Зарисовка с натуры.

Или бунт на борту обнаружив,
Из-за пазухи рвёт пистолет.
Так, что сыплется золото с кружев
Розоватых брабантских манжет.

Кружев не было. Пистолета тоже. Бунт на борту был. Вернее, и бунта не было. Была анархия...
Позавчера ко мне подошёл начальник и сказал, похлопав по плечу:
- Родина нуждается в твоей помощи.
- Тицкая сила, - отозвался я, - куда ж она без меня-то!
- Правильно рассуждаешь, - сказал Филиппыч, - пойдёшь на Елецкую, от неё в горы километров 20. Там лежит барит. Куча тонн 100. За лето наковыряли. Вывезешь на Елецкую и назад. Понял?.
Да понял, конечно, чего тут не понять. Как Союз развалился, так барит весь оказался за границей. Камень это такой. Ba[SO4] формула. Удельный вес 4,5. То есть мало не вдвое тяжелее нормальных камней. У него и название от греческого слова «барос» - «вес» то есть. Применяют его широко. И в кондитерской промышленности и для производства мелованной высококачественной бумаги и в лакокрасочной и при производстве обоев, клеёнки и линолеума. И в медицине и в сельском хозяйстве... Но главное, применяется его порошок для того, чтобы его в буровой глинистый раствор высыпать. Тогда раствор тяжёлым становится и стенки скважины распирает сильнее. Обрушиться им не даёт. Особенно это в глубоких нефтяных скважинах важно. Метр бурения там в среднем тысячу долларов стоит. Пробуришь километра два с половиной, а она раз - и обвалилась. Ковыряйся потом. Хорошо если исправишь. А иной раз и скважину бросать приходится. В общем, без барита туго. Нефтяники просят очень, потому что за границей его закупать вовсе дорого. Порылись по загашникам и нашли им барит. Качество отличное. Запасы внушительные. Лежит прям сверху - бери не хочу! Одна беда: как все месторождения на Урале, лежит он в болоте. Летом его наковыряли, а вывезти решили зимой. Для промышленных испытаний. Вот меня за ним и послали. Уже рассвело - на дворе апрель месяц кончается. Теплынь стоит. Скоро лето. Дали мне трактор с санями и трактор с балком. В санях уголь, харч и прочие нужные вещи. В балке живём мы: я - начальник и моя банда работяг. Задача у нас простая: дойти до места, забазироваться у кучи, дать команду по рации, чтоб к нам с Елецкой экскаватор доставили и колонну саней. Покидать барит в сани и назад. Дали мне в проводники одного рабочего, который там летом работал, и сказали, что кучу эту в тундре ну никак пройти мимо невозможно. Здоровенная куча камней метра 2,5 высотой. Валяй, молодой, действуй. И мы поехали...
Вот она - Воркута, километров 5-7 до неё. Огни видать хорошо. Хоть и пуржит изрядно. Но понизу. Стоим уже двое суток. Связи нет. Тракторист Юра-хохол тормознул в затишке, сказал, что забыл инструмент на базе и смотался за ним. Вернулся в хламину пьяный. Утром встал злой, сказал, что инструмент не привёз и опять уехал. Ждём. Работяги скалятся. Анархия. Дисциплины нет. Плохо. Вернулся Юра. Опять лыка не вяжет. Завалился спать. Работяги бурно дискутируют. Смотрю - бутылки в руках. Один, фиксатый, агитирует всех бутылки выпить. У Юры изъяли из мешка привезённого. Никто не против. Спор только о том, оставлять Юре на опохмел или нет. Юру побаиваются. Он здоровый и вспыльчивый. Особенно с бодуна. Всё понятно. Сейчас выпьют, утром Юре вскладчину компенсируют убытки, он поедет опять... Это надолго. Подхожу, молча забираю бутылки, открываю дверь и разбиваю их об порог. Обвожу взглядом готовую взорваться публику. Опережаю взрыв: «Вопросы?» Фиксатый нагло и зло заявляет, что водку уже не вернуть, конечно, и что Юре я лично её возмещать буду. А они сейчас скинутся, и когда Юра поедет, то ему закажут ещё. Грустно. Мы должны уже на Елецкой быть, а мы и от города не отъехали. Геолог, мля... Молодой специалист. Дембель Советской Армии. Это бунт. Почти все работяги намного старше, и пацан для них не авторитет. Это плохо. Опять открываю дверь. Фиксатому: «Уходи». «Куда?!» - изумляется он. «Куда хочешь. Ты у меня больше не работаешь». Лицо фиксатого расплывается в понимающей улыбке - начальник понтуется. «Там пурга, начальник, я замёрзну» - начинает кривляться он. «Да и х...