Шутник.

Есть у меня один товарищ. Пусть будет - Петрович.
Здоровенный, громогласный дядька в усах. Бывший военный. Когда он куда-нибудь приходил, казалось, что город заняли гусары.
Хороший человек. Одно но...
Очень Петрович любил шутить.
Ага. И шутки у него получались... угловатые такие, что ли...

Нихера не смешные в общем, по большей части.

Но Петровича это смущало мало, он и сам над ними совсем искренне и громко смеялся. Поэтому со стороны казалось, что шутка удачная, раз остальных не смеющихся все равно было не слышно.

А если Петрович вдруг неожиданно для себя замечал, что кто-то не смеется над его шуткой, он начинал пристально смотреть на этого человека и уже конкретно ему в лицо выкрикивать отрывисто и громко - «ХА!? ХА!? ХА!?»

И сразу создавалось впечатление, что где-то очень близко свора немецких овчарок гонит по лесу сбежавших военнопленных.

А грудь у Петровича была большая, и воздуха в ней было ну очень много. И он еще делал такие побуждающие гримасы лицом, как бы показывая, что нужно, нужно улыбаться!
И человек дергался в улыбке и издавал жалобное «ха-ха».

И все с интересом наблюдали как они хахакают друг в друга, пока Петрович не убеждался, что смех искренний.

...Петрович заходил в нашу столовую, полную женского гомона. На нем был шикарный кожаный пиджак, и по нему стекали капли. Петрович был на улице.
- Петрович! Что, дождь? - задорно спрашивала какая-нибудь.
- Нет! Ветер! - раскатисто отвечал он и гоготал, заглушая кашель давящихся супом.

Но, я вот про что хотел рассказать.
Петровича как-то пригласили на свадьбу.
Не спрашивайте - почему.
Может быть, они его слабо знали, или успели подзабыть...

А в процессе свадьбы надо было обязательно всем гостям покататься на прогулочном катере и еще даже искупаться с него. Так было задумано.
А Петрович, он, когда выпивал, то вообще не переставал шутить. Такая непонятная патология.

Ну и все начали купаться, прыгать с катера, и Петрович уже пару раз прыгнул и забрался обратно. И его переполнял такой восторг... ну, такой...

...Что он схватил своими ручищами субтильного, нарядно одетого юношу, который стоял почему-то в сторонке, и потащил того к борту, с явной целью сбросить в воду.
И весело хохотал при этом.

А юноша почему-то радость не разделил. Он вцепился худосочными руками в железные элементы конструкции и повис.

И Петрович делал так - «ХА! ХА!», и на каждое ХА яростно дергал упрямца.

А юноша залупил безумные глаза на обострившемся, бледном лице, и делал в ответ - «Ыыы! Ыыыы!».
И опять не отрывался.

«Какой-то психопат!» - подумал Петрович.

Тогда он поднял в воздух ноги хулигана и стал дергать за них, пробуя тело на разрыв.

А вокруг еще бегала какая-то пигалица и что-то слабо пищала.

Но Петровичу все это было неважно.
Он уже убедился, что ноги не оторвать, и добрался по телу до руки.
И увлеченно отрывал по одному пальцу от железяки, продолжая смеяться своим искаженным от напряжения лицом.

Но, худосочный, упрямо выскальзывал из пятерни Петровича, и снова прикручивался вредными пальцами к конструкции.

Шутка затягивалась.

Тогда Петрович уперся в железяку ногой, заорал на весь водоем «Ааааа!» и таки оторвал тело.
Широко размахнувшись, он закинул психопата в водоем.

Тело булькнуло и топором ушло в воду.
Петрович, тяжело дыша, удовлетворенно смотрел на затухающие круги.

- Он же плавать не умеет! - сквозь пульсирующую в голове кровь, наконец, донесся до него писк.
- Твоюмать!!! - раскатисто прокатилось над водой. Так изгадить шутку.


А с парнем потом все было хорошо. Его конечно достали. Сам Петрович.
Хотя псих и пытался спрятаться от него в водорослях.

И он лежал на мокрых досках палубы и блаженно улыбался, пуская губой красивые пузыри, не веря, что выжил.

А Петрович тогда и догадался, что не все люди имеют чувство юмора.