Пособие по рефлексии, или один день в заводе.

Молотки, тля. Ну как же надо воспитывать работяг, и главное чем - им по три месяца не платят, значит, шилом, а чем еще - чтобы в семь тридцать эти уроды начинали грохотать прямо над головой.
Звонки всякие, трансляция проснулась, бойцы шастают уже туда-сюда мимо блока офицерских кают. Свежесть в открытый иллюминатор, чайки кричат снаружи, там - ранняя осень над просторами маркизовой лужи. Органы чувств и действий на месте, мы живы и относительно здоровы, спасибочки.
Нет, все, уже решительно не поспать. Щас припрется вестовой. Ну ладно, последний зевок - у-у-а-а-а, аж хруст в челюстях. Пора. Итак - я опять старший лейтенант морчастей погранвойск, я опять на корабле, корабль опять в заводе. Начало нового дня в этом непростом мире.
Нижняя, штурманская койка пуста. Уже. Или еще?
Тапки.
Так, мою пасту опять утащил рог. Подозреваю, что он там бражку гонит, иначе зачем человеку с обычным рылом столько зубной пасты? Кислотно-щелочной штурманский «Поморин». Хорошо бы шампунь новый купить... Интересно, кто же из мореплавающих первый раз поссал в раковину? Как возникают настолько нерушимые традиции? Зам пытается это объяснить отсутствием гальюнов непосредственно в каютах офицеров на кораблях 3-го ранга. По-моему, здесь глубже - офицер я или нет, могу я себе позволить то, что не может позволить себе моряк? Даже если это не то что в рамки приличий, в рамки элементарной порядочности не укладывается? Ну хватит, пожалуй, чистоплотный ты мой. Хочешь - иди в гальюн, здесь два шага. Не хочешь... Офицер я или нет?!
Когда-нибудь у меня будет жена. Когда-нибудь кремовые рубашки я буду только носить. Скорее бы.
Куртка п/ш, последний бой полушерсти синего цвета. Новые уже черные и на молнии. С капюшоном и подтяжками. Господи, ну кто же придумал для плывучих погранцов зеленый кант на погонах? Из-за этого в клубах морчастей совершенно недопустим бильярд - если только стол не синего или красного сукна.
Ну, три-четыре: стук в дверь.
- Товарищи офицеры, стол накрыт, прошу к столу, - вестовой такой же замызганный, как и вся окружающая действительность.
Матросы в морчастях в общем-то вежливые. Матросов для морчастей по-прежнему отбирают с пристрастием, как же, лицо государства. Кислое такое и прыщавое. Ладно-ладно, зато они честь отдают. Даже мичманам. Наблюдающие это дело флотские тихо хренеют. Оно и понятно - такие монголо-уголовные банды, что раз в полгода получают они, требуют в повседневном общении кастетов и цепей, какая уж там честь.
- Стой, - кричу, - руки покажи.
Боец, недоуменно хлопая глазами, протягивает руки. Чистые, насколько они могут быть чистые у бойца.
Вообще-то я сначала пожалел, когда сюда попал служить. Смотрю - ничего общего с флотом. Я начинаю про училище там, про практики на кораблях, приказы всякие, что знал, а мне со всех сторон - да забудь ты про флот, здесь все по-другому. Ну форма почти та же, корабли почти те же, а смысл службы другой совершенно. И вот он-то, этот смысл, и формирует совершенно особенный портрет морского погранца. И характер.
Какой такой, думаю, характер?
А мне объясняют - такой. Во-первых, кастовость. Нового лейтенанта морчастей на вокзале или в аэропорту встречает специально дежурящий там с «уазиком» офицер политотдела бригады (это правда). Лейтенанту морчастей сразу начинают отдавать честь абсолютно все матросы его бригады (тоже правда). Лейтенанту морчастей сразу выдают новое удостоверение, где написано, что он теперь военнослужащий КГБ СССР. В большинстве бытовых житейских ситуаций это удостоверение открывало совершенно недоступные флотскому офицеру возможности. Плюс оклады повыше (слегка). Плюс квартиры (по возможности).
