100 МИЛЛИОНОВ КАЛАШНИКОВЫХ - СТРОЙБАТОВСКАЯ ВЕРСИЯ
Весна 1988 г., военно-строительная часть под Оренбургом….

Младший сержант Рахматуллоев, которому до родного аула (или кишлака?) оставалось не более двух месяцев, уже обладал почти всеми атрибутами уважаемого и уважающего себя черноглазого дембеля стройбата, как то: ПШ немыслимо флуоресцентного цвета свежераспустившихся капустных листьев (рецепт: зеленая тушь плюс какой-то химикат, замачивать в тазике двое суток, потом прополаскивать цистерной воды и отутюживать через ткань с хлоркой); аксельбанты из красно-золотого макраме с таджикским национальным узором, которые сделали бы честь главному маршалу Туркмен-баши, если бы таковой согласился украсить себя двумя килограммами проволоки с синтетическими нитями; пригоршня значков, как официально имевших хождение в ВС СССР, типа "Парашютиста-подводника" и "КМС по прыжкам в сторону", так и созданных оригинальной дизайнерской фантазией Рустама Абдуллова, слесаря с 51-ой точки (цена одного такого ордена - две банки тушенки и коробок наса, присылаемого таджикам сердобольной родней из дома); фуражка с тульей высотой почти в полковничью папаху и обшитая практически тем же мехом нерожденных ягнят, но черного цвета; сапоги… На них моя лира умолкает, ибо только чеканная классическая латынь Вергилия способна описать сие творение инженерной мысли, смекалки и высоких военных технологий, несправедливо именуемое "сапогами кирзовыми солдатскими, артикул ХХХ". Честное слово, итальянским обувным дизайнерам haute couture следовало бы повнимательней присмотреться к тому, что выходит из-под умелых рук простых таджикских парней, имеющих необходимые инструменты и прорву свободного времени. Может быть, влияние на мировую моду … Но я отвлекся.

Так вот, у товарища младшего сержанта военного строителя Рахматуллоева было все это и многое другое, но кое-что оставалось доделать. Например, дембельский альбом. Вообще-то, фотографии там были и было их немало. Фотографировался Рахматуллоев в обнимку с собратьями на фоне ракетного ангара, небрежно попирал развалины списанного БТРа, маршировал во главе строя при всех аксельбантах и регалиях (что стоило двух котелков плова для таджиков, участвовавших в марше на плацу и двух нарядов по роте от некстати попавшегося начштаба)… Не было только САМОЙ ГЛАВНОЙ фотографии. Репрезентативной, так сказать (разумеется, Рахматуллоев такого слова не знал - но он его чувствовал!). А именно фотографии с фуражкой набекрень и автоматом наперевес на фоне Красного Знамени. Знамени, кстати, в части не было. Но его роль вполне мог сыграть флаг СССР в учебной комнате роты. Вот с автоматом было сложней… Автоматов в нашем стройбате не видел практически никто и никогда. Даже присягу здесь принимали с черно-коричневым деревянным муляжом, вытертым до седой от старости древесины и одним на всех присягающих. Что позже закономерно подводило бывших новобранцев к умозаключению - как присягу принимали, так и служим. Муляж службы, в общем. Логичней было бы давать клятву на древке лопаты. Как-то честней, что ли…

Однако автоматы были. В каждой роте имела место оружейная комната - этакий аппендикс в конце бетонки, забранный толстыми решетками с амбарным замком. Вот там-то в синих железных ящиках и находилось искомое. Полы в оружейке мыли раз в неделю, тогда же и протирали пыль с ящиков - нашему старшине роты, прапорщику с дивной украинской фамилией Наливайко, вменялось в обязанность не оставлять открытую оружейку без присмотра, но усидеть на месте целый час, наблюдая за монотонными возвратно-поступательными движениями половых тряпок в руках дневальных и не менее монотонным колыханием их задниц - это, согласитесь, каждый день выдержать весьма сложно. Старшине это удавалось раз в неделю. Он звонил в штаб, сообщал, что открывает оружейку, отпирал замок, отключал начинавшую трезвонить сигнализацию и загонял убираться сразу двух дневальных. Ключ от оружейки всегда был на связке у дежурного по роте. На случай атомной войны, не иначе.

