Санчасть всегда была для лечтиков выходом в другой мир.
Не потусторонний, хотя и такое бывало…
В другие миры…
Всё зависило от расположения звезд и таблицы полетов.
Это был или выход в воздушный океан, через предполетный медосмотр - в голубое небо.
Или через болезнь и освобождение от службы - в спокойный мир домашних тапочек, телевизора и пива. Минимум на три дня.
Кроме того иногда санчасть давала пропуск и в полу-миры. Например, освобождение от строевой или физической подготовки. Ты вроде бы со всеми, на службе, сдаешь контрольную проверку, но только присутствуешь при этом, потому как - оба-на - вот она, справочка-пропуск-освобождение! И трогать меня не моги, гад проверяющий! Я лучше в сторонке постою, покурю, дыхание восстановлю, а то мне переход из столовой до плаца очень-но чижало дался, понял!?…
Поэтому с санчастью всегда надо было дружить.
В санчасти и у всех ее служащих всегда были исправны телевизоры и радиоприемники. Не было проблем с часами, телефонами, обогревателями и другой бытовой техникой. Все автомобили - с пол-оборота в любой мороз. Лучший стол в летной столовой. Бензин и солярка. Летное обмундирование. Почет и уважение.
Про алкоголь я вообще молчу…
Тут, конечно, тоже свои правила были. Не попрется же простой прапор к начмеду - майору Барботько - с бутылкой, дай, мол, Иваныч, освобождение от службы на три дня, а то так поясницу схватило, что всю картошку в селе выкопать надо. Все согласно купленным билетам, кто на что учился - прапора к фельдшарам-прапорщикам с самогонкой, младшие офицеры - к хирургу Ахмаду со спиртом, старшие - к начмеду с коньяком.
Правда, все равно в конце-концов все справки приходили к начмеду на подпись. Но доктор доктору глаз не ампутирует… И обычно Арботько подписывал справки коллег сразу, читая их лишь из литературного интереса: класно здесь Ахмад залудил! А здесь слабовато, стиль не выдержан, стилистика хромает… А вот это надо запомнить, пригодится!
Но все это до особого случая. Особый случай наступал по рекомендации командира полка, обычно перед итоговой проверкой или учениями.
И тогда, при появлении очередного просителя-заболевшего, если только он был не при смерти, мог самостоятельно передвигаться и дышал без аппарата искусственного дыхания, начмед, вздыхая, доставал ключи от сейфа.
'Я на самом деле болен, товарищ майор!' - просил пощады пришедший, сжимая в кулаке клаптик бумаги с надписью 'Нуждается в освобождении…'
'А здоровых вообще нет, есть необследованные…' - отвечал майор, открывая сейф.
'У меня гайморит!' - с надеждой продолжал проситель.
'А у меня гемморой…' - парировал начмед, погружаясь с головой в сейф.
'Но у меня справка!' - в отчаянии кричал гайморитчик.
'Какая справка?' - с неожиданным интересом говорил Арботько, выныривая из сейфа.
'Вот… От фельдшара Непейпиво… Нуждаюсь в освобождении…'
'Разве ЭТО справка?!'
'Конечно, смотрите, Владимир Иванович, вот печать , вот подпись, все на месте…'
'Нет, ЭТО - не справка! Вот ЭТО - справка!!!' - говорил геммороидальный майор и показывал посетителю бумагу, только что вытащенную им из сейфа.
Да… Я видел эту бумагу. И скажу вам честно - это действительно была СПРАВКА.
Судите сами.


Центральный Военный Госпиталь МО СССР
Г.Москва

СПРАВКА

Настоящая справка выдана майору Барботько Владимиру Ивановичу. В результате стационарного обследования в условиях госпиталя было выявлено, что майор Арботько В.И. находится на 14 (четырнадцатом) месяце беременности и нуждается в освобождении от исполнения служебных обязанностей, строевой и физической подготовки сроком на 2 (два) года. Рекомендованый способ передвижения - автотранспорт, максимально допустимый поднимаемый вес - 1 (одна) рюмка.
Разрешается переходить улицу на красный свет, посещать женскую баню, заплывать за буйки, стоять под стрелой и бесплатно слушать паровозный гудок.
Справка действует на всей территории СССР.


