Любовь

(альтернативная история, "флот" >>> "Любовь", ничего личного, просто несколько похоже, на мой взгляд...)

Рев реактивных движков, надрывно визжащих на взлетном режиме (именно визжащих! у АН-72 двигатели очень противно скулят и подвывают, как раздолбанная пилорама или пара недорезанных поросят, неприятно продирая глубоко по нервам) наконец-то затихли вдали.
Белоснежный самолет с синей полосой вдоль всего фюзеляжа легко оторвался от бетонки и с весьма приличным набором высоты уверенно попёр в небесную синеву.
Ну все, теперь парни пойдут по замкнутому маршруту, а потом встанут на монотонный «конвейер» и понеслась «взлет-посадка», до «посинения», до «опупения», почти до рвоты у молодого пополнения летчиков. А куда деваться?! Упражнение никто не отменял, зеленых пацанов надо ставить на крыло.
Зато нам замечательно! Сегодня выпала откровенная халява - сиди себе в резерве на земле в перманентном дежурном режиме и плюй на бетонку. Хочешь - загорай, хочешь - спи. Но, от самолета далеко не отходи... Нельзя!
Но, просто сидеть - скучно. Особенно, когда светит солнышко, которое по мере подъема над линией горизонта, постепенно набирает «мощность» и пригревает все сильнее и настойчивей. В Кинга, кости и нарды играть уже не хочется, хочется купаться. Причем, хочется просто отчаянно.
Эх, а рядом - буквально на расстоянии вытянутой руки, через березовую рощицу, расположены три красивейших лесных озера - Медвежьи озера.
Одно - огромное с лодочной станцией и местом всеобщего отдыха, отдаленно напоминающим пляж. Среднее - чуть подальше и самое маленькое, почти у границы нашего аэродрома. Это озерцо самое теплое, и называется «торфяное». Вода в нем всегда на несколько градусов теплее, чем в первых двух и поэтому на его берегах постоянно собирается много местного населения, особенно - девчонок из близлежащего Нового городка.
Осознавая, что у нас есть «почти законные» пару часов с хвостиком, мы решаем метнуться на ближнее озерцо с благой целью быстренько искупаться и возможно даже поиграть в волейбольчик на импровизированном пляже с местными девчонками, всегда загорелыми и в откровенных купальниках. А почему бы и нет?! Чего тут сбегать, когда все рядышком?! А изнемогать от пекла на бетонной сковородке, когда даже к самолету прикасаться противно и небезопасно из-за угрозы обжечься, тоже - не есть правильно. Согласитесь?!
«Охранять» борт остался «старый» майор - штурман, который был определен добровольно-принудительно, методом жребия. На него легла непростая задача надежно обеспечивать наше «хлипкое» алиби. Типа, все ребята здесь, но только вот, сию секунду, отошли в технический домик за какой-то хренью. Буквально вот-вот, Вы - уважаемый, наверное, с ними банально разминулись...
А тем временем, и стар и млад, из экипажа и наземной службы, дружненько ломанулись в лес. Аки партизаны, уверенно, но скрытно пробираясь к заветной цели по идеально протоптанной тропе, выходящее по кратчайшему расстоянию на уютное озеро.
Навстречу попались ребята из соседнего полка, которые уже вдоволь накупались после ночных полетов и неспеша возвращались на аэродром, чтобы на абсолютно законных основаниях, демонстративно убыть домой на заслуженный отдых.
Через пять минут наша банда уже была на озере. Торфяное зеро под названием Черное, как всегда, не обмануло нас в своих ожиданиях. Чуть коричневатая вода, по цвету похожая на слабую чайную заварку была приветливо тепла. А на берегу, тут и там, кучковались многочисленные компашки симпатичных девчонок. Выбор есть и это радовало!
Быстро сбросив комбезы ЛТО (летно-техническое обмундирование) и не теряя времени, ребята окунулись в воды дружелюбного озера, в котором уже плескалась стайка загорелых девчонок, украдкой бросающих в нашу сторону весьма заинтересованные взгляды.
Прекрасно освежившись и попутно зацепившись языком с девчатами, мы, выбравшись на берег, разделились на две группы. «Солидное старичье» осталось обсыхать, усевшись прямо на свои комбезы, загорая на солнышке, а «зеленая молодежь» плавно, но уверенно переселилась на разноцветные покрывала женской фракции пляжа и углубилась в высокоинтеллектуальную игру в карты типа подкидного дурака.
Все развивалось очень даже успешно и стремительно, но назойливый рев автомобильного мотора такого транспортного средства, как УАЗ «армейский абныковенный, тип командирский», заставил нас отвлечься от увлекательного и перспективного занятия по продуктивному охмурению смешливых и аппетитно-загорелых девушек.
По натуральному бездорожью «off road» лесной просеки по-козлиному шустро прыгал до боли знакомый УАЗик начальника штаба нашего полка, который уверенно и неумолимо приближался к озеру.
Пипец! Атас! Туши свет! Спасайся, кто может?! Хаотично метаться по пляжу и скоропостижно топиться в озере, было поздно, нас банально застукали!
Из УАЗика выскочил крайне раздраженный начальник штаба - целый подполковник Степаныч.
- Ага! Вот вы где голубчики?! Ах вы, бля**ская трехомудия...
Затем, мельком посмотрев на симпатичных и полуобнаженных девчонок в откровенных купальниках, выгодно подчеркивающих из упругие прелести, подполковник задорно стрельнул глазами и, сменив тон на более приемлемый, ласково продолжил, сверкая образцовой улыбкой «а-ля-голливуд».
- Ребятки, вежливо попрощались с обворожительными дамами, и быстро запрыгнули в машину, Родина-мать зовет! Подштанники не забудьте! Ком цумир, швайне!
Спасибо тебе «Степаныч», любим, ценим, уважаем! Наша честь была относительно спасена. Девочки поняли, что мы - очень важные фигуры и без нас, Родина находится в страшной опасности. Поэтому сцена расставания была очень теплая, с традиционными жаркими объятиями, страстными поцелуями, обещаниями часто писать (с нашей стороны) и горькими обильными слезами, обещаниями хранить вечную верность и воспитать наших детей достойными людьми в случае чего (со стороны девчонок естественно). Попрощавшись, мы расстались навсегда.
Полдела сделано, лицо сохранили, но «разборки» с начальником штаба предстояли еще те, к бабке не ходи. Ну, хоть не при свидетелях женского пола и то ладно.
«Молодежь» быстро прыгала в машину, посылая откровенно огорченным дамам обильные прощально-воздушные поцелуи. «Старики» степенно натянули штаны и куртки ЛТО, застегиваясь ширинки уже в УАЗике. Степаныч сел на переднее сиденье, тоже с нескрываемо-прощальной тоской неразделенной любви жалостливо улыбнулся повсеместно рыдающим девчонкам, игриво стрельнув глазами, и глубоко вздохнув, сурово приказал водителю.
- Трогай!
УАЗ обиженно взревел и, неумолимо вытрясая наши позвоночники в жопу, а остатки души - вон, резво запрыгал по болотным кочкам в сторону аэродрома. Отъехав на «безопасное» расстояние за пределы слышимости благовоспитанных дам, Степаныч, наконец, перешел к воспитательным процедурам.
- Так! Что за херня?! Бросили самолет и съе**лись на озеро! Совсем охулели?! Ладно, эти сексуально невоздержанные потенциальные маньяки (начштаба кинул презрительно-завистливый взгляд в сторону «молодежи»), но Вы - семейные люди, а все туда же, к девочкам. (начштаба набросился с упреками на фракцию «старослужащих») Силантьев, твою то мать, убеленный сединой старший прапорщик, бегает в самовольную отлучку наравне с этими желторотыми писюневичами. Вас - мудозвонов, там сейчас полковник из Генерального штаба дожидается. Вся дивизия на ушах стоит. А эти рас3,14здяи, самолет свой, можно сказать, дом родной бросили и в бега... Ну, ничего, ЕДВ (единовременное денежное вознаграждение - что-то вроде 13-й и 14-й получки) всех лишу на хрен по итогам года, вот тогда и задумаетесь, как технику бросать... А в дивизии полный пиндец и шухер - приехал грозный полковник из Москвы, из самого Генерального штаба и прямиком в комдиву. А тот давай в полк названивать и требует ваш экипаж разыскать и срочно к нему на ковер представить...
- Мы не бросили. Там штурман остался...
- Ах, штурман?! С этим 3,14здоболом у меня отдельный разговор будет! Почти битый час, мозги мне сушил различными сказками, что вы всем стадом поссать отошли, буквально на пару секунд. Недалеко - за хвост самолета... Вот ..., ну ладно, я ему тоже устрою, уролог недоделанный, лекцию мне читал о проблемах при мочеиспускании, приводящих к затяжкам при опорожнении мочевого пузыря... Нашел «благодарные уши» понимаешь?! Будет теперь, у меня, в перерывах между полетами «вечным дежурным» по штабу... Хорошо, хоть, мудаков из 3-го полка увидел, из леса выходили и вякнули, что вы в сторону «торфянки» прочапали...
