Как разводить рыбок

Моя любовь к морю началась с банального разведения рыбок в далеком детстве.
Но сколько было потрачено нервов... Итак:

Разведение рыбок - занятие нервное и бесперспективное. Если вы, конечно, не торгуете ими на рынке. Это вам не - взять большую банку, насыпать земли, бросить травы и налить воды из-под крана.
Хрентам.
Так можно только инфузорию-туфельку вырастить. Нет, тут нужно обстоятельно, с душой, блин.
Песочек промыли-прочистили-постелили, аккуратненько курганчиками разложили по дну, создали рельеф, водичку налили-отстояли, травку красивенькую расположили ненавязчиво, и выпустили рыбок.
Сидим напротив, умиротворенно слезим глазками. Хорошо? Фиг. Дохнут они. Самым наглым образом дохнут. Ты и так и эдак, и термометр им, и аэратор, и обогрев. И корм лучший. А они мрут. Опять же у кошки развивается хроническая неврастения и косоглазие. Короче, одно беспокойство.
Но все своё детство я разводил рыбок, ну, не в смысле разводил, а покупал и выпускал в аквариум. Ох, и аквариум у меня был, большой, просторный, рыбки разноцветные плавают, всякие там гурами-гуппи-скалярии и прочие барбусы, даже крабик пресноводный был.
Вот и в тот черный для аквариума день я отправился на птичий рынок закупить новых постояльцев взамен выбывших из строя. Походил по рядам, хочется чего-нибудь эдакого, так чтобы сразу в душу занозой. Стоп. Смотрю, плавает что-то необычное, черно-белое и как тигр полосатое. Влюбился с первого взгляда. Цена, смотрю, нехилая.
«Это что у вас мужичек, за рыбки?» - интересуюсь, значит.
«Черная звезда, (какой-то хренопулос по латыни)» - гордо ответствует он.
«Ну и чем же этот хренопулос знаменит? Кушает шо? Конфликтен? На людей не нападает?» - продолжаю выяснять.
«Да неее! Мягкое и ранимое существо. Абсолютно коммуникабелен. Ест всё!»
«В смысле, спрашиваю, все?»
«Ну, корм там рыбий - всякий»
Делать нефиг, надо брать. И тут вдруг голос внутренний тихо так: «А может, ну их на...»
«Чего-чего?» - спрашиваю.
Но он уже замолк. Эх, не прислушался, ихтиолог юный.
Пришел домой, выпустил в аквариум. Лепота. Рыбки плавают - знакомятся. С прибытием, значит, как, мол, здоровье, как кормежка? Нормально, кушаем от пуза, о, у вас тут и крабик, очприятно.
Смотрю, действительно милые добрые рыбки, абсолютно сразу вписались в коллектив, гармонируют. Распластался в кресле умиротворенный, медитирую.
Идиллия закончилась внезапно. Через неделю я вдруг вспомнил, что мужичек впридачу к рыбкам дал мне брошюрку по ним, два маленьких листика. Полез искать. Нашел нах. Та-та-та, проживают в Южной Америке (О! Думаю, класс), та-та-та, очень любят когда хозяин кормит их с пальца(!) кусочками сырого мяса(!), после этого они типа любят его безумно, откликаются на клички и узнают в лицо.
Полез в холодильник, ихтиолог хренов. Нащипал кусочков мяса, опускаю палец... бл... вихрь, мяса нет. Надо сказать, что про пираний я слышал, но в то время видеть их еще не доводилось. А эти мелкие родственнички грозы Амазонки каким-то образом проникли к нам.
Короче, с этого дня изменилось что-то во взгляде рыбок, затаился какой-то холодный интерес. И вот, дождавшись, когда никого не будет дома....
В общем, порвали они всех, в один день. Грязно надругались над крабиком, поотрывав ему как паучку все лапки, я так и вижу, как он забился в угол, закрылся в ужасе клешнями и кричал: «Остановитесь, что вы делаете, давайте общаться цивилизовано!»
А потом от одиночества они и сами отошли.
Вот такая грустная рыбная сантабарбара.