Как-то Рахматуллоев в очередной раз дежурил по роте. И… не выдержав зияющей пустоты в дембельском альбоме, замыслил страшное. Открыть оружейку, взять один из автоматов, сфотографироваться в учебной комнате (благо штабной фотограф спал в нашей же роте), а потом вернуть автомат на место. Тем более что по специальности был он электриком и как-то раз после побелки потолков чинил звонок той самой сигнализации, а потому знал, что один из проводков можно поддеть отверткой и сигнализация не сработает. Осуществить такой детально разработанный план было уже парой пустяков. Отправив одного дневального на шухер перед дверью, а второго отсыпаться, таджикский диверсант подтащил тумбочку к стене и обезвредил сигнализацию. Затем открыл замок. Звонок безмолвствовал.

Наверное, тут внимательный читатель уже приготовился поднять средний палец и ехидно вопросить - постой-ка, а как он собирался открывать ящики с оружием? Мол, это такие толстые опломбированные сейфы с цифровыми замками, которые не каждая взрывчатка… На что я могу так же ехидно ответить - в стройбате вы не служили, внимательные мои. Оружейные ящики были сделаны из стального листа-тройки, а у крайнего слева ящика была слегка отогнута внизу задняя стенка, что знали даже дневальные, вытиравшие с него пыль. Отогнуть ее ломиком дальше, а потом сделать как было - на это хватило бы ума даже у какого-нибудь Ачпочмак-оглы, а не то что у нашего сообразительного младшего сержанта. К чему он и приступил. Даже не догадываясь, что к ящикам проведена еще одна цепь сигнализации…

В штабе двумя этажами выше дежурный по части лейтенант-срочник Бежбармаков проснулся от писка зуммера и осоловело уставился на мигающую лампочку. Посмотрел на часы - полвторого ночи. Пригляделся к пульту - первая рота, сработка в оружейке. Остатки сна слетели в момент. Расстегивая на ходу табельную кобуру (в которой мирно болталась пачка сигарет "Пегас" и коробок спичек), он ворвался в штабную каптерку, где, не подозревая о ЧП, играла в очко на сигареты местная штабная блат-компания - художник, почтальон и уборщик. "Вы трое - со мной в первую роту, быстро! Сработка, бл@! И… потяжелее че-нить возьмите! Бе-гом!"

Четверо неустрашимых воинов - во главе лейтенант, все еще рвущий застежку кобуры, за ним трое расхристанных бойцов, размахивающих деревянными ножками от телевизора "Горизонт" - ссыпались по лестнице до первой роты и отпихнули от двери испуганного дневального, все еще стоящего на шухере… Ворвались в роту… И ошалели.

За решеткой настежь распахнутой оружейной комнаты сидел на корточках младший сержант Рахматуллоев. Вокруг него были разбросаны какие-то металлические детали и с десяток поблескивающих черной и коричневой краской деревяшек, бездарно имитирующих автомат Калашникова. Позже недоброжелатели заявляли, что по щекам его катились скупые мужские слезы, а причитания были похожи на смесь арабского мата с русской поминальной молитвой. Но нет! Мы с негодованием отметаем подобные инсинуации! Наш герой не мог проявить такое малодушие. Он молча смотрел невидящим взором в далекую даль, на горные просторы родного Таджикистана, и даже появление доблестной четверки не заставило его отвлечься от тяжких дум о своей несостоявшейся САМОЙ ГЛАВНОЙ фотографии. В чувство его привел только срочно вызванный в роту прапорщик Наливайко, всыпавший ему горку звиздюлей с присвистом за сломанный оружейный ящик и отдельно - за поцарапанные запчасти своего "Москвича".

P.S. Однако информированные источники из штаба продолжали утверждать, что в одном из оружейных ящиков, где-то в самой середине, между деревянными подделками и различным прапорщицким хламом спрятаны несколько НАСТОЯЩИХ автоматов Калашникова (из тех самых 100 миллионов)! Может быть. Хотя я в это и не верю.