АВИАЦИОННЫЕ ИСТОРИИ

Был в нашей транспортной авиации такой Ан-12 с бортовым номером 11111. Называли его "Бабье счастье" или "Пять палок". А грузовикам почти всегда приходилось самим договариваться насчёт обслуживаний (в том числе и о ночёвке в профилакториях). И летали ребята с шутками по всему союзу, пока не нарвались на обидчивую диспетчершу, которая неправильно поняла вопрос: "А пять палок на ночь примете?" С тех пор до самого списания только: "Одиннадцать сто Одиннадцать".

******
Во время разгула демократии, когда каждый имеющий хотя бы один самолёт хотел быть директором авиакомпании, стало модным разукрашивать самолёты кто во что горазд. И огромными (во весь фюзеляж) буквами писать названия этих компаний (ну или абривиатуру). И иногда даже с грамматическими ошибками (сам в Домодедово видел). Так вот в Толмачёво на перрон по второй (кто знает - это как раз напротив вокзала) рулёжке сруливает Ту-154 медленно разворачиваясь бортом, на котором абривиатура: - Единые Башкирские АвиаЛинии (сейчас они просто БАЛ - Башкирские АвиаЛинии). Вот и думай: кого:, за что:, - вот уж точно: "Я хозяин вся страна!.."

(продолжение следует)

История эта случилась с неким капитаном Б., в бытность мою службы офицером - двухгодичником в ВВС СА. Специфика нашей службы вынуждала нас периодически менять, сдавать, получать личное табельное оружие на оружейных складах, находящихся в дальнем конце огромного военного аэродрома. Вот, значит, как-то раз этот капитан Б. отправляется на склады. Поскольку пешком пилить было далековато, он выпрашивает у какого-то дежурного прапорщика велосипед. Путь пролегает через взлетно-посадочную полосу, а нужно заметить, что базировавшиеся на этом аэродроме истребители-бомбардировщики СУ-21 обладали забавным свойством практически бесшумной посадки. И вот, пересекая на велосипеде взлетно-посадочную полосу, наш капитан совершенно случайно замечает в 100 метрах от себя заходящий на посадку самолет. Нужно также отметить, что истребители-бомбардировщики, в отличии от автомобиля не снабжены сигналом, и летчик уже давно, используя выразительные средства могучего русского языка, ведет диалог с командным пунктом. Капитан изо всех сил жмет на педали, штанина попадает в велосипедную цепь, и он падает. На карачках, волоча за собой велосипед, он пытается добраться до края взлетно-посадочной полосы, это ему почти удается, и в этот момент непонятно каким образом вывалившийся из кобуры пистолет цепляется курком за какой-то крючок велосипеда и выстреливает. Пуля попадает в колесо самолета. СУ-21, коснувшись полосы, начинает "козлить". Молодой неопытный пилот в панике решает катапультироваться, нажимает на кнопку, но катапульта не срабатывает. Самолет сносит с полосы на газон, но какими-то невероятными усилиями летчику удается справиться с управлением. Он выскакивает из остановившегося самолета и собирается подбежать к притаившемуся на краю взлетно-посадочной полосы капитану и задушить его. В этот момент срабатывает заевшая катапульта. Сидение пилота отлетает на полкилометра, попадает во двор частного дома и убивает корову. Благодаря тому, что в наших доблестных вооруженных силах не очень любят афишировать подобные истории, наш герой отделался всего лишь фонарем под глазом, десятью сутками ареста, денежным начетом за корову и мокрыми штанами.

