Чукотский гамбит
(окончание)

Расстрел моржа привел к печальным последствиям - на корабле стало темно и холодно. Даже не столько холодно, сколько темно. А когда железо промерзло, стало даже не столько темно, сколько холодно, потом морозно, а уж потом подкрался криогенный удар. Кому-то он ударил в нос, кому в зубы, а кому - в ухо. И носы лезли в рот согреваться, зубы стучали друг на друга, уши заворачивались моллюсками и стремились спрятаться в ушных раковинах. Странно, но не зяб только южанин Гойкодзыев - он появлялся раскрасневшимся, в расстегнутом кителе, и вновь загадочно исчезал. Причина его стойкости вскрылась внезапно - голодный связист Троянский полез в печь хлебопекарни, чтобы найти оставшиеся там крошки. Открыв дверцу, Витяй удивился двум вещам: еще сохранившемуся внутри теплу и Гоги Гойкодзыеву, устроившему в печи гнездо. Вдвоем им стало тесно, но заметно теплее.
А остальные лежали, обнявшись и сбившись в кучу в кают-компании. В центре клубка, трясясь, находились самые важные члены экипажа: Чоня, Онюта и Ольга Пантелеймоновна.
- Сррр-гей, - клацая жемчугами, пропела командирша сведенной челюстью, зовя механика Штанген - Циркалюка. - Гдддиииэээ дссстать тпливо дляяя кррр-бля?!
Командирша экономила на гласных, чтобы не отморозить язычок. Инженер дал ответный степ зубами, спрятав замерзшие руки в карманы брюк лежащего к нему спиной старпома Собакина. Собакин ойкнул, но достойно ответить не смог.
- Ф-ф-ф пзде! - наконец вымолвил Серега.
- Шшштттыыы?! - сократив «о» до «ы», экономно прошипела Ольга Пателеймоновна.
- Ф-ф-ф позде! - повторил Циркалюк, все еще глотая звуки.
- Ой! - потратив все силы на гласные, потеряла сознание Онюта Украинцева.
- Пррральна, - подтвердил механик, - в пойзде...бррр...оне.
- Ааа, в бронепоезде! - обрадовано очнулась Онюта.
Им всем вдруг стало теплее, они вскочили с бильярдного стола и начали плясать, крича:
- Мыыы мрные льди, но нашшш брнепзд стыт ннна зпсном пти!
- Тихооо, - заорала капитан 1 ранга, - Назначаю экспедицию за топливом. Начальник партии - Чоня Човыхина, ездовые олени: Троянский, Циркалюк, Гойкодзыев и Матросов. Погонщик оленей - Собакин. Без топлива не возвращайтесь!
Экспедиционный корпус готовили тщательно: каждого одели в три водолазных свитера (на маленькую Чоню натянули четыре); сверху их дополнительно обернули газетами и бинтами, закончив ансамбль тулупами, валенками и ушанками, обернутыми (вместо шарфов) зимними тельниками. Прощаясь с отважными трясунами, Ольга Пантелеймоновна перекрестила каждого, осекшись лишь на Собакине. Ему она шепнула отдельно:
- Ой-вэй, Тема, таки жив будешь - послужим!
- Таки есть! - воспрянул старпом.
На дорогу все выпили по стакану спирта, после чего Чоню пришлось нести на руках. Скрипя валенками, двенадцатиногая гусеница завихляла в сторону берега. Под спирт и песню до черного бронепоезда «Красный Чукот» добрались быстро и весело, но сникли, забравшись в его кабину управления. Они стояли и печально глядели на кучу угля в его бункере.
- А танки? - виновато промямлил механик Циркалюк и махнул рукой в сторону зеленых коробок с хоботами, стоящих поблизости за колючей проволокой. - Их тут целый полк! Только откопать надо...

