Апология рапорту.

«Рапорт - служебное сообщение, донесение младшего по
званию старшему военному начальнику. Вообще
служебное или официальное сообщение, о чем нибудь»
(С.И. Ожегов. «Словарь русского языка»)

Кто из военных не писал рапорта? По поводу и без повода. По приказанию и по нужде. Обо всем: проишествия, просьбы, доклады, обвинения, разоблачения, раскаяние, жалобы, слезы, сопли, крик души, месть... Для военной службы рапорт - один из фундаментов повседневной жизни. На нем стояла, стоит, и будет стоять организация и порядок на флоте. И мне кажется, что ценители русского языка и печатного слова просто прозевали огромнейший, непаханный пласт литературы. Литературы которая могла родиться только в недрах министерств оборон и всевозможных военизированных организаций, и только в нашей стране. Какие глубины мысли спрятаны в скупых строчках официальных документов и утвержденных рапортов. Какие таланты зарыли свои дарования! Любой рапорт - почти крик души или шепот иронии.
Когда меня, полузагипсованного, отправили в первую в моей жизни автономку, о чем я уже рассказывал, мне пришлось написать рапорт, о котором хотелось бы поведать. Замполит тараненковского экипажа каперанг Подгарков, проявляя положенное по должности внимание и заботу и учитывая обстоятельства моего ухода в плавание, предложил мне изложить в письменном виде все, что меня волнует. Все еще находясь в несколько шоково-приподнятом состоянии от столь лихого ухода, я под общий смех пультовской братии настрочил бумагу и через комдива передал заму. Как все нормальные люди, комдив рапорта ненавидел, и передал Подгаркову, не читав. А рапорт был таков:

Командиру в/ч...
Рапорт
Прошу Вас выдать мне на время автономного плавания безвозмездно имущество по нижепоименованному списку:
1.Лезвия бритвенные фирмы «Shic» (ФРГ)- 10 (десять) кассет;
2.Спирт технический - 12 (двенадцать) литров - залить тоску в соответствии с нормами выдачи;
3.Сигареты «Родопи» - 7 (семь) блоков.
Обосновываю свою просьбу тем, что все вышепоименованные вещи я по причине столь неожиданного ухода на выполнение основного мероприятия не смог приобрести в надлежащем количестве.
Также прошу обеспечить меня медикаментозными лекарственными средствами, временно парализующими нормальную половую деятельность, так как страдаю большой сексуальной возбудимостью. По понятным причинам я не смог и не успел истощить свой организм и подобающе подготовиться к длительному воздержанию. Справку флагманского врача-сексопатолога прилагаю к рапорту.
Выражаю уверенность в том, что командование пойдет мне навстречу в общем деле поддержания боевой готовности корабля.
Командир 8 отсека
Лейтенант:- «Белов»

Заместитель был коммунистом с пеленок, шуток не понимал, но и за издевательство рапорт не принял. Первые недели плавания пытался всучить пачек тридцать «Памира» из матросского довольствия, категорически запрещал комдиву наливать мне спирт, и самое главное, периодически подсылал ко мне доктора. Прощупать мое состояние. Ну, в половом отношении. Доктор заявлялся на пульт, гонял с нами чаи, сообща обдумывал очередной доклад заму и уходил. Подгаркову же весело и четко докладывалось об отсутствии у лейтенанта Ефремова поллюций, ночных видений, и позывов к совокуплению с личным составом. Зам оставался довольным, и с чувством выполненного долга отмечал в своем талмуде о проведенной со мной работе.

Второй рапорт - песня недавнего времени. Из репертуара лейтенанта другого поколения, послеперестроечных времен. Разница есть, какая - судить вам. Завтраков обладал могучим басов, мелким ростом, не поддающимся осмыслению поведением и всепоглощающей страстью к загулам. Все эти достоинства дополнялись полным и абсолютным незнанием и нежеланием учиться. Полный букет. Гулял Завтраков помногу и подолгу. И это повествование привожу полностью, без изменений и ремарок. Авторская орфография сохранена.

Командиру в/ч...

Рапорт

Настоящим докладываю Вам, что вечером 23 марта я, лейтенант Завтраков, убыл на переговорочный пункт г. Скалистый, чтобы связаться невестой, проживающей в г. Ленинграде (до этого момента я написал ей три письма, но ответных писем не получал). Трубку снял некий незнакомый мне молодой человек. Выяснив некоторые детали появления его там, я понял, что потерял до этого дорогого мне человека. После чего пришел домой и обнаружил, что в сплетении ранее указанного события то ли на переговорном, или по дороге потерял кошелек, где было 150$ и 300000 рублей. Окончательно расстроившись, долго не мог заснуть и заснул только под утро, из-за чего проспал на службу. До этого у меня имелись взыскания по службе, и подумал, что буду уволен.
Вечером 24 марта зашел к капитану 3 ранга Воробьеву, чтобы поговорить с ним. Мой начальник перенес разговор на следующий день. Но 25 марта я с утра решил улететь в г. Ленинград на двое суток и уехал в Мурманск. Понимая, что делаю противоправные действия, попросил мичмана Кондруцкого передать кап.3 ранга Воробьеву две записки. Также передал Кондруцкому ключи от квартиры и попросил его там пожить до моего приезда. Доехав до железнодорожного вокзала г. Мурманска, стал звонить знакомому в г. Ленинград с просьбой одолжить и переслать мне деньги до востребования в г. Мурманск. Знакомого не оказалось дома после неоднократных попыток связаться с ним. Деньги были на исходе, и я послал ему телеграмму. Прождав перевода и не дождавшись до четверга, уехал назад в г. Скалистый. На службе отсутствовал восемь суток.
Лейтенант: - «Завтраков».
02.04.96 г.

Вскоре Завтракова уволили, несмотря на просьбы отца, заслуженного офицера. Какое-то время он таскал ящики в магазинах, шатался по поселку навеселе, а потом совсем исчез из поля зрения. А ведь какой писатель, какой мастер мелодрамы погиб. Еще пару лет службы, и из-под его пера выходили бы зрелые, ненадуманные произведения. Не судьба!

Перед одной из последних в моей службе автономок, заваленный предпоходовой канцелярщиной механик Тимохин получил приказ к вечеру сдать очередной рапорт о проведенных в электромеханической боевой части мероприятиях в свете предстоящего плавания. Очередной бумажный мусор. Подтереть и выбросить. Но наличие архиважно! Вдруг что-нибудь? А мы бумажку: сделали, провели, проверили, дали время на устранение, указали, наказали. Всегда готовы! К формальным вещам надо относиться формально. Забежав на пульт, мех попросил нас сочинить рапорт вместо него. Совместными усилиями, помирая от смеха, мы настрочили писульку, механик не глядя подмахнул и сдал командиру. Тот вечерком в каюте, страдая от скуки, начал перебирать бумажки, наткнулся на нашу и прочитал:

Командиру в/ч...
Рапорт
Настоящим докладываю, что в ЭМБЧ проведены мероприятия:
1.Проведена ежеквартальная проверка Rиз (сопротивления изоляции - КБ) личного состава ЭТД (электротехнического дивизиона) напряжением 380 в.
2.Посредством вивисекции произведено удаление пищевода капитан-лейтенанта Муравьева Ю.А.(вставлен шланг от ВПЛ).
3.Ампутированы лобные и затылочные доли мозга у офицерского и мичманского состава, произведено прижигание мозжечка у личного состав контрактной службы, удален гипофиз у личного состава срочной службы.
Для обеспечения ядерной безопасности:
1.Заменены активные зоны реакторов обоих бортов на пассивные.
2.Установлен клапан предельного давления в заднем проходе личного состава ДЖ (дивизиона живучести). Давление срабатывания - 3 кг/см.
3.В целях улучшения дифферентовки, 2-я группа АБ (аккамуляторной батареи) перевезена на тележке из 2-го отсека в 10 отсек.
4.Создан вакуум в необитаемых помещениях головы капитан-лейтенанта Пузичкина.
5.В подразделениях проведены зачетные учения по имитации несения вахты во время сна.
6.БП-35(боевой пост) и БП-38 по итогам недели признаны отличными. Друг от друга.
7.Для улучшения санитарно-эпидемиологической обстановки в боевой части постельное белье, выданное в августе, перевернуто на другую сторону 30.09.96г.
8.Спирт-ректификат раскреплен по-походному в чемоданах личного состава боевой части.
9.Проведена тренировка по теме: «Использование ленточного бугеля (бугель - металлическое кольцо - КБ) для заделки пробоины в голове капитан-лейтенанта Ярмошика». Оценка: неудовлетворительно. Личный состав с задачей не справился. Капитан-лейтенант Ярмошик списан на берег. Необходимо повторить тренировку с лейтенантом Фусовым.
В свете подготовки к основному мероприятию проведена индивидуальная работа с личным составом по полному его обезличиванию.
1.Удовлетворена просьба капитан-лейтенанта Арнута о предоставлении ему армяно-азербайджанского подданства при условии прохождения им обрезания на токарном станке 10 отсека.
2.Вспомнившего о своей национальной принадлежности капитан-лейтенанта Ганева разрешено именовать в официальных документах Гана-ханом. В соответствии с должностью и саном разрешить капитан-лейтенанту Гана-хану содержать между прочным и легким корпусом карликового пони для парадных выездов.
3.Капитан-лейтенанту Воронину написать реферат на тему: «Маниакально-депрессивный психоз, обусловленный отказом от алкоголя и курения, сопровождающийся климаксом левого полушария в условиях длительного плавания. Профилактика и лечение»
4.Старшему лейтенанту Паретину подготовить передовицу в стенгазету на тему «Йодная яма - мифы и реальность», провести семинар с офицерским составом немеханических боевых частей по теме «Конденсатный колодец как мера глубины прометиевого провала».
5.Старшему мичману Мигуну М.А. заменить фамилию на Цвигун в связи с родственными связями с покойным генералом армии Цвигуном и разрешить захоронение у Кремлевской стены.
По подготовке документации:
1.Выданы зачетные листы по всему (включая знание языков и национальных обычаев вероятного противника в зонах плавания).
2.Поданы рапорта по всем поводам. (Замечания: мичман Заманский не смог вспоминить число ПИ с точность до восемнадцатого знака).
3.Личный состав расписался за все (матрос Морошкин потерял сознание на шестисотой подписи. Прошу обратить внимание корабельного врача).
3.Заведены журналы учета всего и всех в 6-и экземплярах. (продублированы журналы в группах и командах в том же количестве, чем заметно нарушена дифферентовка корабля и снижена его подводная непотопляемость).
4.Веревки намылены...
За проделанную работу прошу присвоить мне звание трижды Герой мира, с установкой тройного бюста на Родине и в носовой части корабля.
Целую. Командир электромеханической боевой части (БЧ-5)
Капитан 2 ранга: - «Тимохин»
Итог шутки: механик долго дулся (не за рапорт, а за трижды героя мира), нас обозвали саботажникам (без финансовых репрессий), Старпому, чертыхаясь, пришлось перелопатить горы хранимой бумаги в поисках крамолы. Не дай бог, прочитает кто-то повыше командира. И главное: всем дали задачу сдать рапорта о принятии зачетов по ответственности за ведение корабельной документации...
На этом смею закончить.