Vzyato s http://www.volno.narod.ru/bayki.htm
Avtor ne ukazan:-(

РОСКОШЬ ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО ОБЩЕНИЯ

По утрам шеф бывал не в духе. Ближе к обеду он, обыкновенно, добивался внутренней гармонии и уже не смотрел на подчиненных, как Вий, а в конце рабочего дня у него даже удавалось подписать какие-нибудь служебные бумаги. Но по понедельникам скверное настроение полковника Захарова принимало особо извращенные, клинические формы. Поскольку шеф из принципиальных соображений никогда не повышал голос и не употреблял привычных для русского человека выражений, то говорить ему приходилось как бы сквозь зубы, в буквальном смысле 'фильтруя базар'. По оперативным данным, такие удивительные скачки настроения шефу обеспечивала его боевая подруга. За выходные она умудрялась доводить нашего, в общем-то, незлобливого начальника до состояния тихого бешенства, и он являлся на службу, полный смертоносного административного яда. Поскольку у хорошего хозяина ничего не должно пропадать попусту, полковник Захаров по понедельникам проводил постановку задачи на неделю. От утренней сексуальной оргии, так же как от неизбежной зимней эпидемии гриппа, спасения не было.
В то утро обсуждали итоги прошедшей сессии и задачи на очередной семестр. Как всегда, итоги были неутешительными, собственно, никто этому и не удивлялся. Уникальность взглядов шефа на учебный процесс заключалась в том, что преобладание в ведомостях 'пятерок' означало низкую требовательность преподавателей, 'четверок' - их равнодушие к результатам экзаменов, а обилие 'троек' и 'двоек' - низкое качество проведения занятий. Какими должны быть результаты сессии, не знал никто. Совещание нужно было просто пересидеть, желательно, не высовываясь из амбразуры. Шеф нудно долдонил про 'вопиющее снижение среднего балла на 8 процентов', в кабинете, пропахшем застарелым табачным дымом и пылью, томились преподаватели, исподтишка поглядывая на часы, а за окном, на воле, с наслаждением дрались вороны.
Внезапно загрохотал телефон. Шеф недовольно снял трубку и тут же отодвинул ее от уха - мы отчетливо услышали всхлипы и рыдания.
- Что-что? Когда? Да, позавчера был на занятиях, нет, не звонил, не появлялся… Хорошо, понял, примем меры.
Начальник аккуратно положил трубку, искурил в две затяжки сигарету, и, ни к кому конкретно не обращаясь, произнес:
- Так, товарищи офицеры, пропал Гаврилыч, только что звонила его жена. Он уже двое суток не ночевал дома.
Теперь самое время рассказать, кто такой Гаврилыч.
Гаврилыч работал в нашей конторе полковником. Он давно разменял второй полтинник и который год уже готовился с тихим, счастливым вздохом уставшего человека отойти на дембель. От совершения этого мужественного поступка Гаврилыча удерживала полковничья зарплата и многолетняя привычка к пьянке 'под разговор'. Культуре употребления он уделял огромное внимание, считая мрачное, торопливое употребление первобытной дикостью.
- Единственная известная мне роскошь, - вещал эрудированный Гаврилыч, - это роскошь человеческого общения!
Пить с ним было сплошной мукой, потому что неистребимую болтливость Гаврилыч сочетал с чудовищно скверной дикцией. Когда-то он, решив сэкономить деньжат, отдал себя в руки военных стоматологов. Видимо, Гаврилыч тогда еще не был полковником, потому что военно-медицинские халтурщики, не боясь справедливого возмездия, поставили ему протез с зубами размера на два больше штатных. В силу этого ротовая полость Гаврилыча приобрела сходство с ковшом грейферного экскаватора. Периодически Гаврилыч терял над контроль над своим жевательным аппаратом, и неожиданно посередине фразы со стальным лязгом захлопывал рот.
Гаврилыч читал угрюмую дисциплину под названием 'Инженерно-авиационное обеспечение боевой подготовки частей и подразделений ВВС'. Особыми методическими изысками аудиторию он не баловал: перед началом лекции вывешивал в аудитории гигантский плакат и в течение двух часов аккуратно зачитывал его содержание. За всю лекцию Гаврилыч умудрялся ни разу не изменить интонацию, иногда казалось, что он даже не дышит. Кассеты с записью лекций Гаврилыча о мерах безопасности при работе на авиационной технике или, скажем, о классификации профилактических работ, смело можно было продавать в магазинах эзотерических товаров, выдавая за бурятское горловое пение. Спаренной лекции Гаврилыча не мог выдержать никто.