Печать Начальник ЦВГ МО СССР
дата Генерал-майор Иванов



Добавлю, что справка была самой что ни на есть настоящей, с угловым штампом, гербовой печатью и подписью. А секрет получения этой справки Иваныч хранил от всех, хотя мы догадывались, что получил он ее на сборах начмедов в Москве. Но как и какой ценой никто не знал…
Сравнив это творение со своим клаптиком, гайморитчик понимал всю бесперпективность своих притязаний и немедленно линял из кабинета начмеда, делая вывод, что от строевой не отвертеться… Увы…

В. Хорошилов

Срочную довелось служить в авиации. Два года вспоминал слова друга, которому случилось отслужить в ВВС на несколько лет раньше: 'Такого бардака, как в ВВС, нет нигде, но именно этим они и прекрасны'
Благодаря этому бардаку случилось невероятное количество всяких забавных моментов, которые в более строевых частях в принципе были бы невозможны…

Кубинка. Встреча тогда еще нового 1990 года. Первые пол-года в сапогах кажутся то ли сном, то ли вечностью… Но, как выяснилось, компания друзей, оставшихся на гражданке, не забыла тех, кто на время покинул ее ряды, и перед самым новым годом, изощряясь в групповом творчестве собрала посылочки тем, кто отдавал в это время стране свой долг, чтобы этот самый долг отдавать было не так тяжело, грустно и скучно.

А как раз в это время по стране начал ходить анекдот. Его надо рассказать, иначе смысл истории ускользнет :)

Орбитальная станция. Оголодавшие космонавты с радостью встречают очередной 'Прогресс' с грузом всякой всячины с Земли, и при разгрузке находят маленькую коробочку с надписью: 'Жидкая женщина'. С нетерпением вскрывают и начинают читать инструкцию:
'Нанесите две-три капли на гениталии и втирайте до полного удовлетворения'


Ес-сно, удержаться ребята не смогли… и вот я, счастливый и довольный, несу с почтового отделения посылку себе на точку, собирается радостная компания друзей и под общий одобрительный гул посылка вскрывается.

Надо отдать должное, практически все срочники, сидевшие на точках, имели если не высшее образование, то хотя бы очень здравый интеллект, видимо начальство все-таки пыталось этим хоть как-то спасти себя от возможных проблем, точно так же, как спасало себя, сажая на топливозаправщики исключительно узбеков, которые не курили, а поголовно жевали насвай.

И вот, одна компания с вожделением потрошит то, что прислала другая. Сигареты, печенюшки, чай, кофе тут же потихонечку начинают исчезать, да и бог с ними, а вот личное послание, содержащее кассету с голосом любимой девушки, маленькие безделушки, изучаются мною лично и очень пристрастно. С удивлением нахожу пузырек с этикеткой…. Ну конечно: 'Жидкая женщина' Ребята постарались, напечатали к нему инструкцию, с показаниями, противопоказаниями и более развернутыми правилами применения. От души похохотали, тогда еще не зная анекдота, но оценив шутку по достоинству.

Через два дня пузырек, стоящий на столе и служащий источником неиссякаемого веселья всех технарей и летного состава, случайно забредавшего к нам на аккумуляторную, исчез.

Увидеть его в очередной раз довелось уже через год, когда меня, ждущего приказа, ротный за какую-то провинность поставил дежурным по роте. Ес-сно, наказанием назвать это сложно, но такие уж были тогда правила, и приходилось играть свои роли., делать возмущенное лицо и спать сутки в казарме, давая всем понять, что мне это страшно не нравится :) От великого безделья днем вместе со взводными начали проверять тумбочки бойцов. И каково же было мое изумление, когда на полочке у одного таджика моего же призыва я нашел тот самый великолепный стеклянный пузырек…. Нечто, содержащееся в нем, уже практически закончилось, рядом лежала протертая до дыр на сгибах инструкция.

И тут страшно захотелось узнать, что же скрывала в себе эта банка. Аккуратно подцепив ногтем листочек к надписью, выполненной на матричном принтере я увидел заводскую этикетку. Друзья мои обладали здоровым чуством юмора… На завдской бирке гордо значилось: 'Вазелин БОРНЫЙ'! Бедный парнишка…

Если на клетке с ослом ты увидишь
надпись 'Лев' - не верь глазам своим!

