоть живым останусь. В палубу если приду это точно труп. И сразу после очередного удара руками я сунул ногу между ступенями трапа. Резкая боль под коленом прошла сквозь меня как молния. Падение прекратилось, отбитыми руками я судорожно вцепился в перекладины трапа. Живой. Еще не веря в то, что остановился, я задрал голову и увидел лицо Шуры Краснокутского, бледное как мел с глазами, напоминающими блюдца.
Ты живой? - спросило лицо.
- Вроде да.
- Сам спустишься?
- Ага, поднимусь!
Посидев еще пару минут, я начал подъем, теперь за леера уже не держался, а судорожно цеплялся за перекладины ступеней. Почему я полез вверх? Наверное просто замкнуло, тут я хоть видел куда я лезу. Вот и мостик, осталось вышагнуть на эти полтора метра…
- Товарищ прапорщик, страхуйте!
Черт! Как нога-то болит. А вдруг не вышагну?
- Стой! Я руку дам! Стой, я сказал!
Мы зацепились руками, и он просто выдернул меня с мачты. Я присел на корточки и судорожно закурил. Шура молчал. Нога и ушибленные руки ужасно ныли, в башке была звенящая пустота. Шура тактично молчал, когда я закурил вторую сигарету. Так я просидел минут десять, пока не зашелестела матюгами и помехами связь: 'Але, бля! Надстройка! Машинное говорит, обеспечьте визуальный контакт по второй мачте, начинаем подъем по аварийке из коридор-системы 'гребаного' вала!'
Шура глянул на меня и сказал: 'Ну, отдохнул? Давай теперь вторую!' Я ошалело глянул на него: 'Это ж твой борт!'
- Да ладно тебе, у меня ж дети. Я вот у боцмана монтажный пояс для тебя взял уже. В руках у него действительно был пояс. Я подпоясался, ругнулся и вышагнул на вторую мачту.