Для того, чтобы понять, как выглядел Гаврилыч, проведем мысленный эксперимент. Представим себе композитора Шаинского. Теперь нальем ему два стакана и наденем папаху. Сумели представить? Вот и замечательно, это и есть Гаврилыч. Кстати, перед окончанием рабочего дня он, в отличие от большинства офицеров, не переодевался в 'гражданку', считая, что дешевле носить спецодежду.
Стали вспоминать, кто видел Гаврилыча в пятницу последним. Выяснилось, что после окончания трудовой недели он собирался посетить любимое пивное заведение на Таганке.
- Нужно немедленно туда поехать! - оживился непьющий шеф, - может, его кто-нибудь из официанток там видел!
- Не выйдет - обломал шефа секретарь партбюро, - там одни автоматы. А из официанток там только уборщица, и та внятно только одну фразу произносит: 'Мужчина, дозвольте пену схлебнуть!'
- Да? А вы откуда знаете? - с брезгливым удивлением обернулся к нему шеф.
- Ну... - замялся партайгеноссе - рассказывали...
Самое интересное, что сказал он чистую правду: две недели назад мы всем педагогическим коллективом посещали это заведение, но парторг был уже настолько погружен в себя, что о своих подвигах узнал от нас назавтра.
- Лучше давайте попробуем в больницы позвонить, в морги...- попытался он перевести стрелку.
- Жена его уже все обзвонила - хмуро ответил шеф, - а вот куратору из КГБ позвонить придется, все-таки полковник пропал, двое суток - не шутки, попрошу потише!
После разговора с ГБ-шником настроение начальника кафедры достигло уровня абсолютного нуля. Казалось, от его замороженной физиономии, как от бака с жидким кислородом, отваливаются льдинки.
Поступим так, - начал шеф, как вдруг опять зазвонил телефон.
- Слушаю, полковник Захаров.... Это вы?!! Вы где? Как не знаете? Да? Так... Квартира пустая... Ясно.… Да, да... Постойте, а номер, номер на аппарате есть? С которого вы звоните! Да? Ну, так наденьте очки! Жду!
Мы затаили дыхание.
- Хорошо, записал. Ничего не предпринимайте, ждите!
Шеф положил трубку, обвел нас диким взглядом и доложил:
- Это Гаврилыч. Говорит, проснулся в какой-то чужой квартире, как попал туда, не помнит, входная дверь заперта, хозяев нет, и формы его тоже нет! Придется опять в Комитет звонить… - вздохнул он.
Через полчаса на КБ-шной 'мыльнице' в компании троих сотрудников 'конторы' мы ехали по адресу, вычисленному по телефонному номеру. Сотрудники были профессионально хмурыми, в одинаковых костюмах и чрезвычайно туго завязанных галстуках. Галстуки, впрочем, были разные.
Искомая квартира оказалась в новостройках, где-то в Текстильщиках. Поднялись наверх, один из ГБ-шников позвонил. За дверью завозились.
- Николай Гаврилович, это вы? - позвал шеф.
- Я, я-а-а-а! - завыло за дверью, - выпустите меня!
- Это он, - авторетно подтвердил шеф, - а как же мы дверь откроем?
- Это как раз не проблема, товарищ полковник,- вежливо ответил один из чекистов и встряхнул 'дипломатом' - откроем и закроем, дело нехитрое, но надо кого-то из ментов из отделения свидетелем взять, чтобы потом претензий не было.
Двое чекистов остались на лестнице, а мы с третьим поехали в отделение милиции.
Выслушав КГБ-шника дежурный по отделению сказал:
- Без проблем, надо, так надо. Сейчас участкового вызовем, он с вами поедет, какой адрес?
Тот назвал адрес.
- Опаньки! Стаканчик красненького с вас, товарищи офицеры! - почему-то обрадовался дежурный и крикнул вглубь помещения:
- Малыченко! Приведи из обезьянника этого лже-Нерона!
Лязгнула дверь камеры, и здоровеннй сержант вывел к нам тяжело похмельного мужичонку в расстегнутой полковничьей форме.
- Вот, вчера в пивнухе патруль забрал, - объяснил дежурный, наш постоянный клиент, только проспался. Из-за формы в 'трезвяк' не отправили, сначала разобраться решили.
- Ну-ка, объясни, где ты форму взял, а?
- Ну, дык, эта...- засуетился мужичок, прикрывая ладонью выхлоп - в пятницу познакомились с одним, пивка попили, потом водочки, это уже у меня значить, он откинулся быстро, а я хотел корешкам ради смеха в форме показаться... а вы меня... того... забрали, значить, а он там остался...
- Что ж ты его одного в пустой квартире-то запер?
- Как одного?! Там еще бутылка на кухне была...