БАЙКИ КОСМИЧЕСКОГО РАЗВЕДЧИКА - 2

В начале 80-х годов я был уже опытным старшим лейтенантом в соответствующем Центре, связанном с ГРУ, и меня включили в боевой расчет на испытания нового разведспутника, который всего лишь за какие-то 15 лет разработал доблестный советский военно-промышленный комплекс. Спутник делали «в соответствии с постановлением ЦК КПСС и Совета министров СССР», где было ясно прописано: «Приступить к летно-конструкторским испытаниям не позднее такого-то срока». В переводе на простой русский язык это означало, что к указанной дате спутник надо запустить в космос. Тогда будут большие премии, награды и внеочередные воинские звания. А если опоздать хотя бы на один день, то ничего этого не будет. Поэтому спутник делали со страшной скоростью (см. выше) и к указанной дате все-таки сделали! А вот ракету-носитель для него - не успели. В то время большого разнообразия типов носителей не наблюдалось, а спутник изначально проектировался более крупным и тяжелым по сравнению со своими предшественниками, так что старый носитель его просто не мог поднять. К счастью в СССР уже существовала знаменитая ракета-носитель «Протон», которой по плечу были и межпланетные корабли, и орбитальные станции. Вот только наш спутник для «Протона» был все равно что для слона барсетка - то есть мелковат. Но другого выбора просто не было, сроки поджимали. В общем, привязали бедный спутник к «Протону», и группа баллистиков стала колдовать над полетным заданием. Ведь без принятия специальных мер носитель мог легко и непринужденно зашвырнуть спутник за пределы солнечной системы. Чтобы сжечь обычное для «Протона» море топлива и при этом не удалиться от Земли дальше чем надо, в полетное задание заложили несколько маневров из числа таких, что встречаются только в учебниках по космической баллистике - уж больно они энергоемкие.
Точно в расчетную секунду на космодроме Байконур состоялся очередной старт. В московском Центре мы приготовились принять управление спутником. А в это время в Америке...
Как обычно, штатовская система слежения за космическим пространством засекла пуск ракеты на Байконуре, по начальному участку траектории рассчитала прогноз ее движения, и наблюдатели в США приготовились лицезреть ракету, когда она появится у них из-за горизонта. Она и появилась, но только не в расчетном месте и не в расчетное время. Американцы пожали плечами, мол, обычная ошибка в прогнозе, заново измерили параметры движения ракеты, пересчитали прогноз и стали ждать, когда она на следующем витке появится у них из-за горизонта. Ракета снова появилась не в расчетном месте и не в расчетное время. Американцы забеспокоились. А когда и на следующем витке ракета вышла из-за горизонта совершенно неожиданно, у них началось что-то вроде паники.
Ведь американцы - люди рациональные, они привыкли рассуждать логически. Вот они и задались естественным вопросом: с чего бы это советский спутник так настойчиво хочет ускользнуть от нашего американского наблюдения? Никакой другой вопрос им просто в головы не пришел. А на свой вопрос они сами дали совершенно логичный ответ: а потому что это, судя по всему, абсолютно новый спутник ударного назначения и, возможно, с ядерным зарядом на борту. И он в любой момент может спикировать, например, на Вашингтон и превратить его в большую воронку. И они, мысленно прощаясь с жизнью, стали переходить в полную боевую готовность.
К счастью на дворе стояла перестройка, новое мЫшление и наведение мостов между Востоком и Западом. Какой-то умный начальник в Америке догадался через дипломатов задать прямой вопрос нашему руководству. Какие-то умные советские дипломаты не стали заниматься нудными согласованиями и быстренько связались с кем надо. В общем, американцев успокоили, ракета сожгла все топливо и вышла на заданную орбиту, атомная война не состоялась, и все остались живы.

УШИ И ДРУГИЕ ОРГАНЫ КАЗЁННЫХ СТЕН

Я окончательно обурел. Дети! (назидательно), я не поменял цвет кожи на бурый, я просто слез с тумбочки и уселся на подоконник. Подо мной широко раскинулся плац, местами очищенный от снега. Голые ветви раскидистого дерева создают отличную маскировку.

