Первый выход.

Осенью 1973 года, закончив наконец всем надоевший ремонт, и сдав необходимые задачи, крейсер «Мурманск» попрощался с городом-героем Севастополем, и пустив шапку, взял курс на Босфор, с последующим переходом на Север, в свою родную базу г. Североморск.
Возле корабельной лавки в течение нескольких дней стояла огромная очередь. Закупались товары первой необходимости: зубная паста с мылом, печенье, носки, майки, одеколон и конечно сигареты. Переход планировался на две- три недели и курево брали по 10, 15, а иногда по 20 пачек. Кто сколько мог. И в основном «Черноморские». Но вот все отоварились, и лавочка закрылась. На все время похода, то есть до прихода в Североморск. Настроение у экипажа было великолепное. Молодые, еще не бывавшие в море , уже заранее чувствовали себя морскими волками, а о годках и говорить не надо. Но так случилось, что наш поход совпал с начавшимися боевыми действиями между Израилем и Ливией, и наш переход затянулся. Вместо ожидаемого, как казалось перехода в виде почти увеселительной прогулки, началась боевая служба. Дневные и ночные тревоги, гонки за авианосцем, в качестве корабля непосредственного слежения, наблюдение за самолетами и вертолетами империалистов, все смешалось. Команда жила напряженной боевой жизнью. Шли день за днем, неделя за неделей, таял, подходя к концу табачный запас, рассчитанный на время перехода. Немного помогли мичмана, нет- нет, да и подкидывали сигарет. Но и у них запасы были не бесконечны. Дело дошло и до офицеров. Все аналогично. Были обшарены все шхеры и шхерочки. Даже самый придирчивый проверяющий не смог бы найти на корабле маленького, завалявшегося окурочка. ВСЕ! Курево на корабле закончилось. Те, кто недавно начал курить, и у кого была сила воли , добровольно отказались от пагубной привычки. А заядлые курильщики страдали. Пробовали курить даже чай, но это было уже извращением. Крейсер практически мог называться самым некурящим на флоте. Состояние некоторых моряков можно было сравнить с ломкой наркоманов, о которых в те времена и не слыхивали. Они бродили по кораблю, и единственным вопросом было: «Курить нету?»
В один из дней всплыла и пришвартовалась к борту крейсера дизельная подводная лодка. Судя по ее облезлому корпусу, она не один месяц пробыла на боевой службе, но произошла поломка. Насколько я помню, что- то случилось с рулями. На лодку была отправлена ремонтная команда с крейсера, и пока сверкала сварка, стучали кувалды, экипажу подводного корабля была устроена баня, показаны фильма, и просто ребята отдыхали на широкой, твердой палубе крейсера. Поразил тогда вид подводников. Бледные, зеленоватые лица, утомленный взгляд, уставший вид, все говорило о тяжелой работе и невольно вызывало уважение к этим парням. Но кесарю - кесарево. Не сами мы выбирали, где служить. Ремонт на подлодке подходил к концу, когда его экипажу была дана команда, и на борт крейсера стали перегружать какие-то ящики. В них оказались сигареты и папиросы. Как сейчас помню, сигареты «Яхонт» в невзрачных картонных пачках с тусклой красноватой надписью, и «Беломорканал» ленинградской фабрики Урицкого. Это был подарок от экипажа подводной лодки. На каждого курящего члена экипажа «Мурманска» досталось по 5 пачек сигарет и 5 папирос. Кто-то посчитал, что сигареты дольше курятся и можно бычок где-нибудь зашхерить, а некоторые учли, что в пачке «Беломора» 25 штук и в 10 пачках на полста папирос больше. В- общем, произошел добровольный обмен. Лодку отремонтировали и проводили в дальнейший путь, она погрузилась на наших глазах, передав через некоторое время, что у них все в порядке. Ремонтникам объявили по 10, а то и по 15 суток отпуска и благодарность командования. А над шкафутом стояло облако табачного дыма. Курили взахлеб, как дышали, до тошноты, прикуривая от незаконченной сигареты - новую. С того дня и в течение последующих лет я курил только ленинградский «Беломор», до того самого времени, пока в стране не начались перебои с табаком. Начали курить кто, что достанет. Уже потом, когда все устаканилось, я поменял «Беломор» на «Нашу марку». А ведь 36 лет назад была такая возможность бросить курить. И был бы здоровее, наверное.
Но иногда, взяв в руки «беломорину», и медленно ее разминая, встанет перед глазами чистая вода Средиземного моря, обшарпанная подводная лодка, пришвартованная к борту крейсера. И ее команда - спокойные, мужественные молодые парни в синих робах и бледными лицами с зеленоватым оттенком. Завидовал я им тогда. Вздохнешь глубоко, закусишь мундштук папиросы, да и закуришь.

