Наши пушки - жены заряжены!
"Человек, решивший остаться холостяком, может быть, и дурак, но ему не так часто напоминают об этом, как женатому"
(Старинная английская поговорка)


Да простят меня женщины, без которых жизнь была бы скучна и пресна, но речь пойдет о вас. Точнее, о некоторых представительницах прекрасного пола. Проглотите обиду. Ведь то, что вы прочитаете, не о вас, а о ком-то далеком, вас не касающемся и отношения к вам не имеющем.
Чего-чего, но в практичности и жестком реализме любая женщина даст огромную фору любому мужику. В те далекие и уже былинные времена быть женой военного моряка считалось престижно и надежно. Будущее обеспечено, как минимум на хорошем среднем уровне. Отбор кандидатов в мужья начинался чуть ли не на первом курсе. И на то были причины. Севастополь во все времена, и совершенно справедливо, слыл городом моряков. Будущие приморские красавицы с пеленок видели белые фуражки и бескозырки на улицах, красавцев моряков во всех укромных уголках города, корабли, море и все остальное. Тяга к военному передавалась уже на генетическом уровне от мам и бабушек, в юности уже прошедших все эти этапы. А если прибавить ко всему этому, что чуть ли не каждый второй мужской житель города был бывшим моряком или был непосредственно связан с флотом, то внутренняя поддержка отцов своим чадам, была не меньше маминой. Не учитывая многочисленных случаев искренней любви и привязанности, которые, слава тебе господи, еще не перевелись, многие браки ковались молодыми красавицами упорно, и частенько чисто иезуитскими методами.
Самый простой вариант, опробованный, пожалуй, представителями женского пола всех стран и народов, был груб и действенен. После непродолжительного романа с объятиями и поцелуями на косогоре училища, на скамейках Приморского бульвара, весь процесс постепенно перетекал в квартиру юной соблазнительницы. Где в конце концов, истосковавшийся курсантский организм и получал доступ к телу. Далее все шло традиционно: слезы, сопли, я беременна, я боюсь, я сказала маме, папе, бабушке, дедушке, врачу и твоему командиру. Все! Клиент готов. Откажешься - вылетишь из училища. А если к этому времени ты успел обзавестись партбилетом, лучше молча беги, покупай кольца. Простым изгнанием из училища не оберешься. Так рождались семьи. На удивление подчас неплохие и крепкие. Были и более изощренные варианты, с многоходовыми комбинациями, игрой на грани фола, передачей объекта менее разборчивым подругам для проверки и познания, короче, постепенным и фундаментальным насаживанием на крючок. Один мой сокурсник бабником был знатным. Любил всех, везде и как мог. На заре учебы, на первом курсе, он пережил один малозаметный роман с серенькой молоденькой девчоночкой. Правда, с отличной фигуркой. Пережил и забыл. Она не забыла. И умудрилась единственной из покинутых остаться другом. Последующие четыре года она ничем не выдавала свой замысел, отстранено наблюдала за всеми любовными похождениями своего избранника, потихоньку ссужала его деньгами, себя блюла. В связях порочащих замечена не была. Он сдуру принимал это за чисто дружеские отношения, в голову лишнего не брал. Девчушка же далеко заходящих подруг отшивала тихо и аккуратно, и они покидали моего товарища словно ошпаренные. Перед самой стажировкой, через очередную пассию она передала ему записку с просьбой отдать долги, она уезжает учиться, да и он скоро уедет на флот. Наш сердцеед подсчитал все и схватился за сердце. Мужик он был честный, но увлекающийся. Долги отдавал, если помнил. Девчонка просчитала все наверняка. Банкрот-любовник, помнивший адрес кредитора еще с первого курса, отправился вечерком выяснить свои финансовые проблемы, там и остался. Что там было, как события развивались - не знаю. Знаю, что долг был ого-го! И отдать его он не мог даже с первой офицерской получки. Я эту пару всю свою службу рука под руку в нашем Гаджиево наблюдал, неплохая семья получилась!
Были и просто анекдоты, рождаемые неугомонными энтузиастами военно-политических органов. Эти блюстители половой чистоты курсантских рядов выдавали такое! Как-то раз тройка друзей закатила на квартире у одной подруги гулянку с песнями, плясками и обильными возлияниями. Утром троица донжуанов проснулась разбросанная по дивану в неуставной форме одежды (а точнее, совсем без нее), а между ними в полном неглиже посапывала хозяйка. Больше в квартире никого не было. Кроме некстати вернувшихся родителей. Может, и обошлось бы, но один был зам секретаря парторганизации роты, другой комсорг роты, а третий просто отличник. После визита родителей оскорбленной невинности в политотдел всех троих собрали и заявили: один должен жениться. Кто, решайте сами. Но здесь и сейчас. Счастливая невеста с родителями ждет в соседнем кабинете. Она и сама ничего не помнит, но это суть дела не меняет. Пятна на чести училища не потерпим. Три курсанта четвертого курса переглянувшись, попросили пять минут на размышление в одиночестве. Их оставили. Когда начпо, через пять минут вернулся, его попросили стать мировым судьей и подержать шапку с тремя бумажками. Парни кидали на "морского". Бумажка с крестиком, к радости начпо, досталась зам секретаря.