- У наших стен есть глаза, уши, и ещё очень важный прибор, которым сношают! - громовым голосом вещал старшина роты, заставляя курсантов пригибаться.
-О любом залёте мне станет известно в течение сорока восьми секунд, - грозно заявлял Валера Копала. - И в течение короткого периода придёт расплата,.. или прилетит п3.14здюлина!

- Ну-ну! - с ехидцей в складках мозга думал я. «Каждый залёт, каждый залёт». Вот сижу себе здесь, и никто не видит. И не увидит. А захочу, - вон форточку открою и вообще закурю тут.

Рота на занятиях, в кубриках нет никого. Старшина занят сексом. Его имеют прямо на плацу какие-то люди со значимыми звёздами на погонах. Меня поймать невозможно. Вход в казарму под полным контролем. Я, пожалуй, закурю. НЕ УЗНАЮТ ОНИ.

- Тэф, а может, не надо. Может, тихо-мирно до деревянного дембеля дотянуть? (Это внутренний голос лепечет).
- Да уж! (Это - он же).
- А слабо?
- Не слабо, но...
- Вот и не п3.14зди. Открывай и кури. Посмотрим, мужик ты или не мужик.
- А спалюсь?
- Кого спалюсь? Сам сказал - всё под контролем. А его эти базары про уши и члены в стенах - так это - на детский сад.
- А запах дыма?
- Э...э...э...
Рука приоткрывает форточку. Тёплый казарменный дух, паря, улетает в форточку.
- Во, видал, тянет как? Обратно тянет. Фи-зи-ка!
- Ну, х. с ним. Давай!
- А чего руки-то дрожат?
- Не дрожат.
- Дрожат-дрожат. Вот, вытяни вперёд, распрями пальцы. Видишь?
- От перевозбуждения.
- Да не, братец, ссышь ты! Как гейзер "Пароход".
- Я ссу? Я?! (Хочу напомнить, мужчины ничего не боятся в восемнадцатилетнем возрасте).
- Ты!
Украдкой оглядываюсь. Тумбочка всё там же, на месте.
- Ну, была-не была.
Дёргаю шпингалет. Задираю ногу на подоконник. Руки шарят по карманам. Вот спички, а вот и "Астра". Так, форточку распахнуть пошире. Есть. Военный люд на плацу всё так же дерёт глотку. Ну пущай, пущай беседуют. Щас мы...
-ШШШШшшшш...шшшш.шш..шшш. шбум!!!
Большой, крепко слепленный снежок, направленный рукой неизвестного снайпера пролетает в открытую форточку и зубами вгрызается в стенку, заплевав осколками весь этаж. Потом медленно сползает вниз.

- Тэф?
...
- Тэф! Чего затих?
...
...
- Тэф!
- Да пошёл ты! Я на тумбочку иду.
- Зассал-таки?!
- Нет, реально оценил обстановку. Может, у их стен и нет ушей. Но вот каким органом они этот снежок залепили? А?

ЗЫ. Вопросы, оставшиеся открытыми:
1) Кто и откуда?
2) Как? (форточка совсем маленькая).
3) Почему? (почему не последовало продолжения?)

На «Позитроне» (сериал).
1993 год, лето.