Коротенькая история об обстреле.
Тот же самый 13-й авиагородок, г. Кабул.
Стою дежурным по ТЭЧ, никого не трогаю, патрульные после ночи храпят, дневальный стоит себе, книжку читает (жалко что ли?).
Ага... идиллия закончилась. Хлопок в районе зеленки по азимуту на стелу Александра Македонского (кто в курсе, тот знает). Глухой разрыв в районе обато. Сирена. Понеслась звезда по кочкам... Личный состав - в убежище, дневальному - автомат, броник и каску. Нервно курим. Вдруг РС прилетает. Хорошо пришел, прямо в соседний щитовой модуль, в комнату НШ второй эскадры. Что происходит со щитовым сооружением после того, как внутри разрывается снаряд?.. Правильно, стены разъезжаются, крыша опускается (а не съезжает). Оч хор. Мой дневальный сидит задницей в бочке для мытья обуви, я волоку огнетушитель к месту авиационного происшествия. А спасать некого, не было людей. Слава богу, маленький пожарчик потушили и стали доставать из развалин сейф НШ авиационной эскадрильи, ибо там док-ты за одним и двумя нулями, с целью его уберечь от супостата унешнего и унутреннего. Тащим, пардон, усираясь. А вот потом поняли, что неблагодарная это работа, ибо со стоянки 2-й эскадры прибёг взмыленный НШ и заорал дурным голосом: "Где мой видак, пидарасы?!" 26 000 афгани - не насрано.
И тут мы плюнули на всё и поручили закончить спасение на водах бойцам второй эскадры... Ибо нефиг проявлять инициативу (на слэнге - "жопу рвать").

...все объекты разбомбили мы дотла!

Западный фронт, год так 1941 где-то… Война, в основном воздушная, т.е. и немцы и англичане периодически летают друг к другу 'в гости' через Ла-Манш, под завязку загрузившись фугасными 'подарками'…
В оккупированной Голландии гансы строят ложный аэродром-цель. Практически полностью из дерева. Самолеты, ангары, машины, топливные сооружения и т.д. - все деревянное. Причем делают это по-немецки тщательно, не торопясь, с вниманием к деталям…
Англичане время от времени пролетают над 'стройкой века', чтобы сфотографировать ее на память.
Наступает незабываемый день окончания строительства. Забит последний гвоздь, выкрашен последний макет. Расчеты 'эрликонов' бросают валять дурака, затаптывают сапогами 'бычки', и начинают выглядывать гостей, которых, по идее, должно пожаловать немерено - объект-то какой! Все, что хочешь - на выбор!! Как на ладони. И маскировки почти нет - только бомби!!!
Раннее утро. Одинокий бомбер Королевских ВВС появляется над аэродромом. Так, наверняка разведчик, его, понятное дело, не трогают. Ну, только пальнули в воздух для порядка, неприцельно и далеко в сторону…
Бомбер делает круг, проходит над полосой, делает горку, пикирует на стоянки с 'самолетами', и вываливает из люка прям на головы обалдевших гансов здоровенную ДЕРЕВЯННУЮ бомбу…
Занавес.

Не знаю, как вам эта история, но я смеялся долго…