Пограничная колыбельная.

Дремлют стрелки на часах, сны по крышам бродят,
Гаснут лампочки в домах, вечер спать уходит...

Свежий ветер с Ирбенского пролива нес с собой пронзительный холод. Сосны, еще вчера украшенные снежными шапками, сегодня по-разбойничьи свистели ветвями, нагоняя тревогу. Снег уже не валил пушистыми хлопьями, как предыдущие дни, а несся косыми стрелами, пронизывающими все и вся на своем пути, проникая в малейшую щель, будь то высокоподнятый воротник тулупа или дверь тамбура заставы. В воздухе висела обычная балтийская хмарь, та самая при которой сложно определить, что сейчас утро, день или вечер. Ритм жизни на заставе вошел в монотонную смену нарядов, на которых и была возложена обязанность проталкивания часовых стрелок и смены времени суток. Круговорот людей в природе. Застава, сосны, ветер, люди, Балтика. Все заняты делом, каждый своим, ветер качает сосны, сосны свистят и размахивают ветвями, подгоняя снег, Балтика покрылась уже испариной, пытаясь успокоить и тех и других. И только люди вопреки здравому смыслу с упорством достойным лучшего применения, ссутулившись от ветра и холода, все уходят и уходят из тепла и уюта на заиндевелый берег моря, вглядываясь в прибрежную хмарь.
В этом микромире только одно существо жило в благодушном безделье, девятимесячный сын заместителя начальника заставы. Он добросовестно чмокал у материнской груди, отменно спал, размахивал ручонками и славно агукал, моргал длинными каштановыми ресницами над карими глазами, и вообще вел праздный образ жизни. Мать, двадцатилетняя девчонка, голубицей ворковала над ним, стремясь обеспечить всем необходимым, включая здоровый образ жизни. Мать есть мать, а отец в силу профессии был занят более серьезной задачей, он обеспечивал покой всей страны, той самой, в которой и родился этот благодушный оболтус девять месяцев назад. Ну, вот, теперь можно и по существу.
Славно отобедав, карапуз был уложен на стол, где происходила обычно упаковка для последующей прогулки, а точнее послеобеденного сна. Сон на свежем воздухе, что может быть полезнее? Правильно, только длительный сон на свежем воздухе. Верблюжье одеяло, присланное заботливой бабушкой, два солдатских, весь этот увесистый сверток в коляску и на улицу, спать-гулять. В любую погоду. Розовые щеки и завидный аппетит молодчика подтверждали эту простую истину. Так что с точки зрения заботы о здоровье карапуза сегодняшний день ничем не отличался от остальных. Укутавшись в бушлат, молодая мама навалилась плечом на дверь и вытолкнула коляску во двор заставы. Немного переждав между порывами ветра, она покатила его к забору, вплотную примыкающему к дровяному забору и конюшне. «Саш, ты посматривай за ним!» - попросила он «колуна». «Хорошо, Галина Ивановна!» - ответил часовой по заставе.
Прикрываясь от назойливого ветра поднятым воротником бушлата, она убежала домой, готовить обед для мужа, в слабой надежде, на то, что он заглянет перекусить. Привычная суета заставского быта увлекла ее, правда сегодня погода заставила помучиться с поддувалом печи, балтийский ветер шалил с тягой, но спустя какое-то время печь ровно загудела, и можно стало готовить. Чистилась картошка, подсаливалась вода. Изредка она поглядывала в окно, выглядывая мужа и следя за коляской, покачивающейся от порывов ветра. Ветер сменил направление, снег стал заметать коляску. «Нужно пойти переставить», - подумала она, вглядываясь через снежную пелену в окне. Но тут часовой подошел и передвинул коляску поближе к сараю, там было потише, повернулся в сторону ДОСа и успокаивающе взмахнул рукой. «Ну, и хорошо, спасибо, Саша!» - она тоже помахала ему в ответ.

Пограничные наряды протолкнули стрелки часов на четыре часа вперед. Заснеженный тулуп «колуна» сменился на новый, который стал похож на предшественника уже через пятнадцать минут. Ветер и снег не унимались, соперничая друг с другом в силе и замысловатости смены направлений. Сумерки стали чуть темнее. Все домашние хлопоты были переделаны, обед готов, маленькая квартирка убрана, она бросила привычный взгляд на часы, скоро 15.00, опрос нарядов и он придет домой. Как там первенец? В снежной круговерти она не заметила коляски. Быть может блики лампочки помешали? Она выключила свет и припала к стеклу окна. Коляски не было. Сердце метнулось синицей в груди. Где? Она кинулась в коридор, всунула ноги в валенки, накинула бушлат и рванула дверь. Ветер наотмашь ударил по лицу. Утопая в снегу, сгибаясь под ветром, она побежала к закутку между сараем и конюшней. Пусто. «Часовой! - крикнула она, сердце в панике рвалось наружу, - часовой!» «Что случилось, Галина Ивановна?» - озабоченно спросил «колун». «Сын, ребенок... Не видел... Пропал», - лепетала она.
- Как это?!
- Тут был, в коляске спал.
- Не видел, да, успокойтесь вы, не ушел же он.
- Мужу, мужу что скажу?
Слезы отчаяния стояли в глазах, она уже не укрывалась от ветра и снега. Мысли закрутили головокружительную карусель в голове.
- Спокойно, сейчас все решим.
«Колун» двинул к телефону: «Серега, ты там Саню пока наряды не пришли, отправь ко мне, только тихо, без шума, Галине Ивановне помочь нужно».
Спустя, минуту, которая показалась ей вечностью, Саня, кутаясь в тулуп, подошел к месту встречи. «Саша, ты моего не видел?» - судорожно всхлипывая, спросила она.
- Галина Ивановна, ну, что ж вы так убиваетесь, в сарае он. Я то на службе, мне мерзнуть положено, а мальца-то жалко, вот я и закатил коляску, я доложился бы, оружие сдал и позвонил бы.
Не дослушав последних слов, она кинулась в сарай, там укутанный в одеяла, мерно посапывал ее девятимесячный сын. Розовые щеки и умиротворенное лицо являли собой образчик здорового образа жизни.

Ветер и снег, все никак не могли поделить между собой первенство, Балтика сердито крушила лед у фарватера, застава встречала и провожала своих людей, которые проталкивали стрелки часов, меняя день и ночь, охраняя границу. А она, хрупкая двадцатилетняя девчонка, кормила грудью розовощекого бутуза, своего первенца, плакала от счастья и пела ему колыбельную.

Моей матери, и тысячам женщинам границы посвящается.