Во-вторых, уникальность. Соотношение такое: в округе десять-пятнадцать отрядов и одна-две бригады. Десять зеленых полковников на одного капраза. Кто ему указ? Кому из генералов округа охота разбираться в морских делах? Есть, правда, там адмирал с кучкой флагманов, вот только эти. Но эти нормально припаиваются и прикармливаются, и очень скоро начинают рычать и лаять только для понта. Командир же отдельной бригады, которые и есть основная форма жизни морчастей, это абсолютно всемогущий самодержец на вверенной ему территории. У него все свое - береговая база, автопарк, склады всего возможного имущества, спирт и ГСМ, и даже подразделение судоремонта, со своим слипом и материальными запасами.
- Захочу, - говорил мой первый комбриг, - отделюсь в суверенное государство. И начну клепать сейнера да валить лес на продажу. Прямо не выходя из бассейна.
И, в-третьих, главное - несение службы по охране границы является боевой задачей. Поэтому погранцы, как и подводники, в море не пьют. А высокие скорости передвижения нарушителей и территориальная скованность приводят к необходимости быстро думать - тоже как у подводников. Вот только подводники своей трезвостью и быстромыслием страхуют в основном себя, а морские погранцы - экономические интересы государства ( «Чё?» - говорит на это флот и кривенько так недобро улыбается. Что ж, у каждого своя вахта). Поэтому народ в морчастях об этом шутить не любит и довольно нервно реагирует на хохот и иронию в отношении «сторожевых псов», «границ на замке», «железных занавесов» и пр. - работа такая. Во многом военные, абсолютно морские, и все-таки в чем-то - менты. Вот здесь и расположено основное отличие. Мы реже смеемся. И над более народными, простыми вещами - бежал, например, ежик, упал и умер. Ха-ха. Ну что ж тут поделать, ну такая, епт, работа.
- Понимаешь, тупые мы, тупые!!! - орет в ВПС командир пограничного корабля, с которым ОД ОВРа пытается говорить на сленге своей базы, - Погранцы мы!!! Шуток мы не понимаем!!! Ты нормально скажи, могу я у 22-го швартоваться или нет???!!!
Это в основном и формирует морской пограничный характер. Нормальный, мужской, начальствоустойчивый и не особенно укачивающийся. Но выражение лица иногда, местами, исключительно по факту выполнения должностных обязанностей - простенькое, контрольное. Видели налогового инспектора? Вот где-то такое же. Подчеркну - иногда.
Хотя, собственно, чем дальше от Москвы, тем человечнее.
Ба-а! В кают-компании сидит и хлещет помощничье кофе мой флагман. То есть, бригадный, рано мне еще флагманов иметь (хотя поиметь их никогда не поздно), но мой в смысле специальности. Говорят, он долго хотел перевестись в замполиты, да не удалось. Морские погранцы весьма уважают плавающих замполитов. На маленьких по определению пограничных кораблях зам - фактически старший вахтенный офицер, нормально несущий ходовые и якорные вахты наравне с остальными, и только в свободное от вахт время ебущий мозги политикой партии, и то в основном матросам. А еще зам очень часто командир осмотровой группы. Так что штатно положенного дерьма корабельной жизни ему тоже перепадает неслабо. Вот вам еще одно отличие от флота.
- Здравия желаю, Сан Саныч, - говорю я. В морчастях по званию обращаются к НШ и выше. Остальные - по-человечески. Тем более мой - давно пенсионер и служит по-инерции. Просто связь - такое дело, само по себе не работает. Вот флагман и работает, чтоб работало. Как педали крутить.
- Доброе утро, дорогой. У тебя что, совсем проблем никаких нет, кроме как хуйней пострадать?
- В смысле?
- Кто ремонтные ведомости корректировал? А потом подпись мою подделал? Молчишь, гадский папа? Щас спецы понаедут со всего СНГ, а платить им ты будешь?
- Э-э.. так ведь не работает...
- Ну что, Боже мой, что из того, что у тебя не работает СБД? Ты хоть раз его использовал? Надо, надо было у тебя все это позабирать на склады, чтоб осталось только реально нужное - два передатчика да три приемника. Две станции. Что тебе еще надобно, а, голубь? «Рейд»? Ну, «Рейд». Господи, вот вы, калининградцы, просто пиздец какие правильные по- науке. С товвмушниками проше. Ну неужели так сложно понять: работает нужная техника - не трогай. Не работает нужная техника - вызывай спецов. Существует техника ненужная - опечатай и вообще о ней забудь. Что непонятно?
