Как я служил на подводной лодке.

«Героическим людям морякам-подводникам посвящаю»

Призвали меня на службу осенью в 1985 году. В Магадане на призывном пункте собрали толпу 18 летних малолеток, обрили всех на голо, что бы все были похожи друг на друга и отправили самолетом во Владивосток под присмотром нескольких матросов и офицеров. Летели мы в самолете все «навеселе» и стюардессы не знали куда от нас спрятаться. Все были счастливые, для нас это было первое в жизни настоящее приключение. Никто и не задумывался, что некоторым из нас вернутся домой не удастся.
Привезли в «Экипаж» во Владивостоке. Жуткое место этот Экипаж. Понавезли десятки тысяч народа со всех уголков нашей необъятной страны. И прибалтов и азиатов и кавказцев и белорусов и украинцев и конечно же русских. Это будущие артиллеристы, торпедисты, радисты, акустики, мотористы, морские пехотинцы (и так далее) Тихоокеанского флота. Сразу же покатила национальная рознь. Каждое утро массовые драки с выходцами из Кавказа за места в туалетах и умывальниках. Самые злые конечно же из них это чеченцы и ингуши. Так что развал СССР и война в Чечне меня особенно не удивила. Все к этому шло.
Спали одетыми на деревянных нарах и только боком, так нас много набивали в щитовые. По ночам в казармах было душно и очень воняло. Зато я узнал на что были похожи «Этапы» в далекие сталинские тридцатые годы.
Нас из Магадана было человек 150. Нас в принципе не трогали. Спросят - Откуда? А из Магадана! Знаем, знаем. И все.
Начали на нас проверять всякие тесты, закрывать в барокамеры и испытывать нас большими давлениями и смотрю отсеиваться стало все больше и больше народа. Дальше смотрю из этого количества всего три человека осталось. Ну думаю наверное в космонавты попадем. Почти угадал. Вызывают нас троих и говорят - Поздравляем вас, вы прошли все наши физические и психологические тесты и будете служить в элитных подразделениях Тихоокеанского флота. Я спрашиваю - В диверсантах что ли? Нет говорят, на подводных лодках. Тут мы конечно испугались все трое, но пугаться было уже поздно.
Привезли в учебку. До сих пор помню номер части 25151. Жуткое место, громадная часть. Было в ней несколько тысяч человек и что бы ее всю обойти отвалятся ноги. Зато есть где побегать, по утрам на физзарядке. Как вспомню про зарядку, так вздрогну, бегали даже зимой, с голым торсом. Там естественно был так называемый «уставняк», то есть с раннего утра и до позднего вечера все ходили строем и горланили песни. Какие то постоянные построения, разводы и строевые занятия. Не одной минуты свободной, в течение полгода не давали. Надо было даже с трудом выискивать время, что бы написать письмо домой. Когда старшинам надоедало заниматься с нами строевыми занятиями, тогда нас всех садили на корточки на пол в казарме (палуба) и заставляли шкребсти голые деревянные доски бляхами от ремней. Этими двумя занятиями мы занимались каждый день в течение полугода. Еще помню, что почему то все нужно было делать бегом. Старшины наши так и говорили - На флоте все делается бегом! Хотя честно говоря все эти старшины никогда на флоте не были и море видели только в кошмарных снах, а подводные лодки только по телевизору. Хотя ребята они были в принципе хорошие и обо всех их у меня остались довольно хорошие воспоминания. Они делали свое дело и делали его честно как могли. С одним из них даже переписываюсь по Интернету. Он после службы остался во Владивостоке, закончил медицинский институт и работает уже много лет врачом.
Климат во Владивостоке очень влажный, если даже зимой подойти в шинеле к костру, от тебя будет идти такой пар как будто на тебя выливали перед этим воду. А в теплое время года можно было наблюдать такое явление как «Чилима». Это когда не понятно, толи дождь, толи туман. Причем такое явление во Владивостоке наблюдается довольно часто. Субтропики и есть субтропики. Мне как Магаданцу было полегче, все таки климат с Владивостоком в принципе схож, такой же влажный и морской. А те кто были с Югов просто гнили в этом климате. Есть такая болезнь «Приморская роза», когда тело покрывается язвами.
