Типично военная сказка.

"В каждом, кто опередил меня по карьере, я
вижу личного врага и веду себя по отношению
к нему соответствующим образом. Я стараюсь
только чтобы он не заметил этого, пока
является моим начальником"

( Из интимной беседы графа Арним с Бисмарком)

Жил да был человек. А звали его... Ну пускай, Иванушка-дурачок. С самого детства рос Иванушка сиротой. Родителей его то ли война с фашистом в могилу свела, то ли последствия её, не знаю точно. Но рос мальчик без родительской ласки, без отеческого пригляда. Подошло время, и определили добрые люди, друзья родителей, Иванушку в Суворовское училище. И стал Иванушка учиться военному делу. И так любо оно ему, безотцовщине, стало, что посчитал он всех военных своей семьей, и все заботы военные стал считать за свои собственные. Так и жил.
Времечко летело. Закончил Иван Суворовское училище, думал-думал и решил податься на флот. Тогда моряком служить почетно было. Форма красивая. Уважение и слава. Поступил Иван в подводную школу. Год учится, второй. Старается. Пока суть, да дело, встретил девушку хорошую. Женился. Стали жить душу в душу. Пять лет стрелой пролетели, окончил Иван свой последний университет. Не первым, но и не последним. Взял Иванушка молодую жену, два чемодана в руки, и поехал на крайний Север Родине служить.
Как и все на флоте, начал наш Иван с низов. Командиром ракетного отсека. Сколько шишек и синяков получил - не счесть! И носом в грязь тыкали и обругивали матерно и на берег домой не спускали. Но Иван терпел молча. Не я первый, не я последний. Обиду глотал, корабельную науку постигал, на ус мотал. Была у него мечта. Как у любого военного. Хотел Иванушка воеводой стать, командиром подводной лодки. Не больше. Но и не меньше. Спал и грезил кораблем командовать, о другом и не помышлял. Только свой корабль! Только своя семья-экипаж.
Долго ли коротко ли, дослужился наш Иван сначала до помощника командира, а потом и до старшего помощника. Совсем немного осталось, один шаг - и мечта сбылась. Старпомом Иванушка был отменным. И дело спорилось и людей зря не мучил, но когда надо, мог так отчитать - жить не хотелось. Не обделил господь Ивана ни голосом ни статью. Невысок, но крепок и кряжист. Скомандует - бакланы с пирса взлетают. Ну просто готовый командир! Да и голова у Ивана не сбоку приделана была. Соображал. И знал много, поболее других командиров.
Старпомил он старпомил, пока корабль на завод в ремонт не отправили. Там его судьба и нашла. Срочно потребовался командир во второй экипаж. Того командира, Прежнего, Родина на другой край земли отправила служить, подальше от Севера. А экипаж без няньки остался, колобродить начал, разваливаться понемногу. А кого послать? Флотоводцы поразмыслили, прикинули. Некого, кроме Ивана. Пускай командует, может, из сброда этого и получится что. Иван-то упрямый. Либо голову сломает, либо дело сделает. И назначили Иванушку командовать экипажем без корабля.
Не смутило Ивана такое назначение. Он к трудностям с детства привыкший был, не пугался, духом не падал, только злее на изломе становился. Сказал: есть! И пошел на новое место службы. Ох, и не обрадовало его то, что увидел. Народ ленивый, праздношатающийся, от настоящего дела отвык, больше к берегу, чем к волне морской привычный. Огляделся наш герой, рукава засучил и принялся всю грязь разребать, не обращая внимания на вонь. Многих из экипажа изгнал. Но не с обидой, а по-человечьи. Кому выгодное место предложил, кому перевестись помог, куда кто хотел. Память злую о себе не оставлял. Службу и судьбу нерадивым не ломал, давал шанс. На свой страх и риск назначил к себе старпомом молодого офицерика Емелю. Поверил в него. Через должность перетащил вопреки всем начальникам. И стал Емельян одним из самых молодых старших помощников командира на атомоходах. Другим старпомом сманил к себе еще одного молодого, но ретивого офицера Андрейку. Получили офицеры "майорские" звания, стали командовать, народом руководить. Экипаж Иванушка кирпичик к кирпичику подбирал, нужных людей к себе сманивал как мог. На обещания не скупился, да и не обманывал. Так года за полтора подобрал он себе людей к службе охочих, опытных и работящих. И в обиду своих не давал. Даже командир дивизии у Иванушки людей забирать побаивался. Упрется, бывало, и все. Не дам! Я командир - и точка!