У тех машин, что стояли у самого берега, потому и не занесенных трехметровым слоем снега, топливо слили прямо в спасательную шлюпку корабля, потащив ее волоком к «Заблудшему». Откапывать остальные танки оставили Троянского с Гойкодзыевым под присмотром Човыхиной.
Чоня подпрыгивала от холода и смотрела с завистью на свет, появившийся в иллюминаторах корабля. И тут в ее пламенную голову пришла дельная мысль!
- Витяй, ты где раньше, до Флота, служил?
- В РВСНе!
- Аха, артиллерист, значит! Ну-ка, залезь в танк - снаряды есть?
- Полно! - ответил Троянский из люка.
- Выстрелить сможешь?
- Дык, наверное! Только башня не повернется - примерзла. По кораблю стрелять-то?
- Дурень! По льду на входе в залив!
- А-а-а! Вон из того, под номером «13», можно! Его ствол туда смотрит.
Что-то звякнуло железом, потом бабахнуло... Это чукча Самты уронил на лед бинокль и, упав на бок, быстро покатился вниз. Когда он сделал седьмой оборот вокруг себя, вершина сопки превратилась в вулкан.
- Эх, однако, плохой охотник! - дал оценку стрельбе Троянского самоед.
Следующие же снаряды стали точно падать и взрываться в горле залива. Оттуда потянуло духом открытого моря. Отстреляв боезапас полка, Витяй вылез на броню и огляделся, вытирая пот со лба:
- Лепота! Дивный край!
Поверхность «лепоты» была усеяна плавающими брюхом вверх моржами, нерпами и каланами. Но фарватер теперь был чист - море звало в поход...

- Ольга Пантелеймоновна, - оторвался от бинокля старый капитан, разглядывавший большие полыньи в заливе и ищущий пути выхода, - пройдем ко мне в каюту - поработаем с картами. Кажется, мы сможем легко выскочить в открытый океан.
- Итак, козырь - пики. Ваш ход! - улыбнулся Михаил Федулыч, закончив раздавать колоду.
Играли, прихлебывая чай. В каюте было светло и уютно - об ужасах криогенного периода давно забылось.
- Дама пик?! Ваша партия, Оленька! - смутился Федулыч, проиграв. - Так, беру две карты. Бубновый туз и десять крести - одиннадцатью картами десять раз. Вы уж не сильно бейте мои старческие уши!
- Я это решу после аврала и выхода из залива! - командирша, нажав на кнопку, уверенным фальцетом крикнула, - Корабль к бою и походу приготовить!
«Заблудший» ожил, застучав каблуками по трапам и выкинув черное кольцо дыма из трубы. Посыпались доклады:
- БЧ-5 готово!
- Ютовая партия готова...баковая партия...снять стопора с якорь-цепей...РЛС на высокое...
- Поехали с богом, - радостно сказал старый капитан, стоящий у командирского кресла, в котором сидела Ольга, - отдать кормовой!
Чоня и боцман кинулись к канату, тщетно пытаясь скинуть промерзшие шлаги с кнехта.
Отчаявшись, Матросов крякнул и обрубил его топором.
- Чоня, бежим на бак - якорь выбирать! - позвал Богдан и понесся было в нос по левому шкафуту, но уперся в штырь, торчащий из медведя, глаза которого о чем-то молили.
- Голоден мишка! - решил боцман и нырнул в тамбур, чтобы перебежать на правый шкафут. За клацнувшей железной дверью раздался печальный рев.
- Все же помочь животине надо! - передумал Матросов и с силой распахнул стальную дверь, за которой маялся медведь. Удар брони выбил штырь из его пасти.
- Спасибо! - раздалось снаружи.
Опешив от ужаса, боцман опасливо выглянул и... улыбнулся, увидев Чоню, гладящую зверя по голове.
- Спасибо! - повторила она. - Пошли, северный ужас, будешь якорь помогать выбирать! - сказала она медведю, который послушно поплелся за девушкой.
- Бак! Пошел якорь! - прорычали с ходового. - Осторожнее, цепь обледенела!
Загромыхав, железная гусеница медленно поползла вверх, но очень неуверенно, проскальзывая на брашпиле и обещая вот-вот сорваться.
- Чоня, накладываем стопора обратно! - взревел Богдан, видя убегающую цепь.
- Взять ее! - крикнула Човыхина, указывая пальцем. Умка открыл пасть и сомкнул ее на железе, пятясь задними лапами. Но цепь оказалась тяжелее - издав барабанную дробь, она быстро побежала в клюз, увлекая за собой исполнительного зверя.
- Хороший был моряк! - вздохнул Матросов, поднимая с палубы пустую белую шкуру, но тут же сообразил, - Калан пойдет на воротник; а сама шубка для моей Проси белая будет. По Хрещатику прометемся Тимошенке назло!

