СТРАСТИ ПО КОРЮШКЕ.

Корюшка - это рыбка такая маленькая, сногсшибательно пахнущая огурцом. Мало кто из неспециалистов знает, что она - из отряда лососеобразных, а не какая-нибудь там родственница селёдки. Вяленая, жареная, маринованная и даже сырая, эта на первый взгляд невзрачная рыбка является гастрономической радостью, а следовательно, и поводом. Если у тебя нет друга-рыбака, периодически делящегося своей добычей, это сокровище всегда можно было приобрести на местном рынке, где предложение обычно превышало спрос.
Самому же заняться добыванием корюшки из морских вод особого желания как-то не возникало. Пару раз, правда, принимал участие в "заготовительных" мероприятих во время нереста. Но назвать рыбалкой извлечение сетями и сачками массы гуляющей на прибрежном песке рыбы у законопослушного человека язык не повернётся.

В среде жителей, населявших приморские края, существовала особая категория настоящих рыбаков, внедриться в психологию которых не представлялось возможным. Их страсть - подлёдная рыбалка. Подготовка к ней начиналась заблаговременно. Из пенопласта по особой технологии вытачивались удилища, доставались японская леска и крючки, изготовлялись чуткие "кивки". Всё это богатство укладывалось в специальный ящик, изготовленный обязательно из морозильной камеры вышедшего из строя холодильника. Это сложное инженерное сооружение одновременно являлось и сейфом и сумкой и "сидушкой". Особо "продвинутые" экземпляры изготавливали так называемые удочки-автоматы. От одного удилища отходило сразу три лески, и владеющий таким чудом виртуоз двумя руками ловил одновременно из шести лунок. Такими вот одержимыми рыбаками непременно собственноручно изготавливался набор блёсен для ловли корюшки-зубатки. Эти блестящие произведения искусства хранились часто в специальных ящичках, отделанных изнутри красным бархатом, и напоминали шкатулки для хранения фамильных драгоценностей.
Каждый день с утра и до вечера слушать на службе рассказы о том, кто, где, когда, чем и сколько поймал, становилось невыносимым. Видеть одновременно сотни мужчин, женщин, детей, проводящих своё свободное время на льду Чажмы, Улисса, Абрека под пронизывающим дальневосточным ветром, рискующих заболеть, провалиться под лёд, быть вынесенными на отколовшейся льдине в море - всё это не воспринималось лениво-рациональным мышлением. И реагировать по-иному, как вращением указательного пальца в районе виска, у многих, таких как я, не получалось.
Но вот в последнюю зиму своей жизни на Дальнем Востоке по настоятельной просьбе своего десятилетнего сына я вышел с ним на лёд. Уже на второй рыбалке бесповоротно осознал, что предыдущие восемнадцать лет прожил в Приморье зря, и мне было мучительно больно за бесцельно прожитые годы. Вместе со всеми теперь морозил сопли на льду Абрека и бухты Павловского, наплевав на ветер, радиацию и другие невзгоды. Что ещё могло сравниться теперь с эмоциональным взлётом, вызванным ощущением прикосновения к крючку на сверхтонкой леске изящной рыбки? Это прикосновение с усилием, сродни трепетанию лепестка орхидеи на ветру, приводило к учащению пульса и дыхательным спазмам во время всего энергичного подъёма драгоценной добычи из глубины. Мне пришлось примерить тогу идиота и кретина, когда я, как все, во время сильного "наката" не уходил со вздымающегося (с амплитудой не менее метра) льда, и даже его жуткий треск, вызывавший неприятный холодок в груди (не в мозгах, увы!), не инициировал воспоминаний о маме и семье.

Я не застал того времени, когда корюшку ловили на раскрашенные в разные цвета кусочки поролона. История не сохранила имя славного сына Отечества, первым начавшего нанизывать на крючки лоскутки доселе дефицитного продукта мировой цивилизации, хлынувшего на наши рынки из Японии, Китая и Кореи после капиталистической революции. Уловы с внедрением этого ноу-хау повысились на порядок. Этим революционным продуктом оказался презерватив, притом не простой, а обязательно зелёного цвета. Тогда ещё по инерции это слово выговаривалось шёпотом, и у рыночных торговок просьба продать указанный предмет интимного обихода определённой цветовой гаммы вызывало вполне определённую мысль: суетящийся и оглядывающийся по сторонам гражданин - извращенец. Однако так продолжалось недолго, и рынок, как и положено, отреагировал на ситуацию бьющими наповал ценниками: "Презерватив - цена 1 тысяча рублей (зелёный - пять тысяч)".

