Жара-то какая! Пот течёт, как будто кран закрыть забыли. Глаза заливает. Обе руки наверху, пытаюсь удержать блядские тяги. Руки не снять. Ничего не вижу. "Игорь (имя-то какое русское), вытри мне лицо, глаза пОтом заливает, ни хрена не видать". Ох, ёб, как я пожалел. Моё лицо тщательно, с отеческой теплотой протиралось бывшим вафельным полотенцем, забитым солидолом и замацанным грязными руками. И этой парашей он мне трогает лицо. "Сгною, сучара, хули делаешь????".
- "Так ти сам сказаль, протри лицо....". Ладно, стрёмное племя, погоди. Снимаем с консервации двоих "Захаров". Работы - скатать солидол (это для стрёмного племени), да завести двигун, последний и единственный раз работавший двадцать лет назад. А может - больше. А дома - курортный сезон в разгаре, студенточки со всего Союза, юбочки, ночные купания в неглиже... А рядом - Игорь, Мухамедзянов. У, козья морда...! Смазку сняли? "Так тощна, товарищ старший сержант". Влезаю в кабину, аккумуляторщик показывает большой палец: всё в ажуре, заводи, мол. Поворачиваю ключ. Не хватает, гад. Ах ты ж, падла (это опять про Мухамедзянова), блядь, весь рот говном забил. Чурбан, ёпп. Даю ещё зажигания. Стартер крутит, вертит, но старинные котлы всё так же холоднЫ. По херу, времени ещё много, до дембеля, до моих студенточек. Как её звали-то? Лариска? или Наташка? Сиськи у неё классные были.
В ночи незагоревшая грудь контрастировала с остальным телом, светилась двумя кругляшками. Фу ты, чёрт, давай, давай, давай, хватай, гад. Жара!
- Мухамедзянов! (Сука, не забуду, как ты мне лицо вытер).
- Я
- Надо вывернуть свечи, да охладить их.
- Как, таварищ старший сержант?
- Да поссы на них, и всех делов.
- Так тощна.
- Только кабели с них не снимай, чтоб местами не перепутать. (Мозжечок что-то задумал).

Капот складывается со скрипом, образуя жестяную книжку. Что-то там постукивает, попёрдывает. Башку на отсечение даю, щас начудит. В памяти всплывает Мухамедзянов, впервые в жизни выпивший на Новый Год и полезший целоваться к замполиту. Урод деревяный. Пилюлей я получал, типа, что с чурбана, кроме анализов? И безразличие. Сижу на пружинящем раскалённом диване. Всё по херу. Моё море далеко, мои девки - с другими. А моё настоящее - жара, пот, нацмены в коллективе.
- Щас, уже ссу. Это Мухамедзянов. Выложил свечи на крыле, вынул ствол (даже этого дела не смог отрастить).
Струя звенит. Эх, Мисхор, родина моя. Как меня сюда-то занесло? Мысли лениво переворачиваются в ошпаренных мозгах. На, сука, думаю. С остервенением поворачиваю ключ. Тело Мухамедзянова падает с крыла, издав судорожное "Ая-ая-ая". "Да пошёл ты", - думаю.
С безразличием закуриваю "Приму", поглядываю на Мухамедзянова. Хуёк-то теперь надолго маленьким будет. Один-один, регистрирует мозжечок и возвращается к сочным девкам-курортницам родом с Южного Урала.