Селигер 2006

Эпиграф: «... а потом на развалинах часовни...»

И уже не хотелось ничего...
И уже хотелось нестись куда-то сломя голову, крича бессвязно и пронзительно. И хохотать... И плакать... И снова хохотать...
А работать не хотелось.
Вот почему так? Когда настроение отличное, и в воздухе ожидание чего-то замечательного - работать не можешь, а когда настроение плохое - наоборот, не хочешь. А?
Чудо.

Стрелки часов, пытая напряженный нерв, нехотя, фригидной амебой проталкивали вечность... одна, длинная тонкая ещё ничего такая, бодрячком, а вторая толстенькая и короткая, карликовым попендосом издевалась над глазным яблоком как могла.
Но вот... всёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёё!!!!!!!!!!!!!!!!!!!

Прямо с работы. Закидать в багажник сумки. Осторожно положить удочки. Погрузиться самому...
Выехали, наконец. Благословенный Селигер начал отсчет шагов нам на встречу. Мне уже кажется... тссс... что это? Вроде послышался влажный шепот его берегов...
Я смотрел в окошко весело мчащегося крузера и идиотски улыбался...

А потом была первая заправка, и я улыбаться перестал.
Потому что Петрович, этот немолодой, упитанный и фонтанирующий идеями огурец, пока водитель энергично вставлял нашему коню пистолет, разложил на капоте незамысловатый натюрморт - нарезка, зелень, рюмки и пузырь...
- Или нет? - подло поинтересовался он, - Или мы будем сейчас морщиться целкой, которой дали понюхать копченого леща?... Подняли!... Огонь!
И началось разрушение часовен...
Напряжение последних дней дало о себе знать, и Бахус, сын ошибок трудных, куда-то поволок нас вдруг...

Компания ехала разномастная и многочисленная, некоторые даже с женами... некоторые даже с удочками... некоторые даже ловили пару раз до этого... а некоторые нет...
А она вообще не любила рыбалку.
Точно. Я сразу по глазам это понял.
А Ленчик всегда взахлеб рассказывал, что любила.
- Представляешь, как повезло с женой? - восторженно пузырился он, - В августе с ней в Карелию ездили! В самую глушь! Палатку, лодку купили!!!! Ведь в самую, можно сказать, глубинную жопу ездили! В никуда!!! Вот твоя жена с тобой ездит?
- В жопу?
- Почему в жопу?... Да ну тебя!!! Не ездит она с тобой!!! А моя ездит!!!
Да, действительно, моя жена со мной на рыбалку не ездит, мы с сыном мотаемся. Да и как-то меня это особо... Полотпуска рыбачим, пивасики кушаем в теплых компаниях, релаксируем короче, а полотпуска уделено строго дорогой и любимой, юга там всякие теплые, цивилизация. Её же тоже ведь понять можно. Да? Равновесие должно быть. Равнобедренность, конгруэнтность и прочая целостность.
А не полужопие, как у Ленчика.
А Ленчик этого не понимал. Вернее я сначала думал, что это я не понимаю, и даже завидовал ему. Ну, действительно, всякая ли жена, из года в год, вместо теплого юга, ласкового моря, будет таскаться с мужем, с непонятными женскому, практическому уму, целями, куда-то к болоту, комарам и прочим медведям.
Но когда я увидел её глаза, сразу успокоился.
Мы сели за стол прямо ночью по приезду, кто-то проворный уже мастрячил шашлыки... и она была с нами, среди немногочисленных жен, которые выехали, нет, не на рыбалку, так, посмотреть на новые места, потрескать шашлычка, копченой рыбки, попить пива, а то и водки... и тут на крыльцо вышел Ленчик:
- Ты чё!!! Не собралась еще? Давай быстрее, на первую зорьку надо успеть!!!
И глаз такой... выпуклый... лунный... неистовый... не оставляющий надежд...
И вот в этот момент, я успокоился. Я понял, что у меня все правильно в жизни. И хорошо, что я не таскаю с собой жену. Потому что я вот прямо сейчас возьму стакан в одну руку, шампур в другую, скажу какой-нибудь банальный тост, и может быть, даже пожелаю Ленчику «ни хвоста, ни чешуи». И спою. Наверняка спою. И напьюсь. В свой первый, в этом году день на Селигере.
У неё были такие несчастные глаза, ребята.
В них плескалась и прошлогодняя, августовская Карелия, с плюс пять днем, и около ноля ночью, и регулярные выезды на рыбалку в выходной день. И ежедневные разговоры о рыболовных снастях. И...
И все это вместо хоть чуточки театра, кино и ресторанов...
И они ушли.
А мы напились. Ага. Банально и с остервенением задрюченных работой организмов.
Бессмысленно. Красиво. Без надежд.