ИТФ-1. И-тэ-эф. Источник травления фольги. Моя разработка. Последняя позитроновская разработка, но тогда я ещё не знал об этом. Как и то, что сам «Позитрон» также скоропостижно скончается, а мне придётся менять работу. Но это - потом.
Сам ИТФ представляет собой как бы управляемый источник импульсного двухполярного напряжения. С отдельной регулировкой по скважности импульсов, величине положительного (до 120 вольт) и отрицательного (до -20 вольт) напряжений. Не слишком хитрое устройство, я и посложнее делал, на микропроцессорах. А сейчас этот блок надо отнести в отдел, где разрабатывают конденсаторы. С помощью импульсного ИТФ они бомбардируют танталовую фольгу ионами электролитического раствора и придают ей губчатую структуру. Что ведёт к неуклонному повышению емкости танталового конденсатора, в обкладках которого и используется танталовая фольга.
ИТФ - здоровый, ящик, тяжёлый, килограммов тридцать будет. Там внутри и мощные радиаторы транзисторных ключей, и вентиляторы.
И я попросил наладчика-монтажника Борю помочь мне донести этот ИТФ в отдел. Боря, Борис Алексеевич - о нём стоит сказать отдельно. Солидный представительный мужчина, около пятидесяти лет, всегда при костюме-галстуке и белом лабораторном халате. С окладистой бородой а-ля Николай Второй, со степенными манерами, внушительным голосом, держится солидно. По виду и не скажешь, что рабочий, скорее - инженер. Да он и закончил Политех когда-то, но предпочитает трудиться наладчиком. Впрочем, не суть: инженер, рабочий... У нас в отделе процветали короткие, дружески-фамильярные, почти семейные отношения, чинуши не приживались. К слову, специалист Боря был великолепный, уважали его очень, и разработчики частенько советовались с ним. И к тому же - отзывчивый товарищ, всегда охотно помогал, если к нему обращались с просьбами.
Так вот, взяли мы этот ИТФ за боковые ручки на блоке и понесли в соседний корпус, а там ещё по лестнице наверх тащили, парились. Лифт был, конечно, но только грузовой, и только до четырёх работал. Так что - сами, ножками-ножками. Документы к блоку я нёс пакете, держа его свободной рукой.
Поднялись наверх, запыхались. Постояли немного на лестничной площадке, отдышались, Боря быстренько перекурил. И, постучавшись, открыли дверь в отдел, втащив затем свой тяжёлый ящик:
- Здравствуйте! Мы вам ИТФ принесли, о котором звонили только что. Куда поставить-то?
Навстречу нам шустро вскочила барышня бальзаковского возраста, светски улыбаясь, и любезно заговорила:
- Здравствуйте, здравствуйте! Давно уже вас ждём, спасибо, что принесли. Ставьте пожалуйста его сюда, на стол.
Она была сама вежливость, обворожительно-любезна.
Мы водрузили блок на большой прочный стол, я передал барышне пакет с документами. Та, обращаясь только к Боре, представилась (Боря представился ей взаимно) и спросила:
- Борис Алексеевич, окажите любезность: пожалуйста, расскажите нам, как пользоваться Вашим блоком, куда подключать шины, как регулировать скважность и уровень напряжений... Мы, конечно, обязательно, почитаем Ваше описание, но Ваши советы, как разработчика, были бы чрезвычайно полезны для нас.
Боря кашлянул и растерянно посмотрел на меня. Но не успел я открыть рот, как барышня, развернувшись ко мне, произнесла снисходительно-покровительственно:
- А ты иди, мальчик, иди. Дальше мы с Борисом Алексеевичем сами разберёмся, ты здесь больше не нужен.
Тут уже я хмыкнул растерянно. А Борис сказал:
- Простите, но не я разработчик, а он - Александр Витальевич.
И показал рукой на меня.
- А вы, видимо, завлабораторией?
- Нет.
- Значит, завотдела? - Её голос благоговейно задрожал.
- Нет. Монтажник я.
- Как? Просто монтажник?
- Ну да.
Барышня мгновенно преобразилась и повернулась ко мне:
- Ах, простите меня, уважаемый Александр Витальевич, за мою оплошность. Я даже предположить не могла: вы так молоды - и уже разработчик!
Тридцать два мне тогда было, не так уж и молод для инженера, вообще-то. А она продолжала ворковать:
- Я прошу Вас, Александр Витальевич, помогите нам разобраться с подключением и управлением Вашего блока. Вот сюда, пожалуйста, присаживайтесь, в кресло. Может быть, хотите чашечку кофе?
А потом повернулась к Борису и холодно сказала:
- А ты иди, борода, отсюда, иди! Мы с Александром Витальевичем сами, без тебя разберёмся.

