Подводные шестеренки

В ноябре 1990 г. подводная лодка «К-...» вышла в море на свою первую боевую службу. Поход планировался нерядовой, в Средиземное море, в котором лодка должна была провести около двух месяцев. Старшим на борту был заместитель командира дивизии подводных лодок. При этом и командир и замкомдива на боевую службу в данных должностях шли впервые.
На шестые сутки похода, когда лодка, пройдя многие сотни миль, находилась уже в Бискайском заливе на траверзе Франции, вахтенные гидроакустики обнаружили странное поведение гидроакустического комплекса и доложили командиру радиотехнической БЧ. Надо отметить, что комплекс на лодке был новый, модернизированный, с повышенными тактико-техническими характеристиками.
Командир БЧ-7 вместе с командиром группы внимательно проверили комплекс с помощью аппаратуры внутреннего контроля. Контрольный тест выдал оценку «исправно», но то, что они видели на экранах комплекса, не соответствовало истинной обстановке. После анализа ленты самописца, прослушивания горизонта и манипулирования ручками управления был сделан неутешительный вывод: основной режим работы комплекса не работает.
Начался поиск возможной неисправности. Ситуация была очень и очень неприятная: основной режим работы комплекса вышел из строя, причина была неясна. Дальности обнаружения целей уменьшились в десятки раз, слежение за целями было невозможно, лодка практически «ослепла».
Внезапно из лодки-«охотника», видящего на сотни миль вокруг, лодка превратилась в «слепого котенка». Как метко сказал о таких ситуациях А.Покровский, «черный писец».
Нельзя было безопасно всплыть на перископную глубину для определения места, передачи донесений, а главное - мы не могли выполнить поставленные на поход задачи. Впереди по курсу была Гибралтарская проливная зона с очень интенсивным движением военных кораблей и судов, пройти ее безопасно в подводном положении было практически невозможно. Ждать помощи было неоткуда. Ближайший советский корабль был далеко - в Средиземном море, база осталась далеко за кормой. Сбросить что-то (ЗИП) с самолета - из области фантастики.
О неисправности было доложено командованию корабля и старшему на борту подводной лодки - заместителю командира дивизии. Надо отметить, что командир корабля и старший на борту повели себя по-разному. Если замкомдива, особенно не разбираясь, обрушился, мягко говоря, с «критикой» на гидроакустиков, РТБЧ, экипаж корабля и обвинил их в плохой подготовке материальной части, то командир, внимательно разобравшись в обстановке, выслушав доклады и предложения специалистов, приказал создать комплексную группу из специалистов-электронщиков (в том числе и из других БЧ) для поиска неисправности. Надо отдать ему должное - ни единого грубого слова или упрека. При всем при том, обстановку он представлял реально и знал, что за все, происходящее на корабле, он отвечает лично.
По указанию командира корабля организация несения вахты на постах наблюдения была изменена с учетом сложившихся обстоятельств. Не забыл командир подводной лодки позаботиться и о бытовой стороне дела, приказав освободить всех привлеченных к работе подводников от тревог и тренировок и даже о таких мелочах, как кофе для падающих от усталости людей.
Все это время лодка шла по маршруту развертывания в Атлантическом океане, неумолимо приближаясь к Гибралтарскому проливу. Наблюдение за окружающей обстановкой велось в ручном режиме, вахтенный акустик, напряженно вслушиваясь, крутил канал прослушивания с одного борта на другой, стараясь не пропустить цели, а центральный пост находился в готовности к возможному уклонению от внезапно обнаруженной цели.
Двое суток шел напряженный поиск неисправности, изучались вновь и вновь огромные «простыни» схем, вскрывались и осматривались приборы, замерялись характеристики, шел мучительный поиск причин. Только тогда, когда, пройдя по всей «цепочке» прохождения сигнала, вскрыли огромный, более двух метров в длину и диаметром более полуметра компенсатор кругового обзора, то увидели, что на двух стальных шестернях полностью срезаны зубья. Вся эта огромная, сложная махина, весящая больше двухсот килограмм, состоящая из более чем полусотни зубчатых пар шестерен и приводов, которая в нормальных условиях вращается со скоростью несколько десятков оборотов в минуту, беспомощно крутилась туда-сюда на несколько градусов.
Ситуация казалась совершенно безвыходной. Поломки шестерен предусмотреть никто не мог, в ЗИПе на борту подводной лодки их не было. Попытки найти что-то подобное в других компенсаторах, механизмах корабля (даже в торпедах и приводах системы защиты ядерного реактора искали), не увенчались успехом.
Новейшая подводная лодка, технически вполне исправная, с полным боекомплектом, с подготовленным экипажем оказалась в плену обстоятельств - продолжение боевой службы зависело от 2-х шестеренок.