В этом жутком месте, естественно и кормили тоже жутко. Для нормального человека, то что нам давали есть, считается несъедобной пищей. Но есть человеку все равно что то надо. Поэтому ели что дают. Мясо мы там не видали, зато все было жирное и на свином сале. Вместе с нами забыв о Коране, все то же самое ели и мусульмане. Там я и заработал язву. С этой язвой умудрился прослужить еще два с половиной года.
Там впервые увидел изнанку жизни, изучил свои психические и физические пределы. Понял кто такие враги и кто такие друзья. Там научился жить самостоятельно, как говорится без мамы и папы. Так что, чтобы там не было, спасибо тебе Учебный отряд подводников в городе Владивостоке.
Зачем нужна была эта учебка не знаю, вышли мы из нее и попали на флот ничего толком не зная. Поэтому и аварий наверное так много, когда доверяют такую сложную технику, таким чайникам. А офицеры и мичмана тоже за всем уследить не могут.
Двое в том числе и я попали на дизельные лодки, я на радиста, второй на акустика. Третий попал на атомную лодку. Больше я его не видел и ничего про него не слышал. Засекретили видимо.
После жуткой учебки привезли на Камчатку в еще более жуткое место под названием Бечевинка (Финвал).
Бухта Бечевинка расположена на восточном побережье Камчатки, в недалёком прошлом - база дизельных подводных лодок. Добраться туда можно только воздухом. Или морем...
Бечевинку выдумал один из наших бывших Главкомов, адмирал Горшков, когда ему надо было написать дипломную работу в самой-самой военной Академии. Вот он взял и обосновал возможность создания в нашей тьмутаракани базы дизельных торпедных подводных лодок со всей положенной инфраструктурой. А став Главкомом, начал последовательно воплощать свою бредовую идею в жизнь, и некому было дать "стоп машине"... Бухта Финвал отгорожена от океана широкой песчаной косой, а потому в ней прорыли узенький канал, который приходилось раз в год выкапывать заново, ибо его элементарно замывало волнами. Несколько раз лодки втыкались в края канала. Чтобы запереть всю бравую 182-ю отдельную бригаду в бухте, хватило бы одного сопливого диверсанта с зарядом малой мощности. Дороги в гарнизон не было - только пять часов морем. Или на вертолете. Был такой анекдот - лейтенанту-новичку вертолетчики сказали прыгать к новому месту службы с двухсот метров: "Извини, братан! Ниже не можем - обратно запрыгивать начнут!..
Там кстати в Бечевинке когда то проходил срочную службу и наш известный режиссер Никита Михалков. Как раз его после фильма «А я иду шагаю по Москве» и забрили. Так что может я даже спал на его шконке. Второй раз мне в жизни удалось «пересечься» с Никитой Михалковым спустя двадцать лет, когда меня по службе отправили на край земли, в командировку на Чукотку, в поселок Эвенск. Там оказывается в годы Гражданской войны скопились белогвардейцы. Поэтому красноармейцы в количестве несколько десятков человек, с Камчатки зимой на собаках, сделали большой и длительный переход на Чукотку и разгромили там и остатки белогвардейцев и казаков какого то атамана. Видимо их там все таки не ждали, если они так резво всех перебили. Так вот потом спустя 50 лет этот переход повторили и Никита Михалков был в их числе. Видимо он в этот момент и находился на срочной службе.
Что нам молодым «духам» одно только и понравилось в Бечевинке после голодной учебки, так это питание. В день кормили четыре раза, причем обед и ужин, завтрак и вечерний чай были почти одинаковыми. То есть первое и второе блюдо на обед и ужин. Завтрак и вечерний чай выглядел так - колбаса копченая, сыр, яйца, творог, масло, печенье, варенье, сгущенка все это в больших количествах и каждый день. Когда выходили в море то вдобавок еще давали вино, шоколад, шпроты, консервированные компоты из солнечной Молдавии. Короче кормили как на убой. Именно, что на убой.