В нашем роду не было кадровых офицеров. Да, мужчины служили в армии, воевали, даже получали офицерские звания, но военные училища никто не заканчивал.
Я помню Ростов-на-Дону, 49 среднюю школу, восьмой класс, 1950 год, урок биологии. За партой впереди меня сидит Борис Горбачев и вскрывает письмо. В письме фотография парня в военно-морской форме, на ленточке бескозырки надпись: Высшее Военно-Морское училище, на погончиках - якоря. Я спросил у Бориса: Кто это?! Он ответил, что это его сосед, который старше его по возрасту и сейчас учится в Ленинграде в Высшем Военно-Морском училище оружия. Училище находится в Михайловском замке...
Всё! Я решил после окончания школы поступать в военно-морское училище...
В те времена флот Советского Союза был на подъёме. Флотом руководило Военно-Морское министерство во главе с адмиралом флота Н.Г. Кузнецовым. В состав Министерства входили 32 военно-морских учебных заведения, из них три академии: Военно-Морская академия, Военно-Морская инженерная академия и Военно-Морская медицинская академия.
...Я стал наводить справки об училищах и остановился на ленинградском ордена Ленина Высшим Военно-Морском инженерном училище им. Дзержинского. Притягивала не только форма, но перспектива стать военно-морским инженером. В начале десятого класса подал соответствующие документы в Кировский райвоенкомат города Ростов-на-Дону с желанием, что я хочу поступить в знаменитое училище. В апреле 1952 года меня пригласили в военкомат. И там капитан 2 ранга объявил, что на этот год набора в Дзержинку от области нет. Правда, я могу ехать как частное лицо в г. Ленинград и там поступать самостоятельно. Но - всё за свой счет... Это как обухом по голове! Мы с мамой жили довольно бедно, и денег на поездку и проживание в Ленинграде не было... Но после короткой паузы капитан 2 ранга добавил, что в Севастополе открывается Высшее Военно-Морское инженерное училище, типа училища им. Дзержинского, и можем ехать туда по комсомольскому набору. А это полное обеспечение и проезда и проживания. Я согласился сразу.
Получение аттестата зрелости в школе, медкомиссия, которую я прошёл успешно, и в начале июля мы отправились в Севастополь под командой майора из военкомата. Поступало в училище из Ростова 50 ребят, зачислены были 25, а окончили училище, получив кортики и погоны, 12.
В 1952 году Севастополь был полуразрушен. На Северной стороне многие семьи жили в землянках и пещерах. Училище в глубине Северной бухты только начало восстанавливаться. На шлюпочной базе оставались громоздкие покатые спуски для гидросамолетов. Поэтому нас повезли в Военно-Морское училище им. П. С. Нахимова, в Стрелецкую бухту. Командовал этим училищем Герой Советского Союза контр-адмирал Колышкин. Абитуриентов собралось много: со всех республик СССР. Поселили нас в палатках. Лето. Черное море. На рейде - линкор «Севастополь». Всей массой кандидатов в курсанты командуют офицеры из ВВМУ им. П.С. Нахимова. К нам в палатки стали частенько наведываться ходоки-офицеры из этого училища. Они интересовались: много ли среди нас медалистов. При этом вели такую пропаганду: мол, смотрите: на линкоре «Севастополь» офицеры в белых кителях, и каждый из них имеет свою каюту, к тому же, они все - будущие командиры. А вы - в инженеры?! Ну, будет у вас в подчинении по человек десять, и каждый будет иметь по масленке, но и вы после выпуска будете все время в подчинении... И побежали наши медалисты «из инженеров в командиры». После зачисления они почти все попали на артиллерийский факультет. Потом стали появляться военные инженеры - паросиловики надводных кораблей. Они объявили нам, что в инженерном училище будет два факультета: - паросиловой и дизельный. И опять «пропаганда»: мол, надводный корабль - это класс! И собственная каюта, и душ, и обслуга... - а вы пойдете на подводные лодки, где и развернуться-то негде. Свежего воздуха нет, нормальных коек нет, и вообще - жуть! И побежали оставшиеся хорошисты-медалисты на паросиловой факультет. И нас из Ростова-на-Дону осталось человек пять-семь.
Но, забегая вперед, скажу: год 1956. Мы в инженерном на 4 курсе. Приходят гости, ребята из командного нахимовского училища, они уже мичмана и гордятся тем, что через пару месяцев - они уже лейтенанты, (тогда обучение надводников было четырехгодичным), а нам ещё год зубрить науки. Но им не повезло, попали под хрущевское сокращение. Особенно оно прошлось по морской артиллерии. В результате - потеряны 4 года, а диплом артиллериста на гражданке был никому не нужен. Судьба строго обошлась и с паросиловиками. Было это так: в 1954 году наше училище перепрофилировали. Убрали паросиловой факультет в ВВМИУ им. Ленина (в Пушкино), а нам оттуда и из Дзержинки добавили ребят с их дизельных факультетов. Передали и макеты, библиотеку и перевели группу преподавателей. После этого училище стало носить гордое имя: Севастопольское Высшее Военно-Морское инженерное училище подводного плавания. Те ребята, которые впоследствии уже в Питере окончили паросиловые факультеты и получили лейтенантов, также попали под сокращение, ибо в то время было порезано много военных кораблей, или же назначались молодые офицеры на военные буксиры, склады, и даже командирами в строительные батальоны... В общем, служба не пошла у 80%, многие просто ушли в запас.
Но вернемся назад.
Прошли мы в 1952 медкомиссию, и начались вступительные экзамены. Вступительные экзамены сдавали следующие: математика устно, математика письменно, физика, химия, физподготовка, русский письменно, литература устно. Зачем сдавали химию и литературу, до сих пор непонятно. Я сначала подавал на паросиловой факультет, но он оказался элитным, и взяли меня на дизельный. И я не прогадал!
10 августа я был зачислен в училище. Одели меня в белую робу и дали бескозырку без ленточки. Жили в палатках. Руководили нами курсанты сержантской школы, причем, все узбеки, грузины или армяне. Гоняли строевыми по августовской жаре не до седьмого пота, а до двадцатого. А училище ещё не готово нас принять. И тогда решили нас оморячить. Погрузили на военный транспорт «Волга». (Это был бывший испанский корабль «Хуан Себастьян Элькапо», который в 1939 вывез испанских детей из охваченной Гражданской войной страны.) Та жизнь на берегу, в палатках, была не сахар, а на корабле казалась раем! Кормили 4 раза, но есть все равно хотелось всегда. Жили в громадном кубрике. Тепло. Море часто горбатое, а «Волга» не в балласте - качает, мама не горюй! Бочковые работали как жонглеры, и порой неудачно - приходилось обедать без первого...
Но вот мы у створов сочинской бухты... Море успокоилось, и мы повернули назад.
Присягу мы приняли 25 сентября, а учебный год начали 1 октября. В училище продолжались строительные работы. Два факультета, и каждый имеет по две роты. Первая рота - рослые ребята - 1, 2, 3 классы, вторая рота - поменьше ростом - 4, 5, 6 классы. Первая рота получила кличку "циклопы", а вторая, естественно, - "пигмеи". В строй ввели только северную часть корпуса. В подвале - химическая лаборатория Гуселетовой, выше - три аудитории и большое помещение - кубрик. В кубрике - двухъярусные койки, и живет в нем 150 человек, т.е. все две роты. Почти все земляки! Ростов, Ростовская область, Восточная Украина, Белоруссия... - жили дружно. 1 и 2 курс и 5 курс - и одно помещение! Ни одной драки, ни одной крупной ссоры! Вот так.
Я попал во вторую роту, в четвертый класс. Отличные ребята! Помогали друг другу и в учебе и так, по жизни. Жили весело!
Был у нас такой Колька Аладьин - мастак давать меткие прозвища. Так в классе появились - Ёж, Змеиные Глазки, Черт, Блин, Морж, Абрек... Мне еще повезло, мою фамилию просто укоротили: Цыган. Старшина роты - сверхсрочник главный старшина, худой и длинный - стал Шомполом.
Все офицеры и старшины, а также и многие преподаватели - участники войны, Герои обороны Севастополя. Учили хорошо, относились к нам тоже неплохо, но принцип: не умеешь - научим, не хочешь - заставим, действовал повсеместно. Начальник факультета - капитан 1 ранга И. А. Родкевич был интеллигентным офицером, очень образованным и умеющим щегольски носить военную форму, был, что называется, «отцом курсантов».
Вспоминается такой случай: стою дневальным по роте, в конце коридора - умывальник и гальюн. В умывальнике 20 раковин, которые всегда забиваются. И вот, подсменный дневальный, мой друг ростовчанин, стоит и ковыряет их палочкой. Появляется Родкевич, видя такую работу, вдруг снимает тужурку, закатывает рукава белоснежной рубашки и вымывает до блеска две грязных раковины. Вымыв руки, надевает тужурку и говорит: - Видели? Даю час на приведения раковин и гальюна в образцовый порядок! Мой друг был поражен поведением начальника факультета и за 30 минут управился с наведением порядка.
Питались мы в то время в помещении современной библиотеки. Кормили хорошо, четыре раза в день. Но мы были молоды, и есть хотелось, особенно по вечерам. Через полгода после поступления проводилась диспансеризация, и как оказалось, поправились все в среднем на 4 кг. А наш одноклассник по прозвищу «Мозоль» умудрился набрать 16 кг.
В училище нет ни КПП ни забора, и мы, ещё не привыкшие к воинской дисциплине, бегали по всей Северной стороне, где стояло много воинских частей, и по вечерам там крутили фильмы. Комендатура Северной вылавливала нас пачками и доставляла в училище. Стали постарше - пообтерлись, и уже всё шло без замечаний.
Модно было в свободное время ходить на шлюпках. Вначале ходили на веслах, потом под парусом. Вспоминается случай: командир роты по прозвищу Гном решил пройти с нами под парусом и без руля. Пошли. Вначале было всё хорошо. Хотя управление шлюпкой под парусом и без румпеля - довольно сложный элемент морской практики. Расслабились и мы, салаги, не справились с парусом и уткнулись носом в борт крейсера «Молотов» (потом его переименуют в «Слава»). Тут же прозвучала команда с крейсера: «Пришвартоваться к трапу. Команде подняться на борт. Построится на юте» Построились. Появился командир крейсера - капитан 1 ранга. Наш комроты к нему с рапортом. Но капраз его остановил и громко сказал: Товарищ капитан-лейтенант, следующий раз, когда у вас возникнет желание под парусом бороздить бухту, дайте знать. Я подниму пары на вверенном мне корабле и буду маневрировать! Нам было стыдно, очень, казалось, весь Севастополь смеется над нами.
После первого курса нас направили на практику на крейсер «Красный Крым», который стоял в Одессе. До Одессы шли на военном паруснике «Дунай» - это были сутки незабываемых ощущений.
После третьего курса проходили заводскую практику на ССЗ «Красное Сормово» в Горьком. По прибытию нас встретил комбриг тамошней бригады - Герой Советского Союза капитан 1 ранга Иоселиани. Предложил выбирать место нашего расположения - или жить в бригаде, где мы освобождаемся от несения вахты, или же в отдельном доме на улице Центральной, но тут уже и вахты и дважды в месяц караул. Караул должны нести в Нижегородском Кремле, где в то время находились и прокуратура и комендатура и училище связи. Выбрали - отдельный дом. Комбриг дал «Добро».
К нам прикомандировали кока - сверхсрочника старшину 1 статьи дядю Васю. Тот собрал с нас по 5 рублей, чтобы поставить на продскладе магарыч и кормить нас по корабельной норме. Двое суток дядя Вася отсутствовал. И мы кое-как перебивались с харчами. На третьи к воротам подкатила машина, полная мяса, тушенки, сгущенки и всякой всячины. На тушах лежал наш кок в невменяемом состоянии. Но оклемавшись и приступив к своим обязанностям, кормил нас очень и очень вкусно. Домик, в котором мы расселились, был 2-х этажным, на втором этаже - камбуз и комнатка для командира нашей роты, а на первом - в трех комнатах, наши кубрики. Одна из комнат выходила окном в переулок, окно было зарешечено толстыми стальными прутьями. Но два Ивана из нашей роты - штангисты, запросто раздвигали их на случай самохода, и сдвигали, когда все возвращались.
В это же время в Сормово режиссер Донской снимал художественный фильм по роману М. Горького «Мать». Мы познакомились и с артистами, задействованными в этом фильме - Марецкой, Баталовым и другими. Интересно было потом смотреть этот фильм, где в одном из эпизодов показали часть нашего дома, поленницу с дровами для камбуза, натянутые веревки для белья и на них - наши тельняшки! Ну чистой воды режиссерский ляп!
Приехав в училище уже на четвертый курс, мы были удивлены, т.к. там за лето успели построить спортзал, актовый зал, а также зал для танцев, на месте кадетской церкви, и баню. Баня радовала больше всего. Т.к. до этого приходилось мыться и на баржах и на кораблях. Однажды даже возили мыться на крейсер «Новороссийск», он был одно время отшвартован на бочках недалеко от училища, и из окон училища был виден, как на ладони. Что меня тогда поразило на этом крейсере, что матросы спят и едят и отдыхают прямо на боевых постах, и койки там все подвесные. Зато каюты мичманов, сверхсрочников очень комфортные. А в офицерских коридорах - хрусталь и зеркала, в каютах - бархатные диваны и красное дерево. Потом, почти год, мы видели киль перевернутого крейсера. Жаль, очень жаль - и людей и корабль.

Так и пролетели 5,5 курсантских лет. Выпуск наш должен был быть в июле 1957 года. Но понадобились офицеры на атомные подводные лодки. Нас разделили по алфавиту - пополам. Первой половине полгода читали атомную физику, переменный ток и паровые турбины. А второй - дизеля, электромоторы и живучесть. Структуру классов и рот не меняли, только на лекции мы ходили в разные аудитории.
Выпуск наш состоялся в марте 1958 года после защиты дипломов. Количеством - 145 человек. Из них - 143 лейтенанта, и 2 мичмана - это ребята, которые неудачно обмыли дипломы и попались пьяные.

Было трудно, но очень хорошо. Кругом были верные друзья и молодость! Так что если бы можно всё начать сначала, то я, не задумываясь, проделал бы этот же путь заново.

Взято с www.svvmiu.ru

Военно-морская сказка.

А было это совсем недавно.
На дворе стояло начало 2000-х. Целую вечность тому назад распался Союз Нерушимый. В Чечне по-прежнему стреляли. Президент был уже новый, а не тот, что правил страной из-под капельницы. Море забрало "Курск". Штаты, отбомбились демократией по Югославии, теперь звонко лупцевали в режиме онлайн Ирак...

Лет за несколько до этого случилось чудо. На одной из государственных верфей местная администрация обнаружила ракетный крейсер. Наш. Рассейский. Невъе...енных размеров и даже местами атомный. Это действительно было парализующее зрелище, так как посудина уже двенадцатый год плесневела в недоделанном состоянии. Никто уже не верил, что кораблик в условиях тотальной инфляции куда-то двинется, кроме как в лом. И тут внезапно выяснилось, что мегапароходище, в духе последних веяний переименованный из Генерального секретаря в императора, как-то сам собой достроился. И даже готов к сдаче в казну.

И вот прошёл крейсер швартовые, ходовые и прочие испытания. Лихо прошёл. Правда, в машинном насмерть обварило пятерых, но это страну не всколыхнуло. В той же Москве, к примеру, за сутки куда больше народу под колёсами мрёт...

