Мы были...
Киноповесть

(окончание)

Голос из прошлого.

Уже в 5-ом отсеке здорово пахло гарью. Я включился в аппарат и дошел до реакторного 7-го отсека. Носовая аппаратная уже была сильно задымлена. Там и лежали все наши. И Костя Воронов, и Саша Харинский, и матрос Сережа Хлебов. Они сделали все, но задохнулись, так и не успев включиться в изолирующие противогазы. Я вскрыл кормовую аппаратную. Работать в идашке было жарко и неудобно, но я тоже все сделал.. Просто не успел выйти наверх из отсека, когда корабль неожиданно резко получил крен на корму и затонул. Так меня не стало.

Норвежское море. Наши дни.
Борт специального исследовательского судна.

Погружение глубоководного аппарата «Forcing», оттягивалось из-за непогоды уже несколько суток, в течение которых спасательное судно компании «Глобал Оушен инжиниринг» под названием «Sea sapper» болтался на якоре в районе, где приборами была обнаружена затонувшая подводная лодка. И вот теперь, когда ветер полностью стих, море успокоилось до редкой для этих широт легкой ряби, а солнце раздвинуло и разогнало своими лучами все облака с неба, Кирилл понял, что время пришло. Он все эти дни думал, над тем, как поступить, и теперь мысленно молил бога, чтобы во время погружения нашлись веские основания, для отказа от подъема этой субмарины, похоронившей его отца. И вот теперь, когда Кирилл, уже облачившийся в утепленный комбинезон, руководил подготовкой аппарата к погружению, на борт их судна опустился вертолет, доставивший на борт представителей России, во главе с его дедом. Старый адмирал был молчалив и немногословен. Он лишь молча поздоровался со всеми, кто был рядом с аппаратом, а Кирилла отведя в сторону, только похлопал по плечу.
- Удачи тебе внук. Помни, что я говорил...
И ушел в рубку корабля.
Когда спускаемый аппарат погрузился в воду, и за его иллюминаторами возникли сине-зеленые сумерки Норвежского моря, Кирилла, уже в который раз охватило чувство глубочайшего волнения. Оно всегда охватывало его, когда он погружался под воду, и длилось недолго, но именно оно собирало его внимание и волю в единый кулак и заставляло полностью сконцентрироваться.
- Погружаемся на глубину 50 метров.
Аппарат бесшумно скользил вниз, и его прожектора освещали путь, разгоняя немногочисленную живность попадавшуюся перед ним.
- «Forcing», уходите вправо. Вы отклонились метров на пятьдесят.
Кирилл повернул манипуляторы в правую сторону. Аппарату медленно уходил все ниже и ниже, и вода становилась все более темно, раздвигаясь только под светом прожекторов.
- Включить все камеры. Съемка всеми возможными ракурсами. Мы в зоне нахождения объекта. До дна 35 метров.
Три пары глаз напряженно вглядывались в экраны.
- Вижу!!! Самый малый ход!
Прямо по носу аппарата, медленно и неумолимо вырастала громада подводного крейсера. Он лежал на дне, практически на ровном киле, и казался огромным горбатым хищником, решившим отдохнуть от своих дел в глубинах океана. За эти годы, лодка совершенно не обросла водорослями, которые были заметны лишь в местах, где листы резины, покрывавшие корпус оторвались из-за падения на грунт. Корабль совсем не казался мертвым. Создавалось впечатление, что вот сейчас, стронутся огромные винты, и субмарина, стряхнув с себя ил и донную грязь, продолжит свой прерванный много лет назад поход.
- Описываем циркуляцию вокруг. Фиксировать все нарушения целостности корпуса.
Голос Кирилла предательски дрожал. Он видел место гибели, могилу своего отца, которого он видел всего лишь несколько раз мельком в детстве. Он видел корабль, на котором его оба родителя уходили в поход, из которого вернулся только один. Только теперь он до конца осознал всю глубину слова деда, и теперь страстно желал найти хоть какую-нибудь зацепку, чтобы не допустить подъема этой величественной гробницы на поругание стальным гильотинам, которыми словно мертвую рыбу, разделывали старые лодки на заводах.
- Видимых повреждений корпуса не замечено.
Кирилл, сморщился словно от зубной боли.
- Смещаемся в корму, в район реакторного отсека.