Вот так первую задачу свою Иван и решил. Экипаж собрал, от мусора избавился. Теперь главное осталось - море. А вот в него Ивана и не пускали. Мол, экипаж давно не плавал, отучились, сухопутные вы теперь моряки. Резон в словах начальников был. И большой резон. Почти два года, поди, на пирс не выходили. Начал Иван инстанции штурмовать. Пустите! Все задачи сдадим, все стены сломаем. Бился лбом в стену, бился - и пробил! Дали ему корабль. Но пригрозили: долго тебя мурыжить будем, на поблажки не надейся! А Иван и рад. Наконец-то! Принял экипаж крейсер, сел на борт. И тут такое началось... И день и ночь проверки, учения, смотры один за другим идут, не отдышишься. Как будто решили начальники доказать Ивану, что его дружина ни на что не годна. И так дело повернут и так. А ничего не выходит. На все вопросы ответы есть. Каждое замечание на месте устраняется. Бились начальники, бились, да и смирились. Ну что с такими делать? Пускай живут. Да и экипаж, вроде, неплохой получился. Не лишнее это в дивизии подготовленную дружину иметь. Допустили и забыли. А Ивану этого мало. Ему в автономку экипаж сводить надо, без этого все напрасно. И начал командир снова в стенку биться. И ведь снова пробил! Доверили. Вопреки мнению многих начальников.
Тяжела была подготовка. Снова командование дивизии паутину плело, за малейшую мелочь вздергивало. А Ивану все в радость. Больше накопают, меньше работы потом. Экипажу хоть и трудно было, но хочешь-не хочешь, на командира равнялись. Он все время рядом. Себе поблажек не делал и другим не спускал. Прорвались. Все прошли. И ушли в плавание с чистым сердцем.
Нелегкая автономка выпала. Длинная. И под лед ходили, и в Атлантике рубежи вражьи рвали. Но чин чином управились. Вернулись - и сразу ракету пускать. Стрельбы сам министр обороны проверял. Пальнули, да так хорошо, что слов нет. И посыпался дождь наградной. Ивану орден, старпому молодому Емеле тоже орден, офицерам многим медали, матросам и мичманам тоже досталось. Ивану от министра грамота, от главкома часы именные, благодарности за службу со всех сторон. Слава да почет. Попоздравляли, попоздравляли, да и передышку, наконец, дали. Отдыхайте, ребята, после трудов ратных.
Отпуск быстро прошел. Собрался народ обратно. Иван дружину пересчитал. Все на месте. И прямиком к командованию - новые задачи получать. А там... Молодец, Иван, хорошо служите! А сейчас давай-ка вместе с экипажем роддом строить. Вот тебе главная боевая задача! Родине надо не только в море служить, кто-то должен и роддомы строить! Иванушка настоящий военный был. Руку к козырьку. Есть! Развернулся и пошел выполнять. Экипаж выстроил, объявил. А голосе горечь. Да и понятно! Всего добился, а тут на тебе! Боевым экипажем кирпичи таскать! Мы же подводники! Не стройбат, в конце концов! Но приказ выполнять надо. Отправил людей, а сам принялся начальственные пороги обивать. Мол, нельзя так! Негоже людьми разбрасываться! Для чего учили?
Но ничего у него не получалось. Многим к этому времени Иван своим независимым нравом неугоден и не люб стал. В лицо не посылали, опасались. А за спиной каверзы строили. Потихоньку пока. Открыто невозможно. Орденоносец, герой. А исподтишка - пожалуйста. Сражался Иван со штабным братством, сражался, да все впустую. Обволакивали словами вкрадчивыми, фразами незначащими. Воду лили на жернова. Неделю, вторую, месяц. Тут Ивана и сорвало. Человек - он всегда человек. А Иванушка ангелом никогда не был. Не живут на флоте ангелы. И выпить мог и погулять знатно. А от такой безнадеги его просто сломало. И начал Иванушка все чаще и чаще к зелью прикладываться. А так как нрава он сурового был, авторитетов не признавал, несдержен стал, упаси бог. Приказал экипажу - на стройку больше ни ногой. Под страхом увольнения. Взял и письмо президенту написал, мол, так и так, гноят золотой фонд флота на кирпичах, к какому-то маршалу в Москву слетал, пожаловался, да много еще чего. Неразумен стал от обиды. Даже в какой-то передаче снялся, да ее вовремя на экран не выпустили, чтоб скандала не вышло. Вот тут и получило штабное братство шанс с упрямым Иваном разобраться. Поводов - больше некуда!