Настал таки момент, когда Наш Плавучий Страх и Ужас решил выйти в море и чему-нибудь там научиться. Чему-нибудь военно-морскому. Например, поиску и уничтожению ПЛ.

По такому праздничному случаю ОВРа загодя перекрыла все ближайшие подступы к полигону, где мегапароходище будет заниматься самообразованием. Зрелище 250-метровой дуры, рассекающей со скоростью 32-х миль в час, было столь пафосным, что на него согнали посмотреть половину своего же флота. Мол, дивись, братва, чего мы вам наклепали!.. Даже сам Гарант Конституции, и тот не утерпел - тоже примчался глянуть. Должно быть, до последнего не верил, что мегапароходище действительно достроили... Это ж Россия. Тут глаз да глаз нужен. А то повесят на ракету дырявое свежепокрашенное ведро и назовут получившуюся скульптуру «новейшим синхрофазотроном»... Да ещё и ордена за это с премиями клянчить будут.

Раз на палубе - Сам, то, естественно, тут же пришлось отираться и свитским вперемешку с Главкомом. Поскольку Сам хотел лицезреть Страх и Ужас со стороны, то весь августейший кагал уселся на крейсерок поменьше. Тот как ни пыжился, как не топорщился президентским штандартом, но на фоне Страха и Ужаса выглядел бледновато. Столь же бледновато выглядели и лица заинструктированного до коматоза местного личного состава. Когда командиру этого плавлепрозория доложили, что скоро на борт прибудет с дружеским визитом ещё и Президент Польши, кэп повернулся к старпому и бросил одну единственную крайне хладнокровную реплику. Кэп спросил: «Ну не блядь, а?..» И этот стон капитанской души включённая трансляция старательно разнесла гулким эхом по всем закоулкам корабля...

Ладно, всё это была присказка. А сказка только сейчас и начинается.

На одном море-океане жила-поживала подлодка-дизелюха. Наша. Рассейская. И рулил этим самым чудо-железом матёрый кап-три по прозвищу Батя. Кап-три был тоже нашим. Рассейским. Так что мог в одно лицо литр шила не поморщившись выдуть, а потом так же, в одиночку, выиграть Третью мировую. И только потом попросить огурчик на закусь.

Не успел наш капитан третьего ранга однажды утром порадоваться жизни, как его посыльным выдернули к комдиву, где и огорошили. Мол, пойдёшь ты, Батя, вот в этот квадрат и притворишься целью. А потом туда же, в тот же квадрат, припрётся целая банда ПЛОшников и будет тебя искать. И поскольку эта банда тупорылит под президентским штандартом, то она тебя, Батя, непременно найдёт. И утопит. Очень жестоко, но условно. Вот в этой точке, распишитесь за пакет.

Оплодотворённый таким доверием начальства по самую пипку, Батя оседлал ограждение рубки родного железа и отчалил. Как бы это удивительно ни звучало, но Батя при своих кап-тришных погонах где-то глубоко в душе оставался человеком честным. Потому от всего этого затеянного для Президента начальством военно-морского водевиля Батю активно подташнивало. Заранее. Предчувствия у кап-три были самые препоганые... Так что, когда они начали сбываться, командир лодки даже успел порадоваться своей дальновидности. Возникший из лодочных недр старлей, командир БЧ-5, имел вид столь застенчивый, что Батя сразу понял: это Она. Подстава. Так и оказалось. По словам меха выходило, что в его хозяйстве то ли что-то слишком грелось, то ли что-то стучало. Короче, нужен «стоп» и полная переборка греющее-стучащей технокаки. Подавив рефлекторное желание вывесить скальп механика перед ликом Президента, командир поинтересовался: а сколько времени понадобится «маслопупам» на борьбу с отечественной техникой? Мех почесал висок и, мысленно накинув для гарантии часа четыре, озвучил приговор: половина суток. Теперь висок зачесался уже у Бати. Лодка опаздывала в полигон... «Ну и хер с ним, вывернемся!» - решил, наконец, командир и положил дизелюху на грунт. «БыЧок-пять» антилопой ускакал к себе терзать механизмы. Батя же уединился в офицерской кают-компании со штурманом и начальником РТС, чтобы на основе метеосводок и всякой гидрологической хиромантии придумать подходящую отмазку...

...Едва лодка вошла в полигон, как в ЦП щёлкнул динамик и удивлённый голос возвестил:
- БИП - акустик! Пеленг... Дистанция... Слышу шум винтов!..

Шумы были, да ещё какие. Где-то впереди по курсу ПУГ в составе тяжёлого атомного ракетного крейсера, просто ракетного крейсера и большого противолодочного корабля с азартом кого-то гнала и пинала. Вовсю фонила врубленная в активном режиме гидролокация. Бухали выброшенные за борт гранаты, обозначая собой боевое бомбометание. В довесок ко всему выдвижные устройства лодки засекли два ПЛОшных вертолёта и барражирующий неподалёку самолёт. Но окончательно Батю добило перехваченное радиооповещение, что поисково-ударная группа подводную цель условно обнаружила, условно атаковала и условно укокошила.

- Кому это они там в загривок вцепились? - вслух удивлённо подумал кап-три и обидчиво добавил: - Чувствую себя чужим на этом празднике жизни...

Тут акустик сообщил, что среди шумов корабельных идентифицировал кавитацию винтов подлодки. Причём, чужой подлодки.

Батя выпучил глаза. Выходило, что ПУГ гоняется за какой-то «иностранкой», явно принимая её за лодку Бати. А "иностранка" залезла в наш огород явно с целью пошпионить за неожиданно достроенным мегапароходищем.

- Фига се!.. - не выдержал старпом, тоже врубившийся в ситуацию.
- Ладно, работаем дальше. - такой мелочью, как иностранная субмарина в наших терводах, смутить надолго кап-три было невозможно. - Акустик, непрерывно писать шум винтов «незнакомки». Старпом, рассчитать данные для сближения и учебной атаки обнаруженной лодки...

И народ завертелся.

А наверху тем временем комфлота, под чьим флагом плыл вдаль Наш Плавучий Страх и Ужас, уже начал недоумевать. Было непонятно, почему многократно потопленный Батя, вместо того, чтобы как это и предполагалось уговором, всплыть, продолжает хитрожопыми зигзагами уходить от погони... Зато Гарант чувствовал себя великолепно. Волны, чайки, впечатляющие провороты разных корабельных механизмов и холуйское лицо Главкома бодрили Вэ-Вэ необычайно. Президента Польши рядом с Гарантом не было - того вусмерть укачало и теперь позеленевший пан отлёживался где-то в низах...

...Когда ПУГ выгнал-таки свою цель за линию морской границы, Батя пробкой выскочил за кормой наших кораблей на поверхность. Пока комфлота медленно приходил в себя и пытался понять, кого же они два часа на глазах Гаранта забрасывали «лимонками», с дизелюхи по УКВ уже передали, что имеют на руках полный акустический профиль «иностранки» и схемы двух успешных учебных торпедных атак субмарины условного противника.

Гаранту было доложено: мол, ПУГ с самого начала разобрался, что имеет дело с иностранной подлодкой. И что Батя именно по личному распоряжению комфлота целые 26 минут висел на хвосте «иностранки». Чтобы героически фиксировать на плёнку все её попёрдывания.

Эта озвученная Главкомом эпическая картина отменно организованной и слаженной военно-морской травли настолько восхитила Вэ-Вэ, что он немедленно распорядился поощрить весь комсостав.

Бате награда не досталась.

- Хватит с тебя и того, что не раскатали за опоздание в полигон,- умудренно сказал Бате комдив и кап-три немедленно согласился: да, действительно. С него хватит...

P.S. Добытые лодкой Бати данные позволили чётко опознать лодку-нарушительницу. После чего долго третировать по дипканалам одну сопредельную иностранную державу угрозой обнародования факта "вторжения её вооружённых сил с неизвестными намерениями в российские территориальные воды". Да ещё и в непосредственной близости от корабля, на котором находилось Первое Лицо Российской Федерации.

(C)

