Здрасте или заход в базу

Байка, почти байка.

Эскадренный миноносец «Сведущий» заходит в главную военно-морскую базу Черноморского Флота. Объявляется, как и положено по такому случаю тревога. Экипаж занимает места согласно боевому расписанию.
Дежурный по кораблю, молодой бравый старлей обходит один за другим кубрики, коридоры, палубы в надежде поймать нарушителей этого самого расписания и видит прямо по курсу своего движения... двух девчушек лет так по восемнадцать. В белых платьицах. Только у одной оно в мелкий горошек, а у другой - в крупную клеточку. Офицер бросает «здрасте» и проходит мимо. Показалось; столько дней в море, вокруг вода, железо и эта бесконечная качка. Померещиться может и не такое!
Через пару шагов офицер оглядывается убедиться, что видение испарилось, растаяло, но оно не исчезает, а только жмется горошинами и клеточками к переборке.
О-па! Приплыли! Вот это номер!
Обеих под белые рученьки и на ходовой мостик.
А там командир корабля, кап три, тоже говорит «здрасте», но как-то уж чересчур смущенно и отваливает челюсть. Он уже больше не в состоянии руководить швартовкой. Хорошо еще, что опытный старпом рядом, нервы у того покрепче, ответственности поменьше и, как втиснуться на отведенное эсминцу место у стенки знает...

Швартовая команда на причале еще только принимает концы со «Сведущего», а в его кают-компании уже проводится допрос.
Командир угощает девчонок кофе, интересуется здоровьем.
Замполит ставит вопрос ребром; где они все это время прятались?
Особист - как проникли на корабль?
Девчонки незатейливо хлебают горячий напиток, жадно, испуганно и любовно глазеют через иллюминатор на город-герой Севастополь и охотно делятся злоключениями.

Оказывается, подруг пригласили на борт эсминца познакомившиеся с ними на танцах матросы еще неделю назад, когда тот еще болтался у Минной стенки. А что не посмотреть?! Такая возможность! Конечно, согласились. И экскурсоводы в тельняшках, не откладывая дело в долгий ящик - рундук по-флотски, проводят их через береговой КПП дивизии надводных кораблей, затем мимо дежурившего у траппа «Сведущего» старшины. Благо вечером и там и там знакомые стояли.
Только в кубрике приступают к осматриванию, к ощупыванию, а тут, как назло, горнист трубит общий сбор. Случается аврал, и объявляется двухчасовая готовность к выходу в море. Старшину у траппа немедленно меняет офицер. Положено. И нет никакой возможности девчонкам сойти на берег, чтобы не засветиться, потому, как офицер - не старшина и немедленно поднимет ужасный шум. Матросы успокаивают девчонок, мол, выйдем в море на пару часиков, максимум к утру вернемся, и заботливо прячут их в нижних отсеках корабля.

Однако заверения новоиспеченных гидов никак не согласуются с планами штаба Флота, и экипаж эсминца, с тщательно скрываемыми на борту дамами, проводит стрельбы, постановку минных заграждений, охоту за подводными лодками и прочие элементы такой необходимой боевой подготовки сверх намеченного ими срока.
Ох, не женское это дело - лишения военной, да еще и военно-морской службы. И однажды оставленные без присмотра на минуту, одуревшие от вынужденного заточения и матросского внимания, подруги невольно и не вовремя тянутся наверх; чуток взглянуть на голубое небо и подышать свежим воздухом. И оказываются обнаруженными дежурным офицером...

По итогам непредвиденной экскурсии достается всем. Девчонки приобретают бесценный опыт морских походов, командир - замечание, проводники-матросы по два наряда вне очереди, а старшина, дежуривший у траппа перед выходом в море, место на гауптвахте и свободное от полосок место на погонах.

В средиземном. Восьмидесятые.

Байка.