Ага! Вот кто нас слил?! Ну ладно, держитесь парни, при случае, должок обязательно вернем, даже с процентами.
Пока начштаба Степаныч выливал на наши бессовестные головы свой праведный гнев, мы с недоумением посматривали друг на друга. Интересно, а кто из нашей бестолковой братии понадобился «полковнику из САМОГО Генштаба». Наконец, Серега - техник по СД (самолет-двигатель), придав своему лицу максимально возможно тупой вид, наивно спросил.
- Степаныч! А кого конкретно, ищет этот, ...ах, какой... важный полковник?! Да еще из самого Генштаба?! С какого рожна мы вообще кому-то понадобились?! Вот меня, например, может искать только моя любимая теща, да и то, с единственной целью - чтобы перевести в разряд евнухов. Сань, ты кому-нибудь в Генштабе нужен?! Вспоминай, может ненароком на ногу, кому наступил или на ботинок нечаянно плюнул?!
- Я вообще не знаю, где этот ваш Генштаб расположен! Ну, уж точно это «палево с грандиозным шухером» не из-за меня! Если бы у меня были такие знакомые, разве я служил бы с этой сраной «дыре» и с таким «дерьмом», как Вы, мои ненаглядные!
Сразу получив дружеским кулаком в бочину, я благоразумно замолчал. Ребята не были предрасположены к шуткам. Все парни, перебирая в голове возможные контакты и своих знакомых, недоуменно пожимали плечами, не понимая, чем мы заслужили такую неожиданную радость в виде повышенного внимания из Москвы.
- А может, кто подвиг, какой совершил?! Ну там, не знаю, бабушку какую, через дорогу перевел?! А это оказалась дорогая мама какого-нибудь полного генерала из числа первых замов министра МО по чему-либо очень важному?! И «ентот» крутой полковник сейчас погоны с очередным званием или пару орденов для неизвестного героя привез, а?! Или может, кто из нас, маршальскую дочку ненароком соблазнил, чисто по ошибке и по не знанию! Не корысти ради, а по чистой любви, так сказать и сейчас его ретивые штабные гонцы по всей стране ищут, чтобы направление в академию вручить?! Колись, мужики! Чистосердечное признание - кратчайший путь в ЗАГС...
Начштабу надоело слушать наши интеллектуальные изыски, а также скрип и скрежет проржавевших от полной ненадобности мозгов и он, искоса посмотрев на бортового механика старшего прапорщика Силантьева, тихо пробурчал.
- Силантьева домогаются! Суровый полковник из Москвы прикатил на черной «Волге». Я лично не видел, но перепуганный дежурный по штабу по телефону сказал, что комдив там, перед ним на цырлах бегает, несмотря, что генерал. Чай, кофе, коньяк?! И знай, только на дежурного орет и подгоняет: «Где Силантьев?! Подать его сюда немедленно!» А нет Силантьева! В бега подался Силантьев! Дезертир! Самолет бросил и за сосунками на пляж усвистел, за голыми сиськами подглядывать. Ну ничего, комдив вам сейчас жопы лично развальцует. Молите Бога, чтобы только лишением ЕДВ обошлось и ли выговорешником?! Это же надо, «на карандаш» полковнику из Москвы попасть?! Прославили дивизию на весь Генштаб, олухи! Теперь регулярными комиссиями из Москвы затрахают!
В процессе данной «обвинительной речи», мы изумленно уставились на молчащего всю дорогу прапорщика. Бортмех был очень классный старикан, немногословный и поразительно добрый. Он относился к молодежи как к своим детям, при этом абсолютно безропотно выполняя любые указания старших по званию, но младших по возрасту «начальников».
Интересно, откуда у обычного неприметного прапора такие крутые связи?! И молчал ведь столько лет, ни разу не пикнул?! А хотя, какой смысл, сейчас все равно шкурку спустят. Эх, попадалово...
Подъезжая к штабу дивизии, мы увидели на плацу нашего генерала, который молодцевато подтягивал живот и держал спинку ровно, а рядом стоял(а) полковник(ца) в юбке - миловидная стройная женщина, немногим за сорок. Обалдеть?! Приехали!
УАЗ позорно взвизгнув «затертыми в хлам» тормозными колодками, остановился перед крыльцом штаба. Начальник штаба первым выпрыгнув из машины и бросился докладывать генералу, что его «монаршее» распоряжение по розыску и доставке «беглецов» выполнено. Пока генерал принимал доклад, полковник(ца) с приятной улыбкой подошла к прапорщику Силантьеву, а мы тем временем, вытянулись по стойке «смирно», подтягивая отвалившиеся до колен челюсти.
- Олег, я в командировку вечером улетаю, в Хабаровск, а утром дверь в квартире захлопнула. Ключи дома остались, дай, пожалуйста, твой комплект. Комиссия вашим «чкаловским» бортом полетит, так что я успею тебе ключи обратно передать или у дежурного оставлю...
Пока шла эта приятная семейная беседа, генерала вызвал к телефону дежурный офицер, а мы отошли в курилку, чтобы не мешать «внутрисемейным разборкам» и попытаться спокойно переварить неожиданный расклад событий, но до нас долетали обрывки разговора.
- Ты зачем меня и ребят подводишь?! Сейчас нас выдерут по самое «немогу»... Парней ЕДВ лишат...
- Я бы тебя не тревожила, но Мишка опять институт прогуливает, засранец, нет его на лекциях. Я сначала к нему в МАИ смоталась. Как полная дура по своей бывшей кафедре летала сраным веником. Оказываются, преподы уже и забыли, как наш сын выглядит. Представляешь?! А нам говорит, что все в порядке. Сессия на носу, а у него хвостов не счесть. Олег, ты разберись с ним вечером! Направь охламона на путь истинный, только не слишком строго, без рук, ладно?!
- Ах, говнюк, наверно опять любовь закрутил?! Ну, я ему пипиську то в узел быстро завяжу... Ладно, понял... Настя, выручай нас, сходи к комдиву, пусть парням амнистию объявит... почему из-за твоей бабской безалаберности с ключами, ребят ЕДВ лишат?! Ключи ведь ты забыла... Сколько раз тебе говорил... Все равно бесполезно... как об стенку горохом... бабы, бабы...
Воровато посмотрев в нашу сторону, семейная парочка прапорщика и полковника украдкой поцеловалась и полковник(ца), получив ключи от квартиры, цокая каблуками скрылась в здании штаба, а наш бортмеханик с извиняющимся видом приблизился к обалдевшей группе «залетчиков», которая стояла в курилке и тянула сигарету за сигаретой.
- Ребята, есть надежда, что Настя сейчас уладит вопрос с ЕДВ и выговорешниками. Не обижайтесь на меня ... и на нее?! Ну, чего с бабы взять, поймите правильно?! Ключи и те, не может в сумку бросить...
- Олег Николаевич, да хрен с ним с ЕДВ. Колись давай по быстренькому, партизан ты наш, а каким это образом, у тебя ТАКАЯ жена взялась?!
- Каким?! Каким?! Всегда была. Мы еще в школе вместе учились. Я в армии «срочку» отслужил, она меня дождалась честь почести, поженились, детки пошли. Семью надо было кормить, я прапорщиком устроился, зарплата приличная, хватало на жизнь. Настя в МАИ доучивалась, потом аттестовалась в армии и карьера пошла помаленьку. Не дура же набитая, умница всегда по жизни, институт с отличием окончила... А ключи, так и не научилась в сумку класть... Эх, бабы, бабы...
В это время из штаба вышла полковник Силантьева и перед тем как сесть в черную «Волгу» подняла вверх руку, сжатую в кулак с оттопыренным большим пальцем. Ура! Амнистия!
Взревев мотором, машина рванула с места, унося в Москву неожиданного полковника из Генштаба, а мы продолжили пытать нашего «тихушника».
- А сам чего не выучился?! Офицером бы стал?! А то, тут тобой командуют все, кому не лень?!
- Ну, поздно учиться... чего людей смешить?! Пока служил, то, да се, позабывал почти все... Да, ладно, не всем же офицерами быть, должен же кто-то и прапором служить?! Тем более, знаете, какая отдушина - приходишь домой после трудного дня, устал как собака, тебя старлей сраный тут отодрал выше крыши, а ты лег дома на диванчик, а вокруг тебя целый полковник на «бреющем» полете носится и ублажает по полной программе... Эх, лепота!
- Мда, неплохо, действительно мечта! Фактически, песня! Слушай Николаич, а чего ты на бетонке жопу свою морозишь?! С такой женой, давно бы уже в штаб какой-никакой перевелся, по лакированным паркетам, да по коврам ходил бы?! Нашла бы жена-полковница, любимому мужу непыльную работенку, а?!
- Нашла бы... да мне не особо и хочется. Я, ребята, авиацию очень люблю и от самолетов никуда не подамся. Прикипел, что ли...
И неожиданно замолчав, седой прапорщик Силантьев - самый старый член экипажа, поднял к чистому небу свои выцветшие от возраста голубые глаза. И как мне показалось, в них блеснула робкая слезинка. А может, всего лишь отразился лучик солнца?! Не уверен. Будем считать, что показалось...

