Роды

(по следам дискуссии об участии отцов в событии)

«Скорая» приехала за Варькой, двадцатилетней студенткой-замухрышкой, через 10 минут после звонка. Живот ее внушал не трепет даже, но безмерное удивление, - те, кто видел ее добеременной, сосредоточенно пялились на этот дирижабль и вид имели задумчиво-размышляющий, словно в уме пытались прикинуть: что весит больше - мамаша за вычетом младенца в утробе или собственно пузо.
Варьку и ее мужа Димку по кличке «Жаботинский» угораздило подгадать с рождением сына аккурат под госэкзамен, что и само-то по себе непросто, а в положении будущей мамаши и вовсе выглядело крайне проблематичным, ибо сдаваемый предмет назывался «фортепиано». Представили беременную девушку за инструментом? А вот деканат отчего-то не мог, потому отказал в досрочной сдаче, а академка, сами понимаете, в такой ситуации не выход - Прокофьев это вам не матанализ, repetitio mater studiorum est, шпора не поможет.
Члены приемной комиссии ошибку осознали сразу, как только Варька вышла на сцену и начала пристраиваться к роялю. В последующие минуты педагоги, похоже, не столько вникали в особенности прочтения экзаменуемым Шопена и Рахманинова, сколько молились, чтобы Варька не родила прямо на сцене. Присутствовавшие потом говорили, что такой темп исполнения 12 этюда Шопена они слышали только когда Герка Франкфурт на 2 курсе вознамерился сыграть его быстрей Рихтера (в тех скачках, кстати, Герка пришел к финишу на 3 секунды или примерно на 6-7 тактов раньше).
Не успевший в тот момент родиться Гоша, будущий басист в «металлической» группе, габаритами весь в папу, об этом потом жалел, так как лишился возможности говорить «Да я даже родился на сцене!»
Ну ладно. Привезли роженицу быстро и уложили живот и все что при нем на операционный стол. И процесс пошел.
Другой бы написал: «Такой изощренной и безостановочной матерщины эта операционная никогда еще не слышала». Но знакомая медсестра говорила что нет, матюки были самыми банальными, а непосредственный исполнитель, вернее, непосредственная исполнительница (интересно - по содержанию точно, но ухо режет) отговаривался (лась?) временной потерей памяти.
Первый этаж, окна замазаны белой краской примерно до половины высоты, на улице темнеет, но все еще светло, так что Варька в перерывах между схватками могла видеть жизнь весеннего неба. Вот птичка пролетела. Аааааа! Вот другая, а может, та же самая, уселась на дерево. Оййй мамочкааа! Вот птичка испуганно упорхнула. Аааааа! А что это по дереву лезет, такое огромное? Мужик что ли какой-то? АААААА! Это Димыч...что это он? ААААААА! Гад какой, уселся на ветке, башку свою лапой подпер и смотрит...Гляди-ка, закуривает, сволочь любопытная!
И, кусая губы, Варька, курильщица со стажем, лишенная этого удовольствия уже полгода, прохрипела:
- Передайте этому пидорасу, что как только выйду - разведусь на х... Чтоб ты нае.нулся, скотина!
Крик появившегося на свет Гошки совпал с воплем сверзившегося с дерева Димки. Но друг друга они не услышали...

Варька любит рассказывать эту историю, особенно при муже, после того вечера вот уже лет тридцать некурящем.

Но что из всего этого следует?
Врала она про потерю памяти. Потому что настоящий российский художник, будь он музыкант, будь он прозаик, никогда не признается в безыскусном мат... эээ... русском вольном разговоре.