Козьма Прутков


А ведь так хочется успеть!
И главное ресторан-то совсем рядом, рукой подать, окна его видны.
Леша, даже со своей сильной близорукостью, видел белые занавески ресторана на втором этаже.
Но идти к нему надо было минимум час.
Просто это был ресторан львовского аэропорта. И Леша - старший техник самолета Ан-12 - был от этого ресторана в двухстах метрах. Но только по другую сторону взлетной полосы.
Поэтому дорога к ресторану лежала в обход.
Старая история - аэродром совместного базирования. Военные и гражданские вместе используют взлетную полосу, а самолеты держат каждый на своей стороне.
Было жарко. В нагревшемся воздухе, по взлетной полосе, мимо Лехи проскочил аэрофлотовский Ан-24, набирая скорость перед взлетом.
Леша был лейтенант, и возвращался с полковой стоянки самолетов после сдачи наряда. А ресторан был гражданский и манил своими занавесками с другой стороны.
Там, 'под шпилем' - за шпиль над зданием аэропорта, выстроенным в стиле 'сталинский ампир', называли в полку аэропортовский ресторан - уже давно шла организованная пьянка. Лешкин друг Серега выставлялся за старшего лейтенанта. Там была вся первая эскадрилья, во главе с комэской, свято чтившим принцип советских ВВС: 'Если командир не может предотвратить пьянку, он должен ее возглавить!'. Поэтому ни одна эскадрильская пьянка без него не проходила.
Это была первая возможность для Лехи, который попал в училище из небольшого шахтерского поселка на границе с Китаем, увидеть как пьют водку из стакана с брошенными туда звездочками. Но всему преградой была взлетная полоса.
Конечно, можно было оглядеться хорошо и рвануть через полосу, как Борзов свою стометровку. И вообще - походы через полосу практиковались среди полковых, но только в вечернее время и по пьянке. Но в последнее же время, после того как в аэропорту сменился начальник охраны, режим в порту ужесточился и теперь с той стороны все время дежурил вохровец.
Правда 'все время' - это сильно сказано, вохровцы тоже люди, пьют, едят, справляют естественные надобности. Но большую часть времени спят в своей будке.
Высоко в небе запел свою песню аэродромный жаворонок.
Леша снял с головы фуражку, посмотрел вверх и вытер пот со лба. 'Иду!' - подумал он и решительно шагнул в сторону полосы.
Подождав пока взлетит ревущая Тушка, Леша подошел к полосе на максимально близкое безопасное растояние и стал оглядываться по сторонам.
Полоса чернела впереди и пахла паленной резиной и битумом. Ни слева, ни справа самолетов в небе видно не было. Опаснее всего были истребители с авиа-ремонтного завода - они были маленькие и быстро летали. Но вечером завод не работал, поэтому 'свистков' можно было не опасаться.
Небо было чистым. По рулежкам никого не везли. Сзади вверху беспечно пела птица. И Леша начал движение через полосу.
Чистые бетонные плиты с краю полосы. Черные ближе к середине. Метровой ширины белая разделительная полоса с прочерками самолетных колес на ней. Снова резиновая чернота. И наконец чистые бетонные плиты противоположной стороны с одним, неизвестно как появившимся, тормозным следом в метре от края полосы. Всё!
Освежающий ветер дунул с севера, охлаждая Лешин пыл. Полоса была преодолена. И тут Леха услышал свист.
Он посмотрел в ту сторону, откуда свистели. В зыбком мареве нагретого воздуха далеко слева он увидел человека, махающего ему двумя руками.
Черт! Как же он мог забыть про охраников?!
'Слушай, мужик, я в аэропорт, мне срочно надо, пропусти!' - убедительно крикнул Леха, и показывая рукой куда ему надо, стал туда-же передвигаться.
Но свист тут-же повторился. Вохровец опять махнул руками, подзывая Леху к себе.
'Может не услышал?' - подумал Леша и, подойдя ближе, вновь крикнул: 'Мне в аэропорт, мужик, пропусти, будь человеком!!!'
Но свист и махание руками продолжались.
Стало еще жарче. Но порывы свежего ветра усиливались. Надвигалась гроза.
'Вот , скотина, пристебался! Не отцепится, гад!'- подумал наш герой и решительно направился к свистевшему.
По дороге он продолжал зло кричать вохровцу: 'Бля, ну что ты за человек! В кабак ваш я опаздываю, понимаешь, а ты, е-мое, свистишь тут как подорванный!'
Но чем ближе подходил Леха к человеку, тем меньше злости становилось в его голосе и короче его шаги. Наконец, подойдя совсем близко, Леша замолчал и остановился.
Перед ним был моряк. Полоски тельняшки. Ленточки бескозырки, развевающиеся на ветру. Тупой и бессмысленный взгляд. Широко раставленные ноги. Руки, поднятые в удалом танце.
И все это из листового железа.
С севера опять дунул порыв прохладного ветра, фигура повернулась и ржавый подшипник, к которому она была прикреплена, издал визг, столь похожий на свист.
Эти фигуры сделала полковая ТЭЧ, а раставлял по всей территории, прилегающей к взлетке, аэропорт. Для отпугивания птиц. Поэтому их и сделали в страшных позах и вращающимися от ветра.
Кроме того прапорщик Паша, который вырезал газосваркой фигуры из железа, обладал буйной фантазией. Так и появились танцующий моряк с крейсера 'Неотрезвимый', индеец с томагавком в руке, сдающийся в плен фашист и другие колоритные фигуры. В первоначальном варианте у моряка между ног висел член с яйцами, но затем, по настоянию замполита, моряк был оскоплен, а фашиста переделали в простого пехотинца.
'А кому он тогда в плен сдается?!' - бурчал Паша, недовольный тем, что в работу художника вмешивается политическая цензура. Но указание выполнил.
На пьянку Леша успел. Сразу до дна выпил штрафную. Долго и молчаливо сидел с грустным взглядом. И лишь после многочисленных стопок, когда его отпустило, под большим секретом рассказал своим друзьям Сереге, Зеныку и Вовке - таким-же технарям, как и он - о своем разговоре с железным моряком.
Конечно, через три дня об этом знала вся эскадрилья, а через неделю - весь полк.
Леша отнесся к подколкам с юмором, но все-же заказал себе очки.
История понемногу забылась.
Фигуры, как неэффективные, через год сняли.
И прапорщик Паша, вздыхая и чертыхаясь, самолично загрузил их в кузов грузовика в счет плана полковой ТЭЧ по сдаче металлолома.
Когда еще прийдется себя художником почувствовать…