Последний парад оккупантов

Весной в преимущественно русскоязычном Киеве всё чаще стали звучать украинские слова. "Ветер перемен", по традиции, принёс их с Запада: первыми по-украински в Киеве заговорили святошинские гопники. Тёмными вечерами они отлавливали одиночных прохожих, показывали им обыкновенный кирпич и предлагали на выбор: заплатить скромную сумму либо назвать сей предмет на украинской мове. Не прошедшие тест получали этим же кирпичом по голове. Успешно прошедшим первый этап непонятливым гражданам предлагалось более сложное задание: место кирпича занимал здоровенный гвоздь, а сумма выкупа удваивалась. До третьего теста дело, как правило, не доходило.

Вслед за гопниками на украинском языке заговорили депутаты Верховного Совета, переименованного по этому случаю в Вэрховну Раду (надо отдать должное гопникам, по-украински они говорили значительно лучше депутатов). В июле Рада приняла Декларацию о государственном суверенитете УССР. Впервые в своей истории, и как-то неожиданно для самой себя, Украина стала вдруг самостоятельным государством.

Разомлевший от жары Киев воспринял эту новость довольно вяло: июль - месяц летних отпусков и экзаменационных сессий. Только всё чаще стали мелькать на лацканах пиджаков значки в виде стилизованного трезубца, в хитросплетениях которого можно было при желании прочитать слово "ВОЛЯ". Да ещё киевские модницы стали щеголять в брючных костюмах со странным сочетанием цветов: жёлтый низ, голубой верх.

Но пришёл сентябрь, и город наполнился самой весёлой и бесшабашной публикой - студентами. Отдохнув за лето, они с жаром бросились строить новый мир, активно включаясь во все политические движения, участвуя во всех выступлениях против или, наоборот, за... Против чего? Или за что? Да какая разница, если ты молод и полон сил, вся жизнь впереди, и тебя переполняет чувство безграничной свободы, ведь пришла она - ВОЛЯ!

И возник на центральной площади Крещатика невиданный доселе атрибут демократии: палаточный городок с голодающими студентами.

***

Как обычно, после обеда вместо самоподготовки нас погнали на плац. Парадная тренировка всегда привлекала внимание окрестных мальчишек и просто зевак. Построившись в шеренги, с автоматами на груди, курсанты отрабатывали строевой шаг под монотонный бой барабана. Удар - выпрямленная нога взлетает в воздух и на секунду зависает в горизонтальном положении. Ещё удар - и сотни ног, обутых в тяжёлые яловые сапоги, с грохотом обрушиваются на асфальт. Со стороны училищный плац, наверное, был похож на огромный неповоротливый часовой механизм.

Три круга по плацу - десятиминутный перекур - ещё три круга - и так три часа. Душно, хэбэшка на спине промокла насквозь, ремень автомата с каждым шагом всё сильнее врезается в шею, отупляющий бой барабана сводит с ума, да ещё Сыч безостановочно бубнит в ухо: "Строевая подготовка есть неотъемлемый элемент обучения и воспитания инженера-математика. Маршировка под барабаны настраивает на глобальный ритм Космоса и способствует развитию способности к концентрации и сверхчувственному восприятию мира. Студиозусам никогда не понять сакрального смысла фразы «Если вы такие умные, то почему вы строем не ходите». Слепцы, блуждающие в потёмках, они считают её анекдотом, в то время как в этой фразе скрыта древняя формула гармонии Человека и Вселенной"... Неожиданно этот поток сознания прервала усиленная матюгальником команда: "Парадным коробкам построиться перед трибуной!"

Толстенький краснопогонный полковник взгромоздился на трибуну, снял фуражку, промокнул платком лысину, и начал свою речь так: "Братки!"

Над плацем мгновенно воцарилась тишина. Такого обращения от представителя штаба округа нам до сих пор слышать не доводилось.

Воодушевлённый всеобщим вниманием, полковник продолжил:
- Товарищи! 7 ноября, в годовщину Великой Октябрьской социалистической революции, вам предстоит пройти торжественным маршем по площади Октябрьской революции, в ознаменование победы трудового народа в Великой Октябрьской...

