МОИ СЛУЖЕБНЫЕ ПРЕСТУПЛЕНИЯ.

И об этом расскажу. Абсолютно честно и без двойного дна: вот я какой! В своём преклонном возрасте я осуждаю того двадцатисемилетнего пацана, но продолжаю относиться к нему с нежностью и белой завистью.

1. Барказ.

Рабочие барказы и командирские катера "Минска" наводили ужас на главную базу Черноморского флота. Новые, они спокойно выдавали восемнадцать узлов, и отходившая волна заставляла скрежетать по кнехтам многочисленные концы, шевелила трапы, что многим местным, естественно, не нравилось. А нам-то что? Терпите, милые. Не каждый день вам выпадает честь принимать у себя тихоокеанские авианосцы!
Я получил боевую задачу: доставить на крейсер группу вертолётчиков во главе с заместителем командующего авиацией ТОФ полковником Володиным, которые прилетели с Дальнего Востока и должны были идти с нами на переход. Погрузились на Северной, и тут началось. То отсутствует "добро" для перехода на внешний рейд, то при его наличии рейдовый пост на Константиновском равелине разворачивает барказ назад. Так продолжалось несколько раз. Измотанные многочасовой "бодягой" голодные, холодные авиаторы проклинали флот, "Минск" и, по всей видимости, меня как дистрибьютора этих организаций.
Вот по телефону получено очередное "добро" от какого-то очередного оперативного, и опять та же картина: рейдовый пост предлагает вернуть всё в исходное.
- Будет ещё какая-то ОВРа* над "Минском" издеваться! Где наша не пропадала?! - подзадоривая себя этими мыслями и желанием не посрамить флот перед сталинскими соколами, я скомандовал рулевому: "Вперёд!"
Устрашающие предупреждения, усиленные мощными громкоговорителями, предупредительная то ли автоматная, то ли пулемётная очередь - всё это уже никак не могло остановить принявшего решение и готового нести за него ответственность авианосного офицера.
Это и всё преступление? - спросите вы. Увы, к сожалению, не всё. Выйдя за боновые ворота, вскоре почувствовал, что волна здесь совершенно другая. Вода, иногда не доходившая до планширя на 20-30 см, заставляла сомневаться. На ум приходил известный в истории флота случай опрокидывания крейсерского барказа в Купеческой Гавани четверть века назад с последующим сжиманием известного органа. Что касалось количества пассажиров, здесь было всё в норме, хоть и под завязку. А вот что у каждого было по килограмм тридцать вещей - это...
Всё завершилось благополучно. Приобретённый опыт бесценен. Честно доложил обо всём Командиру, за что был поощрён ненаказанием.
________________________________________________________
* ОВР - охрана водного района.

2. Вахта.

Мы, как и всё прогрессивное человечество, отмечали День Победы, находясь в отличие от него в Индийском океане. Отмечание всех праздников на корабле начинается с нуля часов, и не нам нарушать флотские традиции.
Но вдруг удар ниже пояса: мне предлагают заступить на вахту вместо какого-то внезапно "приболевшего" товарища. Все прокрученные варианты оказались несостоятельными, и ничего не оставалось делать, как подчиниться судьбе.
Командирскую вахту нёс неприлично храпящий начальник походного штаба Паромов. Главное, что необходимо было сделать в этой ситуации, смениться без доклада по причине появившихся речевых дефектов. Громко топаю ногами, кашляю, подношу руку к уху, держу паузу - и вот награда за безукоризненно рассчитанный ход: "Меняйтесь!"
Индийский океан. Погода - миллион на миллион. На экранах локаторов никакой грязи. Скучно, господа!
- А не испить ли нам кофею, вахтенный офицер? - нарушил гнетущую тишину будущий вице-адмирал.
Молодцеватое "Есть!" в кромешной темноте рубки не могло иметь трагических последствий, а чёткие военные распоряжения на камбуз отдавались уже по телефону из штурманской рубки.
И вот в ходовую незаметно вваливается и замирает у командирского кресла боец, полыхая всеми оттенками запахов мусороудалительного устройства, которое он временно прекратил чистить. Вы счастливы, если не знаете, как пахнет это устройство и его содержимое! Голый торс, тарелка в грязной руке, на которой плещется и поливает "годковскую птюху" мочеподобная жидкость - вот та обстановка, в которой должна была через мгновение состояться казнь вахтенного офицера.
- Сынок, а может, у тебя и сахарок найдётся? - ласковым голосом лисы перед потрошением курицы вопросил Рудольф Васильевич.
- Яволь, мин херц! - чумазая рука достала, долго порывшись в районе яиц, вожделенные кусочки и попыталась всучить их прямо в трясущуюся от негодования кисть ошалевшего начальника.
Последовавшие и долго не смолкающие раскаты грома в словесной оболочке великого и могучего флотского языка насовсем вернули меня в чувства. Я с благодарностью понял, что самое опасное место над кромкой обрыва успешно пройдено.
Раздухарившись, начал давать вводные на дежурную артустановку, чем заслужил молчаливую поддержку постепенно приходящего в себя начальника штаба. И вдруг звонок по телефону: "Володя, выйди на левое крыло".
Штурман Серёга Клёмин провёл меня подальше по обходному мостику, достал из пакета стакан с "шилом", кусок хлеба и подсолнечное масло для отбития запаха.
- Володя, мы счастливы, что ты остался жив в берлоге Паромова, гордимся тобой, и вот компания меня послала, ну... это самое...
Первая реакция, конечно: что за чушь?! А затем идиотско-мальчишеское: а кто ещё скажет, что делал это непосредственно на вахте?! Ещё успокаивало то, что предложил мне это безобразие самый уважаемый мной на "Минске" потомственный моряк, старший штурман "Минска", яхтенный капитан...
Не следовало мне делать этого. Это я понял сразу же по вернувшимся ощущениям на фоне разгорающегося рассвета и окончания фазы сна у очень уж грозного начальника.
Остаток вахты провёл, уткнувшись надбровными дугами в резину бинокулярного визира, след под глазами от которого долго провоцировал дурацкие вопросы типа: тебе что, начальник штаба в глаз въехал?..
И сказать-то в оправдание нечего. И надо ли оправдываться перед собой? Всё равно ОН всё видел.
Да и из песни слов не выкинешь!