Вечера на хуторе близ Арбузово

Лейтенант Ивушкин вернулся из отпуска в родную часть с поломанной рукой. После построения командир корабля вызвал его к себе на дознание.
- Ну что, орел? Небось по пьяной лавочке руку-то поломал?
- Что вы, товарищ командир! Доброе дело хотел сделать. За то и поплатился! Ну да это долгая история...
- Ничего, у меня минут пятнадцать еще есть. Я думаю, уложишься. Садись, повествуй...
Митя присел на краешек стула и начал свой печальный рассказ:
- Как вы знаете, товарищ командир, родом я из деревни Арбузово. Вот там я и отдыхал у своих родителей. Село у нас, по нынешним понятиям, глухое, километров двести от районного центра. Так вот. Живет у нас в селе одна старушка «божий одуванчик» - Матрена Савишна. Женщина она одинокая, муж на войне погиб, а детей никогда и не было. Жила она вот уж много лет, что называется, со своего огорода, а пенсионные денежки под скатерку откладывала, берегла «на смерть». Чтобы люди, говорит, дурным словом не поминали, когда придет пора умирать. Все «смертное» давно у нее куплено и аккуратно сложено в комод. Последним приобретением, которое сделала бабка Савишна, был добротный гроб, доставленный с оказией из района, да «хранцузка тюль» неземной красоты. Теперь ее душенька была спокойна: все будет, как у людей.
Как-то накануне Троицы зашли к ней в гости старые подруги. Матрена по такому случаю собрала на стол и достала из загашника бутылочку мутного самогона.
Посидели, выпили немного, вспомнили молодость, о политике поговорили, и повела она своих подружек в дальнюю комнату похвастаться «обновами».
- Вот! Как умру, глядите, сделайте фотографии. Может, племянники мои Васька да Гришка объявятся. Память им обо мне будет, - вздохнула Савишна.
-Да где же мы тебе тогда фотографа найдем? - задумчиво спросила ее кума Никитична. -Хотя сейчас у Иванка сын гостит, моряк. Целый день по деревне с фотоаппаратом шлындает... Вот что. Вы, бабы, гроб в комнату тащите, ты, Савишна, быстро одевайся, хоть пыль со своего платья стряхнешь, а то слежалось уже. А я сейчас кое-куда сбегаю...
Ровно через час, ничего не подозревая (а вы, наверное, товарищ командир, поняли, кто был тот моряк с фотоаппаратом), я вошел в дом Матрены Савишны. Отказать в таком деле было грешно.
В комнате горели свечи, на столе стоял гроб, вокруг которого со стонами да вздохами причитали три старухи. Бабка Матрена лежала в гробу, скрестив руки. Хотя ее румяные щеки явно не сочетались с обстановкой, я опять ничего не заподозрил и, выставив выдержку, начал фотографировать. Мне показалось, что вся картина неплохо будет смотреться сверху, я забрался на табуретку и попробовал навести резкость. В этот момент покойница приподнялась в гробу и обеспокоенно произнесла:
- Сынок, что-то ты больно много клацаешь! Сколько же одна карточка стоить будет? А то, может, у меня и денег столько нету, поистратилась я!
Последней фразы я уже не слышал. Падая с табуретки, я ударился головой о подоконник и потерял сознание. Очнулся, как говорится, гипс... А вы, товарищ командир, говорите, по пьяной лавочке... Не так обидно было бы!