Полковник умолк, почувствовав, что говорит что-то не то. Он ещё раз вытер лысину и продолжил неожиданно деловым тоном:
- В общем, так. Вы, наверное, уже слышали, что на Крещатике, прямо на площади, сейчас расположились голодующие студенты. Знаем мы, как они там голодуют, и как колбасу в своих палатках жрут, и кто за этим стоит, мы тоже знаем. Но поделать с ними ничего не можем, потому что у нас плюрализм и это, как его, демократия.
Но вот что получается: если поставить трибуны, как обычно, на площади, то, выходит, на параде вы будете отдавать честь не только тем, кто на трибуне, но и этим голодра... то есть голодающим. Поэтому, посовещавшись, мы приняли решение: трибуны поставить с противоположной стороны.
То есть при прохождении будет отдаваться равнение не направо, а налево. Чтобы, значит, повернуться к ним не лицом, а этим самым... ну, вы поняли. Поэтому сейчас все коробки перестраиваем: правый фланг становится левым, а левый правым.

- Ух, ты! - восхищённо зашептал Сыч. - Они же прямо перед памятником Ленину палатки поставили! Получается, к дедушке Ленину мы тоже повернёмся не лицом, а этим самым? Совсем отупели наши замполиты.

Но мнения Сыча почему-то так никто и не спросил, а приказы не обсуждаются. Через четверть часа плац снова напоминал судорожно дёргающийся механизм, только шеренги теперь шли против часовой стрелки.

***

Петрович, с первого курса выписывавший в специальную книжечку наиболее понравившиеся ему украинские слова, принёс в общежитие отпечатанную на ксероксе листовку и пообещал поставить литр пива тому, кто первым выдаст правильный перевод. Листовка гласила: "Не дозволимо окупантам сплюндрувати українську землю!"

По поводу загадочного слова разгорелись нешуточные дебаты. Гарик, склонный к выбору простых решений, заявил, что достаточно посмотреть на слово и выделить в нём корень, чтобы понять: это слово означает "заплювать", так что беги, Петрович, за пивом, и нефиг тут устраивать филологические дискуссии, а то и так трубы горят.

Рыжий возразил, что слова "плювать" в русском языке нет, а если учесть, что Гарик как раз и является тем самым оккупантом, который упоминается в листовке, то оно должно скорее переводиться как "заблевать". Ну, или, по крайней мере, "засрать".

Поэт в душе, Сыч предположил, что это слово означает "надругаться". Но Боб вспомнил, что в школе на уроке украинской литературы они изучали стихотворение Тараса Шевченко, в котором упоминалось слово "надругаться", и оно звучало как-то иначе.

Та половина группы, которая тоже изучала в школе украинский язык, начала вспоминать перевод слова "надругаться", тем самым отвлекшись от предмета дискуссии. А в это время практичный хохол Вася закрылся в канцелярии и позвонил своей девушке - студентке филфака. Через несколько минут на том конце провода с помощью словаря был найден правильный ответ. Он оказался на удивление прозаичным: "топтать".

Разочарованный Петрович не стал заносить слово в книжечку, и за пивом не пошёл, а на Васины претензии резонно заметил: поскольку правильный перевод нашла Васина девушка, то пусть Вася его с ней познакомит, и тогда Петрович, несомненно, угостит её пивом.

***

Зря, зря Сыч так неодобрительно отзывался о наших замполитах! В штабе округа всё-таки не дебилы сидят. И месяца не прошло, а мы уже снова стоим на плацу перед трибуной и слушаем толстенького полковника. Только... у того, вроде, погоны были красные? А у этого чёрные, и говорит он густым басом. Выходит, это не тот. Ну ладно, послушаем.

- Товарищи офицеры и курсанты! В штаб округа поступила оперативная информация о готовящихся провокациях во время проведения парада 7 ноября. Согласно этой информации, националистически настроенные элементы планируют перекрыть Крещатик. Нам, советским военнослужащим, не пристало ввязываться в националистические разборки. Ну и, кроме этого, негоже морды отворачивать от вождя мирового пролетариата. Поэтому. Мы всё взвесили и приняли окончательное решение: трибуна будет установлена в конце Крещатика, на Бессарабской площади. Там тоже есть памятник Ленину, вот ему и будем отдавать честь. С равнением направо, так что парадные коробки необходимо перестроить.