Флотскость

Многие прошли сквозь флот, как сквозь строй, но не каждый вышел из-под его шпицрутенов, явив истинную флотскость. Она, флотскость - не религия и не знак достижения наивысшего профессионализма. «Он - флотский от киля до клотика» не всегда говорят о старых молчаливых мореманах. Таких обычно называют «волчарами», и они - особая каста. А вот «Петька - суперфлотский чел» говорят о тех, о ком в послевоенной Австрии начала века пели:
Я - всего лишь жиголо,
И куда б меня не занесло -
Люди знают мою роль на сцене.
Итак, бурлесковый и манкий австрийский гусар образца 1928 года и истинный флотский образца 1982 года - суть братья-жиголо, выглядящие, как будто они только что пожарили бифштекс на кирасе побежденного врага.
Но заменим кирасу на женское бра и приступим к видоописанию нашего героя: от клотика до киля. Его фуражка - верх стиля и масонский знак принадлежности к своей определенной ложе: ЧВВМУ, ВВМУРЭ, КВВМУ, ТОВВМУ и прочая. Ширина околыша, скос тульи, диаметр «аэродрома» - это межвидовые гусарские признаки, не лишенные шарма. Именно потому те, кого называют «волчарами», предпочитают носить бесформенный «грибан» даже с парадной формой. Им, работягам, некогда думать об украшении холки. Он, волчара, знает, спуская катер с борта на воду: что балки может перекосить, что тали в блоках могут заесть - тогда катер наклонится, и ты окажешься в воде или висящим вниз головой на захлестнувшем ногу шкентеле. А если спуск прошел штатно, но ты, отдав блок, не успел пригнуться - можно получить этой крайне железной железякой именно по ней, по фуражке, потому что матрос, который должен стоять на оттяжке этого блока, не является ни флотским, ни волчарой, а просто телом, которое приходится целовать со всех сторон в безрезультатном поиске. Получивший мощный кинетический удар смазанным солидолом блоком и упавший в воду «грибан» проще отстирать и починить, чем произведение искусства, сшитое старым мичманом Халилом в тихой каморке военно-морского училища за немыслимые 25 советских рублей. Поэтому истинный флотский дождется, когда кто-то этот катер спустит и подгонит к отваленному трапу, чтобы гордо и беспоследственно взойти на его борт.
Спустимся к его флотскому килю. Им являются добрые и надежные шкары: на кожаной подошве, с прошивкой. Они начищены и, поскрипывая, несут хозяина в рэсторан. Черные кожаные перчатки помогают им, раскачивая руки хозяина. Но заметим, что перчатки, оставшись в кармане шинели, в сам рэсторан не попадают, тогда как шкары гордо усаживаются под столом и оглядывают кожаных и замшевых соседей и соседок. Говорят, некоторые флотские гусары начищают носы своих ботинок до зеркального блеска, чтобы определить - соответствует ли нижний наряд партнерши по танцу их вкусу. А потом шкары несут хозяина на другой конец города, искоса поглядывая на изящных спутниц, цокающих набойками на шпильках.
Вы уже предсексуально напряглись и замерли? Зря! Чаще всего такие прогулки заканчиваются уменяпападомом, комнеприехалобратом или нуможетбытьвследующимразом. А иногда и того хуже - ойязабылачтоваськесегодняобещалом. Васька - подводник, а не флотский. Подводники застряли где-то между космонавтами и героями агентурной разведки. Во всяком случае, они так считают. И шкары у них всегда новые и блестящие: то ли из-за лучшего вещевого обеспечения, то ли из-за редкого ношения. А ботинки нашего флотского давно устали топтать палубу: нитки прогнили, правый носок полуотвалился. Поэтому, когда случается нежданное ойязабылачтоваськесегодняобещало, истинный жиголо-флотский сделает лицо недоумевающего носорога, присядет, сопя, наденет шкары, стоящие в коридоре, и возмущенно покинет поле несостоявшейся брани. И только утром подводник обнаружит, что ботинки на его ногах немного жмут, а носок правого вот-вот отвалится. Главное для жиголо - получить прибыль, даже если это не соответствует его глубокогендерным принципам.
Вот - Рома. Он истинный флотский. Сегодня между его клотиком и килем некоторое неожиданное разнообразие: белые кашне и перчатки, золотистые погоны, кортик с ремнем и аксельбант! Он только что праздновал ВОСР в парадном строю, оттаптывая свои шкары о брусчатку центральной площади. Скажите, вы знали, что в 1982 году в СССР существовали сексуальные мужчинства в виде педерастов? Оказывается, были и пытались быть активными. Только Рома этого не подозревал, потому что стоял в величавом золотом сверкании и думал, как и где самоудовлетворить себя коньяком с последующим удовлетворением неудовлетворенной владивостокской красавицы. И он пока еще не решил - какой из тех, что в данный момент влезали в трамвай, но почему-то не обращали должного внимания на его сверкающее величие.
- Наверное, надо покрасить усы золотом! - подумал он и услышал покашливание за спиной. Кашляющий был лыс, толст, невысок, жирногуб и слащавоглаз. Но только вкрадчивый сладкий голос говорящего заставил страстного феминофила Рому впервые засомневаться в разделении человечества всего на два пола, хотя явной угрозы хлястику на своей шинели он пока не чувствовал. И тут лысый нанес коварный удар прямо Роме в лоб - он предложил посетить его квартиру для распития армянского коньяка в честь праздника. Что бы сделал флотский волчара? Он сразу бы дал в торец, возмущенно поправил «грибан» и пошел на свой корабль пить шило. Что сделал флотский жиголо? Он принял приглашение. А еще через два часа он, сытый и пьяный, ввалился в свою каюту, оставив педераста где-то позади: охающего и прижимающего лед к голове, о которую разбились пустая бутылка коньяка и полная страсти мечта.
Итак, истинный флотский - это веселый и бесшабашный жиголо, готовый с годами превратиться в старого и молчаливого «волчару». Ему надо только неоднократно пройти сквозь строй шпицрутенов дальних походов, береговых дежурств и скандалов со стороны уставшей от всего этого жены. Ну и, конечно, надеть на голову «грибан». И тогда о нем не будут петь:
Но однажды день придет,
Когда молодость уйдет.
Что тогда обо мне все скажут?
«Он был всего лишь жиголо,
Проживем и без него».
Да, так и скажут.

О "каленом железе" и т.д.