Лодка моя была старая, 1961 года выпуска, название ее является легендарным на Тихоокеанском флоте Б-33 (буки тридцать три). Ее давно нужно было списать и отправить на металлолом, но ее отремонтировали и поставили на боевое дежурство. Хоть она только что и вышла из под капитального ремонта, при погружении у нее текла забортная вода со всех щелей и что то постоянно не срабатывало в механизмах.
При проведении ходовых испытаний попал в первую аварийную ситуацию. Лодка при погружении взяла очень большой деферент на нос и если бы не было большой глубины под килем, то воткнулись бы в дно носом и всем кранты бы были. Помню что погружались так, как падает самолет с высоты, просто носом вниз. Мичман - трюмный пробирался из центрального третьего отсека в корму, что бы вручную открыть неоткрытый гидравликой кингстон, практически как альпинист снизу вверх по вертикале.
В этом же году попал сразу и во вторую аварию. В моем четвертом отсеке взорвался запас регенеративных пластин. Они хранились в выгородке в конце отсека, а под выгородкой была цистерна с грязной водой. Цистерну давно не прокачивали за борт потому что стояли возле пирса. Она переполнилась и вода затопила выгородку. Пластины хранятся в герметичных оцинковых ящиках. Но наш «Химик» накануне повыкручивал там все пробки, ему показалось, что температура хранения ящиков слишком высокая и они начали раздуваться. Пластины предназначены для поглощения углекислого газа и выделения кислорода и сделаны из такого вещества которое при соединении с масляными жидкостями производит взрыв. В грязной воде было и отработанное машинное масло и соляра. Взрыв был такой силы, что по вышибало все двери в отсеке. Я был как раз в своей рубке радиста. Меня дверью на некоторое время отрубило сначала. Очухиваюсь, смотрю все горит вокруг, дым, дышать нечем. Выползаю из рубки в отсек, смотрю люк открыт в соседний третий отсек. Я и нырнул туда, люк закрыли, а потом я уже там нашел дыхательный аппарат. Люк в третий в отсек находится как раз возле моей рубки. На подводных лодках, люки всегда должны быть закрыты и можешь хоть сколько угодно стучать в соседний отсек, тебе никогда не откроят. Такой закон подводников. Экипаж намеренно жертвует одним отсеком субмарины, что бы остались невредимыми все остальные. Но мне повезло, что мы стояли возле причала и все люки были открыты. Специалиста химика с ожогами, но все таки живого вытащили тоже из этого отсека. Он лежа на носилках находился конечно в шоковом состоянии и повторял только - Спасибо, спасибо, спасибо... Его через какое то время выписали из госпиталя. Но этот случай для него не прошел даром. В последствии его списали, то ли на берег, то ли на гражданку.
В конце 1986 года решили нашу лодку отсоединить из 182 отдельной бригады дизельных подводных лодок дальнего плаванья (Камчатка) и присоединить к 4 бригаде 6 эскадре подводных лодок (Владивосток). Уходили оттуда, из этой дыры с большой радостью. Перед уходом поменяли бортовой номер и написали на рубке большими цифрами 546.
По дороге произошла опять аварийная ситуация, но Слава Богу без потерь. Как-то среди белого дня, когда мы шли в надводном положении, разорвало трубопровод высокого давления. Трубопровод разорвало в каюте мичманов когда там никого не было. Воздухом под давлением переломало им всю каюту и их личные вещи и форменную одежду связало в один узел так что они не могли его развязать и просто выбросили все вещи. Так что посмеялись и все. Если бы разорвало в подводном положении нам были бы всем кранты. Потому что воздухом высокого давления продувают цистерны балласта и лодка всплывает. Так что без посторонней помощи мы бы не всплыли. А помощи ждать было не откуда. Вокруг никого и радиосигнал из подводного положения не подашь.