***

Возвращаясь из театра, мы с Сычом наткнулись в Трубе на Боба. Боб сидел на асфальте в самом людном месте, между джазовым оркестром и цыганкой, и оживлённо беседовал по-украински с двумя хорошенькими студенточками. Рядом стояла картонка с корявой надписью: "Цi чоботи будуть сплюндрувати Хрещатик 7 листопада, якщо ви їх зараз не купiте". Чоботы выглядели знатно: Боб отдраил их до зеркального блеска, набил по подковке на носки и по две подковки на каблуки - для звону, и украсил голенища майорскими звёздочками.

- Боб, а на парад ты в чём пойдёшь? - спросил Сыч.
- Да кто их купит! - отмахнулся Боб. - Зато я телефонов целую книжку назаписывал. Хотите, поделюсь?

***

Последняя совместная тренировка, как всегда, на взлётной полосе завода Антонова. На передвижной трибуне командующий войсками округа. Удивительно: уже три раза мы прошли туда-сюда перед трибуной, а он до сих пор не сделал ни одного замечания. Вот, наконец, последнее построение. Звучит привычная, и потому уже не смешная команда: "Всем стать на зелёную линию!" Понятно, сейчас Чебурашка скажет нам речь.

- Товарищи генералы и офицеры! Товарищи прапорщики, курсанты, солдаты и матросы! По согласованию с городским исполнительным комитетом, принято решение: 7 ноября парад будет проводиться на площади Победы. Уверен, что мы достойно проведём парад и не поддадимся на провокации тех, кто хочет нам помешать.

***

Накануне праздника, возвращаясь из города, я проезжал в троллейбусе через площадь Победы. Несмотря на холодный ноябрьский дождь, площадь была полна народу. На тротуарах стояли раскладушки, горели костры, у огня грелись люди. Ба! А это что? Противотанковые ежи! Как же они их сюда притащили? Да, завтрашний день обещает быть нескучным...

***

- К торжественному маршу!
Похоже, парад пройдёт без эксцессов. Никто не пытался помешать нам занять своё место в строю, и площадь перед трибуной пуста. Неудивительно: похоже, сюда согнали милицию со всего города. Всех курсантов, не участвующих в параде, подняли в три часа ночи - ряды оцепления, кажется, тянутся до самого Святошина. Куда же подевались все "националистически настроенные элементы"? У нас ведь плюрализм и это, как его, демократия...
- Смотри, смотри! - ткнул меня в бок Сыч. - Да не туда, ты наверх посмотри, на крышу.

О! А вот и они, элементы! Крыша одного из домов в самом конце площади пестрит флагами и транспарантами. Огромное жовто-блакитное полотнище закрывает окна двух этажей. Сколько же там народу! Не провалились бы, сердешные. Ну и ладненько: вам нас хорошо видно, а нам вас за оркестром не слышно. Так что наслаждайтесь зрелищем.

***

Откуда было знать нам, выросшим в СССР, о том, что у демократии свои гримасы? Первый и самый сильный удар приняли на себя ничего не подозревающие "товарищи майоры" из зенитно-ракетной академии, которые по традиции открывали парад. Едва парадная коробка миновала площадь и повернула на боковую улицу, как в стройных рядах возникло смятение. Зелёные парадные мундиры вдруг окрасились в неожиданные цвета - красный, фиолетовый, жёлтый...

Следом за ними шла коробка офицеров - слушателей нашего училища. Им тоже досталось изрядно: град яиц и чернильный дождь ослабел после первого удара, но всё ещё обладал неплохим поражающим действием. Наш начальник курса не стал испытывать судьбу и скомандовал:
- Левое плечо вперёд - марш!

Переулками уходили мы в направлении вокзала, молча, иногда с недоумением оглядываясь назад - туда, где над площадью Победы полоскался жёлто-голубой флаг.