Главный политолог училища поздравил молодожена и легкими пинками отправил того к невесте, в соседнее помещение. Конфликт был улажен в предельно короткие сроки с минимальными для всех сторон (кроме одной) потерями. Честь вуза была сохранена. Потом, правда, ходили слухи, что пьяненьких курсантов раздевали родители невесты вместе с ней самой и раскладывали в живописные позы, попутно анализируя мужские достоинства предполагаемых женихов. Как говорится, на кого бог пошлет! Судьба!
Другая подруга явилась в политотдел и заявила в лоб начальнику. Изнасиловали меня, дорогой капитан 1 ранга, прямо в стенах вашего училища. Нагло и беспардонно, на скамейке, после танцев. Кто - не заметила, только курсовок у него много было, то ли три, то ли четыре. Он мне ими все ноги расцарапал! И в доказательство задрала юбку до зубов. Царапины присутствовали. Именно в тех местах. Надо сказать, политорганы как чумы боялись историй с женским телом и старались замазывать их кулуарно, всеми доступными способами, не расплескивая на весь флот. Военная машина заскрипела и начала проворачиваться. Девушке налили чая и попросили подождать. День был рабочий, увольнений не было, решение совместно с начальником училища приняли быстрое и волевое. Большой сбор старшему курсу, построение на плацу поротно, всю вахту без исключений в строй. Казармы на замок. Проверить пофамильно. Через час весь старший курс, включая больных из санчасти, был выстроен на плацу в две шеренги. Смотрины начались. Между курсантами в полной тишине, сопровождаемая начпо и офицерами политотдела, шествовала жертва насилия, пристально вглядываясь в лица будущих пенителей морей. Всех кадетов пробирала непроизвольная дрожь. Вдруг выберет? Не отвертишься. Уверенней всех чувствовали себя самые неказистые и некрасивые, да и то внешне. Внутри с ними творилось то же самое. Девушка мельком проглядела выставленный четвертый курс и более внимательно начала изучать пятикурсников. Офицеры политотдела, сопровождающие смотрины настороженно молчали, напоминая готовых к броску бультерьеров. Наконец продефелировав вдоль пятого курса раза три, девушка решительно остановилась напротив одного, и сказала показав пальцем:
- Он!
Побледневший кадет попытался что-то сказать, его быстренько отсекли от всех, и зажав в плотное каре из замполитовских тел, увели на аутодафе в политотдел. Следом, покачивая бедрами, удалилась дознавательница. Врача для экспертизы даже не приглашали. Расписались они в течении недели при содействии начальника училища. Опять же по слухам, незадачливый кадет имел глупость отвергнуть притязания на брак настойчивой подруги, и она поклялась ему, что он будет ее мужем любой ценой. Тот имел еще большую глупость рассмеяться ей в лицо. Месть же оскорбленной женщины была коварна и жестока. Своего она добилась.
Но осечки случались и у представителей слабого пола. Незадолго до нашего выпуска старый начпо, набрав неимоверную выслугу лет, покинул свой пост и удалился в запас выращивать гладиолусы. Ему на смену пришел свежий, прямо из кипучей флотской жизни начпо дивизии подводных лодок с Севера. С делами такого толка на предыдущей службе ему сталкиваться не приходилось по причине нехватки женщин, полного отсутствия курсантов и другого социального устройства северных гарнизонов. Поэтому когда на КПП прибыла очередная "жертва" с родителями, на вопрос дежурного по селекторной связи:
- Товарищ капитан 1 ранга! Тут к вам девушка с родителями, говорит беременна от кого-то из наших. Хотят разобраться. Пропустить или нет?
Начпо простодушно ответил:
- Ты им объясни поделикатней, у меня тут две тысячи х...в, я каждый руками удержать просто не в силах!