Аппарат послушно завис над корпусом.
- Вили, водометами подруливай к самому грунту.
Аппарат практически лег на грунт, рядом с лодкой. Прошло несколько мучительно долгих минут. Прожекторы пробили своим светом облака мути поднявшейся со дна, и глазам акванавтом предстала широкая трещина, уходившая из- под самого киля лодки наверх. Она постепенно сужалась по мере удаления от грунта, оттого и не была заметна сразу, при общем осмотре корпуса.
- Снимать крупным планом. Произвести замеры воды на предмет радиоактивного заражения.
Техника бесстрастно фиксировала обнаруженное, а Кирилл откинувшись на кресло вытер рукавом вспотевшее лицо. Теперь он твердо знал- подъема лодки не будет. Как не будет и его дальнейшей карьеры в «Глобал Оушен инжиниринг»...
В центре связи спасателя «Sea sapper» собрались почти все. Все ждали, когда спутник соединит походный штаб экспедиции с лондонской штаб-квартирой компании. Наконец экран загорелся, и на нем появилось изображение все того же зала заседаний и президента.
- Добрый день, всем присутствующим. Господин Соколов, мы все с нетерпением ждем вашего отчета...
- Господин президент. После первого же погружения было обнаружено повреждение легкого корпуса подводной лодки по правому борту. После съемки проведенной манипулятором с камерой в межкорпусном пространстве, было установлено, что характер трещины таков, что при значительном возрастании нагрузки на несущие конструкции межкорпусного пространства, возможен разрыв конструктивных деталей прочного корпуса. Российская сторона, оценив характер возможных последствий, признала опасной любую попытку подъема корабля. Радиационная обстановка в квадрате погружения в норме...
Кирилл продолжал говорить, замечая как едва заметно менялось лицо президента его компании. Да, судя по всему, очень много надежд связывалось директоратом с этим проектом, который он успешно завалил.
- Господин президент, все данные, после надлежащей обработки буду высланы Вам для изучения. Я закончил.
В центре связи наступила минутная тишина. И как только, президент компании на экране открыть рот, к камере подошел его дед.
- Роберт...я думаю, что могу тебя так называть? Так вот Роберт, российская сторона, в моем лице выражает восхищение высокому профессионализму Ваших специалистов, в числе которых и мой родной внук Кирилл. Мы удовлетворены проведенными исследованиями и полученными результатами. Спасибо!
Старый адмирал вдруг выпрямился, и официальным тоном продолжил.
- Господа! Параллельно с вашей операцией, наши специалисты рассматривали возможность создания бетонного саркофага вокруг лодки, в случае, если ее подъем будет невозможен. Расчеты показали, что это был бы наиболее эффективный вариант сохранения биосферы моря и предохранения ее от заражения на ближайшее столетие. Я лично наблюдал за работой ваших людей, и лишний раз убедился в правильности нашего выбора. От имени правительства Российской Федерации я официально делаю предложение Вашей компании о заключении контракта с нашей страной, по проектированию и созданию саркофага для ракетного подводного крейсера «К-797». Официальные документы, подтверждающие мои полномочия, буду высланы Вам из Москвы в самое ближайшее время.
Адмирал замолчал. И уже через миг и в центре связи, и далеко в Лондоне все рукоплескали речи старого моряка.
Потом они долга молча стояли с дедом у борта глядя на воду.
- Вот видишь Кирюша, как получилось... И слава богу, что так. Конечно, наворуют наши «реформаторы» немало и с этого, но главное-то мы сделали...
Кирилл молчал. Дед поднял стоящий рядом дипломат. Открыл. Внутри лежали аккуратно завернутые в целлофан розы.
- Из Москвы вез. Бабушка просила в воду кинуть. На...
И старый адмирал аккуратно разделив цветы на две части, протянул одну Кириллу.
- Спасибо, дед...
Два букета упали на воду почти одновременно, и стали медленно расплываться в разные стороны. А по щекам обоих мужчин, медленно стекали одинокие слезинки....

Наше время. Севастополь.
Бухта Голландия. Ступени СВВМИУ.

