Мимоходом. Акванавты.

Середина октября. Оленья губа. Я уже пару недель, как прибыл на Север после выпуска и первого лейтенантского отпуска и занял штатную должность инженера группы дистанционного управления и по совместительству командира 10 отсека. И даже успел выйти в море с другим экипажем на два дня в виде неумелого и бесполезного балласта. Мой экипаж в отпуске, и все время мне приходится проводить в казарме, с матросами и немногочисленным количеством мичманов и офицеров, присматривающих за личным составом. Старшим в экипаже капитан-лейтенант Пяткин Сергей Васильевич. Седой с обильной залысиной, обрамленной редкой всклоченной растительностью, лицом ветерана Халхин-Гола и древними затертыми погонами, но с вышитыми звездами капитан-лейтенанта на плечах, киповец Пяткин был олицетворением настоящего «пятнадцатилетнего капитана». Служил он давно, и по слухам, на срочной службе даже входил в 1968 году в Чехословакию, чего сам Пяткин, как не подтверждал, так и не опровергал. Он вообще был мужчиной несловоохотливым, очень спокойным и неторопливым. Пока экипаж отдыхал на Большой Земле, меня Пяткин не тиранил. Отправил, по приказу штаба в море, а когда я вернулся, свою позицию в отношении меня озвучил просто и коротко.
- Пока наши гуляют, устраивай свой быт. Потом времени не будет.
Я этим пользовался, но не злоупотреблял. К тому же на базе нас кормили, что было немаловажно. Кормили тогда на берегу вполне прилично. И частенько, я сначала обедал, а потом под благовидным предлогом сбегал в Гаджиево, чтобы дома не тратить впустую время на готовку. И вот как-то раз, после выходных мы отправляемся на обед. В береговом камбузе Оленьей губы, нам накрывали три стола, на четверых каждый. За первый садился Пяткин, еще два старлея и я. За остальные мичмана. Так накрывали каждому экипажу. Один большой ряд столов для мичманов и офицеров. Экипаж был в отпуске, поэтому нам хватало и трех. И вот приходим мы, а в зале, рядом с нами появился еще один длинный ряд столов, которых не было еще в пятницу, и за которым никого не наблюдалось.
И вот сидим мы, употребляем гороховый суп, и вдруг на входе вырисовывается какой-то капитан 1 ранга, в одном кителе, с фуражкой под мышкой и зябко поводя плечами устремляется к самому первому столу. И я неожиданно замечаю у него на мундире звезду Героя Советского Союза! Удивиться я не успеваю, как рядом с ним, за этот же столик опускается еще один Герой Советского Союза, правда в звании капитана 2 ранга, а затем за соседний столик еще один... И вскоре весь этот новый ряд столок заполнили офицеры, почти все старшие, среди которых затесались пара капитан-лейтенантов. А Героев я насчитал человека четыре, точно. И что меня поразило, что мои соседи по столу, на факт появления такого количества офицеров с высшими государственными наградами, практически не отреагировали, в отличие от меня, взиравшего на это собрание, чуть ли не с открытым ртом. И тогда я наклонился поближе к Пяткину, и шепотом спросил у него:
- Сергей Васильевич... а кто это такие?
Пяткин, продолжая флегматично орудовать ложкой, ответил не сразу. Положил ложку. Вытер салфеткой губы.
- Акванавты. Дивизион Омельченко. На выход из Ленинграда прилетели. Их в офицерскую общагу селят всем экипажем.
Я кивнул, в знак того, что услышал, хотя мне его слова ничего не сказали.
- Сергей Васильевич, а чем они занимаются?
Пяткин исподлобья посмотрел на меня.
- В море ходят, как и мы...
Помолчал и добавил.
- Знаешь лейтенант...лучше тебя снимут ночью с жены командира, с трусами битком набитыми секретными документами, чем поймают с расспросами, чем они занимаются... Поверь мне. Не рискуй.
И замолчал, пододвинув к себе тарелку с вторым блюдом.
Я и не рискнул. Столь красочное сравнение, здорово запало мне в голову, и я все годы своей службы никогда специально не пытался специально узнать, за что дают Героев в мирное время, пока само время трагично не повернуло так, что о них, стали писать в газетах и рассказывать на телевидении...