Все бы ничего, но дежурный забыл отключить громкоговорящую трансляцию, и ответ начпо прогремел над КПП, как сводка Совинформбюро в дни первых побед. Надо ли говорить, что под взгядами других посетителей вся семейка густо покраснела и поспешно ретировалась, чтобы больше никогда не вернуться. Начпо же сразу приобрел в курсантской среде безграничное уважение. Потом он тоже пообтесался, внедрился в новую реальность, но массовых опознаваний не устраивал, и по возможности старался посылать подальше просителей такого рода. Особенно если весомых причин и доказательств не было.
Но женский пол не был бы женским полом, если бы не находил все новые и новые способы обаять будущих офицеров. Настоящим праздником для многих засидевшихся севастопольских невест стал перевод из Баку в наши стены целого факультета химиков. Неизбалованные женским вниманием, прозябавшие без женской ласки в мусульмански строгом Баку, курсанты химики попали как куры в ощип в обьятия гостеприимного Севастополя. Женились пачками. Обоймами. Как из пулемета. Охмурение шло по полной программе. После азербайджанской столицы, где совместный поход с местной аборигенкой в кино рассматривался как явное соблазнение и требовал немедленного визита в ЗАГС с последующим вывешиванием подпачканных первобрачной кровью простынь в окна, Севастополь, с его фривольными курортно-флотскимим нравами казался почти что раем земным. Так что в первый год добрую половину пришельцев из Баку окольцевали, как подопытных кроликов в общественном стаде.
Но как ни удивительно, но сызмальства готовившие себя к роли флотских жен, большинство севастопольских"хищниц" безропотно и с готовностью уезжали с мужьями в самые дальние гарнизоны. Провожали, встречали своих благоверных из походов, растили детей, в общем, переносили тяготы и лишения военной службы наравне со своей сильной половиной. Парадокс! Какая уж тут цель, оправдывающая средства?
Не все покидали стены родного училища закованными в супружеские латы. Очень многие по разным причинам входили в бурную флотскую действительность без какого-либо тыла. Их уже ждал следующий этап порабощения. Теперь уже на боевом действующем флоте. Ведь одно дело курсант, хоть и с предсказуемым, но все же туманным будущим. Другое дело - молодой лейтенант или старлей, с неплохими деньгами по тем временам, просматриваемой преспективой, и главное, под боком. Тепленький, некуда спрятаться, просто готов к употреблению. Ничего нового нет и здесь. Дилетантские способы обольщения сменились трезвым расчетом и железной выдержкой женщин более старшего поколения. Все стояло, правда, на том же крепком фундаменте. Партбилет, карьера, семейное положение. Три источника, три составные части... В самих гарнизонах это не процветало. Все друг друга знают, подавляющее большинство семейные, чуть что, у всех все на устах. Неприятно. А вот вояжи на ремонт в северный Париж, он же Северодвинск, Палдиски, Сосновый бор, Обнинск нередко оканчивались скоропалительными браками. Ну, представьте: целый год не видишь ничего, кроме корабля, унылого поселка, сопок, снега и камней. И вдруг - Северодвинск, огромный город, рестораны, красивые женщины, нормированный рабочий день от гудка до гудка. Даже женатые встряхивались. Хотя им это иногда тоже боком выходило. Благо, женский пол Северодвинска подводников очень и очень любил. Предприимчивые женщины без комплексов после тяжкого и изнуряющего труда в спальне давали обессиленным военнослужащим уснуть. Производилась проверка документов. Все данные снимались. И если мужчина оказывался женат, то путем легкого и ненавязчивого шантажа с него снималась определенная сумма денег. Исключительно на поддержание уровня жизни. В противном случае жена вполне могла было получить дома письмо с очень подробным описание твоего времяпревождения в славном Северодвинске или Палдиски с упоминание всех интимных подробностей, которые становятся известны только в постели. Вот и спонсировали, лишь бы не было скандала. Но это женатые. Их трудно окрутить, хотя и такое бывало. А вот холостяки! Здесь и проще и сложнее. Ведь уже не дети, на собственную глупость никто не спишет. И точно так же, бомбили политотделы письмами, что ваш офицер, жил три месяца со мной гражданским браком, я беременна, или уже родила, а он подлец ни в какую! Та же песня. Но просто так заставить офицера жениться уже трудновато. Он уже не испуганный сосунок. Его на испуг не возьмешь. И если уж с женитьбой не выходило, то на алименты офицеров раскручивали. С паршивой овцы хоть шерсти клок. И платили ведь, без суда, без следствия, лишь бы скандал не раздувать. Вот такие дела. Но все же период массового охвата на офицерском этапе мало- помалу сходил на нет. Возраст прибавляет ума и осторожности и позволяет сделать свой выбор самостоятельно, без давления со всех сторон. Больше ума, господа офицеры!