День выдался не из лучших.
Стою на тумбочке или, говоря языком Устава, исполняю обязанности дневального по роте. Апофеоз казарменной рутины. Восемь часов в виде истукана, украшающего в районе входа ротное помещение. Остальное время суток - приборка.
Дежурство по роте мне никто не доверит.
Дежурный по роте назначается из числа старшин и наиболее подготовленных курсантов.
Это аксиома.
Погоны на моих плечах не украшены лычками. И наиболее подготовленным
командование меня не считает. Меня даже не считают просто курсантом.
Мою скромную особу за какие-то неизвестные мне заслуги отец-командир
относит к категории курсантов типа: Кот, Лапкин, Бокаренко...
Так выражается командир роты.
Эти три фамилии стали у него нарицательными, и он упоминает их каждый раз,
обращаясь в воспитательном порыве к нашему воинскому коллективу.
Есть у меня подозрение, что отпечатались в его командирском мозгу эти фамилии по причине случая, имевшего место быть в день священного действа - принятия нами воинской присяги. Готовились мы к этому событию с упоением. Учили священные слова текста как попки, маршировали часами на плацу - доводили до нужного уровня свою строевую выучку, десятки раз тренируясь, перед тем как потрясти мир невиданной слаженностью и филигранностью строевых приемов. Наступил долгожданный день.
С утра пошел ливень, по причине которого действо с плаца было перенесено в тривиальный спортзал. Ритуал священной клятвы пошел не по накатанному пути.
Вводная, как положено у военных, привела к сумбуру и происшествиям.
Надо заметить, что спортзал располагался в еще не ведомом нам, салабонам, громадном здании учебного корпуса. Я долго выглядывал в толпе приглашенных родственников курсантов свою семью - не увидел их. Родственники, как позже оказалось, не смогли вовремя опознать меня среди множества других курсантов - форма изменила до неузнаваемости...
Отбубнили мы сакраментальные «Я, гражданин Советского Союза, вступая в ряды...
А если я... пусть меня постигнет... суровая кара... и повели нас темными коридорами куда-то. Оказались мы в каком-то помещении.
- Положить оружие!!!
Четко выполнив команду, рота застыла у положенных на паркет в четком соответствии с уставными требованиями автоматов.
- Вольно!
Назначив часовых охранять оружие, командир подал команду разойтись на пять минут принять поздравления от родителей. В суете броуновского движения родственников, сопровождаемого интенсивными объятиями, взвизгиванием и поцелуями, сформировалась группа из числа выше упомянутых курсантов Кота, Лапкина и Бокаренко. Трое вновь испеченных гардемаринов приняли решение посетить гальюн, якобы по малой нужде, и перекурить там, раз уж выдалась свободная минутка.
Понеслись не глядя. Кто помнит голландские километровые коридоры, сразу согласится, что затея при полном незнании устройства здания была, мягко говоря, обречена на провал.
Гальюн едва нашли на другом этаже. Перекурили. Двинулись обратно. Тут же пришло понимание, что не представляем себе обратной дороги. Три карася метались по училищу, как мышата в мышеловке. Мы не могли спросить ни у кого дорогу, т.к. не знали название помещения, в котором остались наши товарищи, и соответственно, наше оружие. Через пару минут озадаченность переросла в панический ужас. В предчувствии «...неминуемой кары... и всеобщего призрения...» из-под бескозырок тек пот, а в коленях появилась дрожь...
Потерять оружие в день присяги!!! Вот так начало славного ратного пути!
Бесконечно похожие трапы и коридоры сменяли друг друга. Постепенно стало ясно, что мы мечемся по кругу с этажа на этаж. Выбежали на плац. В районе главного трапа виднелся шкентель строя, замыкающие которого тащили на себе по два автомата.
Рысью бросились следом.
- Разрешите встать в строй!
- Становитесь! Одно неувольнение! Объяснитесь потом! Разгильдяи!!!
Лучше бы в нас ударила молния! Лучше бы справедливый гнев всех трудящихся постиг нас! Неувал в день присяги, в день первого долгожданного увольнения!!!
Как описать это горе?!!! Какими словами?
Нет таких слов... Мир рухнул...
Спас старший брат, выпускник нашей же системы, старлей - гаджиевец.
Зашел в роту, переговорил со старшиной, и вся троица была амнистирована.
Командир помиловал, но запомнил. И с тех пор разгильдяи видимо и стали именоваться "...курсантами типа..."
Так вот, стою на тумбочке. Личный состав убыл на завтрак. Дежурный с подсменными соответственно там же в столовой. Я один. Распахивается дверь - командир роты!
- Смирно!!! Товарищ капитан третьего ранга, за время...
...дневальный за дежурного курсант Кот!!!- ору я ненормальным голосом
утренний доклад, используя всю силу легких.
Демонстративно приняв строевую стойку, командир принимает рапорт,
испепеляя меня при этом взглядом уставного маньяка. С ног до головы оглядев меня, и не найдя замечаний по внешнему виду, командир роты подает команду "вольно".
- Вольно!!! - кричу я на всю Голландию и ослабляю левую ногу.
Когда одна нога расслаблена, это "вольно" я себя чувствую значит.
- Это хорошо, что именно ВЫ за дежурного, товарищ курсант! - говорит командиром тоном, от которого у меня начинает сосать под ложечкой. Весь мой небольшой служебный опыт подсказывает мне, что ничего хорошего в этом факте быть не может. А даже наоборот, недобрый это факт...
- А вы уверены, что у вас действительно нет замечаний?
- Так точно!!!
- Так точно что? Их нет или вы так полагаете?
Все! Началось! Сеанс иезуитских пыток! Ломка юношеских душ через колено
дисциплинарного устава. С правами на ранг выше в рамках этого же свода законов, как положено в учебных заведениях.
Сейчас меня будут морально четвертовать. Господи, когда же смена придет - скрыться с глаз этого уставного торквемады. Ему же делать нечего, а вокруг больше ни одного подчиненного. Весь запас командирской нерастраченной воспитательной энергии мне достанется!!!
Все говорит о предстоящей неравной битве воинских интеллектов.
Юность и задор против мудрости и опыта. Внутренне собираюсь и непроизвольно
принимаю строевую стойку. Защитные реакции включаются мгновенно на уровне подсознания. Стоит заметить, что за первых полгода командир роты добился у своих подчиненных устойчивого проявления инстинкта собаки Павлова - при появлении командира курсант испытывает неосознанный животный ужас и желание бегством спастись от пяти внеочередных нарядов на службу. Но мне бежать некуда.