http://www.proza.ru/2011/07/18/1241

Сделка.
Прошлой осенью пришлось мне поучаствовать в одном деле из четырёх сделок купли - продажи комнат коммунальных квартир Санкт - Петербурга. Культурная столица нашей Родины ко всем своим почётным регалиям ещё гордо носит титул Коммунальной столицы России. В нашем городе самое большое число коммунальных квартир! Мой клиент - молодой парень, которому досталось комнатка в центре по наследству от бабушки. И наследство, и сделку продажи оформлял я сам. Парню нужны были только "деньги на бочку"! У моего клиента покупает с добавлением своих денег молодая женщина, которая в этой же сделке продаёт свою комнатку поменьше и похуже военному пенсионеру. Поэтому у молодой особы на лице постоянное презрение ко всем остальным участникам процесса. Что - то типа: "Ах, как я от вас всех устала!"А комнату пенсионера (ещё поменьше и похуже) покупает женщина в преклонном возрасте, переехавшая в Питер из Вологодчины.
Период активных поисков, просмотров и согласований по телефону уже прошёл, все со своими риэлторами и документами собрались в одном крупном агентстве города, представляющие интересы военного пенсионера. Поэтому на его стороне выступают аж целых два риэлтора, женщины, одна из них руководитель группы, типа - менеджер. С получасовым опозданием собрались все! Рассаживаемся в специальной комнате для переговоров. Тесно, но места хватило всем. Покупательница из Вологодчины, как главный держатель общака (в основном в сделке участвуют её деньги) вдруг вытаскивает из сумочки допотопный диктофон, ставит на стол и включает с заявлением: "Все переговоры буду записывать!" Все замерли, было слышно, как с хрустом крутится плёнка в аппарате. Затем все женщины заговорили разом. Мужики пока молчали. Бабы стали обсуждать животрепещущий вопрос - почему одной можно записывать разговор, а остальным - нет? Тут в глубокомысленный диспут влез мой юный акселерат и предложил всем остальным подругам по сделке просто включить диктофон на своих мобильниках. Все женщины полезли в сумочки включать диктофоны на своих мобилах. Потом стали проверять документы.
Забыл сказать - наш капитан на встречу пришёл в форме военного офицера. Я не знаю - почему? Может быть, таким образом, хотел показать свою значительность на нашем сборище? А может - просто ностальгия по боевым заморским походам замучила? В общем, сидит наш капитан в своей форме в душной комнате прямо напротив меня, потеет и немного начинает охреневать от женских разговоров вокруг него. Как раз наши прекрасные профи по недвижимости начали бурно обсуждать справку РОНО. Мы с клиентом сидим рядом и пока многозначительно молчим. Повторюсь - нас интересуют только деньги! И я чувствую лёгкое амбре «после вчерашнего» исходящее от капитана. Понимаю, как ему тяжко в данный момент. Лицо морского волка потихоньку краснеет, капитан тяжело обводит взглядом всех собравшихся. Представляю, что если бы офицер пришёл на встречу со своим кортиком, он бы просто перерезал женскую часть нашего кворума. Шутка!
Наконец - то все документы проверили и обсудили, нарисовали схему сделки и назначили закладку денег в сейфы банка и оформление у нотариуса на завтрашний день. И тут наш боевой офицер ещё раз обвёл всех недобрым взглядом и победоносно заявил: «Завтра не получится! Я не могу. У меня с друзьями традиция - по вторникам мы ходим в баню!» И опять наступила многозначительная пауза! Все участники живо представили себе, как месяц поисков подходящих вариантов и сбор документов неуклонно катится коту под хвост. Молчание первой нарушила менеджер крутого агентства своим возгласом: «Филипп Петрович, какая баня в середине недели!» Чем ещё больше разозлила своего клиента. Капитан встал, упёрся кулаками в стол и заявил: «Моя баня - моё дело! И вообще - я передумал продавать свою комнату!»
Я знаю, что во многих банях Питера вторник является льготным днём, есть возможность попариться и помыться всего за десять рублей. Поэтому хорошо поставленным командным голосом я задаю военному пенсионеру конкретный вопрос: «Товарищ подполковник, а в какие бани Вы ходите с друзьями по вторникам?» Все опешили, а морской офицер в отставке впервые посмотрел на меня с интересом: « В Казачьи бани ходим, у Витебского вокзала. Это, во - первых! А во - вторых, Салага, я не подполковник, а целый капитан второго ранга!»
Я тоже встал, застегнул пиджак и ответил, глядя пожилому оппоненту в глаза: «Виноват, товарищ капитан второго ранга! Я в пехоте служил, 67 мотострелковый полк. Разрешите исправиться и угостить Вас чашкой кофе в кафешке за углом? Заодно перекурим и баню обсудим. И я бы для ваших боевых друзей рекомендовал Балтийские бани около Балтийского вокзала. Там по средам льготный день и в бассейне можно поплавать»
Тут в наш сугубо мужской разговор, видя что ситуация с потерей клиента вроде исправляется, радостно вмешалась риэлтор любителя русской бани: «А давайте я для Вас обоих кофе прямо сюда принесу!» О, женщина! Она так и не поняла мятежную душу старого морского волка! Она не осознала, что в моём предложении для капитана второго ранга ключевыми словами являются не «чашка кофе» а «кафешка за углом». А наш пенсионЭр, отодвигая свой стул и стул молодой особы, уже ринулся к выходу. Я за ним, успев только сказать общему собранию: «Никому не расходиться!»
К входу в кафе капитан пришёл первым и даже успел сделать попытку заказать себе 150 грамм водки и стакан сока. Я категорично и твёрдо отклонил эту попытку и со словами: «Сегодня пехота угощает ВМФ!» сделал свой заказ. В общем и целом, после 100 грамм приличного коньяка, дольки лимона и чашки двойного кофе я был для капитана самым человечным человеком, а все остальные юристы и риэлторы мошенниками и проходимцами. И всё же один минус капитан во мне нашёл - я практически не пью уже лет десять. Но, не смотря на этот изъян в моей биографии, военно - морской пенсионер был готов тут же разорвать свои отношения со своим агентством и заключить прямо здесь за столиком кафе договор со мной. На это сильное предложение, я ответил, что эти действия будут не по нашему, не по военному и предложил ему, как человеку чести и слова, выполнить уже взятые на себя обязательства, и вообще - «Родина в опасности!» И кому, как не нам, военным людям, доказать это своим отношением к делу.
Капитан с тоской посмотрел на витрину местного бара и предложил мне ещё раз сюда вернуться после оформления всех документов. Я, конечно, согласился и по дороге назад в офис в красках обрисовал все радости и выгоду Балтийских бань по средам. Эта сделка прошла успешно! Каждый получил что хотел. Мой клиент даже добавил мне премиальных. А седой капитан второго ранга записал все мои телефоны в свой потрёпанный блокнот и недавно, 23 февраля, поздравил меня с Днём Советской Армии и Военно - Морского флота. Примерно так оно и было!