В первой половине восьмидесятых в должности чабана, что присматривает за Седьмым американским флотом пасущемся на просторах Средиземного моря, числится и эскадренный миноносец ВМФ СССР (молва утаивает его подлинное имя).
Довольно давней постройки он имеет устаревшее вооружение, не менее устаревшие средства связи, а уж про механизмы и паровые котлы, вообще, говорить не приходится. Однако вполне годится для того, чтобы регулярно отсылать на большую советскую землю подробные отчеты о малейших перемещениях агрессивного и неуправляемого звезднополосатого стада.

Одним из тех, кто преуспевает в этом деле, является старшина второй статьи от БЧ-4.
Именно в его смену грубые пальцы моряка превращаются в чувственные пальцы пианиста и без устали пляшут по кнопкам и клавишам, засыпая штаб Черноморского Флота шифрованными гаммами - телеграммами.

А там, за много миль, девушке-связистке только и остается, что срывать еще теплую ленточку с аппарата и кусками, соответственно предложениям, фразам и знакам препинания, прилежно расклеивать на бланках с грифами "секретно" и "совершенно секретно".

На момент начала этой истории старшина несколько утомляется от потока донесений, решает расслабиться, заодно и пофлиртовать. Для заигрований расстояние - не помеха, когда за спиной три года безупречной службы, столько же - воздержания, этот выход в море значится, как крайний, а конфиденциальность обеспечивается лучшими криптографами планеты.

Морской волк не спешит излить душевный порыв немедленно и преподносит его торжественно, с расстановкой, как подают блюда в офицерской кают-компании.

На первое он предлагает бездонную синеву средиземного неба, укрытого от него двумя палубами.

На второе - ласкающий перламутр теплых вод, изолированных от него переборками, кубриками и артиллеристскими погребами.

Девушка понимает, к чему клонит моряк, смущается, нещадно бракует ленточки, и отправляет их в корзину для последующего уничтожения.

Третье блюдо обильно сдобрено обещаниями. Чего только стоит полугодовой абонемент на свидания с открытой датой!? А прибой из сирени!? А цунами из роз!?

Юную особу уже берет досада, что романтическую переписку нельзя сохранить на память. Инструкция строго настрого запрещает. Очень и очень жаль.

Наступает время десерта. И он, надо отметить, откровенно горчит. Крупные жирные буквы спешно выстраиваются тревожным порядком и сообщают, что самолет с опознавательными знаками США заходит прямо по курсу миноносца и сбрасывает авиабомбу в непосредственной близости от левого борта. Еще заход, и теперь уже две бомбы ложатся справа...

Прервать такую песню на самом интересном месте. Выдумщик! Утопист! Болван! Все они мужики...
Девушка швыряет остатки серпантина и грез в корзину и шлет распоясавшемуся ухажеру сухое официальное подтверждение о готовности к дальнейшему приему первоочередной информации...

А в ответ - тишина.

Она опять набивает подтверждение, и снова аппарат молчит: пять минут, десять, пятнадцать. Юная контрактница бросается к оперативному дежурному по связи. Так, мол, и так; никаких признаков жизни.

- Ничего, - успокаивает опытный офицер. - Бывает. Магнитная буря, циклон, какая другая помеха.
И пытается связаться с кораблем по другим каналам. Но и в УКВ-диапазоне и в КВ тот безмолвствуют.

Девушка ощущает себя веской причиной для развязывания третьей мировой войны, летит к корзине, роется и рвет в мелкие кусочки лирическую часть, а две скупые строчки про авианалет уже непотенциального противника с дрожью в руках вклеивает в бланк с положенным грифом.

Оперативный дежурный удивляется, но меры принимает. Подобная информация об инциденте не имеет право задерживаться по инстанциям и незамедлительно направляется выше.
Карибский кризис - цветочки; полагают свыше, с окончательными выводами не спешат и переводят Черноморский Флот в повышенную боевую готовность.

Авиация и несколько бортов из Средиземноморской эскадры направляются в район конфликта и обнаруживают в точке якорной стоянки у берегов Северной Африки терпящий бедствие миноносец. И очень кстати обнаруживают. Потому, как напасть случается с его энергоустановками; одна за другой выходят они в неисправное состояние от жары и дряхлости. И не то чтобы бороздить акваторию, но и элементарно поддерживать связь ничего не подозревающему о вероломном нападении экипажу не под силу. И так девять часов кряду. Впрочем, и девяти часов оказывается вполне достаточно, чтобы некоторые вымыслы успели подняться, как на дрожжах, обрасти приказами и решениями.