Я прикован к тумбочке неразрывной цепью обязанностей дневального по роте.
Тумбочка - мой эшафот. Алтарь, можно сказать, на котором меня сейчас и принесут в жертву уставному порядку.
Организм в целях самосохранения отработанно мимикрирует в забитого придурка.
- Так точно!!!
- В смысле?
- В смысле - никак нет!!!
Ловлю себя на мысли, что две взаимоисключающие фразы несут одинаковую смысловую нагрузку и невольно улыбаюсь... А зря...
Сатрап все видит...
- Вам смешно?
- Никак нет!!!
Мгновенно надеваю на лицо маску священного ужаса и подобострастно
пожираю глазами воспитателя в погонах.
Снимет с вахты или не снимет? Опять выходные на тумбочке вместо увольнения!
Господи, помоги!!!
- Вы думаете, что вы здесь самый умный?!!
Точно снимет!!! Вот сейчас войдет в раж глумления и снимет, не раздумывая...
- Никак нет!!! - вот ведь какой, нас в роте всего двое - он и я.
Он командир. Я первокурсник. Он что, хочет, чтобы я во все горло проорал,
что он здесь мудрейший из мудрейших? Что не я здесь самый умный?
А может он извращенец - прется, когда его хвалят... Я представил себе, как командир приходит после тяжелого служебного училищного дня домой, обессиленный от длительных психологических поединков со вчерашними школьниками, садиться, не снимая форменной тужурки на диван и снимает с полки зачитанный до дыр томик Пушкина.
И погружается в бессмертные строки: « ...свет мой зеркальце, скажи, да всю правду расскажи... я ль на свете всех умнее...»
И впервые за весь день на лице командира появляется усталая добрая улыбка...
Да уж...
А лучше бы так: "- я ль на свете всех скучнее, бесполезней и нуднее?
- Ты - зануда. Спору нет! Но живет на этом свете вот таких еще две трети..."
Хотя, скорее всего, командир развлекается, перечитывая на сон грядущий
устав внутренней службы. Да, или дисциплинарный. Подарочное издание.
В красивом переплете, сделанном из кожи курсантов.
- Я вас насквозь вижу!!! Вас и вам подобных!!! - очередная набившая оскомину фраза в мой адрес...
- Вы стремитесь подорвать основы основ!!!
Точно, не классиками бессмертными зачитывается торквемада наш, штампы в командирских речах явно преобладают...
А во взгляде ледяных командирских глаз отсутствует даже искорка человеколюбия.
Океан безбрежный презрения и брезгливости в них. Я на секунду даже поверил, что он видит меня насквозь. А позади меня на стене нехорошее слово написано.
Вот прочтет - и сразу уже одно замечание есть...
Если честно, то я его тоже вижу насквозь. Мечта его на лбу практически
разборчиво пропечатана: перевестись от нас на кафедру марксизьма-ленинизьма.
Уж невтерпеж ему на еще более теплое место. С окладом повыше, и с возможностью словоблудие возвести в ранг работы. И заниматься этим долгие годы. До самой пенсии.
А чтоб срослось все, рота наша отличной должна быть. И по учебе, и по дисциплине.
А недисциплинированные курсанты с низкой успеваемостью командиру всю
малину норовят, мягко говоря, вытоптать... Поэтому очень командир таких курсантов не любит. Просто за вредителей считает. Испытывает к ним личную неприязнь...
И пытается вывести их в роте, как тараканов.
- Знаете, сколько здесь таких как вы было?!
В отличие от отца-командира, я не считаю себя центром вселенной и полагаю,
что здесь "таких" были тысячи... Но я уже прослужил полгода и знаю, что
в разговоре с начальством полезней делать вид, будто не знаешь ничего...
Начальство тупых любит и жалеет, а умным быстро доказывает, что они тупые
и наказывает их за это тут же...
- Никак нет, не могу знать!!!
- Правильно! А не знаете вы этого, потому что их всех повыгоняли на флот!!!
Вот вы хотите на флот, товарищ курсант?!!!
Вот ведь что забавно - я в училище-то пришел, как раз чтобы на флот в итоге и попасть. А командир наш в свои годы не преклонные с этого самого флота сдернул. И пугает меня им два раза в день. А у самого даже значка за дальний поход нет. Флотоводец. Запомнился, видно, флот ему чем-то очень нехорошим...
Не очень, видать, ему он понравился...
- Никак нет!!! Не хочу!!!
- Конечно, не хотите!!! Вы до третьего курса дотянуть хотите!!!
Командир открывает дверь ротной канцелярии и заходит в нее. Я с облегчением вздыхаю.
Но рано я радуюсь, наивный первогодок.
- Товарищ курсант!!!
-Я, товарищ капитан третьего ранга! - командир роты запретил обращение
"товарищ командир" ввиду отсутствия такового в уставе...
- Я вас не вижу!!! Станьте так, чтобы вы могли наблюдать за комнатой для хранения оружия, входом в ротное помещение и чтобы мне вас было видно!!!
Мы ведь так не нарушим требование устава и инструкций ДВС?
- Есть!!! - Вот ведь парадокс - ставят тебя раком посреди ротного помещения, но если при этом ты наблюдаешь за оружейкой и входом, то это ничего... Этакие военные предварительные игры получаются. Сейчас меня поимеют по полной...
Без малейшего нарушения инструкции ДВС... Но приятней от этого не будет.
- Так вот, товарищ курсант!!! Вы ошибочно полагаете, что вы сумеете дотянуть до третьего курса и с академсправкой уйти в мореходку! Вы ведь именно этого хотите?!! Отвечайте!!!
- Никак нет!!!
- Правильно!!! Вы не успеете!!! Вы наберетесь взысканий как жучка блох!!!
И вылетите намного раньше!!! Глазом не успеете моргнуть!!! Глазом!!!
Вы вылетите на флот, и будете грызть там свои локти и плакать кровавыми слезами!!!
Там вас уже ждут!!! Там быстро перевоспитывают таких!!! И когда вы сгрызете свои локти до кости, вы приползете сюда на пузе, но будет поздно!!!
Я представил себе флот, полный отчисленных курсантов с выгрызенными на локтях бушлатами и ртами, забитыми сукном. И как они ползут на пузе по трапам и пирсам, рыдая кровавыми слезами от осознания запоздалого раскаянья. И переплывают бухту. И подползают к родному училищу, а мой ротный командир бегает по пирсу и сталкивает их в воду, не пуская в альма матер. Топчет каблуками скрюченные от морской холодной воды пальцы. Не дает вылезти на пирс. Сталкивает обратно в воду с криками: "На флот!! На флот!!!" Чтоб знали, что уже поздно!!! Чтоб поняли, что к чему!!!
Отверженные понимают, и с рыданиями расплываются по кораблям и войсковым частям.
Над бухтой в предрассветной дымке затихает вселенский плач раскаянья
недисциплинированных аутсайдеров соцсоревнования...
