Дело государственной важности.

Ленинград, 80-е годы.

Дождливым ненастным вечером высшие руководители Ленинградского управления государственной безопасности по специальной секретной системе экстренного оповещения получили условленный кодовый сигнал: "Немедленный сбор!"
Чёрные "Волги" с антеннами радиотелефонов на крыше и особыми госномерами, от которых бросало в холодный пот инспекторов ГАИ, приняли в свои чрева генералов с внимательным, чуточку усталым взглядом, в неброских серых костюмах, но с твёрдой выправкой, и помчались по тёмным ленинградским улицам, разбрызгивая лужи, к хорошо известному в городе на Неве массивному зданию на Литейном, дом 4.
Дом этот был не простой, назывался он в народе "Большой Дом", и в нём размещалось УКГБ по Ленинградской области. Ну и МВД тоже, позже внутридельцев выселили в другое здание по соседству, на Захарьевской улице, уже в наше время. Здание Большого Дома было построено в 30-е годы на месте снесённого храма. Выглядел Большой внушительно: массивная прямоугольная громада без каких-либо архитектурных украшений, крыша вся утыкана разными антеннами всех мыслимых и немыслимых систем.
На вопрос приезжих: "А почему Большой Дом называется большим?" ленинградцы обычно с мрачным юмором отвечали: "А потому что из него Магадан видно".
Итак, все в сборе. Начальники служб собрались в кабинете главного чекиста Ленинграда и окрестностей. Большой зал с неярким освещением, длинный массивный стол, ряды стульев вокруг и кресло шефа во главе. Паркетный пол, панели из тёмного дуба, плотно зашторенные окна, портрет Дзержинского на стене, вышколенные адъютанты у дверей придирчиво ощупывают взглядами входящих. Всё скромно и в то же время внушительно.
Прибывшие тихо расселись и приготовились записывать.
Генерал хмуро окинул взором собравшихся руководителей подразделений и своих заместителей и негромко произнес (он знал, что чем тише говоришь, тем внимательней прислушиваются, в известных пределах, конечно):
- Внимание, товарищи! Всё, что будет обсуждаться сейчас, является строго секретным. Прошу не вести никаких записей.
Все немного засуетились, убирая ручки и листки бумаги. Генерал ещё раз оглядел сидящих, ни на ком не фиксируя своё внимание. Он понимал, что сейчас все напряжённо ждут, к кому именно он обратится. Вот такое оглядывание присутствующих в начале совещания обычно означало, что кому-то сейчас перепадёт. И у присутствующих сжалось всё внутри, может прямо сейчас, из этого кабинета, кого-то отправят в отставку, может и в следственный отдел, на конвейер. За что? Неважно, там во всё признаешься. Был бы человек хороший, а дело ему сшить всегда можно. Да и кто из нас не без греха? За один и тот же безобидный проступок могут и посадить, а могут даже и наградить, бывали случаи. Всё зависит от того, как наверху на это посмотрят.
- Генерал-майор К., - негромко произнёс начальник управления.
- Я! - тут же вскочил молодой энергичный заместитель начальника с молодцеватой выправкой.
И бодрым преданным взглядом посмотрел на своего шефа.
"Неплохо держится", - подумал генерал. - "А ведь у самого, наверное, сейчас кошки скребут на душе. Вот кто меня заменит, когда я уйду на покой".
- Садитесь,- небрежно махнул ему рукой начальник управления.
Генерал К.облегчёно вздохнул. Если шеф сразу предложил сесть, то значит немедленного ареста или отставки не будет.
- Так вот, товарищи, - продолжил начальник Управления. - Ко мне поступила такая информация. Сегодня утром товарищ К., выезжая на работу на своей автомашине, на Суворовском проспекте, по дороге к Смольному, обогнал машину самого первого секретаря обкома партии товарища Зайкова! Это вопиющий случай (генерал К. опять вскочил), который должен получить нашу самую суровую, принципиальную партийную и чекистскую оценку. На первый раз вы, товарищ К., получите строгий выговор.
Это первое. А второе - мною подготовлен совершенно секретный приказ, запрещающий служебным машинам нашего Управления, а также личным машинам наших сотрудников обгонять машину первого секретаря обкома.
- А если машины на оперативном задании? - удивлённо спросил начальник "семёрки" или, если правильно её называть, службы наружного наблюдения, одного из самых эффективных подразделений управления.
- Приказ касается всех без исключения, - сказал генерал, глядя прямо в глаза начальника "семёрки". А ваши "топтуны" вместо того, чтобы гонять по улицам, пусть лучше карту города внимательней изучают.
Раздались смешки, многие заулыбались, а начальник "семёрки" смущённо опустил взгляд. Недавно его наружка крупно облажалась. Вели чекисты машину одного дипломатического консульства. Обычная рутинная слежка. Но что-то подсказывало чекистам, что сегодня они не зря пасут иностранца со скромным дипломатическим рангом. Была на него информация, что дипломат совмещает консульскую службу с "деятельностью, несовместимой...". Чуяли чекисты, что сегодня их подопечный пойдёт на контакт. И через какое-то время иностранец на машине с красными дипломатическими номерами вдруг заметался, начал гнать, нарушая правила. "Топтуны" обрадовались: ага, выдал себя, голубчик. Теперь-то ты от нас не уйдёшь, с этого момента тебя будут пасти ещё более плотно. Наконец, машина с дипломатом, повизгивая шинами на поворотах, на большой скорости метнулась в подворотню и влетела в один из типичных глухих питерских дворов-колодцев. "Попался!" - возликовали сотрудники "наружки", они знали, что этот двор был тупиковый. И решили подождать его у выезда со двора. А куда ему деться? Но не дождались. А когда чекисты вошли во двор, то увидели, что машина иностранца припаркована под окнами, а самого его нет. Путём опроса бабулек этого дома, постоянно дежурящих у окон, впоследствии установили, что мужчина из этой машины, вошёл в парадную, вышел через другую дверь на проспект (парадная имела два выхода) и сел на троллейбус. Мстительные чекисты прокололи на той машине колёса, но это не избавило их от нагоняя шефа и насмешек своих коллег.
- Приказываю всем руководителям отделов и служб ознакомить своих сотрудников с моим приказом. На этом совещание закончено! - объявил начальник Управления, он не любил долгих совещаний. - Надеюсь, все сделали для себя нужные выводы. Все свободны.
И руководители ленинградских чекистов начали расходиться. Их задумчивые лица отражали озабоченные размышления. Ведь сегодня они ознакомились с новым, совершенно секретным приказом. Который поднимет государственную безопасность в области на небывалую прежде высоту и поставит прочный заслон проискам западных спецслужб.
PS: История, увы, подлинная.