й с тобой, - следует совершенно неожиданная реакция начальника, - Уходи». «Ты чё, начальник?! Тебя посадят» - не может поверить он в реальность происходящего. «Нормально-нормально. Жить захочешь - дойдёшь. Там позёмка всего лишь. Не сдохнешь. А сдохнешь, все скажут - сам ушёл». Фиксатый озирается, ища поддержки. Все остальные с интересом наблюдают за сценой. Начальник молодой, но борзый. Интересно. Лица у всех подчёркнуто индиффирентные. Воспитанные люди не вмешиваются в чужую беседу. Фиксатый осаживает. Тон становится просительным, но всё ещё с нотками гонора: «Мне в город нельзя, начальник. Меня там менты враз повяжут». Речь сопровождается красноречивой уголовной жестикуляцией. Что называется: «Пальцы веером». На самом деле он, конечно, сидел раз или два. По хулиганке, за пьяные драки. Так что вся его жестикуляция для слабонервных курсисток. «Я те чё - благотворительная организация, от ментов тебя спасать? Пошёл!» Фиксатый сдулся. Ладно. Полдела сделано. Впереди самое сложное. Когда Юра проснётся и обнаружит, что водки нет...
Утром, видя, что Юра заворочался, выхожу в снег умыться. Пусть начинают без меня. В балке разговор принимает всё более повышенную тональность. Пора. Захожу с лучезарной улыбкой. За спиной в дверном проёме голубое небо, белый снег и много солнца. «Юра, заводи поехали!» У Юры глаза лезут на лоб и он набирает в лёгкие воздуху. Сейчас скажет. Надо опередить. «Значит так, - заявляю, отвернувшись от Юры к работягам, - Я сто раз одно и то же не поминаю. Сказал - всё. Но сегодня повторю: вот этот деятель (жест в сторону фиксатого) вчера меня уговорил. Больше никому не удастся». Поворачиваюсь к Юре и в полном недоумении спрашиваю: «Ты чего не заводишь? Врямя-то идёт». Юра разворачивается и идёт умываться. Всё. Капитан на борту. Экипаж построен. Выехали...
До Елецкой дошли без передышки. Остановились заночевать. Балок разбит на комнатки, в комнатках живём по двое. Мой сосед археолог. Весёлый непоседливый мужик неопределённых лет. Ему может быть как 30, так и 45. Фантазёр и рукодельник. Всё время что-то шьёт, вяжет, точит, вырезает. Получается у него всё отлично. Фантазия богатая. Сидел четыре раза, и каждый раз по новой статье. Причём одна другой экзотичнее. Кличка «археолог» прилипла к нему после последней судимости, когда они удумали вскрывать старые панские склепы в Западной Белоруссии. Шляхтичей хоронили с оружием и золотыми украшениями. Которые, собственно, и были целью. Посадили его по статье за осквернение захоронений. Что вызвало в нём необычайный протест. «Археологов за то же самое не сажают!» - возмущался он. Отчего и получил кличку. Повар у нас профессиональный. Но поганый. Варит отвратительно, всё время мне на всех пытается стучать, и всё норовит в отсутствие других ублажить меня чем-нибудь вкусным. Типа сгущёнки. Продукты расписываются на всех поровну, и мне такой подход не нравится. Приходится резко объяснить. Помогает. Мужики наловили куропаток, и мы их варим. Божественный ужин. На ночь ставим петли и утром у нас опять куропатки. Их там больше, чем голубей в городе. Диетическое питание радует, но пора двигаться.

Я от неё опять бегу,
Как чёрт от пения осанны.
Но это имя на снегу
Мне чертит след полозьев санных.
И вторит им моя лыжня,
Забыв, что кон мне выпал решкой.
А горы смотрят на меня
Со снисходительной усмешкой.

