Уверяю вас как профессионал, что если бы Макаревич исполнял те песни, которые он приносил на репетиции группы самостоятельно, то это было бы бесконечное нудное нытье под плохо настроенную гитару, в котором нельзя было бы даже близко признать великие песни самой великой группы нашей страны XX века. Сам Макаревич был бы одним из тысяч «лесных братьев», которые под гитары за 7.50 пели свои песенки на туристских слетах. Может быть, он даже выиграл бы какой-нибудь Грушинский фестиваль, исполнив там философический блокбастер типа «Закрытые двери» или «Он был старше ее, она была хороша...». И никаких там тебе телеведущих, каэспэшников «не берут в космонавты». И никаких там писательских опытов — писать было бы не о чем. Разве что с аквалангом плавал бы да рыбу ловил...
Все, кто когда-либо писал о «Машине времени», тактично обходили вопрос, почему весной 1979 года от Макаревича дружно ушли все музыканты (в первую очередь это касается Евгения Маргулиса и Сергея Кавагое). Напомним, что последний вообще работал с Макаром со дня основания группы. В отличие от Женьки, который по своей еврейской сущности космополит и конформист, Кава так больше и не приблизился к «Машине», хотя изредка общался с Макарезичем в 80-е годы до своего отъезда в Японию. Напомню, что он даже отклонил приглашение участвовать в праздновании двадцатилетия «Машины времени» в 1988 году, куда приглашались все, кто когда-то работал в группе. Самурай, одним словом. Сказал — сделал. Так вот, журналисты говорили о каких-то «творческих разногласиях» или о том, что Макаревич якобы настаивал на официальном статусе группы, а Кава с Гулей хотели быть «подпольщиками». На самом деле группа распалась в значительной мере по совершенно другим причинам, а точнее, из-за патологической любви Андрея Вадимовича Макаревича к денежным знакам. Причем знакам, заработанным не только им лично, но и другими членами коллектива. Кавагое рассказывал о том, что в конце семидесятых годов Макаревич решил заказать написание клавиров ко всем полутора сотням песен «Машины времени» и официально зарегистрировать их в обществе по охране авторских прав. Но дело было в том, что значительная часть музыки ему не принадлежала. Целый ряд песен в процессе коллективной работы над ними получил музыку, на сто процентов отличную от той, которую приносил Макар. Кава знал об этом больше, Маргулис — чуть поменьше, но все равно знал. Всем было понятно, что за эти песни, вполне возможно, будут платить деньги, значит, за совместные произведения нужно было бы и платить всем. В этом смысле Кавагое и выразился, на что получил ответ, что «ресурсы распылять не надо» и что вполне естественно, что «главный автор», то есть Макаревич, будет делиться поступлениями с «соавторами» — Кавой и Маргулисом. Когда пошли первые гонорары, они стали оседать у Макаревича, причем контролировать их было невозможно. Вопрос становился серьезным, поскольку деньги за концерты делились по-честному, а авторские — кстати, не самые большие в то время — шли на Комсомольский проспект (потом на Ленинский, 37), где жил Макар. В общем, этот вопрос надломил отношения в группе, и в апреле 1979 года все было кончено...
|