Рожденная революцией

...Ушедшая осенью 1920 года с остатками армии барона Врангеля большая часть Черноморского Императорского флота вывезла почти полсотни беженцев из захваченной большевиками России. Эскадру приютили французы, разместив основную ее часть в Бизерте - порту на севере Туниса. Там-то нескольким - уже бывшим - офицерам Императорского флота, имевшим неплохую техническую подготовку и предпринимательскую жилку, но практически не имевшим средств к существованию на чужбине, пришла в голову первая занятная мысль: наладить выпуск водки. Но в Тунисе, стране, где господствует ислам, это означало бы самоубийство. И тут их осенила мысль номер два: кто-то из офицеров узнал от знакомого француза, что здешние места богаты источниками замечательной минеральной воды, так, если нельзя делать водку, то почему не наладить хотя бы поставку воды? И они рискнули, поставив на кон все до последней пуговицы. И вот новая русская компания приступила к выпуску ароматизированной минеральной воды, которую стали разливать в небольшие бутылочки. Хотели назвать ее по-русски - "Вода", - лаконично и для аборигенов звучит загадочно. Но в местных типографиях наборных касс с кириллицей не нашлось, поэтому, не мудрствуя лукаво, заменили русскую "д" на латинскую. История уже забыла имена изобретателей этого напитка, но до сих пор "Boda" продается в Тунисе на каждом углу... И в каждой стране сегодня есть последователи безымянных морячков - авторов ароматизированной минеральной воды, напитка, рожденного революционными бурями в безжалостной африканской пустыне...