И о диверсантах

Посмотрел я фильм "Диверсант", где орлы из армейской разведки, на раз, втроем, крошат взвод немцев в капусту, попутно владея всеми видами оружия и приемами рукопашного боя. Есть и такие, кто бы с этим спорил, да только не я... Но, только диверсанты разные бывают. Хотите, расскажу об одном из них?
Учения, в которых наш полк принимал участие, назывались громко: "Щит-85".
Учебная рота телефонно-телеграфного взвода ЗАС участия в них не принимала, а мирно изучала телеграфный аппарат образца 69 года под чутким руководством
сержанта Порублева.
В классе стояло монотонное клацанье клавиш под аккомпанемент похрапывания "замка".
Вдруг дверь отворилась, и в класс вошел командир взвода. Порублев, накопивший за время службы бесценный опыт просыпания за секунду до появления начальства, браво скомандовал: "смирно", и мы вытянулись возле столов.
- Вольно, бойцы, садись, - сказало начальство. - По плану учений от нас
требуется несколько человек для диверсионной деятельности. Кто на гражданке
занимался борьбой, боксом?
Вопрос был наивный. Как я уже писал ранее, взвод у нас был уфимского призыва.
Кто в те времена из бывшей уфимской шпаны не занимался прикладным мордобоем?
Некоторые вообще ушли в армию, чтобы не сесть на гражданке. А тут еще
подвернулась возможность побыть диверсантом. В глазах у народа заплескалась
романтика, и поднялся почти весь взвод.
- Так, - сказал комзвода - Асадулин, Казиев...
Два монстра шагнули вперед.
- Земелис... Галис..
Еще пара плечистых ребят вышли.
- Ты, ты, - тут взгляд командира обежал класс, скользнул по мне...
Я подобрался, выпятил грудь...
- Отставить, - сказало начальство, - мелковат.
Я обиженно сдулся. Взгляд капитана уперся в моего армейского друга...
- Вильдяев, а вы чем занимались?
- Ничем, - удивленно ответил Эдик.
Он был почти единственный, кто не поднялся и совсем не горел желанием бегать по снежному лесу.
- А ну-ка поднимитесь, - приказал капитан.
И Эдька поднялся во весь рост, на голову возвышаясь над остальными.
- Рост подходящий, - подытожил комвзвода.
- Так, и Вильдяев! Диверсанты, за мной!
И счастливцы вышли из класса.
Про Эдьку я уже когда-то писал. Мы познакомились еще в обезьяннике, потом вместе оказались в Лиепае, в роте авиационных механиков и там подружились, затем нас перекинули в Ригу, в учебку связи. Удивительно добрый, смешной и нескладный Эдик, был из семьи инженера и учительницы. Длинный, тощий, в очках с толстыми стеклами, он поразительно напоминал гостеприимного кролика из бессмертного мультфильма "Винни Пух идет в гости" и был абсолютно не приспособлен к армейской жизни. После школы Эдик мечтал поступить в университет, на географический факультет, но провалил экзамены и оказался в армии. В отличие от разбитных и тертых уфимцев Эдька не умел почти ничего, армия казалась ему полной бессмыслицей, и он удивленно взирал на действительность бытия добрыми, близоруким глазами.
Впрочем, я отвлекся. Итак, "диверсанты" покинули класс, а мы принялись обсуждать сие событие. Как обычно бывает в армейской среде, слухи и версии рождались самые невероятные и, в зависимости от степени фантазии и уверенности сочинителя, либо сразу отвергались, либо принимались абсолютной истиной. У кого-то тут же нашелся старший брат, у которого был друг, который служил в каких-то особых войсках, и он, по пьяни, рассказывал брату, что их учили... и дальше, начиналась легенда.
К концу занятий взвод единодушно решил, что парням повезло, так как их направят на спецподготовку, и будут готовить из них "волкодавов" для борьбы с десантно-штурмовыми батальонами. Версия была озвучена замковзводу, сержанту Порублеву, который вникать в логику рассуждений не стал, а сразу педагогично обозвал нас "долбоебами", приказал не молотить хуйни, и увел на обед, где мы радостно поделили и сожрали порции отсутствующих товарищей.

