«Вдарим автопробегом......»


Я потом много сидел за рулем сам. Гонял машины из Тольятти и Ярославля на юг, в Ростов, мотался из Крыма в Подмосковье, попадал в аварии, ехал четыреста километров «на кукане» с выбитым лобовым стеклом...
Но все же из всех дорог эта - помнится до сих пор, хоть и прошло столько лет.

Тем, кто в пути.

При социализме законы были гуманные.
То есть сейчас - не знаю, с законом меньше сталкиваюсь, а вот раньше - приходилось.
Это я к тому, что был и такой закон, приказ министра Обороны вернее, что ежели корабль какой, к примеру, в ремонт идет в отрыве от родной базы, то офицерам и мичманам, оставившим свои "вторые половины" в базе, по истечении сорока пяти суток трудной и напряженной службы в заводских условиях - семь дней отпуска полагалось.
Вот так и ездили мы, бывало, Николаев - Севастополь и обратно.
Ну, насчет тяжелых заводских буден скажу только, что пиво в Николаеве было более чем превосходное, в ресторан можно было зарулить свободно себе с пятью рублями в кармане, а женщины Николаевские с детства видимо воспитывались в том духе, что не отдаться подгулявшему моряку - почти то же самое, что изменить Родине. Грех того же порядка, то есть.
Нда-а-а...
Вспомнилось, кстати, что когда сына моего занесло как-то в конце рейса в Николаев, и гулеванили они в кабачке припортовом, так «мамка» девок тамошних...
...(пропущено самоцензурой)...