Служил я в армии в одном небольшом городке на Дальнем Востоке. Городок хоть и небольшой, но военных в нем - тьма. И, как водится, есть комендатура и злобный комендант, у которого есть тупой помощник. Помощник страшно любил задерживать военнослужащих за малейшее нарушение формы одежды. Особенно его радовало наступление дембеля. В эту пору камеры комендатуры были просто переполнены дембелями, украсившими свою форму различными излишествами. А если учесть, что город является узловой железнодорожной станцией, и поезда на ней стоят подолгу, то можете себе представить, какой был знатный улов у помощника коменданта. Плюс ко всему тех, кого задержали, заставляли "привести форму в надлежащий вид". Как следствие опоздание на поезд и отравленная радость от увольнения домой. Это все предыстория.
А вот собственно история. Как-то привозят в комендатуру одного солдатика. Все как положено - нарушение формы одежды. Вагон у него был прицепной, то есть времени до отправления немного было, а сам он оказался каким-то земляком коменданта. И тот решил СЖАЛИТЬСЯ. Но опять же по-военному. До поезда оставалось 40 минут. По прямой через пути бежать до вокзала минут 15-17. Солдатику было предложено двумя ведрами с пожарного щита натаскать пожарную 200 литровую бочку воды. Колонка от комендатуры находилась минутах в 5 ходьбы, плюс время на наполнение ведер. То есть теоретически солдатик не успевал это сделать. Однако через 20 минут он был в кабинете коменданта с докладом, что задание выполнено. Комендант озадаченно выглянул в окно и увидел, что вода из бочки даже переливается через край и в бочке весело отражается солнце. Пришлось выполнять слово полковника и отдавать документы. Солдата как ветром сдуло. Но через 5 минут раздались такие маты, что у всего наряда уши свернулись в трубочку. Дело в том, что комендант увидел как голубь, севший попить воды на край бочки, перешел ее вброд поперек. Оказывается, находчивый воин просто перевернул бочку вверх ногами и налил воды на днище бочки. Со второго этажа это обнаружить было просто невозможно.
С той поры бочку врыли в землю, и комендант выполнение всех заданий контролировал лично.

Нашёл на анекдот.ру
Рассказал(a) 219РВ

Стройбат. В/Ч 06508

Мат Вооруженных Сил, как язык межнационального, регионального и прочего значения.

Мы привыкли (в войсках, и, к сожалению, на гражданке :-(), что слова мата являются промежуточными, словами-связками, паразитами, и т.д. между основными терминами. Да, это есть, НО, во-время штатной (особенно авральной) работы подразделений, служб, объектов, а также для объяснения ситуации, передачи импульсивности, срочности, важности на данный момент какого-либо действия приходится употреблять мат. Ни для кого не секрет, что до развала СССР были приняты определенные правила - эстонцев - в Каракумы, узбеков - в Среднюю полосу России, Хабаровск - в Калининград и т.д. Старая политика перемешивания необученного состава различных видов войск была одна - загнать их в наиболее непривычную среду обитания (географическую, национальную, температурную), чтобы, в случае нужды, пошли свободно по любым территориям - "А мы, что здесь делаем - О-П-А - незнакомая земля!!! - Посмотримммм!! - Заодно и постреляем !!

Наш батальон (600 чел.- примерно) состоял из 25 национальностей. Две трети - жители Средней Азии. Треть - славяне, грузины, армяне, азербайджанцы, не буду дальше перечислять.
Некоторые ребята русский язык учили в СА, начинали, конечно с мата.

