ЗАПИСКИ НЕГОДЯЯ
(продолжение)

БАЛЬЗАМ НА РАНЫ

Слово за словом - стандартный прием соединения коротких историй. В нашем конкретном случае звеном в цепи служит слово «благодарность».
Пациенты - благодарный народ. Уж спасибо-то всегда скажут. И даже добавят: «Я вам так благодарна, доктор, что не знаю, чем и благодарить». В ответ на языке благодаримого вертятся различные ответы - в зависимости от возраста благодарной. Но он лишь улыбается и пожимает плечами. Верша такое благородное дело, нельзя, что-то выпрашивать взамен. Кодекс народного лекаря не позволяет. Что дадут, то и примем - даже простое спасибо. Правда, в последнем случае только нищий вид пациента может нейтрализовать закипающую в душе бескорыстного целителя кислоту.
- А вот иди-ка, сынок, - хитро подмигивая, зовет его в кабинку дедушка-ветеран. - Что я тебе дам, посмотри-ка...
Заинтригованный, предчувствуя большой куш в те годы большой бескормицы, массажист входит. В протянутой сморщенной руке - металлический ельцинский рубль.
- На-ка, купи себе хороших сигарет, - довольно похлопывает его по плечу добрый дедушка. - Покури на здоровье.
- Спасибо большое, - говорит с чувством массажист, мгновенно подсчитав, что здесь хватит на вафельный стаканчик без мороженого. Дед, видимо, под присмотром, и отстал от быстро утекающей жизни.
Но это - раритеты. А так в постоянно обновляемой коллекции позвякивают прозрачные и не очень бутылки с различными наклейками, банки с вареньем-огурцами-грибами, источают аромат какао конфеты, и разнокалиберные плитки шоколада, попадаются мыло с полотенцем, рубашки, шарфы... Не так густо, конечно, как в перечне, - здесь нужно растянуть хотя бы на полгода... Бывает, что благодарность не знает никаких, даже моральных границ, но об этом негодяй расскажет потом - если решится, и если слушатели позволят. А пока...
- Так, - сказал массажист Х., завершая начальный сеанс. - Завтра возьмем несколько точек. У вас дома «Звездочка» есть? - спросил он, подразумевая вьетнамский бальзам с красной звездой на круглой коробочке. Ответом было недоуменное молчание и съеживание голых плеч.
- Я имею в виду вьетнамский бальзам, - уточнил он.
- Сколько надо? - отрывисто спросила пациентка, каменея спиной.
- Да баночки за глаза хватит, - ответил безмятежный массажист, уходя мыть руки.
Тетка ушла, не попрощавшись. На следующий сеанс, уже в кабинке, молча достала из сумки и протянула массажисту бутылку бальзама «Иремель» (45-градусная настойка на травах Башкирии).
- Вот, - зло глядя в глаза массажиста, сказала она. - Весь город обегала, никаких вьетнамских, да еще в банках, не нашла. Он в трехлитровые разливается, что ли? Уж удовлетворитесь этим, господин доктор!
Массажист Х. рассмеялся, ласково сжимая шею пациентки:
- Я ж не знал, что в нашей стране есть люди, не знающие, что такое вьетнамский бальзам. Это мазь лекарственная, копейки стоит. Хотел в точки вам втирать, хорошо пролонгирует действие. А такую дрянь я не пью, и вам не советую - она для сердца дюже вредная. А еще и с укором преподнесенная - вообще яд!
- Ой, простите, доктор! - засмеялась женщина. - Есть у меня такая мазь дома, целых две баночки. Это я, дура, не поняла, просто заранее мучилась, чем благодарить положено, вот и совпало. Ох и покостерила я вас! Не икали? А хотите самогонки на ранетках? Сама делаю...