http://u-96.livejournal.com/1252743.html?mode=reply

Тёзка

Это было очень давно....
Всегда почему-то бывает, что перипетии судьбы или службы то разводят разных людей, то сводят вновь, возобновляя совсем случайное знакомство, и порою переводя его в крепкую дружбу, а порою - оставляя в душе легкое теплое чувство: мол, вот, с хорошим человеком знаком был. Бывает, конечно, и по-другому, когда остается надолго, а порою и навсегда, чувство обиды или хуже того - злости... но не об это сегодня, не об этом.
Был у меня хороший знакомый, тезка. Училище он закончил на год раньше меня, так что по училищным временам дружбы никакой не было - знакомы и все. Ну да впоследствии судьба удосужилась нас несколько раз столкнуть: сначала учили нас на новый комплекс в Кронштадте, а потом оказались в одной группе на классах.
На классы он приехал со второй женой, и был совершенно счастлив с ней. Где-то под конец учебы родился у них ребенок, и по истечении некоторого времени жену он отправил к родителям, и я тоже по весне отправил своих в теплые края... Так вот и оказались мы «соломенными» холостяками в ту Питерскую, вернее, тогда еще Ленинградскую весну.
Учеба вполне себе подходила к логическому завершению, и начали нас в то время возить по всяким окрестным гарнизонам - показывать то ПВО-шные, то общевойсковые системы защиты от средств воздушного нападения, ну и, конечно же, не обошли стороной приснопамятный Кронштадт, существовавший тогда во вполне «закрытом» статусе.
Вот там-то я впервые и узнал некую особенность моего старого знакомца и тезки. Он умел уговаривать.
Ну вот признайтесь себе честно, как на духу: куда бы вы пошли весенним вечерком, будучи совершенно свободными и не обремененными думами о семье и детях? Да еще и в городе, исстари носившем определение «Города камней, б...ей и бескозырок». Если кто-то скажет, что не в кабачок на Ленина, коих там было два, или не в ДОФ, я, честно говоря, почти усомнюсь в искренности говорящего... Почти, потому что уговорил - до сих пор понять не могу как - меня тезка пойти на пустынное побережье острова и поискать в полосе прибоя «какие нибудь интересные штучки»...
Так вот и оказались мы с ним на Кронштадтском берегу... Гуляем... Два вполне себе вменяемых каплея, «не кривые и не горбатые». Ходят себе по берегу, под ноги посматривают... то вдруг согнутся, поднимут что-то, рассматривают...
Не занимая воображения читателей дальнейшими ненужными подробностями, скажу, что гуляли мы там до темноты, и уловом нашим стали несколько ржавых железок, несомненно принадлежавших воинской амуниции, причем явно не нашего времени. Меня эти «бранзулетки» совершенно не интересовали - ну никогда не интересовали меня вещи, не имеющие практической ценности, и страсти к собирательству не имел и по сю пору не имею никакой, так что отдал я все найденное тезке и благополучно выкинул из головы. Хотя до сих пор благодарен ему за тот прекрасный вечер - штилевой Балтийский вечер.
Да. Я из головы все помянутые находки выкинул, но не тезка. И, как оказалось в дальнейшем, наш вечерний культпоход привел его к совершенно парадоксальным мыслям, и, соответственно - поступкам.
Возвращаясь опять же к началу своего рассказа о том, что служба иногда сталкивает снова и снова: оказался у нас всех, выпускников ЧВВМУ на классах, один знакомец - мичман Ваня Пыздник, служивший на какой-то из кафедр связанных с радиоэлектроникой. Кстати, не забывая о политкорректности, заранее прошу извинения у всех украинцев, если неправильно написал его фамилию. Но в русской дикции фамилия его звучала именно так.
В наши курсантские годы он проходил службу на кафедре кораблевождения в помянутом ЧВВМУ, фамилией своей, несомненно, гордился, и непременно всех, пытавшихся ее «облагозвучить», сурово поправлял.
Кое-кого из «выдающихся» экземпляров своих подопечных по училищу он помнил, и к таковым видимо относился и мой тезка.
Каковая память, видимо, и послужила поводом к дальнейшим событиям. Буквально через недельку по возвращению в «альма матер» из Кронштадта тезка мой приловил меня во время перекура на самоподготовке, и с горящими глазами стал излагать очередную свою идею. Суть ее заключалась в том, что, находясь во всемирно известной Северной Венеции, и имея такие возможности как у нас, грешно было бы этим не воспользоваться, а именно - не продолжить поиски попавших по случайности или нарочно в водные пространства Ленинграда разнообразных раритетов прошлых времен.
На резонный мой вопрос, а чем он, собственно, собирается извлекать из довольно прохладной по весне воды находящиеся там, по его мнению, раритеты, тезка сообщил, что уже провел предварительные переговоры с Ваней Пыздником, который хорошо его помнит (тут впервые в моей душе появились смутные сомнения о целесообразности дальнейшего участия в мероприятии), и в принципе получил... ну пока не согласие, но вполне заинтересованный диалог, плавно переходящий в вопрос эквивалента, вернее, количестве и градусности эквивалента, необходимого для совершения сделки.
Из горячего монолога я не понял самой сути - чего же тезка хочет выменять у Вани в обмен на вожделенные миллилитры и градусы, и получил-таки в конце концов удивленный ответ:
- А я что, не сказал? Так магнетроном «Дон»-овским будем каналы тралить.
Тут надо отметить две вещи: первое - мне бы никогда не пришло в голову попытаться найти что-нибудь в мутной воде Ленинградских рек и каналов с помощью магнита. И второе. Даже если бы такая шальная мысль и оказалась в темном и пустом пространстве, именуемом «военно-морская голова», то вторая, а именно - использовать в качестве магнита магнетрон - там уж точно появиться не могла.
Но в его - смогли.
Обладая изрядной долей целеустремленности, а также качеством, о котором я говорил, а именно - умением уговаривать, еще через неделю наверное тезка торжествующе извлек из портфеля (в те дальние времена так называемые «дипломаты» еще не получили повсеместного хождения, и пользовались мы в основном уродливыми произведениями искусственно-кожаной промышленности, именуемыми стыдливо портфелями), магнетрон, надежно принайтованный к веревке.
В обсуждении предполагаемого мероприятия тут же подключилась вся группа, в ходе обсуждения возобладали две основополагающие идеи, не являвшиеся противопоставлениями, но как бы дополнявшие друг друга. Суть их была: «Ни х...а не получится» и «Пи....ей заработаете». Последняя идея не уточняла от кого, а просто констатировала факт. Следует учесть, что страна в тот год готовилась к печально известной московской Олимпиаде, и, если не подводит память, что-то там такое проводилось и в Ленинграде, из-за чего и выпустили «на флота» нас несколько ранее обычного срока. То есть хоть и было еще до начала месяца два или три, но правоохранительные органы «бдили» более серьезно, чем обычно.
Таким образом, в состав экспедиции вошли ее непосредственный инициатор и я, по своей природной мягкотелости еще в крейсерские времена получивший неофициальную характеристику от товарищей «морально нестойкий», так как сколько бы ни крепился, никогда не мог отказать себе в удовольствии поучаствовать в сомнительных с точки зрения устава мероприятиях.
Как и положено на флоте, операция была тщательно спланирована и залегендирована. Но именно здесь-то и таились подводные камни, ибо слабые знания мною тактики использования минно-тральных сил, отраженные тройкой на экзамене тактики, и подвели нас впоследствии. О знании тактики моим коллегой говорить не приходилось, ибо он справедливо считал, что то, что нужно, вобьют в голову на флоте, а все остальное - от лукавого, и нефиг эту тактику учить. Шпаргалки вполне хватит.
То есть в результате планирования были нарушены важнейшие заповеди любого пьющего человека, равно как и любого планировщика операции, который должен, осуществляя планирование, ответить на четыре сакраментальных вопроса: «Где?», «Когда?», «С кем?», и «Сколько?» - ибо как учит нас теория вероятностей, если хоть на один вопрос дается отрицательный ответ, то формула полной вероятности предсказывает более чем семидесятипроцентную неудачу.
Тем не менее, начать мы решили с Фонтанки, а если получится какой-нибудь результат, плавно перейти к другим «водным артериям» города.
Так вот и оказались мы на набережной Фонтанки в районе Инженерного или Михайловского, как кому больше нравится, замка. На удивление обычно довольно пустынная вечером набережная оказалась людной. То есть ощутить себя в полной мере без надзора посторонних глаз никак не удавалось. Некоторое время, потоптавшись бессмысленно, мы все же решили приступить к осуществлению.
Магнетрон был извлечен из портфеля и заброшен в реку. Первый же или второй «заброс» привел к вожделенному результату: к магниту прилип изрядно поржавевший ключ «амбарных» размеров, тут же с восторгом упрятанный в портфель.
Надо сказать, что удача нас вполне воодушевила, и мы стали меньше обращать внимание на окружающую действительность. «Заброс» следовал за «забросом»... но... видимо, судьбе было глубоко наплевать на некий азарт, охвативший нас, и кроме маленького кожаного кошелечка с упрятанным внутри ключиком - типа рояльного или от секретера - больше нам ничего не попадалось.
Хоть мы и утратили слегка чувство времени и пространства, этого нельзя было сказать о Ленинградских гражданах. Кто его знает, может быть, какой-то из прохожих вспомнил бурные годы юности и борьбу с «агентами иностранных разведок», не знаю. Но от дальнейшего проведения минно-тральной операции нас отвлекло внятное покашливание за спиной.
За спиной у нас оказался вполне официальный служащий советской милиции в небольшом звании, точно вспомнить не могу, но количество звездочек на обоих погонах у него не превышало такое же количество на одном погоне каждого из нас. За спиной у официального представителя власти кружилось какое-то гражданское лицо, пытавшееся изобразить полную индифферентность к происходящему.
Дальше все было как положено по уставу. Милиция с отданием воинской чести представилась, понудив нас сделать то же самое. Дальше последовал вопрос, сразу же напомнивший кинофильм «Добро пожаловать, или...»
Морской бой скоротечен. Эта крылатая фраза, повторяемая неоднократно опоздавшим к обеду в кают-компанию, наполнилась вдруг почти физически ощутимым смыслом, и к сожалению, не вполне шутливым.
Однако и перед властью стояли не сопливые юнцы-лейтенанты, а закаленные годами крейсерской службы капитаны. Поэтому ответ был четок, и прозвучал почти мгновенно:
- Ключи ищем!
- Какие?
- От квартиры!
- А как они туда - (взмах рукой в сторону Фонтанки) - попали?
- Да понимаете...
...И дальше мой тезка пустился в пространные объяснения по поводу того, что вчера он, полный надежд получить в Военно-Морской библиотеке (а она, кто не знает, и посегодня в Михайловском замке) вожделенные книги по истории военно-морского искусства, прибежал сюда, и вдруг, уже почти совсем на пороге, вспомнил, что сунул куда-то читательский билет, и поставил портфель на ограду и стал в нем рыться, и чтобы лучше видеть, наклонил его (портфель), и ключи, зацепившись, видимо, за подкладку колечком, выскользнули и упали в воду... И как он, не имея второго комплекта, который увезла жена, ночевал не в квартире, а в общежитии, и как выпрашивал магнетрон...
Все это повествование сопровождалось кучей подробностей, например, в связи с женой он помянул весь процесс покладки ее в родильный дом и счастливое разрешение от бремени, и еще много других, не менее интересных подробностей.
По мере продвижения рассказа к логическому завершению лицо милиционера все более теряло всякую официальность и все более и более становилось похожим на гримасу человека, только что хряпнувшего сотку коньяка и обильно закусившего эту дозу лимоном без сахара...
Гражданское лицо за его спиной прекратило колебательные движения и тоже прониклось повседневностью момента.
Если сказать правду, у меня появилось отчетливое желание заткнуть этот словесный фонтан, хоть я и понимал, что умение говорить так, что собеседника хочется немедленно убить, только чтобы не слышать больше, нам сейчас крепко на руку.
Наконец милиция не выдержала.
- Ладно, документы у вас есть?
Их у нас, как говорится, было, что мы и продемонстрировали, не выпуская своих удостоверений из рук. Впрочем, несмотря на вечер, света было вполне достаточно, и, удовлетворившись осмотром раскрытых «корочек», милиция посоветовала нам быстренько поиски заканчивать и идти себе по своим делам.
Что мы, в общем-то, и сделали, хоть тезка еще пытался «выторговать» пару забросов, мотивируя тем, что без ключей он будет продолжать влачить жалкое существование в отрыве от любимой квартиры. Морщась, как от зубной боли, милиционер говорил лишь: «Идите-идите...» - помахивая рукою в сторону Невского.
Ну да в общем, настрой на дальнейшее «траление» значительно поутих в связи с произошедшим, да и к тому же оказались практически - хоть и малой кровью - выполнены обе идеи, прозвучавшие в процессе обсуждения нашей операции в группе сокурсников.
Так и пошли мы потихоньку в сторону Невского, рассуждая о наличии в этом прекрасном мире несправедливости и слишком скором окончании всего хорошего...
Не знаю, то ли об особенности моего тезки знало начальство, то ли еще какая причина была тому виной, но после классов на флот он уже не вернулся, отправившись в (по-моему) Горьковское училище учить военно-морскому делу будущих интендантов.
...
Мы увиделись и коротенько поговорили с тезкой лет примерно через двадцать на праздновании Дня Победы в Севастополе. Он был женат уже третий или четвертый раз, и как и всегда, был абсолютно счастлив в браке. Он пытался затащить меня в колонну ветеранов авианосных кораблей и, наверное, преуспел бы в этом деле, если бы не поступила команда начать движение.
И так и ушел он от меня, возвышаясь почти на полголовы над всеми окружающими, с торчащими из-под фуражки русыми волосами «гражданской» прически в праздничной колонне ветеранов.
Я надеюсь, мы еще увидимся... Так хочется, чтоб тебя опять уговорили на какую-нибудь авантюру.