При данных обстоятельствах оставалось одно - всплыть, донести об аварии и с позором возвращаться в базу в надводном положении. Если учесть международную обстановку в то время, возвращение атомной подводной лодки (современнейшей на тот момент) в надводном положении да еще вокруг всей Европы, неминуемо привлекло бы внимание к ней не только всех противолодочных сил НАТО, но и как минимум, нас ждали первые страницы ведущих мировых изданий с подробнейшими фотографиями. Страшно подумать, что «по головке не погладили» бы не только экипаж, но и командование дивизии и флотилии. Про то, что ожидало нас, я скромно умалчиваю.
На совете командиров боевых частей командиром БЧ-5 (...дай бог ему здоровья, многоуважаемому Анатолию Борисовичу...) неожиданно было сделано предложение выточить данные шестеренки самим. К сожалению, специалистов токарного дела и токарного (а тем более, фрезерного) станка на подводной лодке не было. Но у толкового и запасливого командира БЧ-5 оказалась с собой электродрель и материалы для этой работы.
Утопающий хватается за соломинку, так и командование подводной лодки с данным предложением согласилось. Учитывая обстановку, на устранение неисправности и изготовление шестеренок отводилось двое суток.
За изготовление шестеренок взялись первоначально два специалиста - старшина команды гидроакустиков и старшина команды радиометристов. Первая попытка оказалась неудачной - изготовленные из бронзы шестерни не выдержали и получаса работы.
Экипаж с надеждой следил за работой. Все были готовы оказать любую посильную помощь. Дело осложнялось тем, что диаметр шестеренок был около 60 мм, зубья были косые (под определенным углом) и количество зубьев равнялось 31(!), а их высота не превышала 2 мм. При этом нагрузка на них была достаточно большая, раз вышли из строя штатные шестерни, сделанные из специальной стали. Такая работа никогда в ВМФ в море на атомной подводной лодке не проводилась. Изготовление таких шестерен требует микронной точности и подгонки, что возможно только на соответствующих специальных станках. Изготовление их в условиях подводной лодки, практически «на коленке», казалось невозможным.
Неудача не сломила нас. За дело взялись инженер гидроакустической группы старший лейтенант Л. и старшина команды гидроакустиков мичман С. Подходящие шестерни чуть большего диаметра сняли с одного из компенсаторов АСЦ, срезали те зубья, которые там были. Затем с помощью обычного школьного транспортира(!) и слесарной ножовки, полотно которой было сточено по толщине до требуемой величины, так необходимые шестеренки были изготовлены. Горячее желание не сорвать первую боевую службу и продолжить полноценное подводное плавание, и конечно, патриотизм и мастерство подводников(а это не пустой звук!), помогли справиться с этим, казалось бы, невыполнимым делом.
После установки изготовленных шестеренок взамен неисправных, гидроакустический комплекс заработал к всеобщей радости экипажа. По настоянию командира подводной лодки были изготовлены (и опробованы) еще два комплекта шестеренок, для подстраховки. Но точность изготовления первой пары шестерен была такова, что они проработали до конца боевой службы.
Боевая служба в дальнейшем прошла успешно, все поставленные задачи были выполнены, как показатель можно отметить, что гидроакустики в сложнейших условиях Средиземного моря первыми(!) обнаружили иностранную (...предположительно итальянскую..) дизельную подводную лодку (специалист поймет).
Не завидую ощущениям тех ребят, что там были. Раннее утро пятницы, сто миль до родной базы, лодка тихо телепает в подводном положении, впереди заслуженные выходные, холодное пиво (или вино, черт их, итальянцев, знает). И тут, ревя турбинами и излучая всевозможные гидроакустические сигналы (для несведущих, излучение (замер дистанции до цели) в военное время обычно производится перед торпедной атакой), над ними пролетает явно советская подводная лодка. Как они метались!!!
Интересно, что по приходу с боевой службы выяснилось, что еще на двух подводных лодках дивизии (с аналогичным комплексом) в то же, примерно, время в море случились точно такие же поломки компенсаторов ГАК, при этом обе лодки были вынуждены всплыть и вернуться в базу, благо, они были не так далеко от места базирования. Приехавшие с завода-изготовителя специалисты не сразу поверили, что такое можно сделать без станков и практически не имеющими опыта специалистами. Найдена была и причина поломки - неправильный расчет необходимой твердости стали, примененной для изготовления шестерен (конструктивный дефект). В дальнейшем на всех подобных ГАК компенсаторы были доработаны и необходимые запчасти были включены в состав корабельного комплекта ЗИПа.
Остается только добавить, что вопреки распространенному правилу «о наказании невиновных и поощрении не принимавших участие» старший лейтенант Л. и мичман С. по итогам боевой службы были награждены медалями «За боевые заслуги» (по-моему, старшина и звание «старший мичман» получил (привет, Степаныч!).
А главное - никого(!) не наказали.
Командир и другие должностные лица были представлены к орденам. Но увы, как раз к этому моменту, пока прошли все бумаги, Советский Союз приказал долго жить вместе со своими орденами. Но это - совсем другая история.