Вообще говоря честно дизельно-электрические подводные лодки, большую часть времени проводят в надводном положении и погружаются в редких случаях, в отличие от своих атомных собратов, которые нырнули возле пирса и через три месяца вынырнули на том же самом месте. А за это время они вокруг нашего земного шара дали кругосветку, да еще и подо льдами Антарктиды. Но эти лодки и поновее и помощнее и автономность у них побольше. А что наши дизелюхи? Наши лодки небольшой автономности и небольшой скорости. Глубины на которые могут ходить атомачи для дизельных лодок смерть, их просто раздавит на таких давлениях. Да и назначение у нас с ними разное. При начале военных действий они уйдут со своими стратегическим ядерными ракетами уничтожать города и военные базы противника, а мы будем топить своими торпедами их транспорт и небольшие одинокие военные корабли. Опять же или у атомачей «вечный двигатель» реактор или у нас дизеля на которые где то надо постоянно брать солярку. Работой дизелей заряжаются аккумуляторные батареи, одна из которых размером со стиральную машину, а всего их на субмарине несколько сотен. Этими аккумуляторами питаются электродвигатели, которые в подводном положении крутят винты. Там мы и двигаемся по водой. Дизелюхе нужно все равно раз в несколько дней всплыть и зарядить свои батареи. В этот момент она и уязвима. Аккумуляторы выделяют водород и когда в воздухе отсека собирается критический процент водорода, то при малейшей искре может произойти взрыв. Для этого и нужен специалист-химик, который прибором замерял процент водорода в моем и во втором отсеке и следил за тем когда нужно вовремя произвести вентиляцию воздуха.
Не много о быте подводников. На подводных лодках у каждого матроса на его одежде прикреплен боевой номер. Мой номер был 4-44-12. По этому номеру, знающий человек может узнать к какой боевой части относится матрос, в каком отсеке, какая смена, какой боевой пост. Мой отсек был четвертый. Этот отсек находился между третьим центральным, где осуществлялось управление лодкой и дизельным пятым. В моем отсеке находились три рубки радистов (просто радистов, радистов ЗАС и радистов особого назначения). Также в этом отсеке еще находилась каюта мичманов, каюта старшего механика, каюта замполита и самое главное камбуз. Дверь камбуза находилась на против моей рубки через коридор. Поэтому по запахам я всегда знал, что сегодня будет на обед. Ну и естественно так уж получалось, что я с Коком был закадычный друг. Хлеб у нас на лодке не пекли, а нарезали проспиртованные (что бы не плесневели) и хранящиеся в полиэтиленовых пакетах булки на кусочки и помещали в духовку что бы спирт испарился. Так вот бывает захожу в гости к другу на камбуз, возьмем на двоих один проспиртованный батон, разломим пополам и съедим. А потом запьем водой и так на душе весело становится! Что ты!
Готовили у нас всегда хорошо. Скорее всего потому что командир, все офицеры, мичмана и матросы ели как говорится из общего котла. Помнится случай когда молодой Кок один раз задремал и у него пригорело блюдо. Так его во все семь отсеков сразу пригласили разделить трапезу. Сначала к офицерам во второй сходил, потом к мичманам в четвертый, ну и потом уже ко всем остальным. Короче наелся он тогда досыта своей стряпни.
Весь экипаж делится на три смены. Одна на посту две другие отдыхают. Поэтому у нас не было у каждого своей шконки, мы спали по очереди. Если бы все захотели сразу лечь спать на ПЛ, то всем попросту не хватило бы места. Поэтому мы спали без постельного белья, не раздеваясь. Душа помыться у нас не было и мы не мылись бывало около месяца. Какой толк в постельном белье, когда оно через неделю будет черным. Некоторые из нас кидали свои матрасы куда придется, на дизеля, на торпеды и так спали. Умывальники были, но текла там забортная, холодная, морская вода. Мыло от этой воды не мылилось, а в руках терлось как деревянный брусок. Туалет конечно на подводной лодке был, только он не работал. Поэтому по маленькому и по большому ходили наверх, когда лодка находилась в надводном положении. Выйти наверх можно было только по одному человеку из отсека. В каждом отсеке был большой медный медальон, который надо было показать вахтенному офицеру и весить его на специальный крючок. Покурив и подышав свежим морским воздухом, спускаясь обратно вниз, надо было снять с крючка медальон и передать его следующему желающему выйти на верх из отсека. Делалось это специально для того, что бы в случае экстренного погружения вахтенный офицер знал сколько человек у него на верху и случайно не закрыл люк когда еще не все спустились.