- Все понятно.
- Правда? Хули так рано? Знаешь, зачем я здесь? Щас приедет Мукомолов. И я посмотрю на его настроение. Ежели ему опять не дают квартиру, сам ляжешь под танк, так и знай.
Мукомолов - это окружной флагманский связист. Он двести лет прослужил на Камчатке. И вот уже сотню лет в Питере - и все без квартиры. Ему все время обещают. И он верит. А потом дают всем остальным. В такие моменты лучше валить в госпиталь или в отпуск.
- Понял, - говорю, - Естьтакточно.
- Поешь - иди раскоммутируй штыри (антенны), возьми бойцов и пооткрывай ШСУ (антенные прибамбасы). Учить вас, дураков, буду уму-разуму.
- Есть.
На крыше надстройки - куча народу. Мех готовится извлекать на свет Божий средний главный дизель, который на последней границе погнал стружку. Для этого надо организовать дырку прямо в центре корпуса, сквозь надстройку и палубу. Мне кажется, что с нашей организацией работ на кораблик проще прицельно сбросить небольшую бомбу. Результат будет тот же.
Так что антенны приходится заваливать. За чем нас и застает тащщ Мукомолов.
Видимо, ему опять пообещали и пока никого другого не осчастливили. Так что беседа, назовем это так, протекает мирно. На всякий случай Мукомолов прошелся по постам и с пристрастием подергал заземление. Должен же флагман округа наковырять каких-то замечаний. Так бы и убыл с миром, да заявился начальник участка с ведомостями, в ухо его чих-пых. Ну, и Мукомолов увидел сакральное слово «СБД». Что означает «сверхбыстродействующая связь». Относительно, конечно, ничего в этом мире не летает быстрее света. Делали эту ерунду в основном для подводников, чтоб незаметнее было. А потом поделились со всеми, в том числе и с погранцами. Только там текст все равно набирать на клавиатуре надо, перед охуенно-то быстрой передачей. А у нас на участке пока будешь пальцем в клавиши тыкать, все браконьеры разбегутся. У нас главное - радиотелефон. На Курилах - тем более. Так что работало это суперскоростное чудо в морчастях только в тех краях, где много моря, то есть на Камчатке да на Севере. То есть именно там, где и прослужил последнюю тысячу лет капитан 2 ранга Мукомолов. Как раз внедрение этой проклятущей СБД и обеспечило ему досрочную каплейскую звездочку.
Так что знаете, за что трахнули Сан Саныча? За неиспользование СБД. Такой полезной (вот урод), практичной (академик #уев) и проверенной опытом (русско-японский ветеран, мля) в охране границе штуки.
Вот так оно бывает. И успокоить Мукомола удалось только сытным обедом с последующим малым сбором в моей каюте, плавно переходящим в ужин. Пришлось раскурочить НЗ, заготовленный совсем для другого случая. В этой связи, а также ввиду выгрузки дизеля, никаких других работ не проводилось. Как подсчитал однажды рог (командир БЧ-2,3), такими темпами мы выйдем из ремонта года через полтора. Ну и хорошо.
Плавно, степенно, давно предопределенным путем, над альтернативной столицей соткались не холодные еще осенние сумерки. Замерли в темном небе здоровенные пеликаньи головы портовых кранов. И отдаленный щебет большого морского города в джазово-непредсказуемой оркестровке уличной жизни поплыл над темной водой.
Проводив Мукомола с Сан Санычем (смотри, студент, и учись, тебе нас менять) я сел на рабочую баночку на пирсе и закурил. В голове шумело шило. Рядом бегущая неспешно мимо вода тихонько жмякала о кранцы судостроительного пирса мой маленький пограничный кораблик. Штурман, мех и боцман опять намылились в ДОФ, гордо пропылив мимо в строю правильного фронта. Кончался еще один день. В службе и жизни. Что-то ждет нас завтра, а?
Молотки, так их мать...