Ф Р О Л 2

Плавно скользя по воде, подошел и замер с ювелирной точностью у причала, сторожевой корабль N. Швартовы, прочно закрепленные на причальных кнехтах, временно прекратили безбрежные странствия корабля. Постепенно смолкал шум ходовых механизмов, брошены сходни, корабль, словно конь после дальнего перехода получил передышку, чтобы по сигналу вновь уйти в просторы морей и океанов. Офицеры и мичмана сбегали по сходне, молодцевато отдавая честь флагу, спеша обнять жен, детей, любимых, ожидавших на причале. А кто то просто торопился в кабак, дать отдохнуть душе и телу от штормов, вахт и боевых тревог.

На швартовом канате появился огромный рыжий кот, С изяществом присущим семейству кошачих, он на полусогнутых лапах быстро спустился на причал, и усевшись на кнехте, задумался «Куда идти», Скупое северное солнце освещало причал, и кот на кнехте казался кусочком этого светила, только в темную полоску. Заматеревший, просоленный водами Атлантики, он был мало похож на того кота, которого когда-то подобрал корабельный медик ст, л-т Пономаренко.

Это я, корабельный кот Фрол.

Уловив чутким ухом нестройное кошачье пение со стороны жилых массивов, я твердым шагом двинул в нужном мне направлении,

Она сидела на тонкой ветке невысокой березы, Белая, пушистая, с печальными персидскими глазами. А под деревом, вульгарно подвывая, словно истуканы, сидели пять- шесть котов, похожих на бичей. Увидев меня, они встали, и ощетинившись, заорали еще громче. Особенно разрывался лохматый, со сбившейся в колтуны шерстью черный кот, по всей видимости бывший у них за главного. Мне не ведом драки страх. С корабельными крысами и не такое видали. Драка получилась короткая, как торпедная атака. Еще не опустились на землю клочки черной шерсти, а котов уже и след простыл. Лишь удалявшееся прерывистое мявканье, типа «Мы еще встретимся!». Да легкая царапина под глазом напоминала о короткой схватке.

Спустившаяся с березы белокурая красавица, доверчиво тиранулась о мой бок, и нежно лизнула рану под глазом, положив свою лапку мне на шею. Вот она- любовь с первого взгляда! Какие песни пел я в эту ночь! Какие ей рассказывал рассказы! В песнях были слышны и штормовые ветра, и удары волн о корабль, и тоска морского кота о твердой суше, где нет тошнотворной качки. Я рассказывал ей, как меня, чуть не смыла за борт волна, и как вцепившись в пеньковую бухту, чувствовал, что вот-вот оторвутся когти. И, как мен, полузахлебнувшегося, спас ст. л-т Пономаренко. И как любят и ценят меня на корабле. Даже суровый старпом один раз почесал меня за ухом. А на просьбы с других кораблей одолжить кота-крысолова, все получали решительный отказ. Она слушала меня с полуоткрытым ртом, иногда касаясь моей мощной шеи лапой, нежно проводя щекой по моим усам.