Автор Павел Ефремов. Размещено с разрешения автора

Мимоходом. Тактика "черных" полковников.


Первый курс. Занятия по самому актуальному для подводника предмету - тактике морской пехоты. Их проводит один из самых легендарных преподавателей училища - "черный" полковник Гаглоев. Осетин по национальности, воевал во всех регионах, где воевала морская пехота. На старости лет оказался в училище для воспитания подрастающего поколения. Незаменимый руководитель строевых смотров и тренировок парадного расчета училища. Автор десятков бессмертных афоризмов, особо колоритных своей смесью кавказского акцента и военной прямоты. На его занятиях курсанты демонстрируют полное соответствие Уставу и тихий ужас перед преподавателем.
Гаглоев вышагивает перед аудиторией, скрестив руки за спиной. Класс уже парализован предчувствием беды.
- Товарышчи кугсанты! Пэрэд новой тэмой повторгим пргойдэнноэ! Кто назовет мнэ тактыко-тэхныческие харгактергистыки танка "ЕТ-72"?
Класс безмолвствует. Александров Матросовых нет. Во время ответа полковник может заметить, что отвечающий небрит, нестрижен, неглажен, да просто выглядит неряшливо и тогда тебе полный конец. Гаглоев окидывает орлиным взглядом сидящих.
- Пачэму нэ выжу лэса ргук? Ныкто нэ хочэт отвэчать?
Заиндевевший класс молчит. Не слышно даже сопенья. Гаглоев делает еще пару шагов, резко поворачивается к сидящим лицом, принимает строевую стойку и громко, как на плацу командует.
- Слушай мою команду!!! Пргавую ргуку поднять!!!
Единый звук. Руки всего класса вздымаются вверх автоматически, независимо от желания поднявшего. Ослушатся невозможно. Голос "черного" полковника действует неотразимо. Минута молчания. Вдруг лицо Гаглоева расплывается в довольной улыбке. Из злого абрека он вдруг превращается в доброго, щедрого горца.
- А говорыте ныкто отвэчать нэ хочет! Выжу, всэ хотят! А ну-ка, вот вы, товарышч кугсант...
Серьезная наука - тактика морской пехоты
Автор Павел Ефремов. Размещено сразрешения автора.