Чего?
А... Чего я про рыбалку не начинаю?... Так это... Не было её... Ага. Ну, в начале, то есть, конечно... Потом была, скоро уже, потерпите...

Ближе к утру приехали еще одни мои друзья, из Питера, и мы продолжили изучение пределов интоксикации человеческого организма.
Хозяин, Никитич, который, по моей просьбе нас всех и принимал, запросто присоединился к нашей компании и уже вскоре составлял неотъемлемый симбиоз.
При этом участник симбиоза смело дирижировал шампуром в непосредственной близости от глазиков и порывался что-то спеть, травмируя перепонные барабанки, или чего там...
Помню, что дождя не было...

Потом внезапно наступил день.
Или это был следующий день?... А?... Чего?... Ну и не говорите, раз не знаете...
Там вообще почему-то все внезапно наступало. Вроде бы вот встал, сказать чего-то собираешься, а потом - бац, проснулся уже. Аномальная зона.

Короче, день.
И мы пошли на остров Хачин.
Ну, как пошли... Нет, конечно, мы сначала зашли в магазин за пивом, а потом я решил показать всем Хачин. Ага. Так, вроде.
Странно. Женщин после ночи сохранилось значительно больше, чем мужчин. Они вообще , слабые-слабые, но живучие. Загадка. Ладно, разберусь позже.
В общем, распределились равномерно на четырех... нет, пяти... хотя... короче, распределились и всё, на лодках главное. Вышли.
С непривычки запыхавшись, зашли на о. Круглый выпить пива, сфоткаться.
Дальше худосочному пареньку, который плыл с Петровичем, не повезло.
Потому что Петрович заснул. Нет, он сначала радостно улыбался, шутил, даже пытался помогать грести руками... а потом заснул. Сразу и наотмашь.
А весил Петрович 146 кг в эрегированном состоянии.
Спя и растекаясь, он весил значительно больше.
Вот и растекся Петрович на носу лодки, по-девяностодевятковски задрав ей жопу, на которой метался испуганный кормчий, безуспешно пытавшийся достать веслами до воды.
Мы пофотографировали их. Помахали руками. И пошли дальше.
На Хачине было как всегда хорошо. Мы повалялись на песке, попили пива, пощелкали друг друга. Проорали ценные рекомендации команде Петровича и отправились обратно, потому что свежий воздух и гребля благотворно сказались на нашем здоровье, и нам захотелось есть.
По дороге подошли к группе «экспериментальной гребли», там я зажал нос Петровичу, и он радостно проснулся.
- Ну как Хачин? - спросил я его.
- Красотень! - заверил посвежевший Петрович.
Знакомство с Селигером состоялось.

По прибытии мы выслушали захватывающую информацию Ленчика о рыбалке, из которой он вынес щучку, двух окуней и блесну в окорок, что было само по себе знаменательно. Молча посочувствовали его зло зыркающей жене. Разбудили подло заснувших и заставили их греть шашлык.
А потом приехали мои друзья - Музыкант и Адвокат. И я понял, что можно начинать праздник...
Подозреваю даже, что я его начал...
Но вот...
Уж не знаю, по какому такому распоряжению, но вечер и ночь отменили.
Вместо них сразу включили следующий день, часов эдак с одиннадцати. (Я позже конечно разберусь - какого хрена, кто там балуется, ответите мне по полной... сейчас просто некогда.)
Дождя не было точно.