К вечеру, "диверсанты" вернулись грязные и голодные, все, кроме Эдика. Замок оказался ПРАВ. Все было проще и прозаичнее.
"Диверсантов" отвели в оружейку, где выдали по два рожка холостых патронов. С одних сняли кокарды, с других - шевроны. Больше всех повезло Эдику, с петлиц которого сняли только "вертолетики". По правилам, нарушение формы одежды должно было обозначать диверсанта. После чего поставили задачу. Она была проста.
Двигаться в лесу по направлению к "противнику" и захватить Передвижной Командный Пункт. Как он выглядит, никто не знал, но по слухам представлял собой несколько БТР и вагончики на колесах. На этом "спецподготовка" была закончена.
"Диверсантов" отвезли в лес и сбросили с борта ЗИЛа в снег. Было холодно.
Хотелось жрать, ибо обед «волкодавы» пропустили, а на учениях, по заведенной традиции, не кормили никогда.
Проплутав около часу и набрав снегу в сапоги, злые и голодные бойцы выперлись к какому-то скоплению военных, которые всех «головорезов» тут же взяли в плен.
Рожки с патронами у «волкодавов» оказались не растрачены, а заниматься боксом по пояс в снегу, у них желания не появилось.
По классической схеме Эдька в этот момент гадил в кустах, и потому не
попался вместе со всеми, а вылез несколько позже, и бегом побежал догонять
друзей.
- Тююю.... Ты кто, военный? - удивленно спросили Эдика, когда он в поисках своих стал тыкаться в разные стороны. - Диверсант?
Эдик протер очки и важно кивнул.
- Гыыыы!!! - заржали вокруг, - не пизди, молодой, всех их поймали уже. Иди
давай отсюда!
Эдик закинул автомат за спину и грустно пошел вглубь леса, где стояли несколько БТР и какие-то вагончики на колесах.
- Эй, солдат, - окликнул кто-то, - помоги ящик погрузить.
Из вагончика высунулся майор и деловито приспособил свободного солдата к
погрузочно-разгрузочным работам. Эдька поправил автомат и пошел грузить ящики в кузов ЗИЛа.
- Молодец! Свободен. - Майор выщелкнул сигарету из пачки и прикурил.
- Тов. майор, а куда мне теперь? - спросил Эдик.
- А ты кто? - выстреливая окурком в сугроб, спросил майор.
- Диверсант я. - Застенчиво признался Эдик. - Вот! У меня вертолетиков нет на петлицах...
- Во, бля.... - оторопело сказал майор. - А как ты на КП пришел? КТО?!
Майор соображал быстро.
- Так, солдат, жрать хочешь? - Эдик кивнул и моментально оказался в вагончике.
На стол ему плюхнули банку консервов, кусок хлеба и сыпанули горсть сухих
печенюшек к чаю.
Пока Эдька ел, майор куда-то звонил и сыпал в телефонную трубку "мудаками".
После чего бросил трубку и устало потер лоб.
- Короче, солдат, давай так. Мы отвезем тебя в учебку, а ты не говори, что здесь был. Кстати, твой командир тебя кастрировать обещал, за то, что ты в лесу потерялся. Но с ним я договорюсь. Понял?!
- Понял, - сказал Эдька. - А можно сгущенки к чаю?
И тут же материализовалась сгущенка.
Майор оказался человеком слова, и поздно ночью, когда освободился командирский уазик, Эдьку по-тихому, отвезли в роту. Все это время "волкодав" ел и спал, не вылезая наружу, дабы не попасться на глаза штабному начальству. Когда бойца привезли в роту, он был весь липкий от сгущенки и на вопросы коллег отвечал молчанием. Раскололся Эдька только через месяц, когда я помогал ему сдавать наряд, и мы, в четыре руки шуршали "взлетку" в казарме.
Так что разные они, диверсанты-то. Есть и косая сажень в плечах, да только, по мне грустный очкарик из ВВС на порядок страшнее. А если кто сомневается в этой правдивой истории, так я и фотку могу предъявить. Там, где мы с "диверсантом" в учебной роте, в 85 году.
Ну, а если кто и после этого недоверие выразит, то скажу, что, видимо, не
служили вы в Советской Армии, и не просто в Армии, а в Военно-Воздушных силах. А там и не такие чудеса случались...

(С) scotch_ (zhab)