Трактора сзади пыхтят и тянут сани и балок. Я иду впереди на лыжах, голый по пояс. Курорт! Солнце припекает. Снег блестит и сверкает. Синие горы стоят на горизонте. Небо тоже синее и сливается с горами. Вот туда мы и идём. Идём уже часа 4. Дошли до отрогов. Проводник нервничает. По его словам где-то здесь. Но высоченной кучи барита не видать. «Тут эта..., - озирается он, - холмы были...». Наконец видим торчащую трубу и старый каркас от палатки. Пришли. Но кучи нет. Только ровный чистый снег. Проводник оживился, побегал и показал: «Где-то здесь». Ставим базу, оборудуем туалет, разворачиваем рацию. Связь в 9 утра и в 6 вечера. Сколько времени? Нормально... Часов нет ни у кого. Ладно. Погода хорошая, солнце видно, значит, разберёмся. Делаю солнечные часы. Ориентирую грубо. Заполярье. Точно надо расчеты делать. Бичи столпились вокруг и наблюдают. Народ они битый, бывалый и умеют если не всё, то многое. Любое умение, которым они не обладают, вызывает в них уважение. Корректировку часов провожу вечером, включив рацию на приём загодя. Ага, вот она - база! Отмечаем положение тени - 6 часов. Докладываю: дошли. База вопит, потому что потеряли нас на 2 дня. Бичи ждут, что скажет начальник. Говорю, что была проблема с трактором. Конец связи.
Утром выходим на поиски барита. Снег копать тяжело. Ветрами и пургами его убило до состояния асфальта. Лопата берёт его с трудом. Проходка шурфа показывает, что снега в данном месте 4 метра. М-да... Всё пространство между холмами заровняло подчистую. Куча 2,5 метра. Снега 4. Значит прямо над верхней точкой кучи полтора метра снега. Из проволоки делаем щуп. Проходим метр - щупаем. Нет камней, проходим дальше. Больше чем на метр, щуп не загнать. Даже на метр трудно. 70-80 сантиметров - и всё. Снег плотный. Археолог, сволочь, оказывается страшным лентяем. Лопата вызывает у него аллергию. Думаю отправить его с санями на Елецкую. Повар готовит отвратительно. Народ ропщет. Повар бросает вызов: не хотите, готовьте сами. А копать каждый может. Археолог вызывается готовить. С паршивой овцы хоть шерсти клок. Готовь.
Утром мы чуть дар речи не потеряли. Пробуждение было сказочным. Запахи, плававшие в балке, тревожили. Галлюцинации - это всегда тревожный симптом. Высыпали на кухню. Мать честная!!! В белом колпаке и переднике, сшитыми за ночь, с полотенцем через руку, Археолог сиял улыбкой даже не на ширину приклада, а как минимум, на две. На столе просто царила ненаучная фантастика. Можно было бы сказать фэнтези, но тогда я этого слова не знал. Беляши шкворчали и румянились корочкой. Рыба в кляре издавала божественный аромат. Маринованная рыба с колечками лука была уложена в миски. Пирожки лежали горкой. Уха призывно булькала... Мамма мия!!! Особо внушало то, что всё это было сделано из тех же консервов и мороженой наваги, из которых у повара получались липкие макароны с унылой подливкой на томат-пасте. Повар был повергнут, посрамлён, а несколько позже изгнан за наушничество, лень и воровство продуктов. Оказалось, что у Археолога кулинария была самым большим увлечением. До самозабвения. После этого открытия он был назначен отрядным поваром, и жизнь стала сказкой.
Дальше всё было, как должно было быть. Кучу мы нашли, пришёл экскаватор, скидал её в сани, сани сделали несколько рейсов колонной к «железке», увезя с собой и нашего повара. А мы, завершив работу, пошли своим ходом обратно уже здоровым, сплочённым и дружным коллективом. А лучшим работником в том коллективе был тот фиксатый, который так проникся оказанным ему доверием, что был впоследствии лучшим из моих рабочих и ответственным за дисциплину в отряде.
Эта поездка многому научила меня. Очень-очень редко встречаются люди совсем бросовые. Такие есть, но их много меньше, чем кажется. Ты найди человеку применение. Подход найди. И тогда самый, казалось бы, никчёмный и поганый человечишко вполне может оказаться тем самым кадром, на которого можно положиться и сделать ставку в любой ситуации. Если сравнивать людей с винтиками, то винтики эти, в большинстве своём, нестандартные. Ты найди то гнездо, для которого этот конкретный винтик подходит. И тогда ты командир, а люди твои - кадры. А кадры решают всё. Так было, так есть и так будет. Несмотря на всю глобализацию, автоматизацию и прочую, прости господи, постиндустриализацию.