Любовь

Капитан-лейтенанту Леве Олейнику катастрофически не везло в личной жизни... В свои неполные двадцать девять лет он уже был дважды женат. Оба раза крайне неудачно. С первой женой - красивой севастопольской студенткой Мариной - Лева познакомился еще в училище. В конце третьего курса на танцах в Доме офицеров он заметил красивую черноволосую девушку, стеснительно жавшуюся в углу среди подруг. Понравилась она ему с первого взгляда. Природа не обидела Леву ни ростом, ни статью, ни внешностью. Горячий третьекурсник атаковал стремительно, и уже вечером, провожая Марину домой, они впервые встретились губами. Роман развернулся серьезный. Лева, обычно компанейский и заводной малый, волочившийся за каждыми красивыми ножками и не пропускающий ни одной курсантской гулянки, теперь улетал в город со скоростью ракеты, тратил нищенские зарплату на цветы, и по нашему разумению съехал с катушек. Так продолжалось почти два года. Пока общение Левы с Мариной оставалось на уроне походов в кино, на море и тихих поцелуев у подъезда, ее родители смотрели на все сквозь пальцы. Мол, девочке тоже нужна разрядка после настойчивой и упорной учебы. Но когда Лева, собравшись духом, сделал Марине предложение, они встали на дыбы. Дело в том, что когда они познакомились, Марина была еще на первом курсе, а Лева уже на третьем. Теперь ему предстояло через полгода уехать на флот уже в качестве офицера, а Марине надо было доучиваться еще пару лет. Да и не очень хотели ее предки сделать свое чадо верной офицерской супругой. Их амбиции простирались гораздо дальше и базировались на действительно эффективной внешности дочери. А упирали они, в основном, на то, что она девочка, ей рано, неразумная она. Сама Марина на предложение ответила вялым согласием, на что в своем решительном запале Лева внимания не обратил. Постукавшись лбом с ее родителями, Лева принял решение применить тяжелую артиллерию. Во время одного из споров он признался, что Марина уже давно и с удовольствием живет с ним физически, а над пестиками и тычинками в наше время смеются даже первоклашки. Шок родителей был непередаваемым. А когда сама Марина подтвердила эти факты, бастион пал. Обалдевшие родители дали согласие на брак с одним условием: Марина доучивается в институте очно. То есть на Север в ближайшие два года не едет. Воодушевленный успехом Лева согласился. Что такое два года, когда впереди с любимой вся жизнь? Свадьбу сыграли скромную, в последнем курсантском отпуске Левы. Потом начались странности. Марина с Левой жили у ее родителей. Прибегает Лева в увольнение обнять дорогую супругу, а ее мама и говорит: иди-ка ты сегодня обратно в училище, у Мариночки завтра зачет, ей выспаться надо. Да и вообще, Лева, приходи только по выходным, зачем тебе посреди недели на ночь бегать? А сама супруга ни рыба ни мясо. Против родителей - ни слова. Потом пятый курс уехал на стажировку на три месяца. Лева с Камчатки письма писал ровно через день. Получил в ответ всего три. Но не сдался. По приезду устроил всей Марининой семье головомойку, Марине высказал все, что думал, и на последние свои севастопольские месяцы снял квартиру и почти насильно утащил жену жить туда. Родители Марины снова сдались и скрепя сердце дали свое разрешение ночевать у них каждый день и даже исполнять Леве супружеские обязанности. Теперь без пяти минут офицер спал с супругой каждую ночь, а ее мама и папа страдали от бессилия за стеной в соседней комнате. Но все хорошее кончается. На суровую флотскую службу Марина проводила Леву, смахнув случайную слезу, а ее оскорбленные самоуправством дочери родители на вокзал не пошли совсем. Далее продолжилось прежнее. На каждые десять посланий Марина отвечала одним коротким, больше смахивающим на отписку. Прошел почти год. Сходив в первую автономку, Лева получил гигантский отпуск в три месяца и сразу, не заезжая к своей маме и не дав никому телеграммы, рванул в Севастополь к жене. Дверь открыла Маринина мама. Никакого удивления на ее лице не было. Она очень буднично сообщила Леве, что у дочки сессия, ее отвлекать не надо, мол, поживи, дорогой, пока в гостинице, а там посмотрим. После чего дверь захлопнулась перед его носом. Жену он так и не увидел. Все его попытки поймать ее в институте ни к чему не привели. Она как сквозь землю провалилась. Попьянствовав с тоски пару дней в гостинице "Крым" и пропив добрую треть отпускных денег, обманутый офицер принял решение. Пафосное, с пьяной головы. Обладая с детства недюжинной физической силой, Лева придя к ее родителям, на их глазах смял обручальное кольцо двумя пальцами, бросил под ноги и молча ушел. Подал заявление на развод и уехал к своим родителям. Развели его через полгода по почте, прислав свидетельство. Марина прислала письмо, в котором говорила, что их брак был ошибкой, и она его никогда не любила. Больше он ее никогда не видел.
Второй супружеский союз Лева заключил скорее из-за чувства мести Марине. С Леной он познакомился в конце этого же отпуска, заехав на неделю к товарищу перед возвращением в часть. Лена оказалась полной противоположностью Марины. Настоящая русская красавица. Натуральная блондинка, ноги от коренных зубов, абсолютно нетерпимая к любому виду диктата, особенно от родителей. Лена уже закончила педагогический институт по курсу иностранных языков и работала в специализированной школе учителем английского. Встретились они случайно, оказавшись рядом за столом на дне рождения Левиного друга. Лена была подругой его жены. Все дни до Левиного отъезда они пробродили по Ленинграду и расклеившийся каплей поведал Лене о своих жизненных злоключениях. Лена утешала как могла, пришла провожать Леву на вокзал и просила не теряться. Адрес и телефон написала сама. До следующего отпуска Лева грезил о встрече. Правда, памятуя о прошлом опыте, письма писал не очень часто, зато объемные. Лена отвечала на все. Окончательно она сразила его, когда прислала на день рождения огромную посылку, полную всевозможных подарков и сладостей. Ведь он не говорил ей, когда его именины, значит, она специально узнавала через общих знакомых! Лева влюбился. В ожидании очередного отпуска он категорично отметал все позывы местных гарнизонных обольстительниц, давно положивших глаз на симпатичного молодого офицера. Подошло время очередного отпуска. Лева взял билет на ближайший самолет в Ленинград и прилетел в город в двенадцать часов ночи. Без колебаний взяв такси, он поехал к Лене. Та словно ждала. Возникнув на пороге в полупрозрачном пеньюаре, скорее обнажающем, чем прикрывающем все ее женские прелести, она без прелюдий бросилась в объятья счастливого офицера. В эту ночь свершилось все, о чем целый год грезил Лева. Лена жила одна в однокомнатной квартире и шорохов за стеной бояться не приходилось. Женщиной она оказалась страстной и горячей, любила во весь голос и была во много раз опытнее в постельных делах, чем Марина. Лева был на седьмом небе. Не желая тратить время зря, он с ходу в карьер предложил Лене руку и сердце. Та согласилась. Свадьбу, в отличие от первой, сыграли пышно, с фатой, торжественным заездом в загс, кавалькадой машин и прочими традиционными аксессуарами. Лева очень понравился Лениным родителям, а Лена пришлась по душе Левиной маме, не очень одобрявшей его первый брак. Полная идиллия. Весь отпуск прошел как один большой медовый месяц. Но все хорошее рано или поздно кончается. Лева уехал на Север пробивать своей молодой семье квартиру, а Лена осталась в Питере увольняться и рассчитываться. Квартиру дали на удивление быстро, и вскоре Лена перебралась к мужу. Началось обустройство семейного гнезда. Вкусом к хорошим и красивым вещам природа Лену не обделила. Вскоре малогабаритная квартирка оказалась заставлена изящной и удобной мебелью. Правда, для этого пришлось изрядно попотрошить сбережения мужа, но чего не сделаешь для семейного счастья. Да и внешний вид бывшего "холостяка" Левы изменился до неузнаваемости. Он остепенился, перестал носить вытертые джинсы и растянутые свитера, стал каждый день менять носовые платки и по вечерам начал спешить домой, не оставляя никакой надежды друзьям-собутыльникам. Лева буквально растворился в новой жизни. Лена прочно забрала бразды управления всеми аспектами совместного существования в свои руки. От чего есть, до чего носить. От Левы требовалось лишь одно: зарабатывать средства. Он и зарабатывал. Напросился в одну автономку, другую, третью. Супружество требует жертв. Отпуска они проводили в санаториях. Лена считала ниже своего достоинства принимать участие в массовых заездах экипажа, поэтому Лева хорошо освоил технику пробивания отдельных путевок в престижные места отдыха. Кое-какие наводящие на размышления издержки, конечно, наблюдались. Например, острый интерес жены к темпам развития Левиной карьеры и нежелание пока заводить детей. Или стремление познакомиться со всеми его друзьями и начальниками. Лена, в отличие от большинства жен офицеров с удовольствием посещала всевозможные заседания женсоветов экипажа и дивизии, и даже умудрилась за очень недолгий срок войти в женсовет флотилии, проводя время в чаепитиях с женами командного состава. Она понемногу становилась популярной личностью в поселке подводников. Это не очень нравилось Леве. Но все покрывалось одним. Ночью Лена становилась соковыжималкой. Ее темперамент был воистину вулканическим и изощренным. Как мужчине Леве большего и нечего было желать. Изможденный, он засыпал на упругой груди жены, чтобы на следующий вечер история повторилась вновь. Так пролетело года три. Развязка наступила неожиданно. После очередной автономки Лена не встретила мужа на пирсе со всеми другими женами. На все вопросы о Лене знакомые женщины, потупив взгляд, бормотали, что не в курсе, где она. А дома... Квартира была девственно пуста. В углу примостилась большая коробка из-под телевизора со всеми аккуратно сложенными Левиными вещами. У стены сиротливо приткнулась раскладушка. И все! А самое главное - письмо, лежавшее посреди опустевшей квартиры. Короткими скупыми фразами Лена сообщала, что их союз был обречен с самого начала, но она его по-прежнему любит, хотя возврата к прошлому быть не может. Иссяк родник чувств, так сказать! Мебель же она продала в связи с тем, что ей начинать новую жизнь не на что, и все автономочные деньги, выданные ему вперед, она тоже взяла вместе со всем содержанием Левиной сберкнижки, на которую он по глупости оформил ей доверенность. Целую и прощай навеки, твоя безутешная Елена.
Немного прийдя в себя, Лева кинулся по знакомым выяснять, что же произошло в его трехмесячное отсутствие. Никто никаких вразумительных объяснений не дал. Жены товарищей если и знали, то хранили молчание, жалея покинутого мужа. Ленины родители не звонки не отвечали, а телефон на ленинградской квартире Лены все время был занят. Суть да дело, но через пару недель экипаж отправили в послепоходовый отпуск. Лева понесся в Ленинград, в душе надеясь, что все происшедшее - страшный сон. Но самое ужасное было впереди! Когда, наконец, ранним утром он добрался до Питера и позвонил в дверь любимой, ее открыл его бывший старпом в майке и трусах. Он полгода назад перевелся в академию, был разведен и не особо привлекателен внешне. Зато пер по служебной лестнице как танк несмотря на то, что был разведен, хотя для карьеры члена КПСС это было почти смертельно. За его спиной маячала Лена в едва запахнутом халатике, надетом явно на голое тело. Картина до такой степени ошарашила бедного Леву, что он даже не нашел в себе сил треснуть по роже прыщавого старпома и навесить оплеух изменнице. Застыв словно соляной столб, он рефлекторно фиксировал аргументированные объяснения Лены о несостоятельности их отношений. Короче, свое второе смятое обручальное кольцо Лева тоже подарил очередной супруге.
Развод оформили очень быстро, пользуясь обширными питерскими знакомствами бывшей жены. Кстати, в процессе этого Лева узнал много нового о своей бывшей половине, о чем и не догадывался все это время. Он был, разумеется, у нее не первым и даже не вторым. Правда, предыдущих она обирала без штампа в паспорте. А теперь, решив выйти на качественно более высокую орбиту, Лена кропотливо искала преспективный объект все эти неполные три года, а найдя, без колебание закрыла лавочку с Левой. Целенаправленная и законопослушная торговля шикарным телом.
Потерпев полное фиаско во второй попытке устроить личную жизнь, Лева пустился во все тяжкие. Квартиру он обставил заново, правда, теперь самой большой и главной ее частью была кровать. Широкая и удобная. Дважды разведенный каплей стал завсегдатаем местного кабака "Мутный глаз", откуда один домой не уходил. Особенно его тянуло на жен старпомов и командиров. Лева разбивался в лепешку, чтобы уложить их в постель. Сколько побывало в его знаменитой кровати женщин, он и сам не знает. Имя им - легион! Оба брака лишили Леву юношеских иллюзий. Освобожденный от гнета самому себе навязанных заблуждений, Лева вернулся в реальный мир и оказалось, что он не так уж плох и вообще прекрасен! Мировоззрение его претерпело радикальные изменения. Он стал считать, что сейчас не готов, да и совсем не создан для семьи со всеми вытекающими из этого последствиями. К тому же и женщины не те ангелы, за которых их принимают такие глупые мужчины, как он сам. Горе от последнего развода рассосалось как-то очень быстро, и даже практически без применения алкоголя. Лева увлекся спортом, и в свободное от женщин время с упоением занимался совершенствованием мускулатуры тела. Молодой симпатичный каплей стал пользоваться большой славой у женского пола гарнизона от мала до велика. Их привлекало, что Лева не требовал много от своих пассий, ни к чему их не обязывал, и совсем не любил трепать языком о своих амурных похождениях с друзьями. К нему бегали по ночам жены каперангов получить максимум удовольствия от мускулистого красивого парня и вновь почувствовать себя молодыми. А их же восемнадцатилетние дочери впрыгивали в его постель, чтобы ощутить себя настоящими женщинами в объятиях взрослого мужчины. Службе все это не мешало, а скорее даже помогало, и вскоре Лева, обладавший ко всему прочему недюжинными инженерными задатками, стал командиром дивизиона. Четыре маленьких звезды сменились одной большой. Капитан 3 ранга Олейник служил на износ: и на корабле и дома. Мама в посланиях из дома сетовала на его невезение в личной жизни, мол, так хочется внучат понянчить, а у тебя все никак. На все письма мамы из далекого Севастополя Лева отвечал одно: хватит, я с двумя женами уже покувыркался, никакого желания больше нет.