Хитра штабная шушера. Решили для начала внутри экипажа гниль поискать. Ковырнуть. И - прямо в десяточку. Старпомы, Емеля с Андрейкой, оказалось давно уже завистью по уши заросли. Грызло их. Мало им уже того было, что Иван их службу вертикально вверх направил. Большего хотели. Да и себя считали поумней, чем простоватый и грубоватый Иван. Прямо в точку попали стратеги штабные! Такую подножку еще поискать надо! И начали обиходить Емелю с Андрейкой со всех сторон. И медом намажут и здравицу пропоют. Мол, какие умные ребята, а под таким дурнем ходите. Жалко, такие таланты гибнут! А старпомики уши и развесили. Слезу пустили. А им возьми и пошепчи на ушко: мол, надо Ивана убрать. Тогда ты, Емеля, самым молодым командиром станешь. А ты Андрейка - старпомом. И заживете в свое удовольствие. Покомандуете всласть. И села мысль эта занозой в мозгах молодых офицеров. Колола-колола, и вот они уже на все согласны. Власти-то ох как хочется!
А Иван к этому времени вообще зачудил. Пару концертов под алкогольными парами устроил. Перессорился со всеми начальниками, дал в Москву телеграмму, что объявляет голодовку. Прямо на руку играет противникам. Они к нему и врачей посылали на душевную болезнь проверять, и под домашний арест на десять суток сажали. Подкапывались потихоньку. В открытую рановато было. Еще полгода даже не прошло, как Ивана флот поздравлял. А старпомы, бестии хитрые, придут командира проведать домой. Поутешают, поговорят, фляжечку достанут и по сто грамм предложат. А он, наивный, думает: свои воспитанники, надежные ребята. Опрокинет. А они за порог и к телефону. Мол, так и так, были у командира, опять он пьян. Командир дивизии или начштаба прыг на "козла", и к Ивану. А он, само-собой, тепленький. Раз - и на заметку. Пьет, скотина. Один случай, второй, третий. Иванушка-дурачок предательства своих и в мысли не допускает. Делится всем, жалуется. Верит. А старпомы рады стараться, почаще стаканы наполнять, да Ивана на всякие глупости подначивать. А он, неразумный, совсем голову потерял. Слушает их, сам себе вредит. Наконец накопали штабные достаточно компромата, чтобы в открытую Ивана сковырнуть. Отстранили от командования, экипаж в два счета в Северодвинск в политссылку отправили месяца на три, чтобы не отсвечивал и под ногами не путался. Дали командира чужого на время, а нашего Иванушку оставили.
Прошло три месяца. Экипаж из ремонта корабль пригнал. А в базе ждет их известие. Увольняют Иванушку за дискредитацию воинского звания. Совсем добило его отлучение от экипажа. Как их увезли, так он окончательно скис и надломился. Навесили на него всех собак - и под приказ. Пришлось нашему командиру-орденоносцу возвращаться обратно в гражданскую жизнь с чем пришел. Разве только вещей немного за годы службы поднакопил.
А старпомов-то молоденьких вокруг пальца обвели штабные деятели. Обещанного не исполнили. Прислали к ним нового командира. Тот совсем другой, не такой как Иван был. Но предателей не любил, как и все нормальные люди. И от обоих вскоре избавился. Емеля-то стал все-таки командиром, потом, лет через пять, почти случайно. А Андрейка от такой "обиды" не оправился, долго обещанного ждал, но не дождался и уволился. Магазин открыл и о службе не вспоминал. Стыдно, наверное...
Мораль-то у сказки самая простая: вода камень точит, неугоден - все равно рано ли, поздно ль - прожуют и выплюнут. Сильным всегда труднее всего. В этом и есть слабость силы.