Свежий ветер перемен

В кабинете было душно.
И на улице тоже было душно. Жара загустила воздух, и он был похож на тягучую, липкую смолу. Старенький желто-коричневый бакинский кондиционер, натужно дребезжа, без толку гонял горячий воздух по углам комнаты.
В пустой кабинет командира полка меня привел дежурный по части и оставил дожидаться начала совещания. Кабинет был неуютным, пыльным и каким-то запущенным. В углу стоял полированный сервант на нелепых длинных ножках, на его полированных дверцах красовались отпечатки пальцев. Там, где хозяйка дома обычно расставляет самую красивую посуду, стояли какие-то сувениры, несколько папок, вероятно, с юбилейными адресами и несколько книг. На серванте лежала офицерская фуражка почему-то с красным пехотным околышем, наверное, тоже подаренная гостями из соседних частей. Платяного шкафа в кабинете не было, поэтому вешалка с повседневным полковничьим кителем висела на гвозде, вбитом прямо в сервант. Над двумя рядами орденских ленточек тяжелым золотом отблескивала Золотая Звезда Героя.
К полированному командирскому столу примыкали обычные, аудиторные столы с разнокалиберными стульями. Самой красивой и дорогой вещью в кабинете был огромный напольный глобус в тяжелой деревянной раме, уместный, скорее, в кабинете командующего Дальней авиацией, чем командира вертолетного полка.
Чтобы не занимать чье-то привычное место за столом совещаний, я выбрал стул у стены поближе к кондиционеру. Постепенно кабинет заполнялся. Кто-то, увидев мои подполковничьи погоны, здоровался, кто-то равнодушно проходил мимо. Последним пришел начальник штаба, то ли башкир то ли калмык, говоривший с очень сильным акцентом, с ним я уже познакомился, когда представлялся по прибытию.
Наконец в кабинет вошел невысокий человек в «песчанке» и разговоры за столом сразу смолкли. Начальник штаба, грузно опершись руками о столешницу, встал и скомандовал:
- Товарищи офицеры!
Командир, подождав, пока прекратится стук отодвигаемых стульев и, бросив руки по швам, негромко сказал:
- Товарищи офицеры, прошу садиться.
Командир полка был худощавым блондином с мелкими, невыразительными, как бы подтаявшими чертами лица и спокойным, вежливым голосом.
- Начальник штаба, все прибыли?
- Так точно, товарищ командир.
- Хорошо, тогда начнем. Работать будем как всегда: быстро и много. Начнем с самого неприятного. Командир базы!
Против ожидания поднялся не самый толстый офицер с красной физиономией, которого я по привычке принял за командира обато, а высокий, седоватый майор.
- Товарищ командир, самая главная проблема - теплотрасса. Трубы уже как кружево. Если летом их не переложим, зимой разморозим весь гарнизон. Новые трубы есть, техника есть, строители есть. Нечем оплатить работу.
- Понятно. - Командир вытянул из стаканчика карандаш «Тактика» и со звонким щелчком положил его перед собой. - Еще что?
- Провалился варочный котел в летно-технической столовой... Вместе с поваренком. Хорошо, успели газ во время перекрыть, а бойца вытащили за шкироё... гм... за ремень то есть.
- Знаю. Причину установили?
- А чего ее устанавливать? Я ж докладывал... Подвал залит, вот и прогнил фундамент.
- Понятно. Начальник штаба! «Лётку» - на ремонт. Питание организовать в солдатской столовой в три смены. Летным экипажам и техноте в летные дни питаться на вывозе. - Второй карандаш лег рядом с первым. - Еще что?
- Женщины просят на аэродроме туалет построить...
- Так есть же один?!
- Это мужской... Ну стесняются они...
- Знаешь, комбат, - неожиданно задушевно сказал командир полка, - я тебя когда-нибудь придушу. И вот хотя бы тот час, который потребуется «санитарке» из саратовской психушки, чтобы приехать за мной, я проведу в тихой гармонии с окружающим миром. - За столом захихикали. - Ну зачем ты сортирные вопросы тянешь на совещание к начальнику гарнизона?! Сам решить не мог?
Обатошник промолчал.
- Ясно. Значит, не мог. Печально. Приказываю: сортир построить. Проект сортира мне на утверждение не приносить! Кстати, напомнил. Зам по ИАС!
- Я, товарищ командир!
- Прикажи своим бойцицам, чтобы поверх техничек повязывали белые платки!
- Зачем?! - удивился зам по ИАС, тот самый красномордый толстяк.
- А затем! Все же синие, на расстоянии и не разглядишь - он это или она. Вот, не разобравшись, по матушке пустишь или воду из аквариума на колесо выльешь, а они потом в слезы. Дошло?
- Дошло... - За столом опять захихикали.
- Так. Эскадрильи. Комэска первой!
- Товарищ командир, у меня рапорта от всех летчиков-инструкторов... «В связи с тем, что в полку денежное довольствие не выплачивалось более двух месяцев, у меня в семье сложилась напряженная морально-психологическая обстановка и я не могу обеспечить безопасность полетов...»
- Та-а-к... У всех рапорта одинаковые?
- Так точно...
- Вторая и третья?
- То же самое, товарищ командир...
- Не было печали... - Третий карандаш лег рядом с двумя.
- Начальник штаба! Что у тебя?
НШ молча показал на стопку приказов, лежащую перед ним.
- Нас что-нибудь касается?
- Нет.
- Тогда оставь, я посмотрю сам, зачитывать не будем. Что-нибудь еще?
- Телеграмма. О воссоздании республики немцев Поволжья.
- Чего-о-о?!
- Ну... Рассматривается вопрос о воссоздании республики немцев Поволжья. Немцы хотят осмотреть территории с вертолетов. Платить будут валютой.
- Да ты что?! Афган забыл? Знаешь, что за валюту с нами сделают?
- Товарищ командир, то когда было! А сейчас - Перестройка, дует этот... свежий ветер перемен... Позвоните командующему, вдруг разрешит? И на теплотрассу как раз деньги найдутся.
Командир поколебался, потом снял трубку телефона ЗАС и назвал позывной.
- Здравия желаю, товарищ командующий! Командир С-кого вертолетного полка беспокоит... Да, спасибо, кроме того вертолета - все штатно. Разрешите два вопроса?
Получена телеграмма о воссоздании республики немцев Поволжья... Вы тоже? Отлично. Прошу разрешить выполнение коммерческих полетов и заработанные деньги использовать на ремонт коммунального хозяйства гарнизона. Я подавал рапорт о его состоянии... Есть... Понял! Спасибо, товарищ командующий!
Второй вопрос... Поступили рапорта от летчиков-инструкторов... - командир поманил пальцем и один из командиров эскадрилий пододвинул ему стопку рапортов. - Все рапорта однотипные... Зачитываю... Так... Да... Есть... Понял. Спасибо, товарищ командующий. У меня все. До свидания, товарищ командующий.
Положив трубку, командир полка секунду помолчал, собираясь с мыслями.
- Начальник штаба! Командующий дал добро на коммерческие полеты. Сегодня же положишь разрешение на бумагу, оформишь как устное приказание по распорядительным средствам связи и - во входящие!
- Есть!
- Начфин! Когда на счет придут деньги за полеты, сразу мне доклад. Переведешь их базе. Если денег хватит, отремонтировать еще котельную и водокачку. Далее. Завтра с утра поедешь в банк. Командующий приказал выдать зарплату за один месяц. Но не всем! Выдашь только первой с тем условием, чтобы они тут же дали взаймы второй и третьей. Комэски, слышали? Ну и очень хорошо. Кстати...
- Зам по ИАС, что у нас с тем вертолетом, что курсанты разложили?
- А вот что... - зам по ИАС с хрустом смял в кулаке сигаретную пачку. - В хлам.
- Ясно... Нечего делать, готовь акт на списание... - на стол лег четвертый карандаш. - Теперь. Ты знаешь, что к нам едут студенты?
- Знаю, товарищ командир, а сколько и кто?
Командир повернулся ко мне:
- Ответьте, товарищ подполковник.
Я был для них чужим, поэтому командир обратился ко мне по званию и на «вы».
- Сто двадцать человек, товарищ полковник, техники по РЭБ.
- Во, смотри, какое тебе счастье подвалило! Сто двадцать пар рук! Значит, так. Официально начальником сбора будешь ты, но фактически рулить будет твой инженер по РЭБ, а то они с начхимом совсем в нарядах одичали и, по-моему, стали членораздельную речь терять. Пусть хоть вспомнит, чему его в академии учили!
- Товарищ командир, он в отпуск по плану должен идти...
- Сбор проведет - и поедет. Между прочим, раньше меня. Передай ему, пусть ценит. И вот еще что. У нас в полку вертолетов-постановщиков отродясь не было, но высоким штабам, как всегда виднее, где сборы проводить. Начальник УЛО!
- Я, товарищ командир!
- Спланируешь и проведешь занятия по матчасти Ми-восьмого и Ми-двадцать четвертого, примешь зачет, потом подготовишь приказ по полку и распределишь по техническим экипажам.
- Товарищ подполковник, вы казарму успели посмотреть?
- Так точно, - ответил я, - есть мелкие недочеты, но база их обещала устранить. Проблема одна: мало тумбочек и табуретов.
- Зам по летной! Спланируешь борт или два в Вольск, там полк под сокращение идет, возьмешь мебели сколько нужно и вообще... посмотри там... К четырем карандашам присоединился пятый.
- Вопросы, замечания, предложения? Начмед, слушаю.
- Пришла телеграмма, товарищ командир, в округе зафиксированы случаи мышиной лихорадки. По-хорошему, надо отбивать сбор студентов...
Командир повернулся ко мне:
- Отбить сбор реально?
- Вряд ли... Надо переиздавать приказ Главкома, да и билеты на поезд мы покупаем за 40 суток. Не успеем освоить новую точку.
- Ну, так я и думал... Значит так, начмед. Тщательный инструктаж под роспись. Это раз. Продумаешь и доложишь меры предостороженности - это два. Доведешь обязательно до всех гражданских - это три. В детсад сам сходишь, это четыре. Курсантам на траве не валяться, травинки не грызть! Кого прихвачу - на губе сгною!
- Ну, и последнее. Завтра летаем. Зам по ИАС, у тебя что по полетам?
- Керосин есть, товарищ командир. Цистерна пришла. Редукторного масла мало. Посадил инженеров считать, сколько можно залить по минимуму.
- Ты что, с дуба рухнул?!! Угробить что ли нас решил? У тебя рабочая тетрадь есть? Открой. Не-е-ет, на чистой странице. Пиши: «Вертолеты заправлять рабочими жидкостями в строгом соответствии с ЕРТЭ!» Обведи в рамочку. Вот так.
- Тогда на все спланированные вертолеты не хватит...
- Значит, поднимем столько, на сколько хватит! Всё!
Командир сгреб со стола карандаши и сунул их в стаканчик.
- Совещание закончено. Сейчас те, кто завтра летает, на обед и отдыхать! Остальные - по рабочим местам. Товарищи офицеры!

Командир полка еще не знал, что завтра полетов не будет. Ранним утром придет телеграмма об обмене денежных знаков, и полку будет не до полетов.
Свежий ветер перемен набирал силу...

4 КУРС И ВЫПУСК

(окончание)