К нам в часть прислали майора - КОМАНДИРОМ нашей 1-ой роты. Кто видел майора - командиром роты ВСО - прошу откликнутся!!! Комбат - тоже майор.
Этот майор выглядел, как офицер Генштаба - форма с иголочки, фурага - аэродром, шаг - кремлевские курсанты обзавидуются. Где он проштрафился, так никто из нас не узнал.
Строит он нас на взлетке в казарме и начинает с нами беседу на различные темы (причем в роте 38 дембелей - кто знает - поймет, что это в роте, в которой всего 100 человек ).
(Сразу хочу сказать, что старшиной в нашей роте служил страшный пранорщик Джонджуа - грузин, которому оставалось до окончания службы (выслуга- положенные сколько-там лет) 4 месяца, и, который нам (дембелям) говорил - Мне тоже по-Х.Й, у меня дембель в кармане)).
Лекция майора перед строем (очень вежливо):
" Это, конечно, хорошо, что бойцы понимают друг друга. Хорошо, что командиры прекрасно выражаются на этом языке. Но у нас случается перебор при употреблении слов ненормативной лексики. Я хотел бы видеть в ВАС солдат, которые хотят выглядеть настоящими защитниками Отечества, а не НЕИНТЕЛЛИГЕНТЫМИ воинами."

Уже в середине речи выражение лиц бойцов приобрело недоуменно-задумчивое выражение. "О чем он говорит?, - шептались задние ряды." У жителей Средней Азии на лицах появилась обычная меланхолия, связанная с утратой анаши, вытащенной прапорщиком Джонджуа из их посылок.
Все остальные скучали.
И тут на взлетку вылетел страшный прапорщик Джоджуа. И, не замечая строя перед комроты, он исступленно заорал:
"Пид...сы, Хуе...ты, Вые.у, Кто в раковину нассал ?!!!

Строй моментально оживился, а узбеки оживленно загалдели, пытаясь выяснисть связь с данным происшествием и пропажей их анаши.

А майор только хмуро посмотрел на прапощика, строго на нас, и махнул рукой - "Разойдись!!"

МВО 1984-86 г.г.

Эту историю спер на anekdot.ru, имя автора в конце истории, ну вроде все указал...

Как музыкант за любовь пострадал.

Довелось мне в свое время послужить старшиной отделения хирургии в госпитале дивизии. Военный госпиталь - не самое подходящее место для веселых происшествий. Но казусы иногда - случались.

Поступил как-то в отделение с приступом аппендицита паренек. Музыкант из оркестра дивизии. Звали его Серега, по-моему. На чем играл - не помню. Дул во что-то. Вообще, многие мелкие детали стерлись из памяти за давностью лет. Да они и не имеют большого значения.

Резать его сразу не стали. Оперблоки были заняты, да и приступ на момент поступления вроде прошел. Положили <на сохранение>. Была такая практика. В течение нескольких дней больного наблюдают. Если приступ повторится - на стол. Если нет - под зад коленом, служить дальше. Одним из условий ожидания рецидива была жесткая диета. В сутки - стакан несладкого чая и сырое яйцо. Призрак сальмонеллы еще не бороздил бескрайние просторы нашей Родины.

Освободившись после серии плановых операций, майор Лукашов, главный хирург и начальник отделения, заглянул к музыканту, поинтересовался состоянием. А мне перед уходом с работы наказал строго-настрого: <За трубачом присматривай. Если что - звони. И главное, - смотри, чтобы он втихаря не нажрался чего-нибудь>.