Наряд на вышку, ежели зимой, противная штука. Щелястая будка на пятнадцатиметровой высоте не спасает от 30-ти градусного мороза. Хитрый ветерок временами просачивается и придает атмосфере будки сходство морозильной камерой. Стекла леденеют. Из электричества есть только стыковая связь. Мудрое командование запретило отапливать будку открытым огнем, ибо дерево. Проводить четыре часа в промерзшей, покачивающейся под порываями ветра будке без обогрева пограннаряды, естественно, не желали и там всегда была припрятана паяльная лампа, бензин, шланг, банка с горючим, коробка из-под кинопленки и кирпичи. Тактическое же преимущество вышки было в том, что ее высота не позволяла проверяющим подобраться незамеченными. В общем, там вполне можно было обитать. Лампа гудит, картошка жарится в плоской закопченой кинокоробке... Тепло, уютно, хорошо...
Лето все это барахло проводило в тайнике у подножья. Наряды, обычно, изнывали от жары и скуки. Здоровенный ТПБ, по задумке, помогал охранять границу. Еще надо было за каким-то х*ром заносить в журнал номера проплывающих по Амуру судов и кораблей. Но тем, кому выпадало счастье быть на вышке в выходные, могли полюбоваться купающимися девчонками на пляже. В паре км была общага. Иногда удавалось увидеть и соблазнительные округлости, не прикрытые купальниками при переодевании. Через реку была китайская вышка, и мы иногда развлекались тем, что корчили друг другу рожи, когда видели, что их зрительный агрегат направлен на нас или наоборот. Количество манипуляций было ограничено, девок на пляже не было по причине середины рабочего дня, а скучища середины наряда заставила пересчитать даже мух. Картину сонного царства надо было оживить. Пришлось спуститься и добыть метровый кусок шланга из курка.
Когда все нюансы предстоящей операции были обсказаны напарнику, тот довольно ухмыльнулся и прильнул к окулярам, внимательно оглядывая вышку на сопредельной территории. Я свернул шланг в пару колец так, чтоб концы были выше касательной. Из фляги была налита вода и один конец был заткнут щепочкой. Шланг был спрятан под форму и я со скучающим видом прогуливался по балкону со стороны Амура. Напарник сперва замер в напряжении, потом махнул рукой. Давай, типа.
Все с тем же видом я расстегнул ширинку. Я прям физически ощущал внимательный взгляд китайского наблюдателя. Потом я начал неспешно доставать шланг, сантиметр за сантиметром, смакуя каждое движение. Где-то на 50 сантиметрах напарник стал ржать, едва не угробив весь замысел. Краем глаза я видел маленькие фигурки около китайской вышки. Они неслись со всех ног. Демонстративно повернувшись боком, я вытянул шланг через перила на длину руки и незаметно выдернул щепку. Напарник сообщил, что у вражеского ТПБ собралась очередь. Мощная струя воды быстро вылилась, шланг повис. Я стряхнул капельки и теми же неторопливыми движениями убрал шланг. Застегнув ширинку, я подошел к ТПБ. Вот это популярность! Мои фанаты в количестве 16 человек, повинуясь сигналу их наблюдателя, одновременно подняли руки с оттопыренным вверх большим пальцем.
Вот так я звездой побывал.