В. Хорошилов

ДВЕРЬ И ЮРА

У старшего прапорщика Савченко родился сын. Из роддома позвонили на узел связи дивизии, а веселые девчонки-телефонистки тут же разнесли эту новость по всему гарнизону. Вообще-то, у локаторщиков, 'облученных', почти всегда рождаются сыновья, но Савченко, зная об этом, все равно очень боялся рождения девочки.
Первым о новорожденным узнал ротный. Личный состав Узла наведения немедленно был построен перед домиком дежурной смены, шеф приказал Савченко выйти из строя и объявил о пополнении в славных рядах прапорщиков. После троекратного 'ура' одуревший от счастья отец был освобожден от исполнения обязанностей службы до понедельника. Объявив место и время неизбежного в таких случаях мероприятия, Савченко на ротной 'мыльнице' помчался готовить поляну.
После окончания рабочего дня офицеры, не переодеваясь, дружно передислоцировались 'на пеньки' за 3-е КПП. Как водится, после ухода комбата 'легкое употребление по поводу' быстро перетекло в грязную пьянку. Боеготовность Узла наведения авиации была подорвана решительно и бесповоротно. Сначала пили водку, потом спирт, ну, а особо закаленные товарищи приступили к принесенному из гаражей самогону, когда солнце уже цеплялось за верхушки елок.
Из всей компании относительно трезвыми оставались только двое: я - потому что утром должен был заступать на дежурство - и двухгодичник Юра, потому что его вообще невозможно было напоить. Юра был мастером спорта по самбо и дзюдо, весил больше центнера и, по его словам, 'отдых' у него начинался только после 'литры'. Юру вообще никто и никогда не видел пьяным. Действительно, ну кому придет в голову потратить литр водки, чтобы развлекаться эстетически сомнительным зрелищем пьяного самбиста - двухгодичника? И опасно, к тому же… Юра относился к типу избыточно здоровых людей, на которых водка действует как-то неправильно. Он не пьянел в обычном смысле слова, но после определенной дозы в его истощенном анаболическими стероидами организме щелкало какое-то бракованное реле и Юра просто дурел. Что может быть хуже здоровенного мужика, который прочно стоит на ногах, в глазах у него не двоится, кулак напоминает малую кузнечную кувалду, но хмельные тараканы в голове танцуют греческий танец сиртаки? То-то и оно.
А вот ротный наш пьянел. И очень быстро. Это был другой тип пьющего человека: водка настолько прочно вошла в метаболизм его организма, что, казалось, попадала в мозг, минуя пищевод, желудок и прочие соединительные патрубки. Происходила такая своеобразная алкогольная возгонка: трезвый-трезвый-трезвый - в говно!!!
Весь личный состав Узла знал, что если при употреблении в закрытом помещении, например, в общаге или канцелярии, шеф пытается пописать в платяной шкаф, его пора эвакуировать. На природе шкафа, естественно, не оказалось, 'проверить капканы' в ближайших кустах периодически ходили все, поэтому за шефом не уследили. Когда пьянка в очередной раз стала замирать, выяснилось, что дух майора Садовского уже давно пребывает на значительном расстоянии от гарнизона, а тело в отсутствии управления самостоятельно отгоризонтировалось и пускает пузыри.
Кое-как подняв длинного и нескладного шефа, мы с Юрой повлекли его в жилую зону. Шеф вел себя очень странно. Иногда на него накатывали приступы ясности мысли, тогда он ворочал головой, пытаясь опознать местные предметы, и даже вяло шевелил ногами, а иногда начисто выпадал из реальности, обвисая у нас на руках. Лично я бы его давно бросил, как раненого комиссара, но могучий и совестливый Юра волок тело вождя без особых усилий.
