Марафон по-грузински или тропа Хо Ши Мина

В конце 70-х годов я работал по распределению в грузинском городе Рустави. Когда мне пришла повестка на военные сборы, я с удовольствием сунул ее в руки начальника цеха и пошел собираться.
Не то чтобы я был милитаристом, однако 40 дней вдали от нелюбимой работы были уже подарком. Оказалось, что в Кахетии будет разворачиваться цельная зенитно-артиллерийская бригада ПВО. Нас привезли в поле, где стояло какое-то заброшенное строение. Там устроили офицерское общежитие. Солдаты жили в больших палатках по 80 чел. в каждой. Содаты призывались из местностей в радиусе 100 км от места сборов, поэтому личный автопарк на окраине расположения был довольно внушительным. Если солдат не ездил домой за пополнением еды и питья, заботливые родственники и друзья восполняли этот пробел. Короче, пьянка шла практически непрерывно в течение всех 40 дней сборов. Какова же была моя скромная роль во всем этом? Не угадаете! Если я вам скажу, что за все дни сборов я не выпил ни капли, вы, конечно, не поверите...но все по порядку.
К тому времени, я уже вил в Грузии больше года, да и неоднократно там бывал в горных походах, и кое-какой опыт пьянок с местными у меня уже был. Увидев, как в первый же вечер все 13 офицеров запаса были уложены в рядок на травке возле одной из палаток, я понял, сопьюсь, если только начну. Дело в том, что делать мне на сборах было практически нечего. Меня назначили командиром радиоприборного комплекса, но в руки его не дали(ибо жалко), не дали даже литературы(ибо секретная). Подчиненных у меня было всего 5, так что даже в наряд по кухне мы не попадали. Оставался только караул(примерно раз в неделю). Поэтому я стал бегать. Менял сапоги на рабочие ботинки и убегал в поле. Много раз мне попадались наши бойцы, устроившие пикник на природе. Настойчиво звали т. офицера к столу. Но у меня уже был готовый ответ - готовлюсь, мол, к марафону, а потому пить не могу. Через несколько дней цель была достигнута - от меня отстали. Что они думали о моем душевно здоровье, меня не волновало. Кроме того, в ходе пробежек был обнаружен безопасный выход на шоссе в 10 км от лагеря, откуда на попутке было легко доехать до ж. д. станции, а там, 3 часа - и я в Тбилиси. Дело было в том, что единственная дорога в город, проходившая мимо лагеря не только патрулировалась г.г. старшими офицерами во главе с полковником Туманяном, но и злющими волкодавами из придорожных ферм. Пешему там было просто опасно, а проситься "на хвост" к кому -нибудь из моторизованных бойцов мне не хотелось.
Вот и потекла моя жизнь по накатанной колее - отбыл караул, дождался следующего утра - и в путь, по знакомой тропе, которая получила кодовое название в честь знаменитой тропы из Сев. Вьетнама в Южный. Дошел до шоссе, проголосовал - грузины солдат подвозили охотно и без денег до станции. По дороге домой, я делал остановку на полпути на станции Иори - был сезон сбора облепихи, так что в рюкзаке у меня было все необходимое для этого болезненного процесса. Дома я пару дней обрабатывал добытый урожай, маникюрными ножничками состригая ягоды и пересыпая их сахаром. Потом со спокойной совестью уезжал в Тбилиси на гульки. И так до следующего караула. Однажды на полевой дороге вечером меня застиг бегущим сам комдив. Выяснив, что я не дезертирую, а тренируюсь, полковник вывел меня перед строем на утренней поверке и приказал всем брать с меня пример(бегать и не пить), что еще более углубило всеобщее мнение, что у меня не все дома. Конечно, через час после этой поверки я уже был на тропе Хо Ши Мина по пути домой.
Так бы и шла моя беззаботная служба, если бы не 100-летие со дня рождения самого известного в мире грузина(нет, не Церетели!). Начальство наше имело строгий приказ закончить сборы до 21 декабря, чтобы кабы чего не вышло, пока они на страже. Подозревая, что меня могут запрячь на оформление документов для 700 партизан, я решил за 3 дня до этого сбежать еще разок - пособирать облепихи, отвезти ее домой и вернуться как раз за военным билетом.
Сначала все шло как по маслу - я добрался до станции, сел в поезд, со мной были еще трое русских солдат-молокан. Затем они сошли на своей станции, и я остался один в вагоне. Подложив под голову ушанку и самоучитель грузинского языка и накрывшись шинелью, я заснул безмятежным сно военного...
Разбудила меня испуганная проводница, что-то причитающая по-грузински. По лицу у меня текла кровь. Как я понял(не сразу), что какой-то байстрюк бросил камень, и из всех окон в поезде, ухитрился попасть в то, под которым лежал я, счастливчик.
Меня сняли с поезда и усадили в чьи-то Жигули. Обивка салона быстро стала красной, т.к. кровь из меня хлестала будь здоров, однако хозяина это, казалось, не волновало(Спасибо, тебе, батоно!). Привезли в больницу. Оказалось, что воды у них нет, поэтому меня просто обтерли простынями и наложили швы, забинтовали голову, потом отпустили. За облепихой я уже не поехал, естественно, поехал сразу в Тбилиси. Прихожу к подружке, чтобы помыться - в Рустави воду давали только на два часа в день, а на завод я, конечно, пойти не мог, - а они(вся наша гоп-компания) в Оперу собрались! Пошел и я. Давали что-то из Палиашвили и зал был абсолютно пустой. Мы пересели в первый ряд, но нас оттуда попросили уйти - у певиц сбивался голос при взгляде на ранетого ахвицера с забинтованной головой и пропитанной кровью гимнастерке. Ночью она одиноко стояла в углу.
На следующий день я вернулся в часть, где все были настолько пьяны,празднуя ябилей со дня рождения великого языковеда и друга детей, что не заметили ни моего отсутствия, ни повязки на голове. Лищь комдив, отдавая мне военный билет, поинтересовался, что со мной. "Стекло упало", правдиво ответил я. "Ну-ну" - только и сказал мудрый полковник Туманян.
На этом закончился мой военно-грузинский марафон.

Настоящий же марафон я пробежал только через 23 года и совсем в другой стране...