По флоту тут же понижается степень боевой готовности, поощряются отличившиеся в ходе проведения сляпанных по случаю военно-морских учений, а железный старичок кое-как латается, ремонтируется по месту и малым, но своим, ходом направляется в Севастополь.

Оный инцидент раздувать крайне опасно, прежде всего, из-за внешнеполитических последствий, и его гасят на всех уровнях, сверху донизу, усердно процеживая сплетни и слухи.


P. S.
Все та же молва утверждает, что по возвращению в главную базу Черноморского флота, на эсминце проводится тщательно скрываемое расследование. Проводит лично командир дивизии больших противолодочных кораблей. И если факт преступления налицо, хотя и незапротоколированный, то с наказанием - одни заморочки. Как карать в условиях секретности? Не тридцать седьмой за бортом. А карать надо. Думатель сломать можно.
И капитан первого ранга, грузный, с огромным животом мужчина принимает неоднозначное решение.
- Срочно приведи ко мне человека, - рычит он фантазеру-переростку. - Который на этом корабле больше всех бездельничает. И обещаю; останешься в звании и сойдешь на берег не последним сходом. Жду пятнадцать минут.

Сдавать сослуживцев-срочников опасная для души и здоровья затея, но необходимо как-то выворачиваться, домой-то хочется. И, отдав честь под застиранный берет, старшина второй статьи отправляется на поиски потенциальной жертвы...

Через четверть часа к командиру дивизии в одиночестве попивающему маленькими глотками пережженный кофе в на ходовом мостике спешно прибывает старший помощник командира эскадренного миноносца, останавливается, пыхтит и волнительно в едином порыве рапортует:
- Явился по вашему приказанию, товарищ капитан первого ранга.

Комдив в недоумении мнет пальцами массивный подбородок; ну, не припомнит он, чтобы давал подобное распоряжение. Как вдруг его лицо озаряет догадка.
- Ступай, старпом, с Богом! Иди. Я передумал. - Говорит он, затаившему дыхание офицеру и бросает взгляд сквозь дверной проем в темноту коридора. Туда, где виновато пожимает плечами старшина второй статьи; извините, мол, замполита не нашел.

О солдатской любви, женской верности и сборной России по футболу


Дембель ехал в поезде. Нет, этот поезд не был для него дембельским, в том он ехал домой пару недель назад. Сейчас же он ехал погостить к своим родственникам, которые жили от него достаточно далеко. В плацкартном вагоне было слышно, как дембеля-десантники докапываются до какого-то студента, которому не посчастливилось служить в самой сильной армии мира (а скорее, посчастливилось в ней не служить), и если бы не многочисленные добрые тетушки-заступницы, быть бы студенту битым. На верхней полке по соседству вот уже сутки спал еще один воин. Это для него, как и для десантников, этот поезд был дембельским. Долгая дорога располагает к размышлениям, а о чем может думать рядовой запаса через две недели после армии? Конечно, о любви. А точнее, о девушках.

В армию его никто не провожал. Нет, конечно же, его провожали друзья и родственники, но той, которая бы обливаясь слезами страстно целовала в губы и обещала бы ждать, не было. Со временем он понял, что это не так уж плохо. Как мучились парни, которых армия оторвала от их любимых! К постоянным солдатским мыслям о сне, еде и дембеле добавлялись еще и ревность, и сомнения, а дождется ли? К некоторым приходили письма, содержащие строки "забудь меня навсегда", "между нами все кончено" или "я оказалась тебя недостойна", которые обрывали все сомнения и делали бессмысленной ревность. Да и ждали девчонки по-разному. Задолго до службы, будучи студентом, он встретил в своем городе солдата в парадке, обнимавшего девчонку, как две капли похожую на девушку своего хорошего знакомого. Лица солдата и его подруги светились от счастья. А потом при встрече тот самый знакомый рассказал: "Ночь, мы у меня занимаемся с ней сексом. Вдруг у нее звонит телефон. Не прерывая процесса она берет трубку. Суть разговора заставляет меня остановиться: оказывается, у нее в армии парень и он демобилизуется со дня на день. Она встает, говорит, что между нами все кончено, одевается и уходит". Встречались они полгода и никто и подумать не мог ничего подобного. Вот и думай после этого, нужно ли солдату такое счастье? У него и так хватает проблем, объединенных в Уставе емким и избитым определением "тяготы и лишения". Конечно, далеко не все девчонки такие, но факты налицо.

