СкАчки
(из жизни курсантов)

В подвальное помещение с надписью "ТИР" ввалился подвыпивший паренек. Сам качаясь, он правой рукой придерживал совсем нетранспортабельную подружку.

- У вас тут из положения "лёжа" стреляют? - спросил он кассира гнусавым козлиным голосочком.

При этом обернулись все посетители тира кроме Ильяса Джамалова, курсанта мореходного училища, который невозмутимо и метко продолжал валить фигуры выстрел за выстрелом.

- Хорошо тебе, Илюха! Ты узкоглазый, тебе и прищуриваться не надо! - из зависти подначивал его товарищ Дима Пинков, сам напоминавший монгола расквашенным носом и подпухшими глазницами. Дима, увлекавшийся каратэ, к своему несчастью, в первый же день стажировки напросился в морскую пехоту. На тренировочные занятия его допускали почему-то лишь в виде боксерской груши, и теперь Пинкову было уже не до своего каратэ, а думал Дима о том, как бы поскорей окончились проклятые "скАчки". Джамалов промолчал и, отложив ружье, пошел на выход.

После тира курсанты направились к танцплощадке - надо же как-то убить время в увольнении. Вечер, казалось, не принес прохлады жаркой июльской погоде. В этот беспощадный сезон город Военморск был полон всяческих "партизан" и "пиджаков": граждан, оторванных от работы, чтобы пройти короткую офицерскую подготовку, вызывая зависть воинов срочной службы. Некоторым гражданам через неделю казармы хочется домой, к жене и детям, но просто так взять и уехать - это дезертирство. Тогда не только нового звания не присвоят, - еще и старого лишат. Потом либо снова в армию, либо в "зону": ума набираться. А тот, кто уже умный - тот знает, что проще напиться или подраться на дискотеке, а лучше и то и другое. Тогда посидишь немного "на киче", но зато после с дорогой душой отпускают в родной город, на родную работу. Для курсанта же попасть на гауптвахту равносильно отчислению из училища. Ильясу и Диме оставалось меньше месяца, - можно и потерпеть. И два товарища, изнывая от духоты, в "разобранном" виде уныло брели по остывшей мостовой. Зажав фуражки в подмышках, вытягивая красные потные шеи, они тщетно ловили своими растрепанными головами слабое дуновение вечернего бриза.

"Стоять!" - послышался торопливый окрик в спину.

Нехотя обернувшись, друзья увидали спешивший к ним через улицу пехотный патруль в зеленой форме и сапогах. Надо сказать, что "сапоги" не пользовались особой любовью в городе флотской славы. В центре шагал высокий молодцеватый прапорщик со справедливым выражением лица и красными глазами. По бокам, словно пристяжные лошади, тащились двое рядовых с надраенными бляхами и отсутствующим взглядом.

- А ну, ребята, что за форма такая у вас?! - нетерпеливо гаркнул прапорщик, едва отдышавшись.- Что за вид?!! Фуражки не на положенном месте! Рукава закатаны!! ...Да! И где ваши... эти... воротники... как их там?...

Джамалов промолчал.

- А-а! Кнехты что ли! - отозвался находчивый Дима, вытаскивая из кармана шерстяных брюк пропотевший помятый гюйс. Глядя на побитую физиономию этого курсанта, никто бы не сказал, что он еще способен шутить.

- Вот-вот-вот! Где ваши КНЕХТЫ!?! - довольно закивал прапорщик. - Кнехты отсутствуют на положенном месте! О чем и будет сделана соответствующая запись. А ну-ка, ваши увольнительные!...

Едва ступив на борт корабля, курсанты напоролись на командира.

- Увольнительные сдавать мне, - предупредил капитан-лейтенант Наливайко.

Джамалов и Пинков покорно протянули свои бумажки.

...При чтении записи лицо командира несколько раз меняло выражение с недоуменного на подозрительное.

- Что значит "были без кнехтов"...?

Джамалов промолчал. Пинков и здесь отоврался:

- Да вот, товарищ командир, встретили мы в городе какого-то пьяного сухопутного патруля. Он и прицепился, говорит: "Моряк - на то он и моряк, чтоб таскать за собой кнехт!"



- А вы в следующий раз не слушайте всяких "сапогов"! - наставлял командир. Взгляд его преисполнился справедливости точь-в-точь как у того прапорщика.- А то знаем мы этих...

Пинков лишь ухмыльнулся, но ухмылка не была заметна на его вспухшем лице. Джамалов снова промолчал.