22-10-1962. Начало карибского кризиса. Президент США Джон КЕННЕДИ выступил с заявлением об объявлении воздушной и морской блокады Кубы, на которой были обнаружены советские ракеты. Америка впервые почувствовала себя неуютно в атомный век, а мир оказался на грани новой войны.

Прочитав об этом событии, нагрянули воспоминания моего покойного деда об этом дне.

В тот день его теплоход-океанский паром балтийского пароходства типа (вроде бы) Ро-Ро (название не помню) подходил к Кубе. Оставалось лишь около 40 миль до тервод. Дед (в дальнейшем В.Н.) как второй радист нес вахту по связи. Внезапно над кораблем с ревом прошел американский патрульный самолет, который начал кружиться около теплохода, постоянно передавая шифровки по радио. Через несколько минут самолет по радио стал требовать, чтобы русский корабль остановился для досмотра. Очевидно, это было невозможно, так как на грузовой палубе вместо обычных ГАЗов, ЗИЛов и комбайнов в этом рейсе находились танки Т-34-85, самоходки, БТР-152, и прочая, слегка устаревшая, но исправная военная техника, а также боекомплект к ним. Еще через пару минут пришла сводка от пароходства с предупреждением о блокаде Кубы, и разрешением "в случае опасности уходить домой". Однако капитан и офицеры теплохода решили попробовать прорваться в терводы, до которых было не более 30 миль, то есть 2 часа полным ходом. Машина содрогнулась от форсажа. Корабль, с испытаний не дававший полных оборотов завибрировал, но дал ход на узел больше контрактной. На борту экипаж совещался, что делать если появится корабль противника. Сдаватся, топить новенький паром, или защищатся. Молодые офицеры предложили поднять на палубу десяток Т-34 и отстреливатся. Кэп решил уходить на Кубу, но не поднимать технику на палубу, чтобы авиация не заметила и не потопила досрочно. Через еще 15 минут, прилетел еще один патрульный, а за ним пара штурмовиков, которые стали делать один заход за другим, и никто не знал, сбросят они бомбы в этом заходе, или нет. Оставалось 10 миль, когда позади на горизонте появился идущий полным ходом, под 25 узлов, сторожевик противника. Началась гонка, кто раньше, сторожевик догонит теплоход, или паром прорвется в терводы. А не последует ли американец в терводы за кораблем, чтобы остановить его любой ценой? Через сорок минут сторожевик был уже в паре километров, и было видно, что его орудия и торпедные аппараты были развернуты в сторону советского теплохода, который как раз пересек границу тервод, и шел ко входу в порт Сантьяго, уже отчетливо видимого на горизонте впереди. Сторожевик уже подходил к границе тервод, но тут вступили в дело кубинские береговые батареи, положившие пару снарядов ровно по границе своей территории, перед носом американца, который явно обиделся и, показав свой плоский зад, задымил и гордо ушел в сторону заходящего солнца.

НАПРАВЛЕНИЕ ГЛАВНОГО УДАРА.