Якорь все же выбрали, дали малый вперед и, постукивая бортами о проплывающие льдины, пошли на выход. Когда же покатились увереннее и дали малый ход в горле залива, на ходовом мостике неожиданно заорали:
- Стоп машинам! Самый полный назад!
Корабль, разогнавший льдины и почувствовавший приближение открытой чистой воды, бодро бежал на неожиданное препятствие - тонкий малозаметный плот, сделанный из деревенского забора, на котором, встав в рост, вдруг возникли фигурки людей, размахивающие руками.
- Если это замполит, - подумал Биглярский, - то лучше бы мы не успели остановиться.
Но людьми оказались не открыватели Земли Санникова. Через три минуты, упираясь руками в наваливающийся на них нос «Заблудшего», бородачи в ватниках кричали, задрав головы:
- Возьмите нас с собой!
- А кто Вы такие, чтобы встать на довольствие? Нам самим жрать нечего! - яростно запротестовал старпом Собакин, умалчивая, что холодильные камеры битком набиты свежим моржовым мясом.
- Политзаключенные! Узники совести!
- Лучше бы это замполит оказался, - вздохнул Михаил Федулыч. - Поднять их на борт! Простите, Ольгателемоновна, Вы не возражаете?
- Нет. Действуйте!
Политмучеников подняли по шторм-трапу и разместили в кают-компании мичманов, где их отпаивала чаем добросердечная Онюта Украинцева. Биглярский сидел за столом напротив и ждал, почесывая свои красные набухшие уши. Поняв, что спасенные готовы говорить, он попросил их представиться.
- Гриша...Григорий Нахостен - Гаккен, - кивнул бородой лысый мученик. - Командир, Вы не пожалеете за этих людей. Каждый из них - Дом Советов. Вот Джэйкоб...Яков. Кстати, очень старый моряк. И где Вы такого еще лучше боцманмата видели!? Да их нет уже - все там. Яша складом в порту заведовал в Одесе, а посадили за совесть. Таки не разглядели в нем совесть гэбэшники. Вагон-то тот нашли...
- А Вас-то за что? - прищурился капитан-наставник.
- Таки так, ни за что...За математическое обоснование циркуляции объектов в пространстве.
- Простите, не понял.
- Ну, за применение математического анализа в игорном заведении. Командир, а куда следует этот корабль?
- В Магадан.
- Это окончательно, или решение может быть более демократичным?
- Не думаю.
- А разве в Сиэттле не более удобный причал для Вашего судна? И не пора ли сменить Ваш устаревший флаг? Хотя бы на голубой, Андреевский, для начала?
- Извольте не предлагать глупостей! Вы - мои пассажиры. Я не буду ограничивать Вас в перемещении по кораблю. Можете беседовать с экипажем, рассказывать им свои истории, но напоминаю, курс наш - на Магадан. Однозначно!

Корабль шел курсом на юг весь день. Заступив же в 04.00 на собачью вахту, Михаил Федулыч был крайне возмущен и удивлен - компас показывал на зюйд, но звезды говорили другое - «Заблудший» шел на восток - в сторону Америки. А когда под магнитным компасом нашли топор, узники совести ни в чем не сознались.

Шел четвертый год; корабль все плутал в океане, так и не приблизившись ни к одному берегу. Узники заперлись в нижних помещениях, одевшись в оранжевые спасательные жилеты, символизирующие наступление истинно демократических перемен в кубриках.
Спасательные шлюпки были объявлены ими частной собственностью, у топливных цистерн корабля появился единоличный хозяин. Когда его пришли арестовывать офицеры, политзаключенные захватили радиорубку и обратились с воззванием ко всему прогрессивному человечеству. Вскоре судно окружили иностранные танкеры, ожидающие откачки топлива с русского корабля на свой борт. Тогда Гоги Гойкодзыев заперся в продбаталерке - хранилище бортовых запасов сухого вина, объявив себя независимым. Он пел грустные песни и ругался по внутренней связи с командиром, требуя отдать ему еще и холодильные камеры с мясом. Богдан Матросов, подговорив Украинцеву, выгнал из машинного отделения Серегу Штанген-Циркалюка и устроил с Онютой незалежность в районе гребного вала. Теперь он поддерживал отношения только с Гоги и его вином. Капитан Биглярский все чаще подумывал об открытии кингстонов...
«Заблудшего» знобило...