- Вы понимаете меня?! Вы что улыбаетесь? Вам хорошо меня слышно?!!
Cтаньте ближе!!! Еще!!! Еще ближе!!!
Ну вот. Совсем как в мультфильме про Маугли... Сейчас Каа начнет вить цветные кольца перед несчастными бандерлогами... Сейчас начнется вечная песня про организацию...
- Вы знаете, что такое организация службы войск в училище?!!!
- Так точно, знаю!!!- обреченно ответствую я, потеряв последнюю надежду...
- Да нет, товарищ курсант, как раз ВЫ-то и не знаете!!! А если бы знали, вы бы не вели себя так, что ваша карточка поощрений и взысканий заполнялась только со стороны взысканий!!! Вы пытаетесь сломать организацию службы войск в нашем училище!!! C самых первых дней пребывания здесь!!! С самого наипервейшего дня!!!
Господи, ну что я могу сломать в училище? ЧТО? Тумбочку прикроватную что ли?
- Никак нет!!! Не пытаюсь я ничего сломать!!!
- Молчите!!! Вы тщетно пытаетесь!!! Тщетно!!! Вы позабыли, что организация службы войск - это бетонная стена!!! Стена, об которую вы и вам подобные расшибут свой лоб!!!
Вы хотите расшибить свой лоб!!! Я вас спрашиваю!!!
Ну, ясное дело, меня - больше-то некого...
- Никак нет, товарищ капитан третьего ранга!!! Я не хочу расшибить свой лоб!!!
Мое искреннее желание уберечь свой курсантский лоб от удара о бетонную стену еще больше распаляет воспитательный садизм отца командира.
- Даже не пытайтесь!!! Вы обломаете рога!!!
Я поправил бескозырку, приподняв ее. На ощупь рогов под ней не было обнаружено...
-Не паясничайте!!! Мы выжжем в нашей роте эту заразу!!! Каленым железом!!! Каленым железом дисциплинарных взысканий!!! Рука не дрогнет!!!
Или вы сомневаетесь в этом?!!
- Никак нет!!!
- Что "никак нет"?!! Вас терзают сомнения? Вы позволяете себе сомневаться в том, что рука не дрогнет, выкорчевывая рассадник недисциплинированности и своеволия?!!
Я всем своим видом пытаюсь изобразить, что всяческие сомненья по поводу обламывания рогов и прижигания каленым железом мест их произрастания
покинули мой мятежный разум. Я опускаю плечи и потупляю взор, демонстрируя полную покорность судьбе и тягу к раскаянию.
Театрально вздыхаю и блею дрожащим голосом:
- Не со-мне-ва-юсь, товарищ капитан третьего ранга...
- Вы знаете, сколько Родина тратит на вас денег, чтобы вы стали человеком?
Вас одевают, обувают, предоставляют вам бесплатно возможность получить высшее образование... А где ваша отдача? Где? В чем она проявляется? Реакция ваша на воспитательный и учебный процессы в чем проявляется?
После этого не менее заезженного штампа я заученно изображаю приступ глубокого стыда по поводу все возрастающей задолженности перед матерью Родиной.
Я еще ниже склоняю голову и с грустью разглядываю, носки пятикилограммовых "прогаров", в которые Родина обула меня с истиной материнской заботой...
При этом я тихонько взбрыкиваю ногой - изображаю "отдачу" и "реакцию" одновременно. Рефлекторную, так сказать. На мой взгляд, неплохо получилось...
- Что вы там дергаетесь? Вам плохо?
Нет - хорошо мне. Не спавши, не жравши, командирские бредни с утра выслушивать о долге, чести и совести...
- Никак нет!!!
- Что никак нет!!! Вы еще знаете какие-нибудь слова?!!!
Ну да!!! Вот прям сейчас и сознаюсь!!! Прям упаду на колени, подползу, зарыдаю, облобызаю трепетно шевроны ваши нарукавные и покаюсь в непомерности словарного запаса своего... И прочту вам с выражением обязанности курсанта...
Дудки!
Другие слова у меня на уме!
Только слова те неуставные, товарищ капитан третьего ранга!!!
Не литературные слова у меня просятся при вашем виде на язык!!!
И если услышите вы их, тогда уж точно на флот мне дорога скорая - грызть локти!
Обойдусь я лучше никакнетами и такточниками - с любителями уставных взаимоотношений лучше говорить на их родном языке...
- Так точно!!!
- Что вы знаете еще? Что? Что вы вообще можете знать? Что?
Ну, все! Больше "так точно" не буду говорить, раз уж его это так заводит...
Прям пятнами пошел...
Вот три раза скажу "никак нет!" Даже пять раз подряд! Посмотрим, что из этого получится! Может, остынет хоть чуть-чуть...
- До каких пор вы будете тянуть весь взвод, а вместе с ним и роту назад?!
Меры убеждения на вас уже не действуют?
- Никак нет!!!
- Может, вы хотите на себе испытать в полном объеме меры принуждения?
Сознайтесь! Найдите в себе силы - сознайтесь немедленно!!!
Взыскания, которые уже у вас есть, не оказывают на вас нужное действие?
- Никак нет!!!
- Может, власти командира отделения, зкв, старшины роты уже недостаточно,
чтобы обуздать вас? Вы стремитесь испытать на себе власть вышестоящих
начальников?!!
- Никак нет!!!
- У вас ведь нет желания служить?!! Зачем вы мучаете себя и окружающих? Может, пришло время написать рапорт? Напишите, что курсантские погоны невыносимый груз для ваших плеч, что вы не в силах нести эту ношу!!!
Я моментально расправляю плечи, демонстрируя всем своим видом, что эта ноша мне еще очень даже по плечу!
- Никак нет!!!
Распахивается входная дверь и в роту со смехом вваливается дежурный
с подсменной вахтой. Увидев все признаки аутодафе, происходящего в ротном помещении, они мгновенно принимают уставной и донельзя серьезный вид. Дневальные хватаются за голяки и полотеры, изображая рвение по наведению уставного порядка.
Дежурный испрашивает добро на утренний доклад.
Это спасает меня от продолжения беседы, ставшей уже довольно напряженной.
Доклад проходит при закрытых в канцелярию дверях.
В это время я отдаю нож и повязку - меня меняют.
Затравленно озираясь, шхерюсь в сушилке.
- Смирно! - орет дневальный.
Все. Ушел командир. Не до меня сейчас видно.
Не снял c наряда.
И есть уже расхотелось, и сонливость как рукой сняло.
Тонизирующая процедура, однако - беседа с начальством.
Бодрящая, даже бы я сказал...
- Ну что, получил? - интересуется с улыбкой дежурный.
- Без окон и дверей - полна попа огурцов!!! Отгреб как положено!!!
- Про стену было?
- Как всегда...
- А рога? Рога обломал?
- Еще и прижег каленым железом...
- Не грусти, говорят, больно только первые пятнадцать лет, потом привыкаешь...
Я вздохнул и перестал грустить...
Стал у окна и начал привыкать, глядя в серое осеннее небо...
Через полгода пришел в роту другой командир.
А через пятнадцать лет у меня действительно иммунитет выработался.
Непрошибаемый. Только ни к чему он уже был. Пенсия вышла.