Период между сдачей госов и «выпускным балом» назывался по традиции «голубым карантином», когда всех выпускников насильно переселяли в казарму и ежедневно муштровали на предмет прохождения торжественным маршем, выполнения церемонии выпуска, строевой песни и пр. Ну, с переселением в казарму обломились, наоборот, все курсанты окончательно разбежались, оставив в казарме лишь стойких пофигистов. Но вот со строевой дело было поставлено строго. Ежедневно в 9 утра - построение перед столовой с последующей отработкой аж до обеда элементов торжественной церемонии. Обычно к 10 утра удавалось процентов 80 собрать. Ужасное зрелище, душераздирающее зрелище... Фуражки у всех поголовно без пружин, изрядно засаленные, расписанные внутри и снаружи выпускными пожеланиями, на курсовках старого образца (четыре палочки) вырезаны «дембельские» лозунги, буквы «К» с погон удалены, а на желтых полях нарисованы «лейтенантские» звездочки. Ботинки у кого какие, только не форменные, даже сандалии встречались. Больше всего к этому сборищу подходило определение «банда выпускников».
И это только часть расп... гильдяйских выпускных традиций. Одна из традиций - «дембельская» строевая песня. Репертуар много лет не менялся и строй лейтенантов должен был спеть: «Недаром, недаром во все времена. Победа приходит в сраженьях. Родная Отчизна, родная страна, Мы славим твое возрожденье...». И из года в год шкодливые выпускники после первой строчки хором пели проигрыш: «Па-пибу-пу-пам», отчего все мероприятие разом теряло свой патетический смысл и превращалось в веселый «капустник».
Недаром, недаром
Во все времена.
Па-пибу-пу-пам.
Победа приходит в сраженьях... - драли мы горло, с особым жаром пропевая именно проигрыш. Взмыленные командиры метались вдоль строя, грозя страшными карами, в попытках лишить нас удовольствия немного постебаться над официозом. В конце концов, мы охрипли, немного утомились и решили меж собой по-тихому командиров больше не дразнить.
После обеда нас ждали более приятные хлопоты - сдать вещевое имущество ротным командирам, подписать обходные листы у всех причастных и непричастных, получить новенькую, шитую специально для нас в гарнизонном КБО лейтенантскую форму, первую лейтенантскую зарплату и «подъемные» на проезд к новому месту службы. И так неделю или больше. Командиры рот и батальона лишний раз старались на людях не светиться, ибо одной из выпускных традиций было их вылавливание и вваливание «похвалов» за все годы нашего казарменного «воспитания». Другой традицией было выкидывание из окна ротного телевизора в ночь перед выпуском. Телевизоры приобретались еще на первом курсе вскладчину по одному на роту и казенным имуществом не являлись, а потому и примерно наказывать за них не было оснований. Так, мелкое хулиганство. В тот год 4-я рота, насколько я помню, свой телек подарила «минусам», а наша, 3-я все же выкинула.
Особенно строго в ночь перед выпуском охранялись памятники. Ибо тем двум пилотам, что охраняли самолет и С.М. Кирову возле курсантской столовой, положено было сапожным кремом натирать дочерна сапоги. По этой причине к каждому памятнику приставили по патрулю из «минусов» с целью охраны. Этот патруль тоже был частью выпускных традиций и назывался «100% залет», ибо ни разу предотвратить деяние не удавалось. Вот и в то теплое и солнечное августовское утро все три памятника были достойно подготовлены. Во избежание скоростной отчистки бензином вакса была заменена черной нитрокраской. Для усиления эффекта летчикам были покрашены не только сапоги, но и краги, а от глубины невысказанных чувств бетонная плита, переброшенная через канаву у главного КПП, была украшена фразой: «Кривой - мудак». Сам Кривой, кстати, высказал за это свое «фе», явившись на выпуск в повседневной форме. Слон пропал, а вот оба ротных не только провели с нами весь церемониал, но и пошли потом на праздничный банкет. Все же опыт и уверенность в себе стоят иной раз подороже юношеского максимализма и хулиганского ухарства.
Вручение дипломов проходило в два этапа. Сначала, после Гимна России (тогда это был еще Глинка), вручали дипломы тем, кто был распределен в Российскую армию. Потом, снова после Гимна России (а кто из вас сейчас мелодию украинского вспомнит? То-то. А у нас еще года не прошло от развала страны), вручали дипломы «хохлам». Мне было грустно. Вот так 4 года под одной крышей, а теперь в армии разных стран... навсегда. Из приглашенных гостей за церемонией наблюдали нарядный и подтянутый Командующий ВВС Приволжско-Уральского ВО и одетый почему-то в повседневку выпускник нашего училища летчик-космонавт Ковалёнок. Нашему отделению дипломы вручал Командующий, неопохмеленный Коваленок бОльшую часть времени маялся на трибуне.
И вот все рОздано, настала пора прощаться со знаменем. Весь курс опускается на правое колено и склоняет головы перед знаменем своей альма матер. Под барабанный бой его проносят вдоль длинной шеренги коленопреклоненных офицеров. И когда звучит команда "Встать!" в звенящей тишине на площади раздается мелодичное «дзы-ы-ыннннь». Это ударили разом о бетон железные рубли, положенные каждым под колено перед прощанием. Традиция. Первый рубль - под колено на землю, второй - на сгиб ноги сзади. Осталось одно. «К торжественному маршу... повзводно... дистанция на одного линейного... напра-во... шагом марш». Мы быстро образовываем 4 аккуратных темно-синих коробки с желтой полосой посередине. Прохождение перед трибуной. «Счеоо-о-от... и-и-и РАЗ!» Разом выдыхаем, подбородки вздергиваются вправо-вверх. Наша коробка первая. Грохочем по плацу не хуже роты почетного караула. Шаг - ноги в одну линию. Шаг - вижу грудь четвертого человека. Шаг - фуражки качаются в такт. Малейшая фальшь сразу видна даже не по ногам, по головам, по прыгающей, как поплавок на волнах, одинокой фуре. Но никто не сбивается, проплываем мимо трибуны, глядя поверх гостей в окна третьего этажа. «Счеоо-о-от... и-и-и ДВА!» На счет два все выбрасывают вверх правую руку и на плац, на фуражки второй коробки, на гостей мелодичным звоном осыпаются мелкие монетки. Тоже традиция. Дети кидаются под ноги третьей коробке, суета, детей оттаскивают, кто-то сбивается с шага, но это уже не важно, тон празднику задан. Делаем круг по плацу. Второе прохождение с песней. «Недаром, недаром во все времена, - и в двести с лишним глоток, - Па-пибу-пу-пам!!! Победа приходит в сраженьях...» Всё, мы «отстрелялись» .... 4 года... плохо ли... хорошо... но всё позади. Победа приходит в сраженьях... па пибу пу пам... «Вольно, разойтись», - и толпа лейтенантов и толпа гостей кидаются друг другу навстречу.