автор = asm

4 КУРС И ВЫПУСК

(продолжение)

Пережили в училище наш крайний Новый Год (в авиации, напомню, «последний» не говорят). Вообще-то он всегда проходил весело, даже на 1 курсе нас в ДО выпустили. А на втором я как ротный художник-стенгазетчик был откомандирован в спецгруппу по подготовке. Рулили третьекурсники из соседовского (т.е. полковника Соседова), «военно-строительного», батальона. Надо было оформить зал. Бригада артистов готовилась отдельно. У нас же кругом были разбросаны краски, кисти, ватман, пачки старых газет, пустые алюминиевые бачки из столовой с присохшей к ним какой-то дрянью, проволока, доски, инструмент. В углу стояло здоровенное чучело Деда Мороза, пьяненького, в короткой шубейке в виде обрезанной шинели с опушкой, из-под которой торчали волосатые ноги в стоптанных сапогах. Снегурочка тоже была в солдатских сапогах, только крашеных крупными мазками красной краской, длинными, еле прикрытыми ногами и нескромных размеров грудью с выпирающими сквозь шубку чудовищными сосками размером с рычаг галетного переключателя. Нос красный, коса белокурая. Ага, типаж дискотечной «охотницы за женихами». Постукал по фигурам пальцем, они отозвались звуком пустоты. Попробовал приподнять - да легко. Оказались из папье-маше. Несколько фигур мерзопакостных пауков находились вокруг в разной стадии готовности, позволяющих понять технологию. Сначала делался проволочный каркас в стиле Шуховской башни, который потом обклеивался в несколько слоев полосками газетной бумаги. Каждый слой высушивался, последний слой был из белой бумаги, которая потом окрашивалась красками.
Меня мигом взяли в оборот.
- Рисовать умеешь?
- С «нуля» не очень, лучше срисовывать, людей вообще тяжело.
- Ясно, бездарей и так полно, фигуру сможешь слепить?
- Паука?
- Почему паука? Свою. Любую. Только веселую и тематическую.
- Попробую.
- Давай, срока - три дня. Проволока, газеты, инструмент - у Паши. Он старший у скульпторов.
Я взял клок ватмана и побрел в дальний угол - творить. И нарисовался у меня под воздействием пустотелой парочки на входе олень. Тупой, с толстыми волосатыми губами, глаза в кучу, нос синюшный, ноги - заплетшиеся винтом. Показал Паше. «Задние ноги расплети и расставь пошире, а то фигура стоять не будет», - посоветовал он. «И давай в темпе, скоро клейстер из столовой принесут». Со скелетом я все равно с непривычки провозился два вечера. При том, что мужики помогали. Было весело, шумно, курили прямо в зале, пахло мокрой бумагой и краской, а в углу скапливались всякие фантасмагорические звери. Лепили кто во что горазд, и бухие зайчики соседствовали со стильными драконами и волосатыми глазастыми пауками.
И так повторялось каждый год. Старые фигуры почти все уничтожались, кроме самых «новогодних». Вчерашние минуса перенимали технологии и становились учителями, самые заметные «артисты» обрастали поклонницами с первого курса. Был у нас и хор (в который половину минусов загоняли силком), я в нем тоже подрал глотку, был оркестр и ансамбль, исполнявший преимущественно «русский рок» и песни «голубых беретов». Гоша Новиков, с которым я потом попал служить на Чукотку, занимался в ансамбле плясунов.
Иногда Новый Год проводился в два потока. Основной - в ДО, а какому-то из курсов в 1 батальоне доставался солдатский клуб, расположенный на 1 этаже их казармы. Неизменно было одно - высокий конкурс на эти вечеринки среди приглашенных лиц. Ибо вход был по пригласительным билетам, которые в ограниченном количестве распространялись среди курсантов. Обычно не более 2 на одно рыло. И, как ни странно, но новогодних проблем с местными я не припомню. То ли они «укушивались» так, что им не до разборок было, то ли действовало негласное «водяное перемирие», не знаю.
***
В общем, об учебе на 4 курсе рассказать практически нечего. Не отложилось. Да и мы привыкли к учебе настолько, что скажи нам: «завтра сдаете экзамен по китайскому», вопрос будет только один: «А какая форма одежды на экзамен?» Так и уехали мы, кто-то на стажировку во «взрослые» части, а большинство осталось здесь, в Балашове, в учебном полку. Попал я в эскадрилью майора Мортикова в экипаж славного Спартака Молчанова. Теперь по утрам мы как взрослые пилоты усталой походкой, звеня застежками на летных ботинках, забирались в пропыленные ЗиЛы, чтобы ехать на учебный училищный аэродром на 217-м километре трассы Саратов - Балашов. Или просто на «двестисемнадцатый».
Уже вовсю шли самостоятельные полеты, всем летным эскадрильям было тесно на одном аэродроме, и как только мы дошли до полетов в зону и по маршруту, летные смены по очереди стали проходить на аэродроме подскока - Поворино. Мы прилетали, выгружали из самолета часть курсантов, стартовый наряд организовывал рабочую обстановку (столовая, помощь группе руководства, оцепление). Радиотехнические средства к нашему прилету готовили местные (точнее, откомандированные из Балашова) бойцы батальона РТО. По окончании смены манатки собирались, вся орава грузилась в самолеты и убывала обратно в Балашов. Этот аэродром был нам знаком еще по 3-му курсу, и все знали, что за лесополосой, укрывающей ВПП, был расположен сад с какой-то гибридной помесью смородины с крыжовником. Туда иногда и откомандировывались свободные от полетов и стартового наряда курсанты для заготовок на весь экипаж. Наш экипаж был ответственным за столовую и стартовый завтрак. Называлось это «помощник дежурного по старту». Самая неприятная обязанность в стартовом наряде. Самая хлопотная и опасная в плане получения «похвалов» - собственно «дежурный по старту», ибо он отвечает за работу всего стартового наряда: помощника, планшетистов, наблюдающих за посадкой, оцепления и пр. А самая «беговая» - оцепление, которое коротало время вдали от людей в торце ВПП, отпугивая на предпосадочной прямой любопытных селян и нахальных ворон выстрелами из ракетницы.
И вот однажды полеты закончились, старт свернули, все погрузились по самолетам и улетели. Вот уже и остатки группы руководства полетами идут к борту, а наших гонцов за смородиной все нет. Увлеклись, блин. Шеф убежал подальше от самолета в степь, симулируя расстройство желудка, а ГРПшники уже начали громко выражать недовольство этой задержкой, когда появились запыхавшиеся сборщики. Начальство толком ничего не поняло, а вот «опоздунам» Спартак по прилету устроил такую выволочку, что симулировать медвежью болезнь тем уже не пришлось.
***
К слову, оччень мне на Ан-26 кнопка стояночного тормоза нДравилась. Чтобы поставить на стояночный, надо было с командирского места нажать тормозные педальки, потянуть кнопку на себя, отпустить педальки, отпустить кнопку. Чтобы снять со стояночного, достаточно было просто еще раз на педальки нажать и кнопочка со щелчком втягивалась. Но это преамбула. Перехожу к ссути. Надпись на этом кнопаре (здоровый, падла) гласила: "ТОРМОЗ. Нажми педали, потяни кнопку, сними ноги с педалей". И только присмотревшись, можно было понять, что слову ТОРМОЗ предшествуют написанные по кругу слова ТОЛЬКО СТОЯНОЧНЫЙ.