Взято на www.svvmiu.ru с разрешения автора

Мимоходом. Перчатки в шапке.

Однажды в феврале, в жутко морозный вечер, мы ждали "скотовоза" возле штаба дивизии в Оленьей губе. Машины запаздывали, народ от холода постукивал копытами, но далеко не уходил. Вбрасывание - штука жесткая, можно и за бортом остаться. Наконец совсем продрогнув, мы заскочили в подъезд штаба., чтобы не окостенеть окончательно. И тепло и близко. Владимир Павлович Ванюков, Незадолго до этого купил новые перчатки. Высокие, добротные, с застежками, на меху, самый северный вариант. За весь день Палыч ненавязчиво достал всех расписыванием достоинств, своего приобретения, и сейчас продолжал расхваливать их, уверяя, что руки в такую стужу ну ничуть не мерзнут. То есть доставал безостановочно.
В коридоре кто- то крикнул, что кунгов не будет, и в Гаджиево пойдут бортовые "Камазы" под брезентовыми тентами. Палыч с крестьянской сметкой тотчас предложил опустить уши у шапок, дабы те не отвалились окончательно. С таким поворотом дел все безоговорочно согласились, и начали торопливо развязывать тесемки.
Кто успел, кто не успел, но когда раздался крик "Едут!!!", Палыч только развязал, по солдатски крепко затянутые тесемки шапки. Всеобщий подъем на штурм транспорта, застал нашего Ванюка врасплох. Схватив шапку за уши, Палыч со всей своей военной силой, вдел голову в нутро головного убора, резко затянул тесемки, подхватил портфель и бросился вслед за всеми на приступ ближайшего "Камаза". Получив в спину мощный таран, в виде отставшего Владимира Павловича, наша группа без труда одними из первых проникла в кузов машины и рассеялась по сиденьям. Машины тронулись, сразу задуло. Народ поподнимал воротники шинелей. Закурили. И тут всех сидящих огласил трагический крик Палыча:
- Перчатки!!! Кто видел мои перчатки? Мужики, новые ведь! Кто видел?
Палыч, ужом вертелся на скамейке, заглядывая под скамейки, шаря в карманах, и тормоша всех окружающих. Скоро все сидящие в кузове принялись разыскивать пропавшие перчатки, подсвечивая спичками и зажигалками. Поиски оглашались тоскливо-матерными подвываниями Палыча:
- Б....ь! Новые, канолевые! Мужики, может видал кто?
В трясущемся на ходу "скотовозе" искать не так легко. Но подгоняемый стенаниями Палыча, народ мужественно, сталкиваясь лбами обшарил все, до последней щелочки. Заметьте, почти в темноте. Пропажу не нашли. Палыч немного успокоился, осознав наконец бесплодность поисков, для самоуспокоения перебрал портфель, в котором носил с собой все: от бритвы до дрели. Перчаток не было. Остаток дороги, Палыч вздыхая, тихо матерился, и курил одну сигарету за другой.
Машины выгружали людей, как всегда у поста ВАИ. Народ начал выпадать из "Камазов", и не спеша разбредаться по домам. Мы тоже выпрыгнули, и остановились нашей группой перекурить. Палыч окончательно смирился с потерей, и оживленно всех убеждал:
- Хрен с ними! У меня такие варежки есть! Обалдеть! Такие только в шестидесятые годы на флоте выдавали. Чистая кожа, натуральный мех. Да, и не особенно эти перчатки хорошие были...
В какой- то момент Палыч повернулся лицом к одинокому фонарю освещавшему площадку возле ВАИ. Свет озарил могучее чело каплея, и высветил несколько странную деталь. Из под шапки, где- то в районе виска, торчал непонятный черный отросток.
- Володя, что это?
Спросил я, и потянул за загадочный предмет. Тот не шел. Палыч очень удивленно потрогал неизвестную деталь головы, и растерянно ответил:
- Не знаю.
Когда он снял, натуго затянутую под подбородком шапку, заглянул в нее, и вытянул содержимое, засмеялись стоящие вокруг. Потом смех начал волнами расходиться вокруг, пока не захохотала вся округа. Отросток оказался пальцем . В руках Палыча лежали злополучные перчатки. В азарте атаки на "скотовоз", наш бравый каплей не глядя швырнул перчатки в шапку, и насадил ее на голову. Каменный череп Палыча и сила с которой он вделся в шапку, расплющили злополучные перчатки до такого состояния, что их присутствие на голове офицер Ванюков просто не ощущал.
Радости Палыча не было предела. Мы же гадали:если ему в шапку подложить гаечный ключ, или на худой конец кирпич, заметит он или нет?

Свинина по флотски.

"Ты здесь хозяин, а не гость-
тащи с заказа каждый гвоздь!"
(Фольклор северодвинских рабочих)