Чуть не забыл сказать еще об условиях жизни. Лодки нашего проекта разрабатывались для северных широт. В них не были предусмотрены какие ни будь охладители, вентиляторы или кондиционеры, поэтому температура воздуха в пятом и шестом отсеках доходила до температуры кипения воды и в этих условиях люди находились долгое время. И слава Богу, что автономность этих лодок была небольшой в отличие атомачей. Это было обусловлено тем, что у нас не было опреснителей морской воды. И запас питьевой воды мы брали с собой. Поэтому лодки этого класса длительное время не заходя на базы для пополнения запасов существовать не могут.
Хотелось бы еще отметить еще один момент. Количество крыс на подводных лодках. Причем непонятно что они там жрут, когда вокруг один металл. Конечно у нас была провизионка в трюме четвертого отсека. Там понятно, что есть мешки с крупой и еще что ни будь. Но что они жрут в остальных отсеках не понятно? Причем бороться с ними без полезно. Если их всех перетравить то они залезут во всякие щели и передохнут. В отсеках будет такая вонь, что в них невозможно будет находится. Пробывали заводить кошек, так не выживают они на подводных лодках. Сколько мы с ребятами перетаскали бродячих кошек с помоек города Владивостока не счесть. Поживут несколько дней и сдыхают. Кто то говорил, что экология для них не подходит. Воздух на подводных лодках с примесью соляры и водорода. Кто то говорил, что возможно на них действует электромагнитное излучение.
При подходе к городу Владивостоку произошла еще одна забавная ситуация. Над нашей лодкой стали кружить почему то военные самолеты. Да еще так низко пролетали над нами, как говорится на бреющем полете. Наш командир понял, что то здесь не так и дал команду Стоп машинам. Стоим ждем, далеко перед нами открывается бухта Золотой Рог и раскинутый на ней город Владивосток. Проходит несколько часов к нам подходят военные корабли в полной боевой готовности с нацеленной на нас палубной артиллерией и спрашивают - Вы кто такие? Мы отвечаем - Так свои мы вроде как, с Камчатки идем. Какие Вы свои говорят нахрен. А что это за номер такой бортовой у вас 546? У нас такого номера на Флоте нет. Мы давай разбираться. Как раз перед нашим уходом менялись номера, номера менялись сразу у всех и по какой то очень секретной книге. Вызвали секретчика с книгой и мичмана который этим занимался. Командир смотрит в книгу и видит точно номер не правильный. А наш номер должен быть 556. Мичману по шее, мне дают краску я иду все перекрашиваю и пишу новый номер. Корабли уходят и пропускают нас в бухту. Мы опять посмеялись над этим приключением и все разом сказали, что хорошо что мы сразу остановились, а то бы уничтожили нас на подходе к стратегическому городу. Дело в том, что такие подводные лодки хоть и делали в СССР, но их также много продавали и другим «дружественным» странам. А эти так сказать дружественные страны могли их и перепродать и вообще «недружественным» странам.
Во Владивостоке нам очень понравилось. Каждые выходные увольнительная в город. Выйдешь в город есть куда пойти, опять же в сравнение с Бечевинкой, где вокруг тайга и медведи. Я так больше любил ходить в видеосалоны, которые в то время по открывались на каждом углу. За увольнительную умудрялся несколько фильмов посмотреть. Это сейчас они нам приелись, а тогда таких фильмов никто не видел. Это совсем другое кино было, не то что показывали в кинотеатрах и по телевизору. Дух захватывало при просмотре фильмов с участием Арнольда Шварцнейгера, Сильвестра Сталлоне, Эдди Мерфи, Чарльза Бронсона, ну и так далее. Про этих актеров я только слышал, а фильмов с их участием смотреть раньше не приходилось.