В отдалённых северных гарнизонах на береговые базы кроме всего прочего ложилась непосильная задача обеспечения личного состава, членов семей офицеров и мичманов продуктами питания в их обычном житейском понимании. Трудно было изо дня в день переносить испытания яичным порошком, сухим молоком, заспиртованным хлебом, консервами “Минтай в собственном поту“, сухой картошкой и другими эрзац-продуктами, от которых разлаживался пищеварительный тракт и убывала внутренняя энергия, так необходимая для выполнения конституционного долга.
Снабженцы проявляли чудеса изобретательности. Возводили свинофермы, строили теплицы, заключали бартерные сделки с местным населением, в общем, старались внести хоть какое-то разнообразие в консервированную кухню и продлить стремительно убывающий ресурс военно-морских желудков.
В гарнизоне катерников несколько полудохлых коров давали несколько литров молока на радость мамам, воспитывающим военно-морских младенцев. Все попытки оживить поголовье и увеличить надои ни к чему не приводили. Причину искали недолго. Лозунг слюнявых интеллигентов: “Шерше ля фам“,- не для северных широт. Здесь начали искать мужское начало, то есть быка. Именно здоровый и нездешний самец должен был вдохнуть в особей противоположного пола новый жизненный импульс, который в конечном итоге и приведёт к появлению здорового потомства, а, следовательно, за появившимися молочными реками вскоре появятся и кисельные берега.
Командиру береговой базы вскоре подвернулась удача, которая увенчала длительные поиски. Ценой меновых сделок, десятков литров не попавшего в офицерские желудки спирта где-то в отдалённости был приобретён бык зебу. Он-то и должен был решить главную задачу по возвращению местным бурёнкам физического и морального тонуса, результатом которого станет новое поголовье с фантастическими надоями. Именно “надоями”, а не “удоями”, потому как корень здесь - от слова “надо!”
И вот нечастный бык, измотанный дальней дорогой и несоответствующей его происхождению температурой, - в Североморске. Наступал завершающий этап его одиссеи, к тому же, особенно опасный. Зебу необходимо было подняться по трапу буксира, который должен доставить его в отдалённый гарнизон на побережье. Не знакомый с корабельными правилами, бык всячески сопротивлялся усилиям людей в морской форме, пытавшихся при помощи кнута, пряника и отборного мата заманить животное на борт буксира. Неравная борьба закончилась в конце концов его падением с трапа в ледяную воду.
Убедившись, что бык умеет держаться на воде, что ответственные люди начали спасательную операцию по его подъёму, сопровождавший это сокровище командир береговой базы метался по причалу с криком:
- Спирт!!! Спирт!!! Кто-нибудь: вынесите спирт!!!..
И вот бык на причале. Испуская от своей мощной фигуры облака пара, он орал благим матом и готовился поразить рогами несущегося на него человека в военной форме с заветной бутылкой в руке. Но выпить для сугреву животному было не суждено.
Рискуя быть затоптанным и пронзённым, снабженец бросился под ноги быку и с остервенением начал растирать спиртом его самый важный парный орган, исключительно ради которого зебу и был доставлен в Заполярье.

Типажи.

(Из довольно старых зарисуек, руки дошли привести в читабельный вид.)