Пьяными мы с Юрой, повторяю, не были, но и трезвыми нас назвать было бы все-таки неправильно, поэтому нужный дом мы нашли не сразу. Ни я, ни Юра в гостях у Садовского не были, поэтому его местожительство представляли себе в самом общем виде, полагаясь на объяснения пьяных коллег и ангела-хранителя, который защищает любого пьяного.
Надо сказать, что персональному ангелу майора Садовского крепко не повезло - бедняга трудился, не покладая крыльев, вытаскивая своего подопечного из самых разнузданных переплетов. Другой бы на его месте давно бросил непутевого подопечного, пьяницу, матерщинника и стихийного безбожника, но, видно, ангелы-хранители офицеров тоже знакомы с воинской дисциплиной. По крайней мере, шефу до этого момента везло, но…
Дома офицерского состава вообще похожи друг на друга, как патроны из одного магазина, а тут еще сумерки и два нетрезвых дурака, несущих одного совсем пьяного. Не выдюжил ангел, плюнул виртуально и отлетел.
- Виталий Владимирович, где ваш подъезд? - спросил я.
- Ы-а-и-с-с-с… - дал указание ротный и опять отключился.
- Вроде эта квартира, чего там мужики говорили? - поинтересовался Юра, придерживая майорское тело. Шеф, наподобие резиновой куклы, гнулся в самых неожиданных местах и пытался стечь по стене.
- Позвоним, - предложил я и нажал кнопку. Дверь не открылась.
- Никого нет дома! - догадался Юра. - Ищи у него ключи.
Я полез по карманам. Шеф глупо хихикнул и выволок из кармана громадную связку ключей. Часть из них была от аппаратных РЛС. К замкам ни один ключ, вроде, не подходил.
- Ну? - торопил меня Юра, - чего копаешься?
- Не походят… Чего делать-то?
- Л-ломай! - неожиданно пробудился шеф.
- Держи его! - сказал Юра. Я прижал плечом благоухающего перегаром ротного к стенке. Юра потрогал дверное полотно, зачем-то подергал за дверную ручку и неожиданно нанес мощный удар корпусом. Дверь аккуратно вынесло из стены вместе с коробкой.
- Заноси! - скомандовал Юра, аккуратно приставляя оскверненную дверь к стенке.
- Квартиру хоть узнаете? - спросил я, сбрасывая шефа на ближайший диван.
- Да-а-а-х-р-р! - ответил шеф.
- Ну и ладно.
Когда мы с Юрой вернулись на пеньки, народ пошел уже по третьему кругу.
- Оттащили? - поинтересовался старый капитан, неизменный собутыльник шефа.
- Вроде… - нерешительно ответил Юра.
- Как это 'вроде'?!
- В квартире не уверены…
- Вы что, своего ротного в чужую квартиру занесли? Ох#ели?! Представляете, что будет, когда его там найдут?! Пошли проверим!
К жилой зоне мы подходили с замиранием сердца. Так… дом - тот. Подъезд - тоже тот, слава богу… А вот квартира?! Мы тихонько поднялись по лестнице. Коробка по-прежнему стояла рядом с дверным проемом. Оглядев дело рук своих, Юра подумал и неожиданно нажал кнопку звонка. В квартире неприятно громко зазвенело. Из кухни показалась заплаканная жена ротного, секретчица из нашего штаба. Ошпарив нас взглядом, она молча повернулась и ушла. Сразу же из комнаты выскочил шеф. Он уже заметно протрезвел, на левой щеке отчетливо проступили длинные, вспухшие царапины, очевидно, от ногтей.
- Как вы, шеф? - заботливо поинтересовался Юра.
- Но-о-мально, - пробубнил ротный. Язык у него ворочался еще плохо, как у человека, которому только что вырвали зуб. Он стоял, покачиваясь и разглядывая мутные глубины своего 'я'. Внезапно в глазах у него мелькнули какие-то искры сознания, шеф еще раз осмотрел нас, и, неожиданно посерьезнев, спросил:
- По-е-е-ему в форме?! У нас что, 'тревога'? Я сей-а-ас!