На своей базе во Владивостоке стояли не всегда. Наша лодка была боевая, поэтому чаще всего бывали на боевых дежурствах, чем на базе. Помню как то потеряли свой якорь, который на подводных лодках один, в отличие от надводных кораблей, на которых их два. А дело было так. Во время похода решили встать на якорь посреди ночи. Ну и штурман стал смотреть эхолотом под нами небольшие глубины, что бы меньше выкидывать якорной цепи, а то на больших глубинах ее может и не хватить до дна. Ну ходим по курсу влево и вправо ищем место. Через некоторое время нашли небольшую глубину и бросили якорь. Командир дал команду всему экипажу отдыхать. Утром всем подъем, по местам стоять, с якоря сниматься. Начали лебедкой вытаскивать якорь, а он не идет. За что то зацепился. Давай что то по другому делать (я тут не специалист, я радистом служил), толи мощнее лебедку нашли, то ли может еще как то стали вытаскивать. Пошел якорь, да только очень, очень медленно и с большим напряжением. Проходит много времени появляется якорь из воды. Команда - Стоп лебедке! Смотрим на якоре висит большая бетонная плита, а якорь зацепил ее за арматуру. Откуда взялась эта плита посреди океана не понятно. И только мы подумали как ее теперь отцеплять от якоря, цепь разорвалась и плита вместе с якорем ушла на дно. Почесали мы головы, развернулись и пошли обратно во Владивосток. Без якоря не одно судно обойтись не может.
Еще один забавный случай помню. Как то поставили нас в плавучий ДОК военного судоремонтного завода в поселке Дунай. Док был такой огромный, что вмещал в себя целый Авианосец и еще несколько подводных лодок. Авианесущий крейсер который встал с нами в ДОК был «Новороссийск», сейчас такого уже нет в боевом строю Тихоокеанского флота. Так вот, я первый раз в жизни увидел такое громадное судно. Если с ним рядом поставить например легендарный затонувший «Титаник», то это будет выглядеть как поставить рядом «Запорожец» и «Белаз». Естественно «Титаник» будет «Запорожцем». На нем служат несколько тысяч человек, которые бывают, что призываются с одного города и могут даже быть одноклассниками, но так и не встретится не разу на этом судне за все 3 года службы. Как то раз нас повели на экскурсию на этот Новороссийск, так один из наших умудрился отстать от всех и потеряться там. Искали его потом целые день. Общая протяженность коридоров в «Новороссийске» почти 25 километров.
Этот ДОК был японской постройки. Говорят, что когда Америка узнала, что японцы продали такой ДОК нам, то очень сильно обиделись на них и разорвали на несколько лет торговые контакты. С этого ДОКа по пантонной переправе можно было выйти в военный судоремонтный завод. Когда я первый раз вышел в завод то увидел на ее территории горы наваленных использованных противогазов, резиновой одежды и каких то непонятных приборов. Спросив обо всем этом у одного из проходящих мимо рабочих я получил такой простой ответ, что подумал, а что это я и в самом деле сам догадаться что ли не смог. А сказал он мне следующее - Да ты морячок не обращай внимание, это полгода назад у нас тут просто ядерный взрыв был. Вон видишь стоит ДОК весь покрытый толстыми свинцовыми листами? Так там стоит атомная подводная лодка у которой здесь вот на этом месте где ты стоишь взорвался реактор. Но теперь все нормально. Радиация всего лишь в несколько раз превышает норму. Жить можно. Я конечно задумался от его такого простого ответа и полез в карман за сигаретами. Он взял у меня тоже сигаретку из пачки, мы закурили и продолжили разговор. А как это было, спросил я? Да ничего особенного в принципе, сказал он мне. Работяги что то там ремонтировали в реакторе и что то видимо по пьяне перепутали. В живых из этих рабочих никого не осталось, поэтому конкретно что они там перепутали, правительственной комиссии которая приезжала из Москвы разбираться по данному факту, выяснить не удалось.
