ПРО ИНДИЮ

Деньги были длинные, но узкие. Розового цвета, украшенные монументальными изображениями тракторов, комбайнов и прочей сельскохозяйственной утвари. Между этими ископаемыми чудесами буржуазной техники тут и там виднелись рабочие с гаечными ключами, крестьяне, держащие мотыги в положении "на плечо", пышущие здоровьем женщины в сари и защитники освобожденной от колониального гнета Индии, абсолютно, кстати, неотличимые от зловредных сикхских террористов.
Кроме этого каждая купюра была аккуратно продырявлена в уголке. Два раза. Две малюсеньких дырочки.
Объяснялось это просто. Темные индусы, решив не утомлять себя изобретением банковской упаковки, попросту сшивали деньги степлером.
Мичман Березовский, именуемый, конечно же, Березой - огненно-рыжий, безжалостно вспотевший и возбужденный донельзя - поддевал ножом скобу, аккуратно вытаскивал и слюнявя пальцы отсчитывал, сверяясь с ведомостью.
- В очередь станьте. Не напирайте, - страдальчески ныл он. - Распишись. Получи. Отходи. Следующий.
Глаза его при этом были круглые, как два советских пятака. Мичман страдал. Вообще-то он раздавал деньги. Но раздавая деньги, мичман страдал. Страдал так, как могут страдать только лишь баталеры.
- И зачем вам столько денег? - ворчал он, поддевая очередную скобу. - Будь моя воля... Получи, - шлепал он по столу валютой.
И очередной осчастливленный зарубежными деньгами уходил, лениво раздумывая, на что потратил бы волю товарищ мичман. Если бы она была его.
Между террористом и трактором помещались арабские цифры "пять" и "ноль", а под ногами тетки в сари можно было прочитать "rupie". Рупии, стало быть. И таких бумажек доставалось аж по четыре штуки. "А зачем тебе больше?" - спрашивал Березовский. И был прав. Больше и правда незачем. Да и эти ни к чему.
Панаджа встретила грязью, пылью, нестерпимой жарой. Наш сотрясающийся всей железной утробой автобус с водителем, рулившим не куда положено, а куда глаза глядят, и курчавым пацаненком, всю дорогу не выпускающим изо рта свисток, остановился с душераздирающим скрежетом, переходящим в предсмертный стон, прямо посреди площади. Некогда центральной, а теперь судя по всему, базарной. Казалось, что на этой самой площади собралось население если не половины Индии, то уж половины Гоа - точно. Товар лежал на наспех сколоченных прилавках, болтался на вешалках. Иногда располагался прямо на камнях. Даже статуя, поставленная не то многорукому богу Шиве, не то белому колонизатору Редьярду Киплингу в несколько слоев была увешана платьями, автомобильными чехлами и еще чем-то очень цветастым.
Город с криком превращался в один большой базар.
- Почем? - спросили наши, подходя и тыча пальцем в направлении чего-то.
Обрадованный индус залопотал по-своему, потом по-английски...
Наши смотрели на него как юный партизан на преподавателя немецкого языка.
- Ты чего, - покрутили они пальцем у виска, - не понимаешь? Тебя же русским языком спрашивают: Сколь-ко сто-ит? Хау мач, понял, нет?
Говорили они при этом громко и руками совершали некие движения, долженствующие, видимо, помочь при переводе.
- Ну чего смотришь, блин!
Это дошло. Индус достал ручку и на ладони нарисовал трехзначное число.
- Да ты охренел, мужик! - высказали свое мнение наши, воодушевленные установившимся контактом. - Такие цены!..
Индус захлопал глазами. И даже побелел. Потом зачеркнул первое число и написал другое. Поменьше.
- Ну вот, - сказали наши, - налаживаются... отношения. И индуса можно научить... в общем...
Правда то, чему можно научить индуса, злодейски искореняется славным племенем замполитов, поэтому здесь мы об этом упоминать не будем.
- А ну дай. - Наши отобрали у индуса ручку и самостоятельно нарисовали цену.
Индус глянул на ладонь, и глаза его округлились.
Он схватился за голову, потом подпрыгнул и с криком хлопнул себя руками по бедрам.
Потом индус приземлился. И начал говорить. Он говорил долго и пространно, витиевато и красноречиво. То прикладывая ладони к груди, то вздымая их в жаркое индийское небо. Честное слово, если бы наши понимали по-английски...
- И чего ты, мужик, горло дерешь? - пожали плечами наши, разворачиваясь. - Не, дорого слишком. Пошли.
Индус заткнулся, как будто его выключили.
В другом месте разговор был продуктивнее. Для индусов.
Дружною толпою наши ввалились в аптеку.
- О, - сказали они, подходя к прилавку. - Это то, что надо.