Мой бывший сослуживец перешёл служить в штаб Тихоокеанского флота. Квартиру во Владивостоке получали обычно через несколько лет, поэтому домой в Тихас удавалось приезжать только на выходные. Бывало, что осчастливить семью радостным выражением лица и изящной походкой не удавалось по причине длинной дороги и десятиминутных остановок в Артёме, Шкотово и Романовке. Как назло (а может, и к счастью), в этом автобусе всегда оказывался какой-нибудь бывший сослуживец, ну, и сами понимаете: а помнишь? а слышал? а знаешь?..
Так случилось и в тот раз. Букет цветов - жене, конфеты - дочке, а сам - в люлю. Что оставалось боевой подруге? - покориться воспетой поэтами тяжёлой женской доле. Хоть и не заслуживал он этого, жена решила привести в порядок офицерскую форму. Но что это? Из кармана выпадает объёмистый пакет, а там (вот-те на!) презервативы в вызывающе привлекательных упаковках. Сердце бешено застучало, руки и ноги сделались ватными, а глаза - мокрыми: измена! Теперь понятно, зачем необходимо было это продвижение по службе, бытовая неустроенность, жизнь на два стола.
Ожидать утра она не стала. Для побудки анабиозного тела были предприняты все доступные способы, в том числе и чисто гестаповские: стакан холодной воды - в лицо, механический будильник - под ухо, свет настольной лампы - в глаза.
- Просыпайся, сволочь! - подброшенные вверх презервативы веером рассыпались по дивану. - Она что, не может себе спираль поставить, как я? Или ты опасаешься, что кроме тебя у неё ещё выводок таких же подлых придурков, и заболеть боишься?
Офицеру это всё не нравилось, он очень хотел спать. Громкая речь супруги била молотом по наковальне чувствовавшего свою вину сознания по причине нетрезвости.
- Милая, я тебе утром всё объясню. Всё хорошо...
- Я тебе - не милая! Всё расскажешь немедленно, кобель паршивый! - принцип: что у трезвого на уме, то у пьяного на языке, - толкал униженную женщину на дальнейшее довольно рискованное продолжение атакующих действий.
Офицер никогда бы в нормальном состоянии не позволил жене разговаривать с собой в таком тоне, но ему уж очень хотелось побыстрее восстановить status quo. Неуёмное желание продолжить сон в тишине и темноте вынудило смириться и пойти на контакт.
- Понимаешь ли, милая, у нас в секретной части работает дед, ему семьдесят шесть лет. И он...
- Что ты несёшь?! Я тебя о презервативах спрашиваю, а не о каком-то деде, и начхать мне на то, сколько ему лет!
- Да нет, ты не понимаешь. Дед служил в оперативном управлении ещё во время войны, и я... и он мне...
- Ах, так это ты деду презервативы купил! Ну, куда же ему без них-то в семьдесят шесть лет?! А в ветеранском магазине они закончились, потому что - нарасхват! - хлынувшие сплошным потоком слёзы прервали этот бессмысленный диалог, что вернуло офицера в прерванное блаженное состояние, а жену к барьеру обдумывания самого может быть важного и судьбоносного решения в своей жизни. - Мозги пропил, уже даже соврать по-человечески, как раньше, не может! - продолжала она всхлипывать, искренне сожалея, что затеяла этот разговор сейчас, а не утром.
Она заблуждалась. И утром всё завершилось бы на таком же трагическом аккорде. Чистейший форс-мажор - налицо! Никогда ни одна пребывающая в здравом уме женщина не поверит, что в самом главном и секретном управлении штаба флота, оперативном, в секретной части будут держать семидесятишестилетнего сотрудника, остро нуждающегося в импортных презервативах зелёного цвета.
А такой дед и вправду был. Его на свой страх и риск начальники не увольняли, потому что он был действующим живым динозавром на поле современного Флота. Отстранение от дела, которому тот прослужил в одном и то же месте более пятидесяти лет, могло стать немедленным приведением в исполнение приговора судьбы, давно вынесенному каждому из нас. И не удивительно, что дед стеснялся покупать на рынке презервативы, да к тому же спрашивать зелёные, и поэтому обратился за помощью к более молодому сослуживцу. Зачем они были нужны, понятно теперь каждому, за исключением жены офицера, потому что она ничего не знала об искусстве ловли корюшки, не читала этого рассказа, да и логика у неё, как не трудно догадаться, - женская.
Конечно, всё утряслось. Время - лучший доктор. А все попытки друзей офицера при любом удобном случае ещё и ещё раз логически объяснить случившийся казус сеяли в женскую душу всё новые зёрна сомнений: все они сво... !
-------------------------------------
Рассказал - Ульянич В.А.
поместил - Kor.