Вообще рабочие там были очень хорошие и научили нас как надо правильно пить «Мацепуру». Что такое «Мацепура» сейчас расскажу. На технические нужды выдавался спирт и что бы его не пили, туда что то добавляли и от этого он становился желтого цвета и очень вонючим. Вот они нам по секрету и рассказали как его очистить обратно для питьевых нужд.
У меня часто спрашивали мои знакомые качает ли на лодке под водой. Под водой конечно не качает, там тишь и благодать и только звон в ушах от высокого давления. Но попадая в сильный шторм в надводном положении уже и не знаешь кому и молится о спасении. Особенно если ты первый раз в жизни вышел в море. Есть два вида качки - бортовая и килевая. К бортовой качке человек привыкает быстро. Я так понял, что к ней подстраивается вестибулярный аппарат. Потому, что когда приходишь на базу и сходишь на берег, то чувствуешь, что тебя прямо на земле качает из стороны в сторону и продолжается это может довольно долго. Отсюда видимо и так называемая морская походка. Но есть еще и килевая качка к которой я никогда привыкнуть не мог. Это когда корабль находит на большую волну, а потом с нее резко падает вниз. От этой качки все обрывается внутри и все внутренние органы поднимаются с низу вверх. От этой качки всех и тошнит.
Есть кстати одна традиция у подводников. Когда человек первый раз погружается на глубину, его так сказать принимают в подводники. А выглядит это так. Откручивают стеклянный плафон от светильника в отсеке и наливают в нее забортную морскую воду. Человек должен все выпить до дна и без остановки. Если остановится или поперхнется ему опять дольют полный до краев и придется опять пить. Честно говоря очень невкусная водичка.
Еще запомнились постоянные тренировки на базе по заделыванию пробоин в отсеках и водолазное дело. Мы конечно все очень старались их заделывать, ведь нам никто не говорил, что это в принципе без полезное дело, что струя забортной воды под давлением заполняет отсек в одно мгновенье.
Водолазное дело происходило так. На нас надевали водолазный костюм, а на грудь вешали баллоны с воздухом. Потом нам нужно было залезть в торпедный аппарат, который закрывали и заполняли водой. В полной темноте нужно было проплыть в конец аппарата, постучать что бы тебе открыли крышку с другой стороны и выйти из него. Тренировали нас для того, что бы в аварийной ситуации когда лодка не сможет всплыть, умели сами выходить на поверхность. Сразу резко кстати выпрыгивать из глубины нельзя, просто разорвет легкие (киссонная болезнь). Поэтому из лодки выбрасывался буйреп с буйвьюшкой (что то вроде веревки с бусинками), по которой нужно было не торопясь и отсиживаясь несколько минут через каждые десять метров подниматься наверх.
В 1987 происходила война в Персидском заливе. Подводные лодки нашей бригады отправлялись по очереди в этот район для наблюдения за ситуацией. Во время похода они заходили во Вьетнам, в нашу находившеюся Советскую Военно-Морскую базу в городе Камрань для пополнения запасов. Настала и наша очередь сходить туда. Загрузившись полным комплектом торпед, несколько которых были с ядерными боеголовками (на всякий случай), мы вышли в море. От Владивостока далеко отойти в тот раз мы не успели. На переборке между первым и вторым отсеком со стороны второго отсека в распредщите случилось короткое замыкание. Как оно там произошло неизвестно. Как потом мне сказали, что это могло быть и из за крыс и из за забытой в нем электриком этого отсека отвертки.
