5 суток ареста.
Навеяло байкой про объяснительную в выпуске от 14.05.
Преамбула. Благодаря "мудрым" решениям московских начальников из 23 дома ("23 дом" - Главный штаб ВВС - КБ) набора курсантов в 19... г. на наш факультет не проводилось, вместо них набрали офицеров-слушателей, и т.о. наш курс второй год подряд оставался младшим курсом на факультете. Пренеприятнейшая ситуация для свежеиспеченных второкурсников! Помимо того, что тяжко быть еще год "затычкой" во всех факультетских "дырках", помимо общего увеличения числа нарядов, что самое обидное, опять пришлось, второй год подряд, ходить в кухонный наряд вместе с первокурсниками с "соседнего" факультета. Нам только уменьшили число выделяемых людей (было 5 к 7, стало соотношение 4 к 8). Несмотря на двукратное численное превосходство первокурсников, заправляли всеми делами в кухонном наряде мы - второкурсники. Мы занимали 4 самых "блатных" должности: помдеж, хлеборез и два посудомойщика, не чистили картошку и перекладывали решение текущих задач на плечи младших. Вот такая была "дедовщина". Существующее положение устраивало всех, кроме первокурсников. Ну, что поделаешь - "минус" он и есть "минус".
История. Происходило это в один из редких то ли позднемартовских, то ли первоапрельских дней, когда вдруг начинает светить, чуть пригревая, обычно не сильно ласковое в это время года солнышко и в воздухе чувствуется ожидание близкой весны и желанного летнего отпуска. Мы с Лукичем несли службу посудомоями в кухонном наряде. Посуда после завтрака была вымыта, до обеда было еще часа два-полтора и мы имели полное право (по нашему разумению) слегка передохнуть. Погода подвинула нас вместо отдыха в одном из укромных уголков выползти на солнышко..., где мы и были пойманы начальником столовой прапорщиком А., вздрючены и тут же озадачены. Попытки уйти от поставленной задачей апеллированием к начальнику столовой со словами о наших непосредственных (посудомоечных) обязанностях, а также переложить выполнение задачи на плечи первокурсников успехом не увенчались. Мы были буквально за руки отведены в одно из подсобных помещений и переданы в подчинение средних лет и неопрятного внешнего вида женщине. Перед нами была поставлена задача помочь ей грузить закуску к обеду. Предполагаемая закуска представляла из себя прогнившую сквашенную капусту, находившуюся в огромном, метра 2-3 в диаметре, утопленном в пол деревянном чане. Запах от капусты стоял ужасающий. Перекладывать ее предложено было сомнительного вида лопатами в большие алюминиевые кастрюли. Но окончательно нас добило то, что эта, с позволения сказать женщина, для убыстрения "процесса" залезла в чан с ногами в тех же резиновых сапогах, в которых она разгуливала по грязному весеннему двору. Мы перегружать "закуску" категорически отказались и покинули помещение. Естественно, не прошло и пары минут, как мы предстали пред грозными очами пр-ка А. О, этот человек достоен отдельного упоминания! Несмотря на свою скромную должность и небольшое звание, он был достаточно весомой фигурой в училище. Сам охотник, охотился вместе с начальником училища, обеспечивал пикнички после охоты (самому пришлось однажды снаряжать генеральский "козлик" такой выпивкой и закуской, которую я раньше в жизни не видел). Делалось ли это за счет курсантских желудков? Вопрос риторический. Но был начальник курсантской столовой строг и спуску курсантам не давал, с начальниками курсов держал себя ровней, а во всех мне известных случаях коллективного отказа от пищи виноватыми оказывались "зажравшиеся" курсанты, а не персонал столовой во главе с ее начальником. Ну вернемся к нашей байке... Первым делом мы были им сняты с наряда, затем он при нас позвонил заму начальника училища по МТО и, называя его по имени-отчеству, сообщил что мол тут у меня два курсанта отказываются выполнять мое приказание. Положив трубку, А. радостно нам сообщил: "Полковник .... за невыполнение... объявил вам по пять суток ареста. Доложите начальнику курса".
Покинув территорию курсантской столовой и подождав начала третьей пары, чтобы начкурса сдуру не отправил нас учиться, мы поплелись на курс. Перспектива была безрадостная. Обстановка на гарнизонной губе была такова, что провести там пять суток, мягко говоря, не хотелось. Доложили начкурса. Получили свою порцию ебуков с брызганием слюной и нечленораздельными угрозами в свой адрес по поводу перспектив будущих увольнений и летнего отпуска. В этот момент позвонил начальник факультета, по-видимому, свою порцию получил и начкурса, т. к. после звонка интенсивность потока нелитературной словесности в наш адрес резко возросла. Наконец, устав сам от себя, он буркнул: "Пишите рапорта!".
Хором сказав: "Есть", мы через левое плечо поплелись в ленкомнату с выданными листами стандартной бумаги в руках, по два на брата. Что писать? Формально - невыполнение приказа старшего по званию, да еще будучи в наряде, самое страшное нарушение Устава, т.е. наказание будет беспощадным. И тут мне пришла в голову идея. Дело в том, что Лукич обладал недюжинным даром красочно описывать события на бумаге. Роли были распределены. Я пишу на первом своем листке краткий рапорт по существу, Лукич на своих двух плюс мой - поэму в прозе на трех листах.
Это было что-то (поэма Лукича). Жаль, что для истории этот рапорт не сохранился. Я помню только общую канву и отдельные моменты (в кавычках). Рапорт начинался лирическим описанием весенней погоды на дворе, куда мы вышли "надышавшись паров посудомоечных машин", было там и что-то по поводу наших "опухших от горячей воды пальцев", мрачное описание подсобного помещения, чана с капустой, "тяжелых миазмов", самой этой женщины, ее "грязных сапожищ, с прилипшими на подошву частицами грязи и помета чаек". Мне больше всего запомнилась фраза что-то вроде: "Когда эта бабища в своем засаленном халате и грязных сапожищах стала ходить по перегнившей капусте и пытаться перегружать ее совковой лопатой, я подумал о нежных курсантских желудках, в которые может попасть эта закуска...". Ну, и в общем, на три страницы такой лирики. Внизу подпись, к-т Л., дата. Начкурса начал читать рапорта. Прочитал несколько раз. Не понял. Схватил их и побежал к начфаку. Вернулся через двадцать минут довольный и смеющийся. Сработало! "Идите на обед, вернетесь с обеда с курсом, с училищным патрулем я договорился, вас не запишут", - буркнул начкурса на пути в канцелярию. Как потом он нам всем рассказал на послеобеденном построении, начальник фака долго смеялся над нашими рапортами. 5 суток нам простили, но до 1 мая начальник курса вычеркивал нас из списка увольняемых. А капусту в тот день на обед не дали, заменили чем-то съедобным.