ДНИ И НОЧИ СТАЦИОНАРА

На самом деле много про массаж не скажешь - выйдя на крейсерский режим, новая жизнь полетела плавно и без происшествий. Конечно, перемежаемая казусами и смехом, но об этом - в порядке поступления. Сейчас же пришла пора познакомиться с новым коллективом. Не совсем новым, если быть точным, - все-таки ночная и дневная жизнь пересекались утрами и вечерами, и даже изредка днями, когда сторожа приходили что-нибудь прибить или передвинуть мебель. Но пока сторожа не стали массажистами, общение в основном имело эпистолярные формы. Иногда, приходя на дежурство, сторожа находили записки:
В ординаторской на шкафу с посудой, грассирующим почерком заведующей: «Товарищи охранники, принесите свои кружки. Просим нашу посуду не использовать».
- Сучки! - возмутился сторож И. - Вообще перебью все бейсбольной битой! И ведь заметила! Я ж кружку ставлю на то же место в той же позиции! А про убыль варенья из банки - ничего. Это что, немой укор? Нет, вы скажите, это намек?
На платяном шкафу в кабинете иглоукалывания и иридодиагностики: «Стража! Прошу не курить в кабинете!». Или: «Стража! Прошу не трогать мои туфли!».
- Все врачи страдают шизопаранойей, - сказал сторож У. - Нахера нам трогать ее туфли? Вот если бы она трусики оставляла... Я в этот кабинет вообще не заглядываю.
Сторож Х. промолчал, потому что он в этом кабинете наткнулся на переводные (с японского, китайского, корейского) книги по рефлексотерапии, и некоторые ночи посвящал их изучению, пытаясь выработать единую схему циркуляции энергии ци, переведя ее на двоичный код «Книги перемен» и увязав меридианы со знаками Зодиака, соответствие которым в свою очередь он пытался найти в линиях ладони. В перерывах он, конечно, курил в форточку, открывал шкафы, брал в руки туфли и даже нюхал белый халат на плечиках, думая, что иридодиагност (короткая стрижка, черные глаза, острый язык) должна быть очень даже активна - прямо тут, на этой кушетке (правда, кушетка деревянная и шаткая)... Она ходит по коридору так быстро, что полы ее халата приобретают стреловидную геометрию, она смотрит искоса, когда ты не смотришь на нее (думает, что я не вижу), и это - признак, что с ней нужно поработать. Она углубленно изучает свое дело - как иголки, так и диагностику по радужной оболочке глаза, и готова обследовать для статистики даже сторожей. Увидев в коридоре сторожа И., уже седого в свои тридцать, сказала:
- Гриша, зайдите ко мне, пожалуйста, я ваши глаза посмотрю.
- Может, в следующий раз? - спросил сторож Х., беспокоясь за репутацию сторожей вообще (мы же помним непредсказуемость сторожа И.), и думая о хрупкости аппаратуры и конституции доктора в частности.
- Почему же в следующий? - сказал вредный И. - Может следующего уже не будет...
И вошел в кабинет.
Они сидят по обе стороны специальной лампы, их глаза соединены сложной системой линз, призм и световых лучей. Установка сияет щелями в зашторенной комнате. Слышно шумное дыхание сторожа И. Наконец врач З. начинает говорить:
- Вижу предрасположенность к гипертоническим кризам (сторож Х., подслушивающий у приоткрытой двери, кивает - И. ушел в академ с четвертого курса именно «под давлением»), возбудимость нервной системы (Х. кивает), гипертонус желчного пузыря и протоков, поджелудочная в связи с этим...
- Бля, - сказал сторож И., не шевелясь.
- Что?
- Ничего...
- И дальше... Гриша, у вас удивительная голова. Вы слишком много думаете. (Гриша заерзал. Х. завистливо переступил у двери - эти слова должен был услышать он!). Вашему мозгу уже не меньше шестидесяти. Он изношен. Атеросклероз сосудов - вот откуда ранняя седина... Так я и думала, все подтверждается... Ой! - вскрикнула она, когда в ее глаза воткнулись трубки с окулярами.
Оттолкнув столик с лампой, сторож И. резко встал и метнулся к двери. Сторож Х. успел отпрянуть, дверь распахнулась ударом. Гриша остановился на пороге, повернулся и сказал:
- Пошла ты нахуй со своим атеросклерозом! Другим мозги еби, иридо, твою мать!
И улетел, размахивая руками.
Доктор З. выбежала в коридор, но там стоял только сторож Х. и волосы его шевелились от ветра, поднятого болидом И.
- Да, - сказала она обеспокоенно. - Такой молодой, а уже нарушение кровообращения. Мозгового... Зря он убежал, я б ему рекомендации дала. Вы его уговорите, пусть еще раз придет. Бедненький...
(продолжение следует)