Но сейчас Дембель думал не об этом. Он думал о том, что неплохо было бы встретить ту, которой можно было бы излить все, что накопилось в душе и, особенно, в организме за долгий год службы. Реальность превзошла все его самые смелые ожидания, но лишь отчасти... Как такое возможно? Итак, обо всем по порядку.

Когда он увидел Ее, он сразу понял, что влюбился. Его мозг мгновенно сопоставил все ее видимые достоинства и недостатки и под давлением изголодавшегося организма сдался, дав волю чувствам. Потом, конечно, в процессе общения мозг еще пытался искать недостатки, но кто его слушал? А достоинств было не счесть: Она была не замужем, чуть моложе его и довольно привлекательна (тут мнения очевидцев расходятся, но не забывайте, что наш герой совсем недавно вернулся из армии). Однако это было не главным. Главным было то, что не будучи его родственницей, волею судеб Ей надо было четыре ночи провести вместе с Дембелем в одной комнате. Как так могло получиться? Поверьте, это не важно, да и неинтересно. Но о таком подарке судьбы Дембель не смел и мечтать. О чем думала в момент встречи Она, внимательный читатель поймет после.

Наш герой был не только Дембелем, он был еще и интеллигентным человеком с высшим образованием. Злые офицеры, прапорщики и дедушки, несмотря на все старания, так и не смогли выбить из него его образованность, хотя отупел за этот год он немало. Чтобы не спугнуть удачу, он решил не торопить события. Ну куда спешить, если впереди четыре ночи? Больше года терпел, и день-другой ничего не изменят. В общем, первая ночь прошла спокойно. Он даже сумел поспать, несмотря на наличие не далее чем в трех метрах молодого женского тела.

Следующим вечером они пошли в местный бар. Им было весело, они пили пиво и были без ума друг от друга. Ну, он - точно. Оглядываясь по сторонам, он с удовольствием отмечал, что напротив него сидит и смеется самая красивая девчонка в этом заведении. Да что там в заведении, тогда Она была для него самой красивой во всей Вселенной! А когда Она сделала замечание огромному мужику за соседним столиком, который решил покурить в помещении, Дембель готов был сам вышвырнуть его на улицу, заодно подравшись со всеми многочисленными посетителями бара. Пиво и любовь делали его бесстрашным. Мужик, несмотря на суровый внешний вид, оказался воспитанным и вышел покурить на улицу без посторонней помощи. А потом они не спеша шли домой, держась за руки. Уснул он вполне счастливым, но и этой ночью ничего не было.

Этот день был особенным. Ночью сборная России по футболу играла очень важный матч. Она тихо злилась, понимая, что футбол стал препятствием на их маршруте к общей цели, и это не осталось незамеченным. Именно тогда он, наконец, понял, что их желания совпадают, но такой матч пропустить было никак нельзя, даже ради любви. И эта ночь ничего не изменила, хотя общие переживания за свою сборную сделали их еще ближе, правда только духовно. А сборная России позорно проиграла, настолько позорно, что и вспоминать противно. Тьфу...