Вообще с характером самолетик - Ан-26. Неопытному летчику - сплошные супризы. Например, стопорение рулей. В нормальном состоянии РВ стоит почти нейтрально - весовая компенсация не дает ему "поникнуть". При стопорении рулей надо толкнуть штурвал от себя до упора с недетским усилием, а потом нагнуться и поднять справа от кресла командира ручку типа стояночного тормоза на автомобиле, из нее почти также кнопочка выскакивает. Ага. Так вот при обратной операции - расстопоривании рулей чувак обычно нагибается, утапливает правой кнопку и толкает ручку вниз, еще сильнее нагибаясь. И тут же получает прямо в лоб центром освобожденного штурвала. Дня два все желающие могут ознакомится с маркой осваиваемого самолета прямо на лбу новичка (в центре штурвала гордая надпись Ан имеется, видимо, как раз для этого случая). Только в зеркальном изображении.
Еще суприз - вентиляторы, висящие перед пилотами. Включаются они на торце верхней панели упраления (находящейся над головой у борттехника). Для включения надо закинуть правую (праваку левую) руку далеко за голову и нащупать у бортача за левым (правым) ухом заветный АЗС. В училище про такую фигню нам забыли рассказать. Подумаешь, вентилятор.
Так был случай. Летели 2 курсанта, правак скучал, от скуки долбанул разок по вентилятору, висящему перед физиономией. Скучающий сзади бортач незаметно щелкнул АЗСом. Вентилятор запустился. Курсант в недоумении схватил его рукой, чтобы остановить (лопасти резиновые). Бортач щелкнул обратно, курсант убрал руку - вентилятор стоит. Автоматика, ети её, телемеханика. Еще раз по лопастям стукнул - снова заработал (бортач еще не устал прикалываться), схватил, снова стоит. Прошло пару дней... Летит тот же кадр (правак) уже слева, борется с самолетом и воздушной средой, потеет. Перед лицом - неподвижный вентилятор. Инструктор подсказывает: "Что мучаешься, включи вентилятор". И тот давай лихорадочно по лопастям лупить! Инструктор в ауте, бортач чуть шею не свернул - с седушки своей от смеха свалился.

(продолжение следует)