А потом... Потом, я под утро возвращался на корабль, взобравшись никем не замеченный по швартовам. Я скучал по своей красавице, всей душой понимая моряков, ждущих писем от любимых. Мне она письмо не пришлет. Да, и читать я не умею. Так, чуток по семафору...

Корабль вскоре ушел в ремонт, а затем в дальний поход. А через несколько месяцев на прчале появилась белая кошка с четырьмя бело-рыжими котятами. Пятый был рыжий с едва заметными полосами, словно у застиранной тельняшки.

Они подолгу сидели у края причала, вглядываясь в морскую даль.

Слоник

... Была у какого-то юмориста в 70х миниатюра - насчет «Погуляли....А потом куда пошли?» Так вот в той миниатюре - слона то-ли покупали, то-ли продавали. Да-а-а...
А шутили мы на флоте порою - зло.... Но ведь нам - то в те поры так не казалось.

Ремонтировались мы в Николаеве. Вот и выделили из нашего экипажа команду - призывников из Калининграда привезти. Дело в общем - то во время нудных ремонтных будней - очень даже веселое, то есть собрались мы с энтузиазмом, получили командировочные, что там надо - собрали, и - на вокзал. Старшим у нас назначили начальника РТС - была такая должность до преобразования в химерическую БЧ - 7, мужик он был неплохой, в меру веселый, должностью своей не кичился, в общем, поездка ничего неприятного не сулила.
А надо ж было так совпасть, что буквально перед отъездом - зарплата произошла. Семьи у многих - в Севастополе, так что - не успели мы со всеми этими сборами даже женам денежку отослать.
Ну - долго ли коротко - погрузились в поезд. А так как зарплата исправно карман прожигала - у нас, как говорится «С собой было». То есть - взяли установленным порядков вкусной водки в привокзальном магазине, не менее вкусной колбаски по 2рубля 20 копеек, кое - что продовольственник от щедрот на дорогу подкинул, да и шило (СКВВЧ - спирт корабельный ворованный выдержанный в чайнике) - тоже в запасе имелось. «Сердце подводника» не только подводники, а и мы грешные практиковали - это, кто не знает - фляжечка из нержавейки, как раз в аккурат под внутренний карман тужурки выгнутая. Это сейчас в любом ларьке на любой вкус, а в те времена - только заводчане и выручали подобной необходимостью.
Так вот, загрузились мы в вагон, поезд тронулся - и немедленно налили. Потом еще. И еще. В общем, спать разбрелись по своим полкам глубоко ночью, и не вполне трезвые.
А где не поспать, как в поезде.... Да не тут - то было. Не успел я, кажется и глаза сомкнуть - как почувствовал - трясет меня за плечо кто - то. Не сильно, но настойчиво. Глаза приоткрыл - светло, ну то есть как минимум - утро. А трясет за плечо меня комбат наш, который тоже в команде был. И даже спросонья видно, что комбат - в хлам. То есть говорить - может, но не очень. И вот, трясет он меня и приговаривает невнятно так:
- Вставай, Боря, вставай, честь флота защищать... вставай.
- Какую честь, куда вставать?
А он одно
- Вставай, вставай, честь флота защищать. Негров поить.
Совсем интересно.
Ладно. Встал кое - как, дела утренник совершил, захожу к ребятам в купе. А там....
Старший наш, начальник РТС, Петя, лежит на нижней полке в режиме шланга. То есть такой же неподвижный и во все стороны податливый. Тут же, на той же полке - комбат сидит да четвертый наш товарищ. А вот напротив. А вот напротив - два негра.
Ну, то есть - не совсем негры, но ребята темнокожие, темнее арабов - всяко, а уж кто они там были - не ведаю. Столик в купе сервирован - то есть и водка и фляжечка заветная, и пара стаканов, и закуска. Негры - уж буду их так называть, неполиткорректно, чувствуется тоже приложились к культовому напитку.... Но потрезвее наших будут. А я значит - новые силы. Ну - новые - так новые. Приступили. Влили потихонечку в наших негритят по полстаканчика, а потом еще, и еще..... Хорошо сидим. Справно. Ребята эти - в Минск едут, учится в каком - то там институте, по-русски лопочут кой - чего, так что все путем.
А тут - пока усидели бутылку - вторую - наши - то хоть и хорошо дамши, но поддерживают - ну кроме старшего, тот - в ауте пребывает - и к Минску подъезжаем.