Как рассказывали оставшиеся в живых из этого отсека люди была здоровенная электрическая дуга от которой плавился металл. Электрические кабеля нагрелись до красна. Горело все вокруг. В этом отсеке находятся деревянные каюты командира, старпома и офицеров, рубка акустиков, секретка с кучей книг, кают-компания офицеров. А представьте себе сколько слоев краски на всем, если почти каждый год все железо красят начиная с постройки корабля. Так что чему гореть там было. Первый погиб старший отсека, наш корабельный медик. Хоть он и сразу и включился в дыхательный аппарат, с центрального отсека постоянно спрашивали доклад о том что происходит в отсеке. Снимая с себя аппарат и докладывая о происходящем он вдыхал в себя ядовитый дым. Второй кто занял его место был мичман старшина команды акустиков. После смерти и второго человека, командир дал команду оставшимся покинуть отсек. Вышли они в третий отсек. Но эта дуга была такой силы что разрушила переборку и в первый отсек. Огонь перекинулся и туда. В отсеке находились люди в количестве семи человек. Первый отсек торпедный, там на стеллажах лежат боевые торпеды. Когда огонь стал подходить к торпедам командир принял решение затопить отсек. Недалеко от нас находился остров Аскольд. Лодка подошла к острову который представлял собой нагромождение скал, села на мель и затопила свой первый отсек. Когда открыли сверху люк первого отсека оттуда повалил едкий и густой черный дым. На верх вышли всего четыре человека. Люк сразу не подавался, возможно из за нагрева, что то расширилось и заклинило. В открытии люка я принимал участие тоже. Спустившись вниз мы увидели еще трех человек плававших в затопленном отсеке без движения. Когда мы подняли их наверх, то поняли что им уже ничем не поможешь. Как все таки интересно в жизни бывает. Есть ли в жизни везение, или все просто случай? Дыхательные аппараты рассчитаны на несколько часов. Одним достались аппараты полные, другим не совсем.
Был сильный шторм и было темное время суток. В этой темноте к нам подошел большой военный корабль, но подойти близко он не смог из за того что бы не сесть на мель из за своего большого водоизмещения. Через какое то время подошло небольшое спасательное судно и сняло к себе на борт весь экипаж и ушло. На лодке остались четыре человека. Понятное дело командир и мы три дурака - Шаман (шифровальщик), Секретчик и я ЗАСовец. Почему мы остались? Да потому что на лодке остались наши секретные, совершенно секретные и особой важности документы. Потеря этих документов грозила нам кучей непрятностей. Потом конечно нас троих отметили, типа какие мы молодцы, не бросили свой корабль. Но нами руководил только страх за то что потом с нас могут спросить что случилось с документами составляющих государственную безопасность. К нам подошло еще одно спасательное судно которое начало тушит пожар. Через какое то время, пожар им все таки потушить удалось. На борт нашей лодки привезли какой то экипаж другой подводной лодки такого же типа, они заняли все посты, лодку подцепили тросом, сняли с мели и потащили на базу.
Комиссия которая потом расследовала данный случай посчитали что командир и старший помошник действовали неправильно в данной ситуации и они были уволены из ВМФ. Были переведены в другие места для дальнейшего прохождения службы почти все офицеры и мичмана. По состоянию здоровья были комиссованы домой треть матросов срочной службы. Экипаж ПЛ сменился.
Самое интересное, что даже после этого трагического случая Б-33 не стали списывать и резать на металл. Ее опять капитально отремонтировали и ввели в строй. Осенью 1988 года я уволился в запас вместе со своим призывом в количестве 13 человек. Все разъехались по своим родным городам, а я поступил на радиотехнический факультет Дальневосточного мореходного училища в городе Находка. Что происходило в дальнейшем с другими экипажами этой подводной лодки я не знаю. Хочется верить, что им везло больше чем нам. Не так давно я случайно узнал, что лодки данного класса (в мировой классификации «ФОКСТРОТ») в военно-морском флоте России больше не используются.

Бывший командир отделения радиотелеграфистов
засекречивающей аппаратуры связи,
дизель-электрической подводной лодки БУКИ-33,
старшина первой статьи запаса Живулин Олег.