Старые, добрые застойные времена.
Середина 80-х.
Возвращаюсь на поезде во Львов из командировки в Киев.
Возвращение совпадает с ноябрьскими праздниками, поэтому
нормальных билетов в кассах нет, только "общий вагон". Ну да
не беда, ехать только ночь, можно и в общем. Купил, еду.
А ехать пришлось сидя, так как вагон забит под завязку.
Вместе со мной в купе - два вертолетчика из Брод (город
такой с вертолетным полком), девушка-студентка и еще другие,
не такие важные персонажи.
Вертолетчики, от нечего делать, по-очереди, всю ночь снимают
студентку, бравирую ратной службой и кожаными куртками.
Где-то в 3-м часу ночи я иду в туалет, а военные - вслед
за мной - курить. Через туалетную дверь слышу их разговор,
в том числе и фразу, которая остается для меня одним из примеров
многообразия и глубины русского языка:
Один вертолетчик говорит другому
(произносится с одобряющей интонацией):

- Слушай, а девчонка ничего, страшненькая!

В.Хорошилов