Выгрузили мы наших попутчиков на платформу, - те хоть и не очень уверенно - но на ногах стоят-таки, попрощались, поклявшись в вечной дружбе между народами, и поехали дальше.
А где - то совсем уж под вечер - наш старший очнулся. Очнулся, в себя приходить постепенно начал. Ну и первым же делом - что офицер проверяет? Документы не потерял? - Хлоп - хлоп по карманам - на месте. То есть - можно полу выдохнуть. Теперь - деньги. Хлоп- хлоп - а нету. То есть - нету зарплаты начисто. Заначка - вот она, на месте, а зарплаты - как не бывало.
.... А надо сказать, что в аккурат, когда мы в поезд садились - один из Петиных групперов - на побывку в Севастополь уезжал. То есть - как раз на вокзале болтался. Вот Петя ему зарплату и отдал. Передай, мол, жене. Дело святое, раз начальник просит.
Передать - то Петя передал, да видно в хлопотах административных, да под водочку - призабыл этот факт. И, наверное, бы вспомнил скорее всего, да тут -
Комбат наш, Володя, что меня на подвиг утром звал - глаза медленно - так на Пете сосредоточил (он - то не спал, все честь флота защищал, так что градус в нем - дай бог бродит) - и так же медленно говорит:
- А ты же зарплату - неграм отдал.
- Я? Зачем??!!!
- А слоника просил из Африки привезти... Очень, говорил дочка их любит...
- Врешь!!!
А сам - на нас посматривает.
А мы что. Хоть и не совсем в себе, но момент - тут же уловили. Морской бой скоротечен. Киваем.
- Да, Петя, ты что - не помнишь - когда они выходить собрались, ты вскочил, деньги достал, чуть не силком им всунул, адрес свой записал. А на перроне, когда прощались - так целоваться полез. Почти в засос...
Сказать, что Пете поплохело - это просто посмеяться.
Для начала он перерыл все свои карманы, сумку, и все, куда, по его мнению, можно было засунуть деньги. При этом он пытался себя успокоить, приговаривая, что мы - гнусные лжецы, и все это придумали, и вообще над ним издеваемся. Выражения при этом применялись в наш адрес... Кхэм....Как бы сказать...Да. Именно то, что все и подумали.
Бесполезно. Денег не было.
Последней каплей, окончательно погубившей остатки разума, была попытка с натуральной мольбой спросить у нас - не брали ли деньги мы. Мы хором отвергли подобные притязания, не на шутку повозмущавшись подозрениям. И подтвердили версию негров и слона.
Петя впал в кому. А военно-морская кома сопровождается потреблением. Так и дожили мы до полной повторной отключки - и следом легли спать. Тем более что спать оставалось немного, так как в Вильнюсе была пересадка.
Хмурое и весьма раннее - шесть часов - Вильнюсское утро грешно было не «отполировать» пивом, тем более что организм после вчерашнего требовал чего - то подобного.
Мрачный вокзальный таксист долго возил нас по каким - то буеракам, и наконец, доставил к источнику искомого. До сих пор, по прошествии стольких лет - так и не могу понять, где можно было купить пива в шесть утра в СССР.... Ну - почти в СССР.
Когда первые глотки живительной влаги упокоились на дне желудка, Петя, вспомнив глубину своего падения - попытался завести вчерашнюю песню..... И тут комбат Вова не выдержал.
- Да ладно тебе. Пошутил я. А мужики - кивок в нашу сторону - поддержали. Вспомни - ты же Валентину своему деньги на вокзале отдал....
Гамма чувств, отразившихся на похмельной физиономии Пети постепенно перешла из уныния в задумчивое воспоминание, потом облегчение, и уже явственно начала склоняться к гневу, когда паузу прервал наш дружный хохот. Присоединился к нему в конце концов и Петя.

Ну - а потом был Калград, и гарнизонная гостиница, и будни командировочных. Но во время одной из вечерних посиделок, Петя, хмуро посмотрев на нас признался.
- А знаешь, Вова, до сих пор удивляюсь, как тебя тогда в Вильнюсе не пристукнул. Просто, наверное, сил не было руку поднять....
Помолчав, Вова встал, порылся в вещах - и достал оттуда шикарный черный галстук - самовяз. Редкость в те времена - и протянул его Пете.
- Забыли?
- Забыли.....