И вот настал кульминационный вечер. Этим вечером все должно было решиться. Впереди последняя ночь перед отъездом. Сначала они пошли гулять. Было холодно, он держал ее руку в кармане своей куртки и ласково перебирал ее замерзшие пальчики. Долго находиться на улице было невозможно и они зашли в единственный в тех краях ресторанчик. Опять они пили пиво, он рассказывал ее знакомым, которых они здесь случайно встретили, о своей нелегкой службе и своем прекрасном городе. Еще пили пиво. И еще... Она улыбалась. Потом они танцевали медленный танец. Он наклонился к ней для поцелуя, в ответном порыве Она чуть не выбила ему передние зубы. Они целовались и его рука шарила в заднем кармане ее брюк (или это были джинсы? А, неважно...). Когда они шли домой, им уже не было холодно. Они были пьяны. Останавливаясь через каждые несколько шагов, они целовались. Оставалось совсем чуть-чуть и...

Ну кто ее тянул за ее непослушный, заплетающийся от алкоголя, язык?! "Представляешь, полгода без мужика!" А голос такой страстный и многообещающий! "Мой сейчас в армии..." Кто сказал, что алкоголь делает из человека животное? Трезвого Дембеля эти слова бы только распалили. Но он был пьян и алкоголь разбудил в нем лучшие чувства, о которых он и не подозревал. Он ощутил себя частью великого братства. В это же время по всей стране парни мерзли на посту, подыхали по духанке в упоре лежа, постоянно терпели боль и унижение. И одним из утешений для многих было то, что дома их ждут. Ждут не только родственники и друзья, но и любимые девчонки. Все это несвязным вихрем пронеслось у него в мозгу, подавив все низменные чувства. Что он сказал ей тогда, так и останется загадкой. Когда они вернулись домой, она легла спать сразу, даже не умывшись. Она была не понята и обижена.

Утром Дембель очень жалел, что все так вышло. Он жалел, что напился. Он жалел, что напилась она и рассказала ему то, что ему ну совсем не обязательно было знать. В конце концов, если ей невтерпеж, ей не составит труда изменить своему парню с кем-нибудь еще. В итоге они оба сделали вид, что ничего не помнят. Но время было упущено. Как это часто бывает, им не хватило одной ночи...

Она дождалась из армии своего Дембеля, они поженились, у них родился ребенок.

А наш Дембель с тех пор не выпивает больше бутылки пива в месяц и никогда не смотрит футбол. Ведь если бы не тот злополучный матч, то у него в запасе осталась бы та самая ночь, которой не хватило, и плевать бы он хотел на того, другого Дембеля. Но если тот другой Дембель читает сейчас этот рассказ, то пусть он пришлет нашему Дембелю магарыч, раз уж все так хорошо получилось.