Взлетели.
Стало привычно закладывать уши.
Земля, сначала еще иногда мелькавшая в разрывах облаков, окончательно скрылась в серой пелене.
Наконец, Ан-26, натужно ревя движками, забрался на свой эшелон 3000 и в кабину экипажа, приоткрыв дверь, засунул свою голову шебутной бортмеханик Петруха, фактически исполняющий в полете обязанности стюардессы.
-Слыхали, - не обращаясь ни к кому сказал он - как при взлете снаружи стучало!?
Автопилот был уже включен, поэтому все, кроме штурмана, одновременно посмотрели сначала на Петю, а потом на борттехника Комарова. Капитан Комаров внимательно и спокойно посмотрел на приборную доску, повернулся к Пете и скептически спросил:
-И где это у тебя стучало?
-Да не у меня, - обиделся Петруха - а справа внизу. При разбеге так гремело, что даже пехота волноваться стала.
Пехота - командующий округом и его свита - уже пила в салоне успокоительный чай.
-Сейчас уже не стучит?! Ну… Похоже, что на тормозном диске колодку оборвало… Ничего страшного. В Киеве при посадке послушаем, пощупаем, понюхаем! - подытожил Комаров, и, давая понять что тема закрыта, без паузы продолжил - Кстати, Петруха, а почему мы до сих пор чай не пьем?!
Чем ближе подлетали к Киеву, тем сильнее казалось Пете, что в самолете что-то не так… Но за кофейно-чайными заботами было не до этого. И только когда до посадки осталось несколько минут, он понял в чем дело.
На привычном месте у дверей не было входной стремянки!
'Спрятали! Ну, подкольщики хреновы!' - зло подумал Петя и рванул в кабину экипажа.
-Отдайте стремянку, суки, посадка ведь скоро! - крикнул он. Но только он закончил свою фразу, как понял - спрятать-то стремянку в небольшом Ан-26 просто некуда!
-Какую стремянку?! - повернувшись, удивленно спросил Комаров, но увидел только спину удаляющегося механика.
Позаглядывав в маленький иллюминатор входных дверей и не увидев там ничего, кроме облаков, Петя виновато поплелся назад.
-Петя! Еб… Твою… Мать!!! - раздельно сказал уже догадавшийся Комаров. И, на удивленный взгляд командира, пояснил:
-С неубранной стремянкой во Львове взлетели, командир. Она-то при взлете и гремела…

В небольшом украинском селе дед Панас закончил точить косу и, подняв голову, посмотрел в небо. Силы уже не те, восемьдесят годов уже… Дети разъехались кто куда, и им со старухой с каждым днем все трудее было управляться самим по хозяйству.
Все чаще по вечерам дед Панас молился Богу перед иконой в горнице. Для себя ничего не просил, только повторял: 'Прости, Господи, грехи наши…' и читал дальше 'Отче наш'.
А однажды попросил для старухи. В курятнике сгнила и окончательно разломалась маленькая лестница и уже три дня старая не могла собрать в там яйца. Сделать новую лестницу дед уже не мог, да и досок для этого не было. Сын же обещал приехать только через две недели.
Поэтому и попросил старый помощи у Бога.
А на следующее утро, когда дед давал корм свинье, в огород, возле бахчи, упало что-то с неба. И когда Панас, отправившись поглядеть что-же там свалилось, увидел маленькую желтую лестницу, лежащую среди арбузов, то он упал перед ней на колени и заплакал…

Вспомнив это, дед тихо сказал: 'Спасибо, Господи!', и снова посмотрел в небо влажными от слез глазами.
А высоко в небе гудел пролетающий самолет…

В. Хорошилов