Время шло. Минуло еще несколько лет. После очередного автономного плавания отпуск выпадал на самую середину лета. Пользуясь опытом, приобретенным со второй женой и дамскими знакомствами в безбрачный период, Лева быстренько соорудил себе отдельную от экипажа путевку. Да не абы куда, а в "Аврору", знаменитый сочинский санаторий ВМФ, куда и зимой не всегда путевку возьмешь. Холостому мужчине сборы в дорогу - минутное дело, и сразу после раздачи отпускных билетов Лева, сдав соседке ключ от квартиры на хранение, выехал в аэропорт. Билетов, естественно, не было, но огромный опыт общения с женским полом помог, и обаяв дежурного администратора Мурманского аэропорта в рекордно короткие сроки, Лева через три часа вылетел транзитным рейсом в Сочи. Плавание было тяжелым и нервным. Материальная часть выходила из строя ежедневно и по самым малым причинам. Треть времени командир дивизиона Олейник провел в трюмах, накупался в грязи и масле. Хотелось теплого моря, женщин в купальниках и сладкого грузинского вина.
В санатории Леву разместили в двухместный номер. Соседа пока не было. В первый же день Лева как образцовый отдыхающий обошел всех врачей, получил назначения на всевозможные гидромассажи, обследования и терренкуры, и отложив свидание с морем на утро, завалился спать.
Проснулся Лева по военной привычке часов в шесть. Он всегда вставал рано и редко пользовался будильником. За окном была чудесная погода. Солнце, ни ветринки, благодать! До завтрака оставалось еще два часа, и Лева решил перед ним окунуться в море. Слово-дело! И уже через десять минут он стоял на пустынном в эти ранние часы пляже. Коренной крымчанин, Лева любил море так, как не может любить его простой курортник. Он им жил. И всегда заходя в море, он нырял, и пока хватало дыхания, плыл под водой как можно дальше от берега, смывая с кожи всю бренность земли. Это был словно ритуал. Лева разбежался, прыгнул и скрылся под водой. Море приняло его в свои объятья. Когда не дышать стало невозможно, Лева поднялся на поверхность перехватить глоток-другой воздуха. И едва голова каплея появилась над поверхностью воды, в затылок что-то сильно ударило. В глазах все померкло. Взмахнув руками, Лева потерял сознание...
Первое, что он услышал, придя в себя, были два женских голоса. Один, совсем рядом, почти у уха, другой чуть поодаль.
- Ну, что? Дышит?
- Вроде дышит? Лариса, давай все же врача позовем. Вдруг что-то серьезное?
- Перестань, Валерка! Неужели ты думаешь, что такому бугаю твой камешек все мозги вышиб? Сейчас очухается. Пойдем на завтрак. Пусть будет рад, что его вообще вытащили.
- Лора, ты что, не понимаешь? Я его чуть не угробила, и еще бросить должна! Придет в сознание, увижу что с ним все нормально, тогда и пойдем!
- Хм, Валера, а мужчинка-то ничего! Приятненький... Может ты того...
- Ну, ты и нахалка! Ладно, я его сейчас по щекам похлопаю...
Лева понял, что пора вставать. Он открыл глаза и решительно сел. В затылке как бомба взорвалась. В зрачках заплясали геометрические фигуры. Поднеся руку к голове, Лева нащупал огромную шишку аккурат посередине затылка.
- Вот по щекам не надо, и врача тоже.
Перед ним на коленях сидела русоволосая милая девушка лет двадцати в купальнике. Метрах в двух стояла другая.
- Вы извините, я не хотела, просто вышли на пляж - никого нет, я взяла камешек и решила "блинчик" по воде пустить. А тут вы выныриваете... Вы под водой недолго были, я плаваю хорошо... Я вам даже искусственное дыхание делала...
- Рот в рот, если интересует! - подала голос молчавшая до этого подруга.
- Ну, ты и язва, Лорка! - говорившая от возмущения вскочила на ноги.
- Больше не буду, не бейте!!! - в притворном ужасе прикрылась руками Лариса.
Лева поднялся на ноги. Голова кружилась. Во рту было до противного сухо.
- Хватит, девчонки, комедию ломать. Спасибо хоть вытащили... До свидания, гранатометчицы...
Лева сделал шаг. Его покачнуло. Стоявшая рядом камнеметательница успела подставить плечо.
- Знаете... Извините, не знаю как вас зовут. Давайте я вас провожу. Лера, захвати мой сарафан и вещи молодого человека.
И девушка, не дожидаясь согласия "раненого", обняла его за талию и потянула за собой по направлению к выходу с пляжа. Шли молча. Метров через пятьдесят Лева почувствовал себя более или менее сносно и аккуратно освободился от объятий террористки.
- Спасибо. Дальше я сам. Простите за нескромность, а почему подруга называет вас Валерой?
Девушка рассмеялась. Как-то очень свежо и естественно.
- Меня зовут Валерия. А Валерка - так удобнее! А вас-то как зовут, жертва обстоятельств?
- Лев. Лева.
Девушка снова засмеялась.
- А что, звучит. Валерка и Лев. Лев, сраженный Валеркой. Баллада!
- Да уж... Затылочная баллада.
Удивительно, но несмотря на всю неприятность происшествия и боль в ушибленной голове, никакой злости на эту девочку у Левы не было. То ли она выглядела очень виноватой и одновременно жизнерадостной, то ли еще что, но было совершенно очевидно: он на нее не злился. Более того, ни с того, ни с сего у Левы неожиданно поднялось настроение. Причин этому он и сам не мог понять, но факт оставался фактом.
- До свидания! Попытаюсь заставить себя позавтракать.
- Раненым жизненно важно хорошо питаться! Ослабленный организм требует витаминов! До свидания, Лев! И еще раз простите!
Валерия помахала рукой и пошла с подругой по направлению к другому корпусу.
На завтрак Лева не пошел. Череп раскалывался от головной боли, и есть абсолютно не хотелось. Наглотавшись выпрошенным у дежурной по этажу анальгином, Лева упал на кровать и попытался уснуть. Получилось с первого раза. Наверное, сказалась усталость последних двух недель, сдача корабля, нервотрепка, многочасовой перелет. Проснулся каплей от стука в дверь. Накинув спортивные штаны, он разрешил войти. Дверь открылась, и на пороге возникло маленькое чудо. Валерия. Маленькое, хрупкое чудо с огромными голубыми глазами.
- Еще раз извините! Ваш столик в столовой недалеко от нашего. Мы вас еще вчера видели... А тут глядим, вы на завтрак не пошли, на обед, на ужин. Я и заволновалась... Лев, может, вам плохо?
Лева ощупал затылок. Не болело. Посмотрел в окно. За ним и на самом деле начинало темнеть. Засмеялся.
- Нет, Валерка! Не дождетесь! Я здоров и голоден. Просто отсыпался. С вашей помощью!
Валерия улыбнулась.
- Ну и слава богу! Тогда я пошла. Не болейте! А поужинать можно и на набережной, там шашлыки на каждом углу.
Вдруг в офицере Олейнике проснулся дремавший мужчина. Девчонка ему определенно нравилась, и совсем не хотелось отпускать ее просто так.
- Валерия! Подождите! Для полного умиротворения обоих сторон приглашаю вас отужинать вместе со мной. Имею наглость напомнить, ранен вашей рукой, сатисфакции не требую, а лишь прошу разделить сегодня вечером со мной трапезу. Согласны? Можете даже с подругой.
Валерия грустно улыбнулась.
- Подруга во власти чувств где-то по аллеям бродит. Ей не до меня.
- Хорошо! Ну а вы?
Валерия пристально посмотрела на Леву.
- А что мне остается делать? Но с одним условием. Без рук и хамства. И не подумайте, что я напрашиваюсь. Я за вас Лева сегодня ответственна, да и сидеть в номере одной... Представляете, как скучно?
Лева почувствовал, что обрадовался так, как не радовался очень давно от общения с женским полом.
- Согласен на все! Валера! Можно я вас буду так называть? Встречаемся внизу в фойе через десять минут в парадной форме!
Бреясь и одеваясь, Лева волновался, словно шел на первое в своей жизни свидание. Почему? Да он и сам не мог ответить на этот вопрос. Но только не было азарта мужчины-охотника загоняющего женщину в свою постель. Все что угодно, но не это.
В назначенное время свежевыбритый и благоухающий Лева стоял у оговоренного места. Валерии еще не было. Прошла минута, другая, третья... Ее не было. Лева стал поглядывать на часы. Девушка не появлялась. Лева пристально осмотрел фойе в надежде, что не заметил ее в сутолоке. В этот вечерний час народа здесь было много. Отдыхающие выбирались на вечерний променад по набережной, разодетые и расфуфыренные. На людей посмотреть, да и себя показать. Валерии не было. Леве вдруг стало тоскливо. Мальчишка! Поверил сопливой девчонке, размяк, идиот! Решив, что с него хватит и пора пойти хватануть бутылочку "Хванчкары", Лева круто развернулся к выходу... Перед ним стояла женщина. Именно красивая, ладно сложенная, со вкусом одетая женщина. Из-за обиды, Лева сразу даже не узнал Валерию. А та, мило улыбаясь, извинилась.
- Простите, Лев, немного опоздала, застежка на босоножках сломалась. А потом вышла, хотела подойти, а вы пару раз на меня посмотрели и не заметили. Я и решила постоять немного рядом, интересно было, узнаете вы меня или нет. Ну что, идем?
В который раз за этот день Лева испытал очередное потрясение. Он не узнал в этой эффектной женщине девчонку, запулившую ему в голову камень! Абсурд.
- Конечно!
Валерия укоризненно взглянула на Леву.
- Галантный кавалер. Хоть бы руку даме предложили! Вот вам современные мужчины, нечего ждать...
И решительно взяв Леву под руку, скомандовала:
- Вперед! Ведите меня, мой раненый рыцарь!
Вечер удался на славу. Они нашли укромное открытое кафе на самом берегу моря. Тихо плескалась волна. По воде бежала лунная дорожка. Валерия и Лева долго сидели за столиком за бутылкой ароматного кавказского вина. Шашлык удался на славу. Сочное мясо таяло во рту. Но больше всего они говорили. Обо всем. На "ты" перешли сразу. Валерка оказалась чудесным собеседником. Лева поражался. Она понимала то, что он хотел сказать еще до того, как он закончит мысль. Она ловила суть моментально. Он узнал, что она совсем не школьница, как ему показалось сначала, и что ей уже двадцать три. Что она студентка, живет и учится в Москве, а отдыхает в военном санатории, потому что папа имеет какое-то отношение к военному ведомству и сделал ей и подруге путевки сюда. Сами же ее родители обожают альпинизм и горы, а посему, оставив дочь в "Авроре", полезли на турбазу здесь рядом, на Кавказском хребте, где и ползают сейчас по скалам и гоняют на лыжах. Выяснилось, что подруга Лариса с первого дня была покорена молодым мужчиной с военной выправкой из соседнего корпуса, и все вечера проводит с ним, черт знает где, возвращаясь довольной, но усталой. А Валерии одной скучно. Лева тоже рассказывал о себе. Почти все. Кроме превратностей семейной жизни. Эту тему он умолчал, скупо упомянув, что не женат. За разговорами наступила ночь. Когда Лева и Валерия добрались обратно до санатория, было уже начало третьего. Все двери оказались заперты. Самое время для поцелуев. Но Лева не смог. Он боялся даже обнять Валерию. Боялся спугнуть человека, с которым было так приятно говорить, да и просто ощущать его близость. Этот вечер так не походил на все курортные вечера, оканчивавшиеся по одному сценарию: торопливая близость на пляжном топчане и неловкое расставание. Они договорились утром вместе идти на пляж и разошлись. На прощанье Валерия без малейшего кокетства и жеманства поцеловала Леву в щеку и пошла к себе. Слава богу, в ее корпусе оказалась очень душевная дежурная. Она без ругани и рассуждений о нарушении режима открыла дверь и впустила девушку. Леве же пришлось, применив гимнастические способности, проникнуть к себе через балкон второго этажа.
Засыпал Лева с блаженной улыбкой. Ночью он впервые за многие годы не вставал много раз курить, а спал крепким младенческим сном. Утром в столовую он явился во всеоружии, оснащенный всеми пляжными принадлежностями. Валерия, несмотря на позднюю ночную прогулку, выглядела на редкость свежо и весело. Подсуетившись, Лева договорился с официантками, и его оперативно пересадили за стол к девушкам. Лариса, судя по поведению, была поражена загулом подруги. Оказалось, что та вернулась в номер часа на два позже ее, и Лора никак не могла оправиться от такого вопиющего безобразия. После завтрака вся троица направилась на пляж. Чуть позже к ним присоединился Ларискин кавалер, капитан-авиатор, восстанавливающий нервную систему после неудачного катапультирования. Мужик он был компанейский, веселый, в общем, не скучали. Отдых удался.
Шли дни. Компания развлекалась на пляжах, вечерами гуляла по набережной, лихо отплясывала в миниатюрных кафешках у моря. Ближе к ночи авиатор, тактично выдумывая очередную причину, уводил Ларису под локоток в аллеи парка. Откровенно говоря, этого момента Лева ждал каждый день с утра. Ему хотелось оставаться с Валеркой одному подольше. Леве было хорошо и интересно с этой девчонкой, которая могла самое обыденное представить так, как Лева даже предполагать не мог. Смешно, но опытный и прожженный ловелас Олейник и не пытался приблизиться к Валерии ближе, чем был. Все их встречи ограничивались скромным поцелуем, который дарила она ему на прощанье. И все. Вечерами, лежа в постели, Лева часто мечтал, как прижмет к себе это милое создание, и тут же гнал эту мысль, как какую-то грязную и гнусную. Один раз он осознал, что уже скоро месяц как вернулся из трехмесячного похода, и до сих пор ни разу не был с женщиной. И все же мысли о Валерии, как о постельной напарнице, у него не возникало.