Вы знаете для чего вдали от берегов и от особ противоположного пола нужны противозачаточные средства?
Лично я не знаю. Но раз покупали, значит нужны.
- Хау мач? - сказали наши индусу-аптекарю, указывая на цветастую коробочку.
- Фо рупи. - Аптекарь оттопырил четыре пальца. Почему-то по два на каждой руке.
- Четыре, - сказали наши, сосчитав. - А такое... такое... понимаешь...
- С шипами, - подсказал кто-то самый умный.
- Точно. С шипами. С шипами, понимаешь?
- Ши-пи? - переспросил индус, не понимая.
- Да шипы, - обрадовались наши. - Вот такое же, - они потрясли коробочкой перед индусским носом. - Вот такое, но только с шипами.
На коробочке была нарисована разбитная деваха с огромной грудью.
- Шипи? - Палец индуса поскреб ее под подбородком. - Шипи?
- Шипы, шипы, - покивали наши. Правильно мыслишь, маугли.
"Маугли" достал еще одну коробочку. Здешняя деваха была потоньше, зато нарисована целиком.
- Шипи, - сказал индус, кладя девок рядом. - Сикс рупи.
Теперь на каждой руке он оттопырил по три пальца.
- Ладно, разберемся, - сказали наши, сравнивая девок. - Не, это не шипы, - авторитетно заявили они через минуту.
- Нет, ну как ты не понимаешь, - горячились они. - Вот смотри, - пальцем они рисовали некую фигуру, надеясь видимо, что индус поймет. - Вот. С шипами.
Индус покивал. До него дошло.
- О`кей, - сказал он, криво улыбаясь. И отправился к стеллажу, исписанному индийской вязью.
- Слава богу, - сказали наши. - Пока объяснишь, что хочешь, так и вовсе запаришься.
И вытирали выступивший пот.
Рано, рано обрадовались.
Индус принес стеклянную баночку, наполненную мутно-белой мазью.
Протягивая это через прилавок он морщился и брезгливо кривил губы.
- Ты чего принес, родимый?! - поинтересовались наши. - Ты чего себе думаешь?!
Индус мгновенно начал понимать по-русски. Баночка исчезла как испарилась.
- Ладно. - Наши решительно рубанули ладонью. - Берем это. И вот это. Сколько за все?
Индус достал калькулятор, потыкал в клавиши. "Шесть плюс четыре"...
"Десять" - высветилось на дисплее.
- Тэн рупи, - сказал индус, разворачивая дисплей в нашу сторону.
- Десять, - сказали наши. И кинули на прилавок две пятерки. - На, бери.
Индус замахал руками.
- Но, но, - говорил он, отпихивая пятерки.
- Чего это он? - недоумевали наши.
- А может он с русских деньги не берет? - предположил кто-то, кто все еще верил в то, что советских моряков любят не только знакомые женщины.
- А может, и не берет, - хмыкнули наши.
Но индус не хотел отдавать непонятные "шипи" за бесплатно.
- Итс, - он поднял одну коробочку, - сикс рупи. Итс - вторая "девка" тоже взлетела в воздух, - фо рупи.
Он снова уронил их на прилавок и растопырив пальцы на обеих руках, подытожил:
- Тэн рупи.
- Ну так на, бери! - Наши пихнули пятерки в сторону индуса.
- Но, - снова замотал головой индус. Ну как они не понимают? - ясно читалось во взгляде. - Сикс, - он потряс руками - пять растопыренных пальцев на одной и один на второй, - энд фо. - Теперь в воздухе болталась только одна рука. - Э-э... тэн. Тэн. Андэстенд?
- Ну ты утомил, мужик! - разозлились наши. - Вот тебе. Тэн! - И снова пихали пятерки индусу.
Индус тяжко вздохнул, достал тетрадь - родную - двенадцать листов в клеточку и написал в столбик: "4+6=10".
- Ну гляди, - сказали наши. И скорчили на роже снисходительность.
На том же клетчатом листе, только не в столбик, а в строчку, наши написали: "5+5=10".
- Понял, Рабиндранат Тагор?
- О... О`кей, - закивал индус.
- Ну то-то, - сказали наши.
И ушли, унося в полиэтиленовом пакетике то, что индусы отныне именовали "шипи".
Лозунгом следующего дня стало слово "Ченч". Завидев наших, индусы призывно размахивали руками и кричали "Ченч, ченч!". Кричали они еще и "Шипи!", но это слово уже устарело.
"Ченч" - это обмен. Выходит, и мы к языкам способны.
Началось все так:
- Эскьюз ми, сэр, - сказали индусы, указывая на наш фотоаппарат. И залопотали что-то по-английски.
- Донт андэстенд, - ответили наши. Но задумались.