В январе 1990 года наш крейсер усиленно готовился к основному мероприятию. К автономке. Само собой серьезность подготовки граничила с безумием, и на каждой стадии степень безумия нарастала, словно у неизлечимого больного приступы перед смертью. Естественно весь экипаж спал и видел себя уже в море, считал дни и часы до ухода, и молил бога чтобы выход на боевую службу не перенесли на более поздний срок. Вот уж воистину, "...в море- дома! ", как говаривал незабвенный Степан Осипович Макаров. Ведь прав был царский адмирал, и их наверное допекали перкетные проверяющие. Смешно, но моря подводники ждут как отдых от командования, а не как боевые будни. Хотя по уму все должно быть наоборот. Рабочий день автоматически удлиннился до 22.00 часов и далее, в основном завися от степени вздрюченности начальников. А так, как их ставили на конус постоянно, то и мы работали до упора. Где-то за неделю до выхода, высшие эшелоны командования решили , что изнасиловали экипаж в достаточной мере, что мы полностью и бесповоротно готовы плавать в любых точках мирового океана, вот только несколько мелких замечаний есть, но пустяки, экипаж за сутки-другие справится.
Может другие огрехи и были мелкие и незначительные, но вот моему дивизиону ненароком заметили, что азота-бы надо в первый контур загрузить. Вроде как маловато. Ну не соответствует инструкции ТехУпра от 1978 года и все тут! И спорить по этому вопросу бесполезно. Приказ есть приказ. Комдив- раз Петрович собрав вечером офицеров на пульте, почесал затылок и определил задачу:
- Мужчины, завтра пятница. Субботу и воскресенье нам кинули как выходные. Последние. Не погрузим завтра, будем телепаться в субботу и дальше. Погрузим завтра -два выходных. Мамки у всех дома есть. По горячему телу соскучились все.
Господа офицеры молчали, ибо все это прекрасно знали и сами.
- В погрузке участвует весь дивизион. Без исключений. Пока все не сделаем- домой никто не идет! Возражения есть?
Возражений не было. Только турбинист попытался что-то пролепетать, мол не его дело и вообще... Но на него посмотрели так, что он моментально проглотил язык, а потом битых два часа всем доказывал, что просто шутил.
- Распределим обязанности...
Петрович достал ручку, лист бумаги и стал писать.
Утром, после подъема флага весь дивизион остался на пирсе. Офицеры и мичмана в твердой решимости завершить сегодня, матросы со слабой надеждой куда-нибудь спрятаться. В двух словах поясняю, отчего- же матросы не хотели грузить невесомый газ. Он же легенький. Воздух одним словом. Из техчасти , метров за 400, на тележке, матросы потащат баллоны весом килограммов под семьдесят штука, на пирс. Затаскивают баллоны на корпус. Там его присоединяют к специальному патрубку трубопровода, и после перестукивания по корпусу стравливают в систему ГВД. Потом отсоединяют, ставят другой и так до победного конца. Полные баллоны на пирс, пустые обратно в техчасть. Но на самом деле все гораздо сложнее, нужна аккуратность в момент стравливания, да и баллонов не один десяток. А если учесть что на дворе начало января, мороз за двадцать, пальцы липнут к металлу, и с утра зарядила жуткая метель, боевой настрой несколько спал даже у нас.
Начали все- же ударно. Баллоны таскали сообща: от офицеров до матросов. Где- то к обеду пройдошливый до невозможности старлей Скамейкин уболтал проезжавший мимо техчасти "Камаз" подбросить десятка три баллонов к пирсу. Комдив проявив несвойственную ему жалость, отправил вниз всех матросов, пока мы стравливали подвезенные емкости. Сам Петрович спустившись минут на десять вернулся обратно с канистрой разбавленного шила литров на пять, и офицерский корпус подогрев себя грамм по сто пятьдесят ударно продолжил работу.
После обеда начались трудности. К кораблю стоящему с нами на одном пирсе кстати, тоже уходившему в море, но уже в понедельник, подкатила куча " Камазов" и началась авральная погрузка продовольствия. Любят у нас все делать в самый последний момент! Машины нам мешали, мы ругались, но поделать ничего не могли, и продолжали молодцевато перетягивать свои "баллончики" через груды ящиков, мешков , мясных туш и сквозь толпы грузившего всю эту снедь соседнего экипажа.
К вечеру морозец покрепчал. Закаленный севером организм в совокупности с шилом холоду не поддавался, хотя уши и нос приходилось тереть все чаще и чаще. Часам к восьми вечера природа словно осознав тщетность своих усилий по нашему обморожению выключила метель. Показались звезды, небо очистилось, как по волшебству с пирса убрались последние опорожненные "Камазы" с соседнего борта. Воодушевленные, мы закончили уже к 22.30. Спустившись вниз, в каюту переодеться, и окунувшись в тепло, я почувствовал, что если останусь в каюте еще на полчаса, то сегодня с корабля уже не уйду. По двум причинам: во первых большая часть офицерства уже решила остаться до утра, и основательно отогревшись в сауне продолжить дальнейшее празднование успешной погрузки. Во вторых: я боялся, что спирт поглощенный в течении дня сдерживал свои коварные свойства только под действием мороза, и вот- вот организм выйдет из- под контроля.
Молнеиносно переодевшись я тем не менее хватанул стопарик у Петровича в каюте, и пока не началось, вынесся наверх. На улице была благодать. Ветер стих абсолютно. Под ногами хрустел свеженанесенный снег, покрывший всю грязь погрузочного безобразия. Закурив, я пошел с пирса. Топать вокруг забора метров триста до КПП ну никак не хотелось. Напротив пирса ,за забором, шла дорога минут на десять укорачивающая мне путь до дома. В зоне было пусто, строгодебильных блюстителей режимного порядка в такое время не наблюдалось, и я в целях экономии времени рванул через забор. Благо снега намело столько, что на стенку можно было просто взойти, что я и сделал. С другой, подветренной стороны забора снега было намного меньше. Спрыгнув, я оказался по колено в снегу, и по инерции, от прыжка шагнув шаг вперед, очень больно обо что- то ударился и свалился на колени. Ноге стало нестерпимо больно, удар пришелся на кость, и казалось камень размозжил ногу до мяса, если не более. На мое счастье, почти над моей головой висел единственный в округе фонарь. Подвывая от боли я задрал штанину и выяснил, что изуродовался не окончательно, обойдется и синяком, а болевые ощущения усилились морозом и местом ушиба. Встав и отряхнувшись, мне захотелось взглянуть на булыжник, на который так неудачно спикировал. Стряхнув снег с камня, я к величайшему изумлению обнаружил, что он уж очень большой, и из под снега торчит лишь его малая часть. Как у айсберга. Но еще более удивительно, что на очищенном мной участке была четко видна большая, прямоугольная, фиолетовая печать с надписью "Кольский мясокомбинат". Заинтригованный камнем с письменами, я стал оперативно расчищать весь монолит. Моим глазам предстала свиная туша, точнее не свинья целиком, а благородно обработанная половина свиного тела. Феерия: ночь, фонарь, свиная туша со штампом, задумчивый офицер Я присел на тело невинно убиенной скотины и закурил, собираясь с мыслями.