С началом навигации на Амуре заставы получали подкрепление в виде пары трехтонных катеров "Аист". К плавсредствам прилагались морчасти погранвойск. Моряки несли дежурство совместно с нарядами, и разногласий особо и не было.
Недалеко от одной из застав была деревенька, где соотношение парней и девушек было 1 к 3. Естественно, голодные погранцы были желанной добычей, и кооперация с местным населением в деле охраны госграницы была великолепной. Так же решалась и демографическая проблема Дальнего Востока. Я не мог оставаться в стороне и тоже обрел подружку. Леночка была симпатичной миниатюрной блондиночкой лет 19-ти, с большими... э-э-э... глазами, хотя и очень скромной по поведению. Пройдя определенные стадии развития через самоволки и вздыхания с нежным придерживанием за коленку на завалинке, отношения должны были неминуемо перерасти в следующий этап. Отсутствие приличного места для интимного уединения было последним препятствием. Я начал поиски. Больше всего для этих целей подходила небольшая каютка катера.
Старшим среди мореманов был старшина второй статьи Костик.
- Кость, дай лайбу на ночь. Мне с телкой надо.
- Неа,- Костик лениво потягивался в кровати, - нельзя. Вдруг проверка?
Духовная жажда душила не хуже жабы и гормоны пересилили.
- Я тебе пять литров лимонника дам. (у меня в секретном загашнике дозревала сорокалитровая фляга бродящего лимонника).
Костик оживился. Чувство ответственности на равных воевало с желанием оторваться. Тем более, что вся амурская область стенала под бременем сухого закона и самогонщики из гражданских регулярно попадали на нары.
- М-м-м... Ну... м-м-м... не могу...
Противника надо было добить и я удвоил ставку. Это был страшный удар по психике человека, служившего третий год в условиях абсолютной сухости в горле.
Он интенсивно закивал и мы отправились в курилку обсудить детали.
Худо-бедно каждый из нас освоил управление катером. Ленивые морячки предпочитали отсыпаться в каюте.
- Мы отволочем "Аиста" на буксире подальше. Вроде, на базу для ремонта надо. В темноте он в твоем распоряжении. Перед рассветом пригонишь к берегу. Два моих бойца утром будут ждать тебя на том же месте и пригонят катер на заставу. Тащи лимонник.
Прибрав у повара пару чайников, я отправился заправлять посуду волшебным эликсиром счастья. Себе во фляжку тоже набрал.
Проклятый день тянулся бесконечно. Жрать не хотелось. Работа валилась из рук. И вот вечер настал!
Владеющий тайной системы не допустит ее сработки в ответственный момент. Мы с девушкой незамеченными пробрались через колючку и залезли в катер. Движок забухтел и тихонечко, на малых оборотах, мы поплыли к острову. По пути мы по очереди тянули из фляжки лимонник. Трепля ни о чем, звезды, луна... Ожидание... Катер ткнулся носом в берег и дальше помню только перерывы, когда ощущал покачивания катера на амурских волнах. Часам к 5 пришлось прерваться. За запотевшими иллюминаторами уже начало светлеть. Быстренько оделись. Над рекой стояла дымка, ни ветерка. Я запустил движок и под прикрытием потюхал к берегу. Катер ткнулся в песок. Я галантно подал руку подруге и вдруг обнаружил, что не узнаю местность. Быстро отправив девчушку обратно на катер, поднялся по откосу. Мимо шлепали какие-то малорослые личности с калашами. Я рухнул на землю как подкошенный и стал незаметно отползать. Это был китайский пограннаряд! Еб...! Как эти парни не заметили катер, ума не приложу. То ли берег высоковат был и угол обзора не позволял, то ли утро добрым не бывает. Раздумывать было некогда. Едва они отошли подальше, я рванул к катеру. И тут девушка почувствовала себя одинокой. Видимо, ей было здорово не по себе, над утренней рекой пронесся звонкий крик:
- Саш, ты где?
Твою мать!!!
Если китайские погранцы и были слепыми, расчитывать еще и на глухоту было бы верхом оптимизма.
Последние метры до катера я преодолел, как мне показалось, одним прыжком.
Испуганная подруга оглушительно взвизгнула, чтоб уж точно сориентировать наших заклятых друзей, и скрылась в каюте. Движок ожил сразу, но пока он раскручивался, я все равно шипел сквозь зубы:
- Давай, родной, давай!
Полный назад. Пока катер пер задом, я растянул простыни, чтоб закрыть номера. Замаячившие фигуры на берегу что-то орали и махали руками. Берег удалялся. В воздух взвилась красная ракета. Где-то в отдалении завыла сирена. В общем, кипеш по полной программе. Пришлось рулить задом за остров. Там я развернул катер и погнал к берегу. Бля! Берег на участке другой заставы, ниже по течению на десяток км!
Теперь я сообразил, что в пылу страсти не зачалился. Пока мы трахались, катер тихонечко уплыл от острова и, покрутившись по течению, ткнулся носом в другой. Уверенный, что мой берег слева, я рванул в Китай. На полном ходу я гнал вдоль фланга соседей, напряженно и бесполезно вглядываясь в берег, чтоб не попасться на глаза пограннаряду соседей. Наконец, я увидел родную заводь. Быстренько проводил подругу за систему и отправился искать замаскированных морячков. Под кустиками лежали пятеро: четыре в зюзю моремана и фляга, в которой остались только ягоды. Они выжрали за ночь сорок литров браги!
Погрузка тел отняла полтора часа. Для трудившегося всю ночь закидывать каждого на нос и тащить через верх в каюту за ноги бесчувственные тела была адская работа. Уже наплевав на всю конспирацию, я в открытую пригнал катер к заставе. И не встретил, вопреки всем законам подлости, ни одного офицера на берегу. Я привязал лайбу и поперся на заплетающихся ногах к шишиге в кунг. Отсыпаться. Но сон пришел не сразу. Пришло осознание того, что бог действительно хранит дураков и пьяных, но уж если к этим двум присоединяется любовь, то и активно помогает.

