ДЕМОНСТРАЦИОННЫЕ ПОЛЕТЫ

- До свидания, товарищ старший лейтенант!
Щелкнул электрический замок калитки, и дневальный по объекту, забухав сапогами, поскакал к домику дежурной смены - досматривать через окно программу «Утренняя почта».
Я поставил дипломат на землю и полез за сигаретами. Утро началось хорошо! Суббота была нелетной, в плановой таблице стояли только тренировочные полеты пилотажников. Демонстрационной группе радиолокационное обеспечение не требовалось: они крутились над аэродромом, и руководитель полетов управлял ими визуально, с КДП. Зная, что сегодня работы не будет, заступающий начальник смены особенно не придирался, мы быстренько проверили станции и оружие, а рапорт о сдаче дежурства я всегда писал сразу после заступления.
Впереди был свободный день, и я решил съездить в Москву. Я огляделся, высматривая попутную машину. Бесполезно. Стоянки под охраной, на аэродроме пусто, обед на ЗКП повезут еще не скоро, а к «глухонемым», у которых, как известно, «что ни выходной, то проходной», проситься бесполезно. Они попутчиков не берут никогда. Наверное, не разрешают им.
Значит, надо идти пешком до автобуса. Ну что ж, погода хорошая, а полтора километра - не расстояние. Идти нужно было через поле, принадлежавшее колхозу «Подмосковный», нашим шефам или подшефным - я всегда путал. Колхоз был из разряда «40 лет без урожая», на окружающих аэродром полях произрастало что-то такое хилое, с желтыми цветочками. Колхозный агроном эти растения гордо называл «кормовыми культурами», а, по-моему - обычные сорняки. По его словам выходило, что рекордных урожаев никак не удается добиться из-за пагубного воздействия на нежные растения электромагнитных волн от наших станций. Кто бы спорил. Правда, на лопухи и лебеду СВЧ почему-то не действует. Если бы на ВДНХ проводили выставку сорняков, наши смело могли бы рассчитывать на золото.
По утоптанной тропинке я прошел через поле и выбрался в переулок. Деревня уже проснулась, вдоль обочин стояли машины с московскими номерами, из-за заборов слышались голоса и смех. Павильончик автобусной остановки был расписан в несколько слоев: нижний слой веселенькими ромашками, а верхний - разнообразными надписями и поясняющими их картинками. Писали фломастерами, аэрозольными баллончиками и, по-моему, даже лаком для ногтей.
Напротив остановки, на лавочке у забора сидела женщина и читала книжку, а рядом с ней играла маленькая девочка, на вид - лет четырех. Девочка была нарядно, по-городскому одета и игрушки у нее были яркие, веселые: зеленая лопатка, разноцветные пластмассовые кубики, большая кукла в коляске, что-то еще. У калитки была свалена большая куча речного песка и девочка, наверное, была вне себя от счастья: впервые в жизни она видела столько чистого, желтого песка, который был в ее безраздельной собственности. Она увлеченно копалась в этом песке, не замечая ничего вокруг.
Вдруг по дороге мелькнула тень. Вдоль шоссе на предельно малой высоте знаменитым «кубинским ромбом» шла четверка МиГ-29. Машины летели в сомкнутом строю, настолько синхронно выполняя все эволюции, что казалось, будто они связаны прозрачными тросами. Тогда еще самолеты пилотажной группы не были ярко раскрашены, но и обычный камуфляж на солнце смотрелся очень красиво. Блестело остекление кабин, оптика самолетов. Машины стремительно и беззвучно приближались. Слегка покачиваясь, звено заложило вираж, заходя на дембазу, прошло над деревней и, врубив форсаж, закончило программу фигурой «брызги шампанского».
Я, проводив взглядом, пилотажников, привычно сглотнул, чтобы восстановить слух, посмотрел на девочку и... у меня перехватило дыхание.
Прошло уже более двадцати лет, но я до сих пор в мельчайших подробностях помню, как ребенок, бросив свои игрушки, упал ничком в песок, закрывая голову руками тем характерным, инстинктивным жестом, который я видел только в кадрах старой кинохроники про Великую Отечественную и Вьетнам...