Подумали и решились. И понеслось. Индусы с большим удовольствием скупали электротовары, фотоаппараты и цветные металлы. Бедный Береза рвал свои рыжие кудри, а боцман стонал, раскачиваясь из стороны в сторону. Вдвоем они выглядели весьма и весьма живописно. А только медь исчезала. Исчезала так тихо и незаметно, что обнаруживалось ее отсутствие очень нескоро.
А наши бродили по Индии с полной сумкой электробритв.
- Ну гляди, - говорили они индусу, уже слюнявившему палец.
И тыкали вилкой в розетку.
Бритва радостно жужжала.
- Гив, - говорил индус, делая приглашающие движения ладонью. - Гив ми.
- Ну на, - говорили наши, протягивая жужжащую бритву.
Индус брал бритву и осторожно водил ею по ладони. Прямо по линии судьбы.
- Ну ты, в натуре, темный, индус, - говорили ему наши. И переворачивали индусскую ладонь
Бритва тут же вязла в густой растительности.
- О, йес, - говорил индус и отсчитывал рупии.
- Следующий, - говорили наши, доставая новую бритву.
Вилка вошла в розетку, но жужжания не последовало.
- Спокойно, - говорили наши. И доставали новую бритву.
- Вот, смотри, - говорили наши в другом месте, щелкая затвором фотоаппарата. - Вот так, потом так. Потом взводишь. Вот эту хреновину, понял?
Индус кивал, повторяя новое слово.
- А потом щелкаешь, - заканчивали инструкцию наши. - Не, не здесь. Вот тут. - И жали.
Ожидаемого щелчка не последовало.
На индийской роже - бородатой и смуглой проявлялось подозрение.
- Э-э-э... - сказали наши. И быстро нашлись: - Там пленка, пленка... там.
- О, филм, филм, - сказали индусы и достали бумажник.
- Если кто из вас, - говорил связист личному составу боевой части, раскачиваясь с пяток на носки, - хочет купить спиртное, то напомню, что матросам срочной службы употребление спиртных напитков запрещено. - Он подождал, пока личный состав проникнется и продолжил: - Поэтому давайте деньги мне. Я куплю и отдам вам, когда поедете домой. Если, конечно, сам не выпью, - добавил он после минутного раздумья.
Нашли идиотов, товарищ капитан-лейтенант. Спиртное приносилось прямо в порт. Мешками.
- Давай, давай, - хриплым шепотом кричали индусы. И пуляли виски прямо через борт. В обмен на цветной металл.
Курчавый пацаненок не только дул в свисток. Он еще и выпрашивал. Выпрашивал все подряд - значки, деньги, сигареты. При этом он размахивал руками, объясняя и быстро-быстро лопотал, мешая родной язык с английским.
Пачка "Мальборо" с рук стоила двадцать рупий. И сигаретами с ним делились. Курил он лихо, пуская дым через нос и сплевывая на брусчатку. До тех пор пока кто-то не дал ему кубинский "Партагас".
Такого от советских моряков индусенок не ожидал. Он храбро втянул горький кубинский дым и... согнулся в приступе кашля. Сопли, слезы - все это пришло одновременно.
- То-то, - сказали наши. - А задолбал ты выпрашивать.
Теперь индусенок был осторожнее. И прежде чем сунуть сигарету в рот, читал надпись. И на наших смотрел с уважением.
А наши эти крепкие сигареты курили по-своему. Они поджигали их с фильтра и несколькими быстрыми вдохами протягивали его, добираясь до табака. После кубинского фильтра кубинский табак был ничуть не крепче отечественной "Примы".
- Тебя как зовут? - спросили наши, сквозь сизые клубы. - Ну... нэйм, - вспомнили они из школьного курса. - Нэйм твое как?
- Самба, - задумчиво ответил индусенок, круглыми глазами глядя, как курят эти загадочные русские.
Как знать, может быть из этого курчавого и чумазого вырастет в будущем новый Тагор. И умудренный годами, поседевший бородой - поведает миру о загадочной русской душе. Про "ченч", про "шипи" и про то, что именно русские курят, достигая нирваны.
- Ты террорист? - спросили на прощанье наши у бородатого водителя автобуса. Просто так спросили, чтоб приятное человеку сделать.
Смысл фразы индус схватил влет - как борзая зайца.
- Ноу терроризм, ноу! - горячо затряс он бородой. И оправдываясь, принялся показывать различные расстояния от земли. - Ай`м ноу терроризм.
- Ну смотри, - похлопали его наши по плечу.
Прощаясь, Самба выкрикнул прямо в удаляющуюся корму все, чему успел научиться за несколько дней общения с русскими моряками. Кричал задорно, растягивая рот в белозубой улыбке. И рукою взмахивал.
Интересно, а если он когда-нибудь выучит русский язык настолько, чтобы понять, что именно кричал?..