Дальше, пространственно-временной континуум извернул окружающую реальность совершенно уже замысловатой загогулиной, забился, выпущенным из рук пожарным гидрантом, и действительность замелькала кадрами, плохо похожими на размеренную жизнь добропорядочного семьянина.
Ну как-то так.

Сначала была копченая рыба. И её было много. И она была на прилавках. И еще, она была невкусной и дорогой. А нам уже хотелось идти чего-нибудь коптить самостоятельно, а коптить уже копченую рыбу, согласитесь пошло.
Поэтому мы стали допрашивать местных торговок на предмет сдачи нам адресов и явок браконьеров, у которых можно разжиться свежей рыбой. После недолгого препирательства нам была сдана близживущая бабка, в силу престарелого возраста не представлявшая уже интереса для сообщества браконьеров, и безжалостно отданная нам на раздербан.
За совершенно смешные деньги мы приобрели у расконспирированной бабки замечательных линей и щук. По дороге прикупили несколько копченых хвостов, потому что процесс готовки, как всем известно, требуется сопровождать тостами.
В общем, день удался. Он был вкусным и насыщенным замечательными песнями Музыканта сначала под 12-ти струнную гитару, потом под 11-ти струнную. Закончился он также внезапно. Но! Не оставляют смутные сомнения, что в нем был кабак и шампанское в потолок. Или это уже был сон...
Дождя не было сто пудов.

А!
Потом наступил день рождения нашей очаровательной девушки - Адвоката, мы решили пить исключительно шампанское, а Музыканту на следующий день надо было за руль. И был опять шашлык и песни.
Гостеприимный хозяин, Никитич, окончательно ошалевший от количества приезжающих-отъезжающих людей, уже совсем сроднился с нашей компанией и очень ответственно подошел к празднованию дня рождения.
Пытаясь отравить праздник, он желал петь, и, вспомнив молодость, гарцевал норовистым рысаком вокруг стола.
Лишь по счастливой случайности он ничего ни кому не оттоптал, и, ничего себе не растянул. Но как добрый конь, выпил из ящика шампанского треть.
В этот день вечер не выключали, я пошел спать сам.
Дождя не было.
....
Утро. Двор.
По двору бродил хмурый Никитич, порастерявший с прошлого дня всю свою импозантность. Сразу было видно - не рысак.
В калитку зашел местный поп.
Светом озарилось лицо Никитича:
- Батюшка, - говорит, - Плохо мне очень! Объясни, зачем люди так себя мучают? Помоги родимый!
И душу эдак робко приоткрыл.
- Да не вопрос! - сразу отреагировал поп, - У меня в багажнике водка и пиво, что принести?
Опешил Никитич в немом возмущении,... да и погнал попа со двора:
- Я ж тебе о душе! Мол, помолиться за меня надо, а ты...

Никитич просто вырос в моих глазах.
Когда я подошел, Никитич настороженно зыркнул:
- Я больше не пью!
- Семен Семеныч! - укоризненно покачал головой я, - Вы имеете дело с передовиком культуры быта!
- Да? - ужаснулся Никитич, заурчав испуганным желудком.
- Нет. Успокой его. Пошли чаю врежем.
Сам я с этого утра уже и не курил. Надоело.
И мы пошли пить чай.

В первый же выход на рыбалку сын вытащил семь щук. Я ни одной. Он гордо посматривал с высоты профессионального роста, а я мотивировал это теорией вероятности, потому как я гребу, а он мечет спиннинг, и на мой один заброс в результате приходится девять его. Сын задумался, и клевать у него перестало.

Странно. Оказалось, что трезвый образ жизни вести полезно.
На четвертый день я с удивлением обнаружил в комнате телевизор и принялся его настраивать. Попыхтев некоторое время, я выяснил, что более-менее настраивается один канал, и как-то робко намекает о себе другой. И все. Спросил у тетки, бродившей по двору, мол, почему один только показывает.
Не знаю, отвечает та, у нас ВСЕ показывают, попробуйте комнатную антенну поставить.
Попробовали, те же зайки только в профиль. Теперь оба стали показывать хреново. Никаких новых «ВСЕХ» не добавилось. Поделился с теткой. Не знаю, упрямо говорит, у меня ВСЕ показывают... оба.
Ага, подумал я, и с уважением посмотрел на тетку. Оба.