Так вот, сообщение между городами нашими налажено справно было: три автобуса в сутки, и лучше всего, конечно, ночной. Уходил он из Севастополя в двадцать три с копейками, а в Николаев где-то в семь утра прибывал, так что на подъем флага вполне успеваешь.
Ну, летом хорошо. А тут, как всегда, внезапно осень подступила. А точнее, 26 октября 1975 года.
Я как раз в Севастополе побывку заканчивал, сел вечерочком в автобус - поехали.
Дело ночное, а как любой подготовленный офицер, спать я мог (и по сю пору могу) в любых условиях - задремал.
Проснулся от непонятного шума, происходившего от соседей по автобусу, вкупе с молчанием двигателя.
Через минуту ситуация была ясна предельно. Рейс прекращен.
Снегопад.
Да-да, я ничего не перепутал, именно в ночь с 26 на 27 октября 1975 года на юг Украины обрушился снегопад. Автодвижение встало.
Будучи офицером до ужаса исполнительным, и ощущая ответственность за своевременное прибытие в часть, я начал искать варианты, как же все-таки добраться до Николаева?
Отвечали мне должностные лица Новокаховского автовокзала, замученные тысячами вопросов одного и того же плана, скажем так, уклончиво, суммировать все сказанное можно одной знаменитой фразой, которая, как правило, переадресовывает вопрошанта на часть тела, хоть и имеющую головку, но крайне молчаливую.
Но по мере того, как настойчивость в достижении цели начала вызывать уважение у должностных лиц, получил я совет: сесть на городской автобус и доехать до выездного поста ГАИ, а там попросить гайцов подсадить на проходящую машину, ежели таковые будут в природе.
Что и было, конечно, сделано. Не стоит, наверное, упоминать, что в общем-то к военным - а морякам тем более - должностные лица относились в те стародавние времена с уважением. Так что заморенные погодой и обстановкой на трассе гайцы отнеслись ко мне с должным вниманием. Почитали отпускной, правда, похмыкали друг на друга глядя - и пообещали помочь.
Пробыл на том посту я тогда около часа - хоть гаишники и останавливали все машины подряд, проверяя документы и предупреждая о гололеде, но меня как-то сажать не торопились. Я было уже начал прилично замерзать.
Наконец, остановили они фуру «Совтрансавто». Может, помнит кто - была такая могучая организация, мотались они и по стране и за рубеж. Поговорили с водилой - зовут.
Старший гаишник на полпути к машине меня задержал - «Вот, - говорит, - подобрали тебе нормальную машину. Водитель первого класса. Счастливой дороги».
Ну а мне-то, в общем, тогда сугубо пополам было, какого там класса водитель, какая дорога. Замерз. Залез в кабину - отходить начал. Аппарат - «Колхида», сзади - холодильник-длинномер. Познакомился, обустроился - едем постепенно.
И вот по мере отходняка и продвижения вперед, стал я потихонечку осознавать, что совсем все не так просто, как казалось. То есть, глядя из кабины этой самой «Колхиды», я вдруг отчетливо осознал, что едем-то мы по натуральному катку. И, что интересно, многие по этому катку уже и не едут. То есть стоят - лежат по кюветам - кто на колесах, кто на боку.
Я было сначала дернулся - мол, помочь бы надо. А водила отвечает - видишь, народ нормально реагирует, что мимо проезжаем. Понимают, что начнем помогать - в лучшем случае - рядом окажемся. А так все живы - и ладно.
Дорога в Причерноморье, если ездил кто, ровная, в основном. Чумацкий шлях он и есть чумацкий шлях. Завалился на воз - и любуйся на красоту небес с россыпями звезд, да слушай стрекотание цикад, да напевай себе под нос песню без конца и начала про простор, про степь, да ковыли.....
Не в этот, конечно, раз.
И есть там местечко одно при подъезде к Ингульцу - тягун на подъем километра два, а потом такой же тягун - на спуск к Ингульцу.
Ползем мы по тягуну этому.... Доползли до гребешка....
И открывается незабываемая по своей красоте картина: стоят на спуске пара «Икарусов», а в аккурат навстречу по тягуну еще машины три тянутся.
То есть не остановимся мы - красивая и многочисленная каша получится, так как сползать мы уже начали, и разъехаться там втроем места никак нет.
Тормозить надо, однако.
Дальнейшие промежутки времени я с трудом вспоминаю, отчетливо запомнилось только поминание чьей-то матери водилой - и вдруг, вместо дороги - белая снежная степь до горизонта.
Вылетели мы в поле метров на сорок примерно - хорошо, видно, в этом месте кювет мелкий был.
Хотя, зрелище, мягко говоря, для военно-морского глаза непривычное: кабина - в одну сторону накренена, телега-«холодильник» - в другую.
Отошел немного, водителя спрашиваю:
- Что делать-то будем?
Он покурил, помолчал, и говорит:
- Я - аварийку ждать. Самому мне не вылезти. Ты - не знаю. Попробуй попутку поймать, если какой дурак остановится. Замерзнешь - греться приходи.
Так и порешили.
Вот тогда-то я в первый (и дай бог последний) раз понял, что такое чернозем.
Выпрыгнул из кабины - и по колено. То есть сверху - сантиметра четыре-пять снега, а под ним - болото из чернозема. Ну, делать нечего. Поплелся к дороге.
Вышел на этот самый гололед - каток катком - стою, голосую. Картина такая:
Стоит на абсолютно безлюдной дороге посреди «степу» лейтенант флота, сверху вроде бы вполне приличный, при фуражке, белой рубашке и белом же шарфе, а снизу по колено грязный. Голосует.
Будь я шофером, да хоть и не такая мерзостная погода и дорога, трижды подумал бы, стоит ли рядом с таким останавливаться.
Так что в основном мимо проезжал народ, не то что не останавливаясь, не делая попытки притормозить даже.
Подмерзать начинаю. Но стою. Чуда жду.
И случилось-таки. Остановился ГАЗон (маркировку, убей бог, не знаю) с прицепом. И Горьковскими номерами.
Подбегаю, водитель кабину открывает:
- Куда тебе?
Куда-куда. Да хоть куда угодно - лишь бы из этой диковинной степи смыться поскорее - хоть к какой-нибудь цивилизации....
Оказалось, в Херсон товарищ едет. Болты, гайки из Горького везет. Помнится тогда, отстучав зубами, удивился, что, мол, на Украине болты-гайки не умеют делать? Водитель похмыкал - а откуда, вроде, я знаю....
Едем потихонечку. Причем слово "потихонечку" в аккурат соответствует тому, как ехали мы. Освоился, разговорились.... Подъезжаем к Херсону, тут уж я совсем осмелел - говорю:
- Слушай, все равно - ночь, делать тебе нечего - может, и до Николаева довезешь?
Тут шофер на меня так посмотрел, что без слов понятно стало: надо сматываться. Вышел. Добрел кое-как до Херсонского вокзала, взял билет на какой-то утренний проходящий поезд до Николаева, перекемарил на широком вокзальном подоконнике...
Добрался, в общем, к утру.
А в Николаеве тоже праздник, посвященный внезапно пришедшей зиме.... Из всего общественного транспорта только трамваи и ходят. Ну и соответственно, попасть в трамвай... гхм... проблематично. Город - рабочий. Гегемон к станку рвется. Дисциплина.
Но - доехал до завода, с малым опозданием прибыл, доложился и был отпущен отогреваться в каюту, в виду смерзшегося внешнего вида.
...
...А вечером, в любимом «крейсерском» ресторане «Южный» - хоть там и не было света, был, как всегда, полный аншлаг... И стояли на столах свечи... и старенький еврей наигрывал на своей скрипке что-то печально-протяжное, и были друзья и водка, и какие-то другие, в колеблющемся пламени свечей люди... И поднималось из глубин что-то совсем незнакомое, и хотелось щелкать каблуками и целовать дамам руки...
И как туманом скрылись, смазались перипетии дороги, и холод, и грязь....
И уж сколько лет позади, но все равно, всплывает иногда в памяти каток шоссе, полет в бесконечность белого пространства и свечи и скрипка старого еврея....