Меня тоже ждут. Дед, который 4 с небольшим года назад провожал меня, переходящего плац с гражданским баулом за спиной, теперь встречает с той самой «другой стороны» плаца. Старый майор - штурман ДА спешит навстречу внуку-лейтенанту, летчику ВТА. Тесть ... пехотный подполковник, тоже рад видеть зятя - свежеиспеченного лейтенанта. Вечером он мне подарит шитую ВВСовскую фуражку, которую я проношу не больше месяца, ибо в пограничной авиации, куда меня все же взяли, фуражки другие. Жена... это и её тоже праздник... по праву. Хлопанье по плечу, фотографирование, объятья. Отлавливаю Пивня, фотографируемся вместе, потом с отделением, потом с Коваленком и Командующим, потом друг с другом, потом идем на торжественный концерт в актовый зал ДО. Говорится много хороших слов, выступает вдова Главного маршала авиации Новикова, чье имя носит училище, поздравляют краснодипломников. Концерт. Крайний раз выступает наш ансамбль, потом берет гитару Верцхайзер - взводный 2 взвода нашей роты. Тогда возбужденному и радостному мне было ни к чему, но на видео впоследствии видел, что глаза у него предательски блестят. Провожаем наших родных и идем на «мальчишник».
Банкет проходит в зале первого курса нашей привычной столовой. По дороге первому же «минусу», отдавшему воинское приветствие молодому офицеру, положено подарить рубль. Бумажный. Хорошим тоном считается попросить лейтенанта на этом рубле расписаться, а потом зашить его под погон и хранить до своего выпуска на удачу. Стайка минусов уже дежурит у ворот возле плаца. Одаряю нескольких, вытянувшихся во фрунт, рублями. В столовой в четыре линии вдоль длинной стороны стен уже накрыты линейки столов. Посередине - стол для приглашенных, у дальней стены наподобие трибуны стол командования. Во главе командирского стола новый начальник училища - Безруких Алексей Ипполитович. Ему выпала нелегкая доля быть последним (увы, не крайним) начальником Балашовского ВВАУЛ. Наш выпуск - на 90% его заслуга, ибо хотели всех «выпустить» в запас или оставить на 5 курс. В 2005 году он умер. 12 сентября было 2 года... инсульт. Помолчим...
За столами приглашенных - только те, кого мы, выпускники, официально пригласили сами. Это тоже с подачи полковника Безруких. Инструктора, преподаватели, кое-кто из курсовых командиров. Некоторые из родственников и знакомых курсантов, кто в авиационной форме, скромно занимают места рядом с нами. Напротив меня сел невысокий худощавый полковник - свежеиспеченный Командующий ВТА незалежной Украины. Было шумно, весело, вспоминали полеты, учебу, ходили здоровкаться и пить к инструкторам и преподавателям. После «пятого стакана» меня понесло к генеральскому столу. По пути не совсем трезвый мозг обожгла мысль: «А что я скажу? Тащ полковник, разрешите с вами чокнуться? Подумают, что хамло чокнутое...» И я родил дипломатичный (хоть и корявый) обходной перл: «Товарищ полковник, разрешите с вами поднять бокал (мой бокал был граненый) за наш выпуск». Безруких встал, я не стал тянуться в белой рубашке через салаты и мы сделали в сторону друг друга символический жест. Выпили. Я сделал отмашку головой с одновременным щелчком каблуками (этакая цирковая лошадь) и вернулся на место. Может, мне показалось, но начальник училища был польщен. Впрочем, поощренные моей выходкой, однокашники скоро выстроились к нему в очередь. Не знаю, что было с печенью у Безруких и как он вообще выкручивался, но я бы столько выпить не смог. Впрочем, мой бенефис был впереди. Командующий ВТА Украины достал коньяк и гусарским жестом разлил его по ближним стаканам. Мне досталась где-то треть стакана. Я молодецки махнул его в пасть, коньяк пошел разом в оба горла, я заперхал, оросив остатками коньяка рубашку украинского полковника. Было стыдно и жгло оба горла. Полковник, впрочем, не обиделся, похлопал меня по плечу со словами: «Ничего, ничего, в частях научат...», потряс рубашкой, держа ее за складки, чтобы подсушить и накинул китель. Дальше помню смутно...
После мальчишника надо было идти снова в ДО, где усталые ротные выдавали предписания в части и проездные документы. Я ждал своей очереди на мягких сиденьях возле стены, временами впадая в алкогольный сон, но справился, получив предписание, прочел на нем: «...прибыть в в/ч 2373 г. Петропавловск-Камчатский...». После этого сознание проконтролировало уборку документов во внутренний карман, зевнуло, включило тумблер «Автопилот» в режим «возврат» и отключилось. Вроде, еще и дома, т.е. на квартире какие-то посиделки были.
Раскидало нас не просто изрядно, а прямо-таки распылило по всей огромной, недавно еще единой стране. «Тарапунька со Штепселем» поехали на ридну Украину, Глаз - в Архангельскую область на Ил-76. Впрочем, радость его была очень недолгой, это оказались комплексы А-50 «Шмель», советский АВАКС, летающая микроволновка. И он еще дня три юродствовал по городку, прощаясь с тещами и собирая себе свинец на «новые трусы». 10 человек прямо с курсантской скамьи отправились в Жуковку на факультет испытателей вечными студентами. 54 пограничника разъехались по своим округам. В мой, Северо-Восточный пограничный округ назначили десятерых, в том числе Олега (который со мной за столом на 4 курсе сидел, тот, со сломанной ногой), сЕржанта Ковалева, нашего бывшего «замка», Шурика Петрова (с которым мы «жениться» ходили), но это уже другая история.
А в заключение хочется вспомнить напутствие моего деда, сказанное им перед прощанием, когда меня, уже стриженого налысо, выпустили на полчасика за КПП.
- Будет трудно, порой кому-то из командиров захочется возразить, нахамить или даже ударить, но ты не поддавайся, смотри ему на кокарду, от этого взгляд тупеет, и держи фигу в кармане. Или за спиной. Но молча.
Вот так четыре года и прожил. С фигой в кармане.