Первый вопрос, который задал мне музыкант, когда я вечером зашел к нему познакомиться и поинтересоваться самочувствием, был:
- Слышь, старшина. А чего сегодня на ужин?
Я говорю:
- Как обычно. Омары в винном соусе. Лососина на углях. На десерт - сливочное мороженое и ананасы в шампанском. Но ты отдыхай. Поскольку дня на три освобожден от тяжкой доли пожирателя госпитального пайка.
И мы пошли курить. Чувствовал себя больной нормально, если не считать обильного слюноотделения по причине зверского голода. Но, на мой взгляд, голодная смерть ему не грозила. Излишний вес распирал его пижаму со всех сторон. Я еще подумал, что не хило живут музыканты, раз могут отрастить себе такие щеки на первом году службы.
Поболтавшись со мной по госпиталю и проникнув доверием, Серега поведал мне истинную подоплеку своего приступа. Взяв с меня клятву молчать как рыба. Надо было, видно, парню с кем-то поделиться терзавшими его душевными муками. На самом деле никакого приступа-то и не было. Трубач элементарно закосил, симулировав симптомы. Причина, как ни странно - приезд любимой девушки.
До армии, на гражданке, Серега лабал в ресторане, вел соответствующий образ жизни и недостатка в женском внимании не испытывал. Но перед самой армией случилась у него любовь. Вплоть до взаимных обещаний хранить верность и жениться сразу после дембеля.
Суровая армейская действительность многое меняет в сознании человека. Тоску по дому и разлуку с любимой Серега глушил, кроме традиционных тягот и лишений, общественной нагрузкой. Вел, по заданию командования, в местной школе какой-то музыкальный кружок. Где и втюхался по уши в
молоденькую пионервожатую. Та ответила взаимностью, отношения их не остались незамеченными, и
отцы-командиры уже потирали руки в надежде Серегу женить и оставить на сверхсрочную. Тем более что папа пионервожатой оказался какой-то шишкой в штабе дивизии.
Пиздец подкрался в виде телеграммы от пассии, оставшейся на гражданке. <Встречай, выезжаю, лечу на крыльях любви, трали-вали>. Терзаемый душевными муками, честный, но слабохарактерный трубач не счел для себя возможным никого обманывать. Но и выяснения отношений боялся как черт ладана. И не придумал ничего лучше, как залечь в госпитале и переждать осаду. Чтоб потом дистанционно решить все вопросы. Запутался, короче, парень в двух девках. Хотя, на мой неискушенный взгляд, единственной и настоящей его любовью по жизни было - пожрать.
Только о еде он говорил много, толково, и с неподдельной страстью.
- Слышь, трубач. Ну так если она приедет, ее же и в госпиталь без проблем пропустят.
- Не пропустят. Я с пацанами на КПП дивизии договорился. Наплетут ей чего-нибудь. Типа - отправили в командировку. Ну и ты на крайняк подстрахуй. Я в долгу не останусь.
На следующий день с КПП позвонили и сообщили, что опасность миновала. Гражданская любовь явилась, получила оборот, расстроилась, поплакала, оставила две сумки с продуктами и отбыла восвояси. Серега радостно потирал руки. Одна проблема рассосалась.

Еще через день, так и не дождавшись рецидива, его выписали. Голодный, осунувшийся за три дня, но веселый музыкант тепло со мной попрощался и обещал передать каких нибудь вкусняшек, привезенных из дома.
- Эх! Знал бы ты, какие она пирожки печет! - аппетитно-задумчиво говорил Серега. - Это единственное, о чем я жалею. У пионервожатой так не получается. - и, подумав, добавил: - Хотя она старается.
И побежал дуть в свои трубы.

А часа через три его привезли обратно. Скрюченного, бледного и практически без сознания. Диагноз был скор и безжалостен. Заворот кишок. Причина тоже понятна. Вырвавшись из госпиталя, несмотря на все предупреждения и предписания врача, голодный трубач сожрал под жареную картошку практически все, что привезла любящая подруга. Отвел душу. Корчило его, несмотря на обезболивающее, со страшной силой. По дороге в экстренный оперблок, в период кратковременного просветления, он открыл глаза и сказал:
- Понял, старшина? Бог - не фраер. Все видит.
Медсестра Леночка, катившая со мной каталку, разумно возразила:
- Да при чем тут Бог! Жрать меньше надо!
<И с бабами своими вовремя разбираться> - добавил я про себя.

Вправляя бедолаге кишки, майор Лукашов отсандалил и ни в чем неповинный слепой отросток.
- Заодно уж. Чтоб лишний раз не резать.
Потом злорадно добавил.
- Кстати! Звонил какой-то полковник со штаба дивизии. Интересовался здоровьем этого бойца музыкального фронта. Просил его заодно и кастрировать. Шустрые у нас какие трубачи, а? Если у нас трубачи такие героические, что уж говорить про войска? А, старшина? Сила!!! Мощь!!!
И привычно загудел из-под марлевой повязки: <Непобеди-и-имая! Пум! И легенда-а-арная! Пу-пум! Па-рам-пам-пам-пам-па-ра-ра-ра-па-пам:! >

Ракетчик