Здравствуйте, мои дорогие! Вот, выпала свободная минутка написать вам письмо! Здравствуй мама, папа, здравствуй сестра моя, Лидия и брат мой Сергей! Пишу на броне танка. Танков у нас много. Сколько - военная тайна. Но они не ездят потому что нету топлива. Это тоже военная тайна. Хотя, неделю назад один танк ездил. В деревню Рюхино, за самогоном на свадьбу старшего прапорщика Зеленко. Но и это тоже военная тайна. Моя служба идёт хорошо. Я здоров и защищаю Родину. Так что вы все можете спать спокойно. Особого ничего я такого не делаю, как и все мои коллеги-сослуживцы, но товарищ командир Родынский говорит, что все вместе мы - сила. Хозяйство шефов решило поставить нам на зиму три тонны картошки. Взамен мы подправили здание местного клуба и откомандировали бойца-художника для оформления клуба наглядной агитацией. Про основы демократии и про основы любви к Отчизне. Художником оказался я, потому что в характеристике было написано, «на первом курсе училища оформлял стенгазету группы». Прапорщик Климов выдал со склада кисти и масляную краску. Две банки коричневой половой и одну банку зелёной . Зелёной краской мы красили танки. Потом выкатил ещё банку красной, потому что в живописи без красного никак и он это понимает. Я взял ещё с собой трафареты для номеров и для красных звёзд. От самого КПП и до деревни меня довезли на подводе. Лошадь была старая и всё время пердела (прости, папа за подробности). В здании клуба было несколько комнат и актовый зал. Так оказалось, что никто не знает на чём рисовать, потому что главный начальник уехал в райцентр покупать кеды. Потом принесли бадью с катошкой и треугольное ведро красного цвета. Бадья с картошкой стояла устойчиво. Ведро - не стояло. И положить его тоже нельзя. Его сняли с пожарного щита. В нём был самогон. Сначала ведро засунули подмышку статуе колхозницы у входа в клуб. Потом оказалось, что каждый раз бегать на улицу несподручно и тормозит работу. Ведро перенесли вовнутрь и там оно неудачно опрокинулось. Самогон к счастью не вылился потому что уже закончился. Потом приехал генеральный директор в новых кедах и с сильным запахом валерьянки. Ведро наполнили опять и засунули в фанерную коробку для знамён. Меня представили как военного художника и мы выпили ещё по одной, за честь и совесть Вооружённых сил. Отец генерального директора пришёл в кителе отставного лейтенанта связи и мы выпили и за ум Вооружённых сил тоже. Потом у них возник конфликт, а я начал рисовать. Они мне всё время мешали, потому что матерились и кидали друг в друга солениями и остатками поросёнка. Следы от солений я прикрывал коричневыми звёздами. На следы от поросёнка краска не ложилась, поэтому мы прикалывали на них жёлтые листья из гербария. Когда они ушли я понял что текстов для надписей у меня нет. Электрик Валера сказал, что пока можно всё покрасить звёздами, а как протрезвеют - добавить слова. Стало темнеть и я решил вернуться в часть. Электрик Валера сказал, что транспорт у них есть, Нива. Стоит на площади. Я оставил свои инструменты и решил идти на площадь. Туда шла центральная улица. Фонарь был один, как раз на площади, поэтому я много раз упал пока добрался. Валера не обманул, там стоял комбайн. Утопший по брюхо в грязи, без заднего колеса и с кустами сорняков растущих откуда то из-под капота. На нём было написано «Нива». Сначала я думал идти пешком, но быстро устал и вернулся в клуб. Там никого не было, и самогон закончился. Банка с коричневой краской была забита бычками от папирос, а банка с зелёной исчезла вместе с шинелью. Я был в одной гимнастёрке, и мне стало холодно. Я решил искать ночлег. Выйдя из клуба я увидел, что вокруг нет ни одного огонька. Только из одного дома доносилось «спокойной ночи малыши». Я постучал. Бабка открыла и сказала что на ночлег не пустит, потому как боится надругательства, но ватник даст. Ватник был мокрым и на спине у него было написано «ХД».
Вернувшись в клуб я обошёл помещение и нашёл бюст Ленина, бюст Брежнева и ещё какого-то человека. Человек был неподвижен и напоминал электрика Валеру. Ещё в клубе оказалось три красных знамени, а в красной комнате картонная коробка от иностранного телевизора «Toshiba». Я обернулся красными знамёнами, сверху одел ватник с надписью «ХД», залез в коробку от телевизора и там провёл ночь. Утром меня разбудил генеральный директор, его папа в его кедах и, кажется электрик Валера. Все втроём они меня вытащили потому что моя спина больше не разгибалась. У меня очень сильно болела голова. Мне дали выпить, а потом я увидел своего ротного товарища командира Родынского. Он был очень зол и кричал потому что на мне был грязный воротничок. Я очень осерчал, взял бюст Ленина и бросил в командира. После этого генеральный директор покачал головой и послал за самогоном. В товарища командира Родынского влили полтора литра и засунули головку лука. Генеральный сказал -«Чтоб наверняка, ... потом ничего не вспомнит». Потому что к ихнему самогону он ещё непривычный. Потом мы начали писать лозунги. Генеральный икал и поэтому всё было очень долго. Дальше, дорогие родители и сёстры-братья было уже неинтересно. Я вернулся в часть. Мне повезло, что я не забыл трафареты. Прапорщик Климов опъянел и у него началась тоска. Моя спина не разгибалась а голова очень болела. Но прапорщик Климов опъянел и складская дверь была мною покрашена краской хаки. А на неё я набивал трафаретом красные звёзды. Будьте здоровы, дорогие родители! Мне осталось служить Родине ровно год. Любящий вас сын, ефрейтор танковых войск Иван Петров.
в\ч *******
ПриВО.
Октябрь 1994.

P.S. Что же такое, чёрт возьми, этот "ХД" ?