автор = asm
источник = http://www.mark-off.ru/forum/viewtopic.php?p=3419#3419

За кормой тонуло в море солнце. Над кипящим кильватером зависли распятые на фоне светила чайки.

Лодка шла из полигона. Не спеша чапала себе в надводном положении по Маркизовой луже в родную базу. Тупой нос взрыхлял серо-зелёную воду, и та в панике разбегалась во все стороны.

Над верхним краем ограждения рубки справа от ветроотбойного стекла торчала голова командира. Командиру было благостно. Все задачи лодка отработала и сдала на "ять". И при этом никого не убило и никто не утоп... Запахнувшись в канадку, командир молчал и сам себе улыбался. Палуба под ногами ощутимо дрожала от мощи работающих механизмов, йодистый запах моря мешался с вонью дизельного выхлопа, но всё это ощущения тихой радости не портило.

Наверху было тесно. В шаге позади командира у обреза люка спешно смолила свои бычки группа подвахтенных курильщиков. Внизу своей очереди "курнуть" дожидалась ещё куча народа, поэтому движения у личного состава были суетливые, а глаза бегающие. Как у воров. В общей группе давящихся никотином заметно выделялся один "карась", в первый раз попавший в море. Фамилия "карася" была Михеев. Михееву вокруг всё ещё было интересно и непонятно. Он и наверх-то выполз не папироску запалить, а по сторонам поглазеть и свежим воздухом подышать. Среди умудрённых службой товарищей "карась" выделялся так же, как выделяется выпускница института благородных девиц среди сплочённой группы бордельных шлюх. Короче, эта молодь была невинна и непорочна. Данное обстоятельство заставляло окружающих заранее ждать от Михеева самых непредвиденных поступков. И они, эти поступки, воспоследовали. В виде внезапно выстрелившей из "карася" фразы: "Тарьщ капитан третьего ранга, разрешите обратиться?.."

Командир с неудовольствием выплыл из своей нирваны и медленно, величественно, как линкоровская башня главного калибра, повернулся:
- Ээээ... Обращайтесь.
- Товарищ капитан третьего ранга, разрешите вопрос личного характера?... Я вот подумал... У нас же тут, на Балтике, всего две лодки. Много ли ими, если что, навоюешь?

Курильщики подавились бычками. Все на железе знали, что вопросы геополитического характера их крайне практичный "батя" относил к тематической категории "обсос куйни". И время, а также мозги на них тратить не любил.

Тем временем командир прищурился, сразу став похожим на кого-то из ковбойских персонажей Клинта Иствуда:
- Михеев, а что вы имеете в виду под словами "много ли ими навоюешь"?
- Ну, товарищ капитан третьего ранга, мы ж тут, на Балтике, в сплошном окружении НАТОвцев. Зажмут со всех сторон - только пузыри от нас остануться.
- Михеев, вы кажется к нам в гости из ВУЗа попали?..
- Да, - "карась" потупился. - Был отчислен со второго курса филфака.
- Ага, - сказал командир и тут же сделал веский вывод. - Гуманитарий, значит.
- Я...
- Не знаю, чему вас, Михеев, там в вашем гуманитарном факе учили... Но тут, на железе, вы находитесь не просто так, а в силу долга перед Родиной. И она, эта Родина, ждёт от вас не странных вопросов, а готовности и умения. Готовности в любую минуту пустить пузыри и умения этого не допустить, попутно причинив неприятелю максимальное кол-во ущерба. И не надо нас считать КАМИКАДЗЯМИ какими... У нас это называется иначе - "отличник боевой и политической подготовки"! Ещё вопросы есть?

Вопросов у Михеева больше не было. До самого конца срочной.