Все было совершенно ясно. То ли наши бойцы, таскавшие баллоны, то ли свои матросы с соседнего борта грузившие продовольствие, пользуясь сутолокой и суматохой невзначай перекинули свинью через забор, в надежде потом ночью продать или обменять на жизненно необходимые вещи. Водку к примеру. У кого хорошая память, помнит ,что в то время каким- то волшебным образом вдруг выкурились все сигареты в стране, сладкоежки сжевали весь сахар на просторах Родины, колбаса заколбасилась и вымерла, а ко всему прочему протухло все мясо и перестали расти макароны. А о том, что поднатужившись весь русский народ в 1985 году взял и и выпил многовековые запасы спиртного и говорить не хочется. На фоне всех этих глобальных событий находка полусвиньи на дороге приобретала двойственный характер, хотя и казалась безусловной удачей. Бежать обратно на корабль, бить во все колокола, проявить принципиальность- значило выставить себя посмешищем в глазах всех. Свиноспасатель нашелся! Плюнуть на все, бросить свинью лежать, где лежала, и топать домой было бы полным кощунством и идиотизмом. Особенно вспомнив многометровые и многочасовые очереди за мослами по талонам, которые выстаивала жена. А мясо...Ноздри защекотал призрачный аромат жареной свинины, дымящихся шашлыков, сочных эскалопов, бифштексов с кровью и прочих мясочудес.
Где- то недалеко, поливая дорогу блестками фар, зашумела машина. Сомнения испарились в никуда. Вскинув руку, я шагнул на середину дороги. Машина тормознула перед самым носом. Судя по всему этот бортовой "Камаз" был с ПРЗ, а судя по времени ехал в парк, то есть почти по пути.
-В чем проблемы тащ? Из кабины донельзя грязное лицо матроса-водилы.
-Ты один? На всякий случай я решил перестраховаться.
-Один. А чего?
-Двадцать пять рублей заработать хочешь?
-Однозначно тащ! А чего и куда везти надо?-Меня в парке только к нолям ждут. Моряк оказался на редкость догадливым и сообразительным, впрочем как все шоферы.
- Домой. Вылазь, поможешь в кузов закинуть.- Я открыл кабину с другой стороны и закинул портфель. Обойдя машину, я показал водителю свой груз.
- Красиво жить не запретишь! Хорошо работаете тащ! - Матрос поцокал языком. Поднатужившись, мы закинули свиное тело в кузов. Я отрухнул перчатки и побрел через снег к кабине.
- Тащ! А вторую что, брать не будем?
Я остолбенел. Второго свиного торса я не видел, и о его существовании не подозревал.
- Будем, будем. Я сейчас!- Крикнул я и начал аккуратный обход машины по нетронутому снегу. Через метр я обвешковал ящик сгущенки ( 40 банок ), и ящик тушенки ( 20 банок ). Выйдя на шофера, и узрев под его ногами еще одну свинью, я похлопал его по плечу.
- Закидываем, там еще пару ящиков забросим и газуем. Сгущенку любишь?
Сгущенку молодой растущий организм бойца любил. Кормили бербазу не ахти. Десять минут спустя машина уже выруливала к моему подъезду. Тогда моя квартира распологалась на первом этаже, как у настоящего подводника. Пока ты в море, тебе достается либо первый этаж где парит из подвала, либо последний где течет крыша. Остальные квартиры благополучно оккупируются тылом, штабом и береговой базой.
Супруга кутаясь в халат попросту потеряла дар речи, когда на линолеум прихожей в течении пяти минут свалилось две свиных туши и два достаточно приличных ящика. Оба ящика я сразу разодрал, и одарил водилу кроме четвертного, еще по три банки из каждого. Рассыпаясь благодарностями шофер с машиной испарился в направлении парка отмечать путевой лист.
Скинув шинель, я напряг извилины. Консервы не проблема, а вот мясо... Судя по количеству и пяти стандартных холодильников не хватит. Можно и за окно в сетках, зима же, да и первый этаж у нас высокий, не допрыгнешь- проявила бездны ума жена, совершенно не соображающая если ее разбудишь. Колупаться с мясом всю ночь не хотелось и засучив рукава я принялся за дело. Топора дома не оказалось. Его вечером забрал мой товарищ, забежав часов в девять .Кстати он служил на соседнем корабле, том на который грузили. Тоже что- ль свинью нашел?. Ножовкой мороженое мясо пилилось , мягко говоря хреново. Клочья пиленой свинины разлетались по стенам, результат же был минимален. Промучившись минут десять и изгадив стены прихожей процентов на 50, я остановился и оглядел содеянное. Пила оставила на мороженом теле незначительные рубцы, и будь свинья жива, мне пришлось бы туго. Мяса было много, даже слишком, один я явно не тянул с разделкой. Ноги автоматически понесли меня к входной двери.
На нашей площадке распологалось три квартиры. Моя, разведенной многодетной мичманши Любы, и семьи гражданского водителя автошколы Юры, мужчины веселого и тертого .Люба с детьми была в отпуске, ключи от ее квартиры у моей жены. Ее холодильник мы уже учли в планах раскладки готовой мясной продукции. Юра несмотря на поздний час еще не спал. Моему визиту ничуть не удивился, вышел в майке и трусах и почесывая живот оседомился:
- Какие проблемы сосед?
- Юра, мясо нужно? Я ударил в лоб без подготовки.
- По сколько? Юра подходил к вопросу по деловому, но скучающее выражение лица сменил на заинтересованное.
- Бесплатно. Килограммов полста дам на котлеты. Понимаешь старик, порубить надо, а топора нет. - Сказал я как можно более безразлично. Вдруг Юра исчез. Как ниндзя в китайском боевике, только без дыма. За дверью что-то загремело, зашуршало, раздался крик:
- Лилька!!! Где мои топоры!?
Через тридцать секунд на пороге возник Юра словно викинг в наряде воина-берсеркера, с двумя гигантскими топорами , во вздувшихся на коленях спортивных штанах, в той же майке, но с зимней шапкой на голове. -
- Где? Больше вопросов Юра не задавал.
До половины второго , пользуясь теменью полярной ночи, мы, словно заправские мясники махали топорами у подъезда. Юре я отдал половину одной из туш, и он горячо просил не стесняться, и звонить по такому поводу в любое время суток. Еще минут сорок мы с женой рассовывали по холодильникам и развешивали за окна порубленное мясо, а потом грохнулись спать. Под утро снова пошел снежок и завалил следы нашего кровавого побоища у порога подъезда.
Последние выходные я провел в мясо- алкогольном раю, традиционно "горячо" прощаясь с берегом. На сердце было спокойно: пропитание семье обеспечено. Придя в апреле из автономки, я узнал что, моя дражайшая супруга свинину видеть больше не может, и за время моего отсутствия она с сыном не смогла даже ополовинить наш запас, и что скоро весна, и надо мясо срочно доедать. К чему я безотлогательно приступил...
Само- собой я поступил некрасиво . Но к тому времени я прослужил не один год и видел всякое. И зажравшихся, лоснящихся замполитов, и некоторых командиров с продовольственными складами в гаражах, и больших звездных адмиралов совершенно искренне считавших что, за десять дней в море без продаттестатов они никого не объели, и портфели штабных "лаперузов" набитые шоколадом, воблой и дефицитными консервами после каждой проверки и сдачи задач. Много всякого... Конечно, я поступил неправильно, но мне почему- то сейчас за это не стыдно.