Боцман второго экипажа. Псевдоним "Ботя". Сугубый профессионал. Абсолютный. За это качество на линейном флоте (в коем, несомненно, находилась наша лодка) прощается многое. В том числе общее раздолбайство и склонность к пожиранию шила. Необходимо отметить, что сия привычка прорезалась исключительно в береговых условиях и напрочь отрезалась при пересечении береговой черты.
Ботя грамотно и хладнокровно справлялся с такими стремными вводными, как заклинка БКГР на погружение, удерживание лодки на заданной глубине после срабатывания АЗ реактора с потерей хода и т.п. аттракционы, прошибающие у всех присутствующих в Центральном холодный пот на лбах. Необходимо заметить, что фантазия на потенциальные аварии у Кэпа или проверяющих были неистощимы. Аварийная ситуация гипнотизирует непрофессионалов. Т.е. ты понимаешь, что СПЗ (северный пушной зверек) не просто близок, а буквально лижет тебе лицо и лоб, но что необходимо делать в ситуации, тебе неведомо, да и выползание из нее от тебя не особо зависит. Поэтому в такие веселые моменты уголок РТС (КП 1-Р) в Центральном сбивался тесной кучкой вокруг любимого пульта «101 К» и, стараясь не отсвечивать, дабы шумным дыханием не сбить с правильной мысли участников фестиваля, с искренней тревогой наблюдали за мгновенной реакцией Боти на бодрый мат кэпа и вахтенного механика.
Если фантазия вам отказывает, то можно провести некоторую аналогию - вспоминая эти адреналиновые забавы, я понял с кого мистер Киплинг списывал образ обезьян, собравшихся в потную кучу перед удавом Каа в книге жизни «Маугли».
Но, таки, вернемся к Боте.
Как известно, всплытие корабля происходит по боевой тревоге, поэтому и первый, кто вылетает за Кэпом на ходовой мостик после всплытия - это боцман. Тут необходимо в скобках заметить, что на поверхности моря у подводников много врагов. Причем разнообразных. В теории они расклассифицированы и даже даны рекомендации по противодействию (уклонение-уничтожение). Но, поскольку в реальной жизни всегда имеется различие между теорией и практикой , мы на теорию забъем и введем новую «практическую» классификацию. Основные «поверхностные» враги:
1. Самолеты, причем свои же, нашенские противолодочники гораздо более опасны, чем американский или канадский базовый патрульный «ОРИОН»;
2. Надводники. Самые злостные из них - рыболовецкие сейнеры, тоже отечественные, а не из Катманду и прочих Пеньпьянов, которые запросто могут просто стоять без хода (никак себя не обнаруживая) или переться с тралом вдогонку за селедкой на пересечку курса не соблюдая ни правил МППСС- 72, ни каких было правил вообще;
3. Чайки, - обильно срущие на ракетную палубу черного цвета ослепительно белым исключительно трудноотмываемым дерьмом .
Само собой, любимым и безотказным оружием от всех перечисленных напастей у Боти была ракетница. Нет, неправильно - РАКЕТНИЦА. Она всегда торчала из кармана его канадки, как пистолет за ремнем у героев Тарантино. Ботя палил из нее по любым врагам без разбора беспощадными очередями.
В качестве примера в той истории, когда наши мастера военно-морского дела чуть не потопили пароход (эта опупея пишется давно и трудно - но когда нить я ее распубликую. Авт.) Напомню финальную часть, той воинской части, в части касающейся готовности Боти шмалять из РАКЕТНИЦЫ. Итак: исходная ситуация- пароход аварийно всплывает в наших терводах с глубины 60 м. Ботя, как положено, вылетает спросонья на мостик, там ночь, никто нас не ждал. Минуты через три, с криками «здравствуй, жопа, новый год! А что это вы тут делаете?», на нас из-за ночных туч вываливается противолодочный Ил38. Ботя достает из одного кармана мою записку с устаревшими примерно на пол-суток кодами опознавания, из другого- РАКЕТНИЦУ и навскидку херачит точно в борт самолета «белый-зеленый». При этом, не целясь (!), так как весь погружен в рассматривание букв, которые ночью, в лунном свете видны, прямо скажем херово. Парни в самолете, оправившись от изумления столь неласковым приемом, сравнивают коды и докладывают в генштаб, - типа, такие дела, обнаружил в рассейских терводах ядреный ракетоносец, ИЧСХ, готов по нему, гаду, оружие применить.

Любил также Ботя пострелять из РАКЕТНИЦЫ по мостикам сейнеров. Прямо по ходовым стеклам. Так сказать, превентивное предупреждение об опасности столкновений. После чего из рубки или от сетей вылетал полупьяный рыбак-морхуил, дико вращая глазами и что то громко думая про себя о ВМФ вообще, подплаве ТОФ и данной лодке в частности, закладывал циркуляцию во избежание столкновения. Ясное дело, что Ботя заботился в основном о целости гражданского флота и ходе выполнения продовольственной программы страны.

Борьба с чайками. Перед контрольным выходом с дивизионным начальством на борту, Ботя несколько дней тратил со своей швартовно-сигнальной бандой на покрытие надводной части корабля черным лаком. Представь себе итог немалых трудов и страданий. Идет себе пароход - красавец, отливает черными боками, пятиметровые лопасти двух винтов вышвыривают в кильватерную струю рыбу. Сотни чаек и прочих бакланов ныряют в воду, обжираясь халявной хавкой. Следом, в благодарность, садятся на ракетную палубу и начинают срать прямо на Ботино творчество. И даже видно, что думают они при этом, как хорошо, мол, люди обустроили питание чаек. Встречная благодарность не знала границ. Ботя вылетал на ракетную палубу и шмалял из РАКЕТНИЦЫ вдоль палубы, устраивая птичкам Армагеддон с перьями.