ИСТОРИЯ на ПОСЛЕ ПРАЗДНИКА
Нам с Серёгой было тогда лет по одиннадцать. Мы с Серёгой ходили в один детский сад. Потом районная разнарядка развела нас по разным школам. Но мы продолжали дружить. Серёга уже к тому времени курить научился и, однажды, изумив меня до страха, выпил бутылку пива в нашей подворотне. Хороший пацан Серёга. Но мои родители настойчиво требовали от меня перестать дружить с этим хулиганом. Он и на самом деле был сорвиголовой, драчуном и имел абонемент на посещение районной детской комнаты милиции. А я нет. Я спортом серьёзно занимался, а грузнее соломы от веника в своей жизни ничего не курил. В чём-то правы были мои дорогие родители, - Серёга вырос жестоким уличным бойцом. Перед армией сидел на подростковой зоне, а после армии.... Много денег у него есть сейчас. И костюм с бумером. А тогда он действительно был малолетним хулиганом с не по-детски сиплым голосом и мозолями на костяшках пальцев.

Был праздник, - 9-е Мая. По улицам нашего заштатного провинциального города с богатой историей, ходили пьяненькие люди с букетами тряпичных цветов в руках. У многих на груди побрякивали ордена и медали. Тогда, четверть века назад их, ветеранов, было ещё много. Это был их праздник. И наш, конечно. Величина момента до нас, всё ещё не доходила в полной мере, но занятий в школе не было, и это радовало.

Совсем по-осеннему моросило, но мы с Серёгой тоже крутились среди торжествующих горожан, на гребне волны всеобщего морального подъёма. Шли по одной из аллеек сквера, когда нас окликнули. На лавочке сидел сухощавый старик во флотской парадке и при кортике. Дедуля был абсолютно пьян и, даже сидеть, ему удавалось с трудом.

-Сынки, - помогите до дому добраться, - неразборчиво промычал старый солдат.
Мы с Серёгой переглянулись. В наши планы не входило записываться в Тимуры с его командой. Однако, у обоих были деды-ветераны. К тому же, оба - люди пьющие, и частенько, пьющие вне дома. Мы стояли в нерешительности и смотрели друг на друга, раздумывая, что же делать. Мой хулиганистый друг вполголоса произнёс, -
-Отведём его. А то смотри, - он готов. Уснёт и обдерут как липку.
Я, скрепя сердце, кивал головой и с грустью поглядывал на угол афишной тумбы кинотеатра, виднеющейся в конце аллеи.
-Давай, - сказал я. Жаль старика.

-Сынки, - я вам деньги дам, - промычал с лавочки старик, глядя себе под ноги и вихляясь всем телом. - У меня много денег, - продолжил ветеран и полез в карман кителя.
-Точно, обдерут дурака, - заключил я. Быстренько сводим его.

-Дедуль, ты деньгами то не свети тут, много лихих людей вокруг. И не посмотрят, что старый ты, - сипел Серёга, запихивая мятые купюры обратно в китель. - Ты где живёшь то?
-На Балясине, - с трудом ответил пенсионер и резво развернувшись вокруг своей оси плюхнулся на лавку.
-Часа полтора. На 38-ом, - подумал я вслух.

Мы помогли деду подняться. Он был очень маленьким и худым. Нам не было тяжело. Ехать нужно было с пересадкой. В автобусе деду стало плохо и пришлось выходить. Мы с Серёгой посматривали друг на друга, выказывая глазами страшное сожаление. Когда мы сели опять, ветеран обмочил брюки и, озираясь по сторонам мутными глазами, стал материть пассажиров. Пришлось выходить снова.
-Давай бросим его тут, - шептал я другу, когда мы пересекали какой-то парк по пути на остановку второго автобуса.
-Менты заметут, или, обкрадут, - пыхтя и сопя говорил Серёга, заставляя дедулю двигаться по прямой. Ветеран, наверное, несколько протрезвел и поглядывал на нас уже вполне осмысленным взглядом.
-Молодцы, пионеры! Каждому по три рубля дам!
-Неплохо бы, - подумал я с сожалением, потому что представил своего деда с пенсией в 126 рублей и решил бабок не брать.

Во втором автобусе дед разошёлся не на шутку и, разглядывая несуществующего собеседника в упор, орал, - Я за тебя, сука, жизнь клал. У меня братан не вернулся, отец не вернулся, дядя Саша не вернулся. Ветеран плакал, делал попытки кого-то пнуть, но цепко держался за моё демисезонное пальтишко.
-Дедушка ваш? - с пониманием спросила какая-то сердобольная женщина.
-Угу, - синхронно ответили мы с Серёгой и, как-то по-взрослому снова переглянулись.
-Эк развезло, - сказал ещё кто-то.
А дедуля отыскал силуэты наших лиц и пытался озорно подмигнуть. Потом расхохотался и на грязный резиновый пол выпала вставная челюсть. Серёга вздохнул, поднял её и, убедившись, что на место её вставлять негигиенично, сунул дедуле в тот же карман кителя.
За заляпанным окном потянулись серые девятиэтажки пролетарской окраины, а старик шамкая ругался и пытался встать и вынуть сердце у мужчины интеллигентного вида, уставившегося в грязное окно.

-У мя ого енех! - кричал дед. Мя за енхи е упишь! Я ис тарого плава делан! Уерите руки, - сказал он нам с Серёгой и неожиданно энергичным движением сунул челюсть на место.
-Вы грабители! Я за вас кровь проливал, - абсолютно отчётливо говорил он, на этот раз обращаясь к нам с Серёгой. В который раз мы переглянулись.
-Выходить, - вдруг сказал дедок, внезапно определив свою остановку.
-Куда идти, дедуля, - спросил я, когда автобус отъехал.
-Никуда! Тут я живу, - указал он пальцем в ближайший панельный дом.

На лавке около дома сидели люди. Обычные советские работяги. Небриты, нечёсаны, с размытыми взглядами и тяжёлыми языками. Вдруг дедок растолкал нас с другом в стороны и, едва не упав заорал,
-Митяй, грабют! Спаси!

От лавки отделился мрачного вида мужчина в синей телогрейке и неверным, но быстрым шагом отправился к нам. Чуть погодя, за ним устремились другие.

Сообразить мы ничего не успели. Нас били. Нас били взрослые пьяные люди. Нас хватали за шкварники, бросали на землю и били ногами. Они повторяли, что ветеранов грабить нельзя, потому что они проливали за нас кровь. И били снова. Я не помню, как получилось встать на ноги и убежать. Я помню только вихляющегося старика с кортиком на боку. Его прозрачные глаза и много орденов и медалей.
Он проливал слюну, как-то странно выворачивая губы и орал «Грабют».