Потом мы решили дойти до магазина, купить чего-нибудь поесть.
Продавщица смотрела как-то настороженно, движения её были скованы, и казалось, при любом нашем резком движении она готова дать низкий старт.
- Только не говорите, что я на днях обещал на вас жениться, - по-гусарски улыбнулся я, пытаясь разрядить обстановку.
- А? - присела продавщица.
- Оооо... - мы с сыном переглянулись.
- Обещал, вероятно... - пробормотал сын, - В активной форме...
- Мог?... - сквозь зубы спросил я.
- Я тебя умоляю...
Мы потоптались, определяясь с выбором.
- Четыре банки голубцов... - решительно начал я.
Повозившись под прилавком, она водрузила на прилавок три банки консервов.
- Четыре... - поправил я.
Она склонила голову на бок, и взглянула умным спаниелем, усилено пыталась понять.
Я показал четыре пальца. Один из них был испачкан мороженым, которое мы ели по дороге, и я его стыдливо загнул. Получилось три. Все усложнялось. Я вздохнул и махнул рукой, мол, не берите в голову:
- Четыре пива... - с интересом следил, как на прилавке возникли три бутылки, - Четыре пачки чипсов...
В своих математических выкладках она была непоколебима. Я решил усложнить задачу:
- Один батон!
- Один? - испугалась продавщица.
- Один, один - победоносно усмехнулся я.

Когда мы шли обратно, сын спросил:
- Они на нас экономят?
- Тут свой мир... - туманно ответил я.

И мы снова рыбачили. Ну как рыбачили... Я греб. Сын ловил. Потому что если мы менялись местами - сын греб, я ловил, то тогда мы уже не ловили ничего. Сын ехидно спросил, как я это объясню с точки зрения теории вероятности. Я объяснил, что тут другое... Тут любовь...
Дело в том, что мне на тройник блесны через заброс насаживался здоровенный подводный цветок-растение, который я всякий раз радостно тащил, принимая за рыбу. Причем, как мне казалось, после того как я его выбрасывал за борт, он нападал на блесну снова. Когда мне надоели мерзкие хихиканья сына, я задумчиво сообщил:
- Просто ТАМ меня кто-то любит... Маме не говори...
Дальше сын смотрел на меня с уважением.

Ловили, проходя на веслах метрах в сорока от берега, и кидая блесну прямо под него, в близрастущие камыши. Это был адский труд, потому что на три заброса приходился один зацеп, к которому приходилось подгребать. Но зато, довольно часто нас радовали тугие удары щуки, или дробь окуней.
Окончательно устав подгребать к зацепам, я предложил отплыть подальше от берега, половить на глубине, где давно и похоже безуспешно маячили две лодки. Сын согласился.
Проходя между лодками, сын сразу зацепил довольно крупную щуку, к немалому возмущению рыбаков, которые околачивались тут уже давно и бесперспективно.

Так мы и ходили на рыбалку до самого отъезда. Каждый день, с пяти до десяти утра, и с пяти до десяти вечера. Принося с каждой рыбалки по шесть - восемь хвостов.

Когда Никитич нас вез до поезда, проезжая у пирамиды Голода, я спросил:
- Ну чего, помогает? Вроде читал, что биоэнергетика всякая нормализуется, просто праздник всеобщий и благолепие вселенское наступает от этих пирамид?
- Ага, - покладисто кивнул Никитич, - Помогает. Как только её поставили, засуха в районе началась, а потом бабы все местные удивительным образом спиваться начали. Ну, мужики её и запалили. Она, сука, виновата.
- Да, - согласился я, - Больше некому.

На вокзале мы обнимались и долго не могли расстаться с гостеприимным Никитичем.
А потом начался ливень.