Севастополь. Наши дни. Город, в котором еще проглядывает былая строгая и торжественная красота легендарной флотской столицы. Улицы, на которых в прежние времена белели толпы моряков спешащих в увольнение, и на которых теперь редко-редко мелькнет бескозырка матроса... Пустой рейд, на котором еще чудятся стоящие на бочках исполины былых времен... «Москва», «Слава», «Керчь», «Очаков», «Ушаков», «Жданов», «Дзержинский»... Училище. Бухта Голландия. Проржавевшие ворота.... Заброшенные и разграбленные корпуса, пустой выщербленный трап, на котором еще мерещатся нескончаемые потоки курсантов спешащих в учебный корпус... Запустение на каждом шагу... Остались только следы, былых великих времен...Памятник размагничиванию кораблей Курчатовым и Александровым... Загаженный голубями вождь пролетариата на ступеньках учебного корпуса...И скромная, небольшая табличка над входом в главный учебный корпус... «Инженер-механикам подводного флота всех поколений. За ратный в море труд без отдыха и сна. За смелость, волю и продуманность в решеньях, За верность воинскому долгу до конца, Вам слава вечная в грядущих поколеньях...»
Они шли вверх по разбитому и неухоженному училищному трапу вверх, с каждой ступенькой приближаясь к плацу и величественному зданию бывшего Севастопольского Высшего Военно-морского училища. Там наверху собиралась на годовщину выпуска рота, в которой учились Соколов и Горелов. После увольнения в запас, Горелов ни разу не был на этих встречах, стыдясь непонятно чего, но сегодня Кирилл почти силой заставил его, и сам пошел вместе с ним. На плацу, залитым солнцем их собралось совсем немного. Кто-то в пилотках, кто-то с курсантской бескозыркой в руках. И еще был флаг. Флаг Военно-Морского флота СССР, тот самый, под которым они принимали присягу. Всего человек двадцать нашли силы и возможности вырваться из житейской суеты, и преодолев границы бывшего государства приехать на эту встречу. Они смеялись, обнимались, доставали из пакетов бутылки, и тут же сразу чокались дешевыми пластиковыми стаканчиками.
А потом кто-то позвал фотографироваться на ступеньках входа в учебный корпус. И когда они все встали по местам, Кирилл посмотрел на Горелова. Тот вдруг улыбнулся, и кивнул. Кирилл сразу все понял, и присоединился к их группе.
- Будешь за Славку- наклонившись к сыну, сказал Юрий.
- Ты же наш сын...
Они стояли на ступеньках учебного корпуса. Все кто смог приехать, а кто не смог прислали своих повзрослевших сыновей. Они стояли уже немолодые и седовласые, уже изрядно постаревшие, но все- же те же самые, курсанты СВВМИУ вновь оказавшиеся в родных стенах. Они молча стояли, и словно плюнув на все законы времени, их молодые лица проступали сквозь прошедшие года в этот миг...
Фотограф щелкал и щелкал, и казалось, что на ступеньках их уже не так мало. Словно вся лестница неожиданно сплошь оказалась покрыта людьми. Они стояли сплошной стеной. Выпускники, собравшиеся сегодня и офицеры в канадках и кителях с «молоточками» на погонах. Подводники в простом «РБ» и ПДУ на боку и адмиралы с отливающими золотом погонами. Обожженные и раненые, сверкающие кортиками и сжимающие в руках разводные ключи и вахтенные журналы. Они стояли, и были похожи на огромный водопад из офицеров разных лет, выливавшийся на плац из парадного входа под колыхающимся над ними флагом ушедшего в историю флота...
И в самом центре стоял Кирилл, между двумя своими отцами. Седым и постаревшим Юрой Гореловым, и молодым, улыбающимся капитан-лейтенантом Станиславом Соколовым... Они стояли на ступеньках, ветер трепал их волосы, а откуда то из прошлого доносились далекие команды «...Смирно! Равнение налево! На флаг училища...!»...

ГОЛОС ИЗ НАСТОЯЩЕГО

Мы когда- то были... Совсем разные, из всех уголков большой страны, из городов и деревень, из семей потомственных моряков, и мальчишки из сибирских глубин мечтавшие просто увидеть море... Мы были... Те пять лет, переплавили и выковали из бывших приморских хулиганов, столичных золотых медалистов и простых волжских пацанов содружество людей, которое десятилетиями несло вахту по охране Родины, мало чего прося взамен, и гордясь тем, кто они...Мы были... И те, кто уходил с флота по разным причинам, и те кто, оставаясь, отдавали подчас свою жизнь за мир и спокойствие страны, которая, по большому счету, мало что знала о них. Мы были... В мундирах с прикипевшими от времени и соли звездочками на погонах мерзли на пирсах Заполярья и Камчатки, и в застиранном РБ задыхались в глубинах Атлантики и Тихого океана...Мы были, и был наш Флот, какого уже больше никогда не будет, как и нас...
Мы были...А многих уже и нет, и с каждым днем становится все меньше и меньше, и уже нет нашего общего гнезда, из славной бескозырки которого мы все выросли... Но мы все таки были, и нам есть чем гордится...