4 КУРС И ВЫПУСК

(продолжение)

Блаженная пора - летный семестр в авиационном училище...
В связи с развалом страны стажировка для 70% курсантов обломилась, летаем в учебном полку при училище. Зам командира полка по летной подготовке имел прозвище Иван-дурак. Первое знакомство с ним состоялось так: Спартак подозвал нас к окну в классе предварительной подготовки и, указав пальцем, проинструктировал: "Видите вон того подполковника? Так вот, если вы его увидите на улице, разворачивайтесь на 180 и бегите, если он будет что-то кричать вам вслед, бегите быстрее". Ничего так характеристика, правда?
Так вот Иван-дурак был картав. Как он прошел медкомиссию при поступлении, неизвестно, но почти каждую летную смену он раздражал всех участвующих своим радиобменом в стиле: "Тгиста согок шестой, на пегвом... Тгиста согок шестой, на втогом... на тгетьем... на пгямой, шасси закгылки выпустил... Тгиста согок шестой, посадку пгоизвел" Причем не пропускал ни одной точки доклада, хотя многие из них не являются обязательными. Учитывая его сволочной "хагактер", от Иванова голоса у летчиков и группы руководства начиналась истерика.
При очередной смене позывных дали ему позывной "сто одиннадцать", чтобы доставал поменьше.
И что вы думаете. В первую же летную смену доклад: "Тги единицы на пегвом"
***
Впрочем, хоть к концу летной программы керосин и закончился, но без дела нас не оставили, придумав взамен почившего в бозе научного коммунизма совершенно невнятные науки под названиями: политология, социология, психология. Ошалевшие от таких перемен преподы с кафедры марксизма-ленинизма, быстро переименованной в кафедру общественных наук, не имея на руках ничего, кроме наспех составленного и спущенного сверху учебного плана, несли на лекциях полную ахинею, периодически сбиваясь на «научную марксистко-ленинскую картину мира». Вели занятия совершенно нам незнакомые преподаватели, которые рассчитывали при переводе в училище на тихое уютное болотце и старые конспекты ленинских работ, а попали в «жернова перестройки». В итоге они что-то говорили, а мы тихонько занимались своим делом. Пугало экзамена по научному коммунизму навсегда кануло в лету, а по новым «наукам» никаких зачетов/экзаменов не было. По этой причине из всего курса запомнилась мне лишь одна лекция, и то кусочком.
Наука, кажется, называлась в тот раз «социология». Тема «Семья и брак». Увидев название в плане занятий, абсолютное большинство курсантов предвкушало цирк. Сидели тихо, как в школе на уроках биологии, когда краснеющая и заикающаяся молодая биологичка рассказывала про «тЫчинки и пестики». Сходство было полнейшим. Майор на кафедре внизу потел и мялся, крутясь и путая следы вокруг темы секса. И вдруг, наткнувшись взглядом на наспех составленный конспект, брякнул: «Записывайте определение. Любовь... это...» И уткнулся в конспект. В аудитории громко пролетела наглая муха, все затаили дыхание. «Это... Любовь - это... труд во времени плюс терпение». Занавес. Лекция сорвана.
Так вот, чтобы мы не простаивали, все-таки ввели по этим лженаукам нам экзамены. Не помню уж, может, зачеты, может, даже без оценки, но на 4 дня занятие придумали. 3 дня подготовки, четвертый - экзамен. Какой подготовки? У меня за весь семестр осталась только одна запись в карманном блокноте размером чуть более спичечного коробка. Определение любви. У других и того не было. Ни конспектов, ни литературы... экзамен по китайскому, блин. Естественно, что все три дня аудитории пустовали. Преподов никто не боялся, а ротные командиры к нам на полетах никакого отношения не имели. Полная, стопроцентная бесконтрольность. Все три дня я провел на речке. В компании друзей с их девушками и кучи спиртного, добытого путем обмена на шоколад. В пьяном виде переплыл Хопер, на последних 20 метрах дыхание кончилось и руки повисли. Чуть не утоп, но доплыл на спине. Долго сидел на противоположном берегу, собираясь с силами на обратный бросок, замерзший и протрезвевший. На четвертый день собрали зачетки и выдали через пару часов с проставленными оценками «исходя из былых заслуг». Я получил заслуженную пятерку. Остаток дня снова провели на речке. Как я люблю полеты!!!
***
Но вот и подошел к концу наш крайний (ну нет в авиации слова последний) летный семестр. А вместе с ним стали актуальны шуточки про «выпуск, который как крах капитализма, далек, но неизбежен», «отход, подход, доклад - три балла» и т.п. Из-за нехватки керосина на месяц раньше завершили летную программу и, чтобы не томить ораву оболтусов за забором, госэкзамены тоже перенесли. В этом году впервые госы должны были проходить по новой схеме, в виде комплексного экзамена + гос по уставам. Комплексный экзамен должен был проводиться в два дня. Первый день - раздача карт и тактической обстановки с постановкой задачи и подготовка решения в виде боевого приказа, второй день - полдня на экзамен по авиатехнике и полдня - на защиту решения. Т.е. фактически это была чуть упрощенная курсовая по тактике, которую я так ловко обошел при помощи ЭВМ, совмещенная с зачетом по знанию родного Ан-26, который я уже сдавал перед полетами инженеру учебного полка. Только на подготовку к комплексному давали не три, как обычно, а пять дней.
Дополнительным стимулом к качественной подготовке к госам служили два кадра, год слонявшиеся по территории училища в офицерской форме, но с погонами сверхсрочников. Это были курсанты предыдущего курса, оказавшиеся достаточно тупыми, чтобы завалить госы и имевшие достаточно сильных спонсоров, чтобы после этого не вылететь. Ситуация странноватая, но в годы разгула демократии и не такое бывало. Причем про одного из них мне рассказал Олег, тоже второгодник с того же курса (только по здоровью - он ногу ломал и полгода по госпиталям провел), с которым мы сидели за одним столом. Оказывается, на госе по конструкции авиатехники этому кадру досталась система ПРТ-24 самолета Ан-26 (Ан-24). Система достаточно заумная, она при превышении температуры газов в двигателе вводила ограничение на подачу топлива через электроисполнительные механизмы автоматики двигателя. Таким образом, она проходила сразу по двум кафедрам - авиационного и радиоэлектронного оборудования (АОРЭО) и конструкции и эксплуатации авиатехники (КЭАТ или «железка»). Первой половиной - получением и обработкой сигнала от датчиков - термопар «заведовала» АОРЭО, а второй - собственно регулировкой температуры - «железка». В итоге эту систему толком не знал никто. Индикация - два квадратных вольтметра над лобовым стеклом командирского места. Характеристики - пара цифр. Практически, я сейчас весь билет уже и рассказал. Но блатному «стоп-кадру» не удалось и этого. Вообще из себя ничего не выдавил. Ему назначили пересдачу на следующий день, оставив на столе один-единственный билет по... ПРТ-24. Не судьба. Как в том анекдоте: «Во валит, во валит, гад». Второй типчик тоже что-то подобное отчудил, но на другом экзамене.
Никто не хотел испытывать на прочность госкомиссию, даже те, у кого были «мощные спонсоры», не собирались проверять их предельные возможности. Поэтому первый из 5 дней пропьянствовали, но на второй все же взялись за конспекты. И тут же столкнулись с необычным. Что учить? Да все... кроме марксистско-ленинской. После совместного мозгового штурма наше отделение пришло к выводу - учить будем только авиатехнику, штурманскую и вооружение, ибо по тактике для принятия решения выдадут Боевые Уставы, наши конспекты и пр. литературу, которая имеется в обычном ВТАшном полку. Ну, за штурманскую и вооружение никто особо не переживал, только бомбометание поподробнее повторили - уж больно там расчеты заковыристые. Осталась авиатехника, т.е. те самые АОРЭО, конструкция самолета и двигателя и практическая аэродинамика. Аэродинамику (слава Пивню) большинство знали «от зубов», оставались два предмета... Все не так страшно. Помню, как вылавливали в курилке первых сдававших комплексный гос. Те выходили трясущимися, издерганными, со взглядом внутрь, но в ответ на все вопросы немедленно приосанивались и говорили небрежно: «Фигня», вытирая украдкой пот со лба. Тем не менее, удалось выяснить, что основная проблема кроется не в мини-курсовой и тактике - там как раз важен отход, подход и громкий командный голос, ибо комиссия в тонкостях маневров преодоления ПВО слабовата, а преподы никого не валят, ибо сами себе не враги. Проблема как раз в экзамене по авиатехнике. Ибо «железка» слыла самой принципиальной кафедрой и, хотя никого еще не завалили, но дополнительных вопросов не жалели, добираясь до донышка знаний и шансов проскочить «на шару» почти никаких. А, глядя на КЭСовцев, начинали зверствовать и электронщики с аэродинамиками.
И вот настал день экзамена. С утра на построении в УЛО наше отделение разделили на две половины. Одну увели на 1 этаж - на сдачу авиатехники, вторую - на 2-й на кафедру тактики, «защищать решение». Что мне досталось - не помню, хоть убей. Помню только ощущение беспомощности, возникшее при прочтении билета. Где они такие вопросы и системы нашли, ей богу! Но через полчаса раздумий и написания ответа по аэродинамике мысль стала возвращаться в испуганную голову, и через час я уже был готов на твердую тройку. А окончательно воспрянул духом на дополнительных вопросах. Пытаясь меня завалить, КЭСник начал спрашивать про систему пожаротушения Ан-26, по которой я в свое время писал реферат. Ага, хрен вам, а не завалить. В итоге с сомнительной «четверки» вытянул меня на «почти пятерку», но вовремя остановился. Аэродинамик (начальник кафедры) тоже пытался задавать дополнительные вопросы, но его инсинуации я легко отвергал, а РЭОшник вообще вклиниться в речь товарища с «железной кафедры» не смог. «Хорошо». Вне себя от радости, я вылетел в коридор и понесся к курилке, на ходу пытаясь обрести солидность уверенного в себе «хорошиста». «Ну, что сдал? Скока? Сильно валят? Что спрашивали? Дополнительных дофига было?», - вопрошали меня толпы страждущих, у которых весь этот кошмар еще впереди. Я, не спеша, раскурил сигарету: «На четверку спихнул, вопросы жопные достались. А так фигня».
После обеда, особо не напрягаясь, наша половина за пару часов «спихнула» тактику, где преподы руководствовались старым анекдотом про курсанта, не знающего НИЧЕГО. («Давайте тогда дополнительный вопрос. Где у самолета нос, где хвост - покажите на плакате». «Вот нос, вот, хвост». «М-м-м-м, идите... три. Вижу, что знаете... но немного путаете»). В какой-то степени нашей полугруппе повезло, что экзамен пошел «по нисходящей». А наши менее везучие одногруппники до вечера сидели в аудитории.
Остался один гос - по уставам, который должны были принимать ротные и взводные командиры вместе с представителями госкомиссии. Завалиться на уставах было уже немыслимо, ибо на дополнительных вопросах типа: «обязанности солдата, дневального и дежурного по роте, обязанности военнослужащего перед построением и в строю» и т.п. выехал бы любой. 3 дня легкого пьянства и крепкого сна. Учили только «краснодипломники», т.е человека три-четыре. Я спросонок пару раз Строевой Устав и УГиКС полистал, чем добился еще более глубокого сонного эффекта. На экзамен пришел один Пензин. Завел всех в класс, раздал билеты, сел на место преподавателя. «Готовьтесь». Народ тоскливо переглянулся. Отличники уже строчили в листочках ответы, прочие мрачно смотрели в окно и покусывали ручки. Через полчасика Пэн назначил старшего, наказал сидеть тихо и УШЕЛ! Народ сразу достал из-за ремней спрятанные под парадками книжки Уставов, лихо списал минут за 15 и, в отсутствие экзаменатора, устроился подремать. Пензина не было час. Вернулся, собрал листки, прочитал их, расставил оценки, пользуясь «пролетарским чутьем», ибо списано было у всех одинаково качественно. Довольно ухмыляясь, предложил тем, кто недоволен «заниженной» оценкой, выйти к доске и доложить свой вопрос устно с «парой дополнительных вопросов». Дурных не было. Госы «сдались».

(продолжение следует)