Через две недели, когда они в очередной раз собирались на пляж, произошла встреча с Валеркиными родителями. В тот день Лариса отказалась идти на море, сославшись на головную боль, и осталась в номере. Удивительно, но голова заболела и у летчика, и тот тоже решил полежать в кровати. Правда, неизвестно в какой. Так что плескаться в ласковых волнах шли Лева и Валерия вдвоем. На входе из столовой Валерия издала счастливый визг и бросилась на плечи крепко сбитому мужчине лет пятидесяти. Оказалось, что ее родители решили на денек спуститься с гор, чтобы проведать свое единственное чадо. Валерин папа с нескрываемым интересом поглядел на Леву, которого его дочь, выходя из столовой, держала под руку. Естественно, дневной план мероприятий к величайшей досаде Левы был сломан. Мама Валерки, приятная и вежливая женщина, сразу потащила дочь и мужа куда-то в город, по магазинам. Леву тоже пригласили. Точнее, пригласила Валерия, но он отказался. Мозолить глаза родителям Лева не собирался. Мало ли что взбредет в голову любвеобильным папаше и мамаше при его более близком рассмотрении. Каплей остался в гордом одиночестве. Сходил на пляж, без особого желания окунулся, повалялся на топчане, и решив для себя, что день окончательно сломан, отправился в номер. По дороге встретил чрезвычайно недовольных "больных" Ларису и летчика. Им падение Валериных родителей с гор нанесло еще более сокрушительный удар. Как потом не без юмора заметил авиатор, родители постучали в дверь, когда они с Лорой выполняли одну из самых сложных фигур высшего пилотажа. Причем без страховки, то есть без катапульты. Обиженная парочка, посетовав на судьбу, с похоронным настроением удалилась в глубину парка. Лева, бесцельно пометавшись в стенах номера, решил поднять настроение привычным любому моряку способом: пропустить стаканчик-другой. Судя по всему, Валерины родители приехали на весь день, и оная в его обществе сегодня уже нуждаться не будет. На нет и ответа нет. Недалеко от ворот санатория примостился маленький открытый бар, прямо у дороги, с пластиковыми столами и стульями и стандартным курортным набором из дешевых коньков и разнообразных вин. Усевшись в тени деревьев, Лева для начала решил размяться с пятизвездочного коньячка местного производства. На удивление он оказался совсем не придорожного качества, а очень приличным, с терпким букетом и отменным вкусом. Устроившись поудобнее, Лева принялся смаковать этот божественный напиток, перемежая глотки сочнейшим люля-кебабом. Хмель накатился быстро, а вместе с ним пришло и чувство реальности. Что это я мозги сам себе ломаю? Обижаюсь. Через десять дней разъедемся и все! У меня же ничего с этой девчонкой не было, да и не будет! Она слишком чиста и хороша для меня. Да, с ней чудесно проводить время, общаться, но не более! Таких в постель не тащат! И тебе, дважды разведенному, стоит не питать какие-то смутные иллюзии и надежды. Твой удел - зрелые женщины, знающие, что хотят и сколько раз. Точка! Занятый внутренним самобичеванием, Лева не заметил, как сзади кто-то подошел.
- Разрешите присесть?
Не поворачивая головы, Лева, погруженный в тяжкие мысли, ответил.
- Ради бога. Садитесь.
Голос материлизовался в отца Валерии, севшего напротив.
- Давай знакомиться. Виктор Сергеевич.
И протянул руку.
- Лев Олейник. Капитан третьего ранга. Отпускник. Подводник.
Обменялись рукопожатиями.
- Что, офицер, жажду утоляешь?
Лева кивнул.
- Да... Могу предложить, недурственный напиток. Налить?
Виктор Сергеевич отрицательно помахал головой.
- Не стоит. Жарко, да и мы сейчас уезжаем.
Потом помолчал, и спросил:
- А ты часто так посереди дня нагружаться начинаешь?
Леву это почему-то задело. Да и много ли надо, чтобы задеть выпившего офицера.
- А вам-то что? Повоспитывать хотите? Тогда до свидания! Душещипательные беседы о нравственности оставьте при...
Валерин отец резко прервал Леву.
- Не паясничай! Сам понимаешь, зачем я подошел. Валерия у меня единственная дочь. Я сразу понял, что у нее с тобой что-то. Я ее слишком хорошо знаю. Она сегодня только и рассказывала, какой ты хороший, добрый и веселый. Я теперь вижу... Не вздумай ей гадить! Найду и накажу! От меня не спрячешься!
Лева как-то сразу успокоился, и на резкость резкостью не ответил. Даже протрезвел отчего-то.
- Да не волнуйтесь... Я ничего плохого Валерии не сделаю... Не смогу. Она такая... Ладно, пойду я. А то и правда, к середине дня налижусь до чертиков. До свидания.
Лева встал и пошел в сторону санатория. Несколько озадаченный Виктор Сергеевич остался сидеть, а потом, спохватившись, побежал догонять Леву.
- Подожди, нам по пути. Где служишь?
- На флоте.
- Я понимаю, что не в пустыне. На каком?
- Северный.
- "Люкс" или механик?
Лева с любопытством поглядел на попутчика.
- А вы-то откуда такие термины знаете? Я механик.
- Да приходилось слышать. Я, в общем-то, имею отношение к армии.
Лева улыбнулся.
- Да у нас вся страна имеет отношение к армии. Где-нибудь в "ящике" трудитесь? Или военную науку двигаете?
Виктор Сергеевич неопределенно подтвердил.
- Да, каким то образом так...
За разговором дошли до ворот санатория. Невдалеке за воротами стояла Валерия с мамой. Виктор Сергеевич остановился.
- Послушай, Лев, у нас с тобой беседы не было. Договорились. А то дочка со мной разговаривать месяца два не будет. Мы встретились случайно. И не обижайся. Свои-то дети есть?
- Нет.
- Когда будут, меня поймешь. А вот коньяка на сегодня тебе хватит...
Когда они подошли, Валерия удивленно посмотрела на отца.
- Папа, а вы откуда? Ты же к знакомому ходил.
Лев упредил ответ Виктора Сергеевича.
- Да встретились случайно.
Валерия кивнула головой.
- Понятно. И по такому случаю ты, Лева, успел опрокинуть пару бокалов горячительного? И ты, папа?
Виктор Сергеевич отрицательно махнул рукой.
- Дочка, я не пил. А твоего ухажера встретил пять минут назад.
Повернувшись лицом к Леве, Валерия категорично заявила:
- Лев! Если ты хочешь, как и договаривались вечером идти в город гулять, ложись и спи. Не меньше трех часов. Я перед ужином за тобой зайду.
Лева возражать не стал, и попрощавшись с ее родителями, побрел в номер.
В номере Леву ждала телеграмма. Командир дивизии срочно вызывал его на службу. Сомнений в том, что дело серьезно, не было. Просто так из послепоходового отдыха прямо из санатория не выдергивают. Лева тупо перечитал текст несколько раз. А может, это к лучшему? Все равно ничего у него с Валерией не будет. Кому он нужен со своими разводами и службой на краю земли? А портить девчонке жизнь он не собирается. Каким-то внутренним чутьем он чувствовал, что стоит ему только приложить минимум усилий, и она будет его. А потом? Разочарование? Обиды? Нет! Только не это! Что ему, других женщин мало? Уезжать! Срочно! И никаких проволочек. Лева схватил деньги и решительно направился в авиакассу, благо, она была на территории санатория.
Несмотря на разгар курортного сезона, Лева умудрился взять билет на завтрашнее утро. Вылет в 10:00. Решив билетный вопрос, Лева вернулся в номер. Побросать вещи в сумку было делом минутным, и собравшись, Лев уселся на диван не зная, что же делать дальше. Помаявшись минут десять, он все же решил, что храпануть пару часиков не помешает, и улегшись, погрузился в мир сновидений.
Валерия разбудила его, как и обещала. За полчаса до ужина. Идя в столовую, Лева никак не мог придумать, как сказать Валерии, что завтра он уезжает. Она весело отчитывала его за несвоевременное употребление алкоголя, строила планы на завтра, послезавтра, смеялась, подшучивала над Ларисой, короче, была в таком хорошем настроении, что портить его было грех. Но сказать было необходимо. Собравшись с духом, он молча вытащил из кармана телеграмму и протянул ее Валерии. Та, по инерции продолжая улыбаться, начала читать. Телеграмма не письмо, десяток слов - и все. Улыбка начала сползать с лица девушки. Нервно покусывая губу, он спросила:
- Завтра?
- Да, утром.
Валерия остановилась.
- Лора, иди на ужин одна. Я что-то не хочу. Иди-иди... Лева, подожди...
Лариса тактично отошла.
- Лева, давай сегодня пойдем вечером туда... Ну, где мы в первый раз были. Пойдем?
Лева грустно улыбнулся.
- Конечно.
- Тогда встретимся там через час.
И развернувшись, пошла по аллее.
Лева пришел к месту встречи немного пораньше. Занял столик, заказал традиционный шашлык. Валерия подошла минута в минуту. Села. Разговор не клеился. Леве хотелось поскорее покончить с натянутой ситуацией, в которой он не знал, кем себя чувствовать. Валерия тоже чем-то тяготилась, но молчала. Так в недомолвках и перебросах ничего не значащих фраз прошло часа два. Стемнело. Когда все было съедено и выпито, Валерия предложила прогуляться по парку. Пошли. Молча. Вдруг Валерия не выдержала, остановилась, и вплотную приблизившись к Леве, горячо зашептала:
- Левочка, миленький, ну что ты такой нерешительный? Три недели, и даже ни разу не обнял. Лева, я живая! Неужели ты не видишь, что я этого давно жду? Левочка, ты прям как дитя малое! Я тебя люблю, Лева! Слепой подводник...
Лева обнял Валерию. О чем ему было говорить? Что она тоже очень нравится ему? Она это и без него знала. Что он не хочет ломать ее жизнь? Она рассмеется. Что? А Валерия продолжала шептать, уткнувшись в распахнутый ворот его рубашки.
- Дорогой мой, милый мой, поцелуй меня, пожалуйста...
Вопреки рассудку, Левины руки бродили по телу девушки, и, наконец, не выдержав, он впился в полураскрытые губы Валерии крепким, совсем не целомудренным поцелуем. Тело девушки обмякло, она часто и прерывисто задышала. Лева понял одно: еще несколько минут, и все закончится как всегда, волшебство пропадет. Лева нашел в себе силы, чтобы оторваться. Держа Валерию за плечи, он тихо сказал:
- Валерия, я должен тебе кое-что рассказать... Ты не все обо мне знаешь. Послушай... Хотя я и не женат...
- Я не хочу ничего знать! Какое мне дело до того, что было раньше! Ты... Ты...
Лева мучительно соображал, что говорить дальше.
- Пойми, Валерка, ты не такая, как все! По крайней мере, для меня! И я не могу, не хочу повторения того, что уже было. Я... Я уеду завтра и все! Больше мы не увидимся, а если и придется встретиться, то ты будешь вспоминать обо всем, как о курортном романе с одиноким офицером, а я, наверное, так же. Не стоит... Ты мне очень дорога, но... Не хочу, чтобы у нас остались одни постельные воспоминания. Прости...
Валерия отстранилась. Без позы и без откровенной холодности. Посмотрела Леве в глаза. Даже в темноте он заметил, что она готова разреветься, но держится.
- Левочка, ты очень взрослый дурак! Большой, сильный и добрый дурак! До свидания, Ромео! Или прощай, если тебе так приятнее и спокойнее.
Она опустила голову, повернулась и пошла по аллее. Лева остался стоять на месте. Чего хотел, того добился. Но цена... На душе было мерзко и противно. Он давно привык к расставаниям, но сейчас... Лева решительно развернулся и быстрым шагом направился к шумящему невдалеке ближайшему бару. Традиционный флотский способ не помог. После двух порций спиртного жалости к себе не возникало. Да и хмель не шел. Лева отправился в номер.
Спать не хотелось. Пошатавшись в четырех стенах и выкурив несчетное количество сигарет, Лева решил, что объясниться с Валерией необходимо. Жизненно необходимо. Пусть даже они и не встретятся. Но идти к ней сейчас, после всего... Лева подумал, достал бумагу и сел писать письмо. Он писал обо всем: о своих неудачных браках, о своей службе и жизни в маленьком гарнизоне, о том, какой он ненадежный и легкомысленный человек. Он пытался оправдать не себя. Он хотел убедить Валерию, что она ошиблась в выборе, что он не достоин такой чистой и светлой девушки.
Когда Лева оторвал глаза от бумаги, было уже раннее утро. Письмецо вышло страниц на двенадцать. Лева горько усмехнулся, и запечатав его в конверт, размашисто подписал "Валерии. Исповедь идиота".
Для отъезжающих завтрак был на час раньше. Лева положил письмо на стол Валерии и попросил официантку проконтролировать, чтобы оно дошло до адресата. Поел и сразу уехал в аэропорт.
До родной базы Лева добрался без приключений. Командир дивизии, получив доклад о прибытии, извинился и пояснил:
- Олейник, прости, конечно, но никого свободных из командиров дивизиона нет. Только ты и Парамонов. Оба одновременно вернулись из походов. Но у Парамонова двое детей, а ты на настоящий момент холост. Сам понимаешь... Слава богу, хоть месяц отгулял. Но обещаю: после этого плавания отдыхаешь по полной катушке. И за то и за это. Суток сто тридцать не буду трогать ни под каким предлогом! Теперь о деле. Идешь с Наумченко. На полную, суток девяносто. Под лед. Через две недели, так что расхолаживаться времени нет. Сегодня домой, а завтра на борт принимать дела. С богом!
Знакомый распорядок поглотил все нехорошие воспоминания. Готовясь к походу, Лева нарочно загружал себе работой, чтобы не занимать голову разными неприятными мыслями. Две недели пролетели, как один день. В море вышли по расписанию, без задержек. Походная жизнь - штука полезная. Особливо для механика. Если матчасть постоянно кашляет, то на другое, тем более на самотерзания, времени нет вообще. В любое свободное время падаешь на шконку как подкошенный и спишь сколько дадут. А если учесть, что Лева специально себя напрягал, то даже покурить иногда минуты не находилось. Автономка выдалась не из легких. Сначала месяц бегали от кораблей "супостата". Потом нырнули под лед и стало поспокойнее. Американцы ледяную толщу не любят и забираются под нее чрезвычайно редко, только по огромной надобности. Но там, до сего момента не капризный старый "пароход" начал выкидывать номера. То штурманский комплекс работать не хочет, то АТГ буянить начинает и кидает защиту реактора раз за разом, или того хуже, испарители ни с того ни с сего перестают воду варить. Ни побриться, ни подмыться. Короче - не соскучишься! Так и пролетели восемьдесят шесть суток в неустанных сражениях со стареющей матчастью стратегического исполина. Нельзя сказать, что образ Валерии полностью и бесповоротно выветрился из головы комдива Олейника. Нет. Но благодаря усилиям напряженным самого Левы, он заметно потускнел и рисовался больше как воспоминание красивого, но несбыточного видения. Да и не старался он обращаться мыслями к этому небольшому эпизоду в своей бурной молодой жизни. Даже послепоходовый отпуск планировал проводить не на море, а где-нибудь в средней полосе, чтобы не дай бог кто-нибудь снова не засветил булыжником в затылок.
Возвращение в родную базу было омрачено постоянным спутником моряка - жуткой непогодой. Осеннее Заполярье очень неласково. Море разошлось не на шутку. За пять часов до захода в базу объявили "Ветер-2", и корабль отправили мотать круги по полигону в ожидании снижения ветра. Но судьба оказалась неблагосклонна к экипажу, отбродившему в глубинах океана без малого три месяца. Уже через час метерологические службы флота запугали всех штормовой готовностью и "Ветром-1". Надежда пришвартоваться к пирсу в ближайшие сутки иссякла окончательно. Близость дома расслабила всех, курилка была полна народа, обсуждающего преспективы захода корабля в базу. Сходились на одном: дай бог суток через трое привяжемся - значит, повезло! Леве это все было по барабану, уж его-то никто конкретно на берегу не ждал, и он, пользуясь подвернувшимся моментом, решил отоспаться и отдохнуть. Что и сделал, провалившись в небытие в мгновение ока.
Разбудил его вахтенный отсека матрос Сулейманов.
- Тащ каптантретьранг! Вас командира зовет! Срочна! В центральный.
Лев взглянул на часы. Нормально. Успел соснуть три часа. Да и на вахту скоро. Интересно, что сломалось в этот раз? Встал, ополоснул лицо и отправился прямиком в центропост. Командир сидел в своем кресле, увенчанный детективом в одной руке и бутербродом в другой, в унтах и кожаных штанах.
- Олейник, тут странная штука. Штаб Северного флота запрашивает: ты на борту или нет? Интересно, что по имени-отчеству и с проверкой даты рождения. Мне даже пришлось зама будить, чтобы проверить. Чего натворил? Нас на пирсе ребята в кожанках с автоматами ждать не будут?
Лева недоуменно пожал плечами.
- Да вроде нет. Никого не убивал, банков не грабил. Может, с мамой что?
Командир покачал головой.
- Нет. В таких случаях они сразу сообщают.
- Тогда я не знаю, товарищ командир. Ничего на ум не приходит.
На столике зашипел "Каштан".
- Товарищ командир. Рубка связи. Радио пришло.
Командир криво усмехнулся.
- Что, нас опять подо льды гонят?
Из рубки связи неуверенно пробормотали.
- Да нет... Товарищ командир, спуститесь вниз, здесь вас просят...
- Чай попить не дают! - недовольно пробурчал командир, слезая со своего кресла- постамента.
- Олейник - свободен. Отдыхай.
Командир, тяжело ступая в своей могучей обувке, вышел из центрального. Олейник следом. Но не успел он добраться до каюты, как по кораблю зазвенел сигнал учебной тревоги.
- Учебная тревога! Для прохода узкости! Олейнику в центральный пост!
Лева кинулся обратно. Явно что-то происходило, но что? Идем в базу при "Ветре-1"! Он лично таких случаев не знал. А корабль забурлил. Леве тоже передалась общая недоуменная и суетливая атмосфера, он прибавил шаг и влетел в центральный пост на волне спешащих на боевые посты моряков.
Командир облачался в кожаные доспехи для выхода на мостик. Неуклюже ворочаясь и матерясь вполголоса от безуспешных попыток натянуть чехол на канадку, он, мельком мазанув взглядом по Олейнику, узнал его, и торжествующе проревел на весь центральный:
- А дело-то все в тебе, Лев! Они меня еще раз спрашивают: Олейник на борту? Я говорю: да! Чего он вам дался? А мне говорят, раз Олейник есть, то есть и добро на переход в базу. Буксиры выходят. Идем в Оленью губу, к плавпирсу номер семь. Механик, давай команду: По местам стоять, узкость проходить! А ты, Лев, думай!
Командир, наконец, вделся в чехол, и переваливаясь с ноги на ногу, направился к выходу.
- Я наверх!
Олейник спускался на пульт ГЭУ в глубокой задумчивости. При чем здесь он? "Мохнатых" родственников Лев не имел, и кроме мамы и нескольких ее сестер и братьев родни не знал. Противозаконного ничего не делал. Ерунда какая-то! Решив, что гадать нечего, на берегу и так все станет ясно, Лев отбросил всякие дурные мысли и занялся своим непосредственным делом - гонять первый дивизион. Пришвартовались через два часа. После отбоя тревоги Лев только было собрался перекурить, как по кораблю загрохотал голос механика:
- Выход наверх запрещен! Капитану 3 ранга Олейнику форма одежды номер пять, прибыть в центральный пост! Срочно!
Лев присвистнул. Вот те на! На пирсе только командир и начальство. А его-то куда? Однозначно что-то случилось, а его только готовят к этому. Он бегом залетел в каюту, оделся и рванул в центральный. Механик скупо сообщил:
- Тебя командир наверх вызывает. Левка, что натворил? Кайся, пока не поздно.
- Сергееич, да я сам ни хрена не пойму! Хватит!
В момент одолев трап, Лева оказался наверху, в ограждении рубки. После трех месяцев оранжерейного климата природа встречала неласково. Мелкий осенний дождь противно хлестал по щекам, по небу летели серые осенние тучи, да и вообще обстановочка не радовала. Осторожно выглянув из рубки, Лева узрел на пирсе командира и стоящих рядом с ним двух офицеров. Больше никого не было, за исключением швартовной команды, снующей по пирсу с швартовными концами. Приглядевшись, Лева узнал в офицерах начальника штаба Северного флота и командующего их флотилией адмирала Маторкина. В отдалении около пирса стояла группа машин. Семьи подводников не встречали. Отчасти от того, что их завели не в родную базу, отчасти от того, что никто не мог предположить, что в такую погоду командование разрешит швартовку. Собравшись с духом, Олейник выбрался из рубки, спустился на пирс, и попытавшись изобразить строевой шаг, приблизился к начальству и доложил:
- Товарищ командир, капитан 3 ранга Олейник по вашему приказанию прибыл!
Начальник штаба флота, славившийся своим мерзким и вредным характером, оглядел Леву с ног до головы, и обращаясь к Маторкину, с сарказмом произнес:
- Вот тебе, Алексей Владимирович, и жених! Получи, распишись и передавай невесте!
Лева стоял, ничего не понимая. Какой жених? Какая невеста?
- Что молчишь? Радуйся, офицер, по твоей милости я с холодной спиной целый ядерный ракетоносец в базу затащил, причем по штормовой готовности. Других выпихиваю, а вас затащить пришлось!
Олейник решил, что пора навести ясность в этом туманном вопросе.
- Товарищ адмирал! Объясните, в чем дело? При чем здесь я? И вообще, что случилось?
Адмирал то ли криво улыбнулся, то ли скривился.
- Не строй из себя девочку! Тебя невеста приехала встречать, а мы вас повернули из-за непогоды. Ну, она папочке поплакалась в трубку, и вы здесь. Кстати, почему не по форме одет?
Адмирал повернулся к командиру.
- Я же приказал, с вещами и по форме номер пять! Не в канадке и тапочках, а с вещами!!!
Командир развел руками.
- Не так понял, товарищ адмирал. Сейчас устраним! Олейник, вниз и пять минут на подготовку для схода на берег. Дуй живо!
Но тут Лева первый раз в жизни в открытую возмутился действиями начальников.
- Я прошу мне объяснить, в чем дело!!! Я вам не кукла: беги туда, беги сюда! Я боевой офицер! Что за невеста?!
Командир недоуменно посмотрел на начальника штаба.
- Товарищ адмирал, может и правда, ошибка?
Начальник штаба нервно усмехнулся.
- Ошибка-ошибка... Да я сам читал! Все совпадает: фамилия, имя, отчество... Олейник, ты сам-то понимаешь, о чем речь идет?
Лева отрицательно покрутил головой.
- Ох, бл...ь! Номер на мою голову... Олейник, иди на корень пирса, там тебя эта самая "невеста" ожидает. Посмотри, твоя или нет... Опознание проведи. Она в "Волге" командующего флотом сидит. Иди, не мозоль глаза!
И Лева медленно и нерешительно зашагал. Неясные подозрения уже витали у него в голове, но поверить в такую безумную идею он не мог. Отсюда было видно единственную женскую фигурку, стоящую под зонтом у корня пирса. Он сразу заметил ее, поднявшись наверх, и даже вскользь задумался, кто же мог притащиться по такой погоде сюда, за пятнадцать километров от Гаджиево встречать корабль. Может, жена командира? Оказывается, нет. Встречают его. Но кто...
Лицо женщины скрывал опущенный зонт. Даже в десяти метрах от нее Лев не мог определить, кто это. И когда до нее оставалось несколько шагов, зонтик приподнялся... Это была Валерия. Здесь, на проржавевшем пирсе, под мерзким дождем, в нескольких тысячах километров от Сочи!!! Лев ждал чего угодно, но только не этого! Хотя стало очень приятно...
- Здравствуй, Лева.
Лева молчал. Валерия показалась ему еще более красивой, чем раньше. Он стоял и просто смотрел на нее.
- Левчик, ты не рад? Я дура, конечно, но... Прости если...
Лева вдруг заулыбался, как ребенок дождавшийся давным-давно обещанного подарка.
- Здравствуй, Валерка! Я рад, конечно, рад! Только я ничего не пойму... Как ты сюда попала, кто...
Валерия подошла к Леве, провела ладонью по щеке.
- Я очень хотела тебя видеть... Остальное потом... Поедем отсюда, хочу побыть с тобой наедине. Мне послезавтра надо быть в институте. Поедем!
Лева неопределенно махнул рукой в направлении своего начальства.
- Так это они меня по твоей просьбе что ли...
- Папа договорился. Иди, одевайся. Я тебя жду.
На пирсе начальник штаба флота, прервав оживленное обсуждение похода с командиром корабля, спросил у подошедшего Олейника:
- Ну и? Твоя или не твоя?
Лева, еще не до конца пришедший в себя от случившегося, кивнул:
- Ага.
Начальник штаба отчего-то развеселился.
- Отлично! Слава богу, разобрались. Командир, Олейник сходит на берег до сдачи корабля. Грубо говоря, его не трогать и не вызывать на службу суток трое. А лучше четверо... Договорились?
Командир кивнул. Когда просит начальник штаба флота, это уже приказ.
- И когда будете в отпуск оформляться, этого орла не задерживай, а лучше отпусти сразу, как это будет возможно, лучше завтра. Он у тебя по-моему прикомандированный?
Командир молчаливо подтвердил.
- Тогда решено. Олейник, ты с завтрашнего дня в отпуске.
Ответственный командир дивизиона Лева Олейник попытался вклиниться в речь старшего начальника.
- Товарищ адмирал, мне матчасть сдавать...
Того аж приподняло.
- Товарищ капитан 3 ранга!!! Это приказ!!! Вы с завтрашнего дня в отпуске. На полную. Точка.
А потом очень миролюбиво добавил:
- Знаешь, Олейник, так и командиру и мне спокойнее будет. Иди собирайся.
Только Лева направился к трапу, его остановил командир.
- Лев, у тебя акты приема-передачи дивизиона готовы?
- Да.
- Сейчас же сдай дивизион и все дела механику, передай ему - это мой приказ. А финансист отпускные тебе сегодня рассчитает. Завтра забежишь, ведомость на получение денег заберешь. Вместе со всеми документами. А о таких родственниках предупреждать надо...
В центральном посту механик сначала остолбенел от известия, но после небольшого разговора с командиром молча подмахнул все бумажки. Впервые за свою службу Лев сдал все дела за пару минут и сошел с корабля в отпуск через полчаса после прихода из автономки.
Уже в машине Валерия, не дожидаясь Левиных вопросов, сразу объяснила все.
- Извини меня, я поступила очень некрасиво. Тебя, наверное, за это по головке не погладят. Но так хотелось тебя видеть... Я на тебя злилась тогда, в последний вечер. Очень. Думала, вот дундук трусливый... А потом прочитала твое письмо и все поняла. Ты ведь не хотел со мной ничего иметь из-за своих прежних жен. Боялся все испортить мне... Да? Я поняла сразу. Ты просто слишком добрый... И я решила тебя найти. Фамилию и имя я знала, где служишь, ты рассказывал, а в остальном папа помог. Я очень не хотела его просить, но он сам подошел. Наверное, по мне видно было... Спросил, что у меня с тобой. Прости еще раз, я не выдержала и показала ему твое письмо. Он прочитал и сказал, что ты - настоящий мужик, хотя с первого взгляда ему и не понравился, и что он меня одобряет. А потом помог. Вот и все. Ты на меня обижаешься?
Валерия как-то очень доверчиво положила голову на плечо Леве и начала теребить пуговицы на его шинели. Лев молчал. Он вдруг окончательно осознал, что все происходящее сейчас не сон, и эта девчушка, прижавшаяся к нему, подарок судьбы. Она так была похожа на него самого.
- Лева, почему ты молчишь? Ты все-таки не одобряешь мой поступок?
Лев наклонился и нежно поцеловал Валерию в губы.
- Я никогда не смогу на тебя обижаться. А куда мы теперь поедем?
Валерка звонко и счастливо рассмеялась.
- Понятия не имею! Наверное, к тебе.
Лев почесал затылок.
- За неимением других вариантов, почему бы и нет? Вперед! И в конце концов, объясни мне, кто твой всемогущий папочка...
Валерин отец оказался заместителем министра Обороны по какой-то там важной части. Полный адмирал. Свадьбу Лев и Валерия сыграли в отпуске, сначала у него на родине, а потом в Москве. Валерия оперативно перевелась на заочное отделение и сразу уехала с мужем на Север, не принимая от родителей возражений. Никаких проблем на почве былой разгульной жизни Льва у них не возникало, потому что он честно и откровенно рассказал обо всем, а от других женщин его просто воротило. Так что семейная жизнь у них ладилась. Со службой у Льва тоже было все в порядке. Он всячески открещивался и отказывался от протекции со стороны тестя, и оказался в Москва только через шесть лет в звании капитана первого ранга исключительно по своим личным заслугам. К этому времени у них было уже двое хорошеньких девочек- двойняшек. Валерия с возрастом очень похорошела и души не чаяла в своем муже. В общем, желания в очередной раз гнуть обручальное кольцо у Левы не возникало...