Еще немного о крысах

Правильно говорят, что если личный состав долго бездельничает, то он распускается. То есть, анархические настроения все более и более овладевают матросской массой.
А вот чтобы этого не происходило, требуется что? Правильно. Требуется занять личный состав делом. Нет, даже так: Делом!
А если этот самый личный состав уже который месяц входит в состав МЭОНА* и изнывает от безделья на РСО**?
Да и подумаешь! А на "Подхоз" его! И почаще!
А чего там, "Подхоз" рядом. Свиньи там, коровы... Мясо, одним словом. На Камчатке, кстати, мясо, как оказалось, много дешевле картошки. Потому, видимо, и жрали мы и свиней, и коров, и даже баранов австралийских. А вот картошка была исключительно наша. И сушеная, в основном. Да, кстати, лук, морковка и остальные овощи точно так же. Парадокс? А вот ни хрена! Трудности. Те самые, которые следует стойко преодолевать.
Исходя их этого, поутру, человек двадцать выдвинулось на "Подхоз". Самостоятельно. Ребята, вы ведь не зря в МЭОН отобраны. Вам доверяют. Поэтому с вами даже мичман не пойдет. Ибо пограничники изначально дисциплинированы. А МЭОНовцы тем более.
На нашем "Подхозе" служили, в основном, дембеля. Или те, кому край надо было отпуск заработать. Наверное, поэтому и был наш военно-морской пограничный "Подхоз" образцовым.
Но ведь никто из дембелей не ожидал, что к ним внезапно, с самого утра заявятся два десятка разгильдяев. Тех самых, которым абсолютно все равно, что делать. Ибо МЭОН находится в Москве, а его южное направление в Севастополе. И Петропавловск-Камчатский всего лишь временное пристанище для полутора сотен отличных специалистов, зараженных вирусом анархии...
- А! - заорал тогда кто-то. - Крыса!
- Кры-ы-ыса! - поддержали его два десятка глоток. - Держи ее!
На "Подхозе" нам выдали резиновые сапоги. А это очень удобно. На "Подхозе".
Если бы крыса смотрела телевизор, она бы обязательно увидела хотя бы один футбольный матч. А если бы увидела, то поняла, что мячу там приходится весьма несладко. А если тебя пытаются пнуть сразу две команды? А если у каждого на ногах резиновые сапоги?
Ну куда ей, бедной крысе, деваться? Если лупят влет, точно перепасовывают и, выходя один на один, бьют по воротам?!
Если бы Зидан видел тот удар, он бы повесил бутсы на гвоздь и до конца жизни носил исключительно резиновые сапоги.
Если бы Яшин видел тот пируэт, которым наш Тимоха поймал крысу в полете и прижал ее к земле тем самым резиновым сапогом...
Он бы точно подарил Тимохе свои бутсы. И даже, наверное, золотые.
- Я ее держу-у-у! - орал Тимоха, прижимая крысу.
- Разойдись! - орал кто-то из "Подхозовских" дембелей. - Я сейчас Дикого Кота принесу-у-у!
- Н-Е-С-И! - рявкнули хором два десятка глоток.
Секунд через двадцать дембель вернулся, неся в руках крохотного котенка.
- А-а-а! - заорали мы, валясь на землю и корчась от хохота. - Дикий Кот!
Тимоха осторожно вынул ногу из сапога и, прыгая на одной ноге, отскочил на дистанцию шага.
- Давай! - Крикнул он, выдергивая пустой сапог.
Ошалевшая крыса пропустила единственный удар "Дикого Кота". Но удар этот стал роковым. Шустрый котенок схватил ее за язык и, отпрыгивая назад, перевернулся на спину.
Тем дело и кончилось. Котенок съел только язык. А крыса больше не шевелилась. "Подхозовские" дембеля отнесли серый труп свиньям.
- Классно время провели, - сказал мне вечером Вовка Ряузов. - И крысу забили, и свиней накормили.

*МЭОН - Морская Экспедиция Особого Назначения, занимавшаяся перегоном новых кораблей на Дальний Восток ( П-Камчатский, Находка)

**РСО - Рейдовое Судно Обеспечения.

Честное слово, я даже предположить не берусь, откуда в аэропорту Симферополя взялся патруль.
Но он был.
Юный лейтенант-авиатор и два узбека с черными погонами.
- Подойдите сюда! - несколько недоуменно крикнул лейтенант нашим.
Наши посмотрели на него удивленно. Ну какое право этот летчик имеет приказывать нам? Нам! Морякам Морчастей Погранвойск. Измученным долгим перелетом с Камчатки и ожидающим когда экипаж, наконец, отоспится и поведет лайнер дальше по маршруту.
Да, поскольку экипаж отсыпался целый день, а сотня матросов, предоставленных самим себе это знаете ли... Ну махновцы не махновцы, а анархисты точно. Мы бродили по аэропортовской площади, превращенной в базар, бренча в кармах зарплатой за два месяца (торговки, кстати, норовили угостить нас забесплатно, но пограничная совесть не позволяла этим пользоваться), мы объедали дикорастущие, но плодовые деревья, растущие в парке возле аэропорта. Мы... да вообще с пользой проводили время ожидания.
Да, если кого-нибудь интересует, что делали в это время наши офицеры, то отвечу, что большинство наших офицеров добиралось к месту дальнейшей службы своим ходом. И через отпуск. А те, что летели с нами - целиком нам доверяли. Потому как понимали, что ничего другого им все равно не остается.
Наши пожали плечами и неторопливо направились к лейтенанту. И узбекам. А чего там? Нас двое, можем и поговорить.
Авиатор ждал, размышляя, видимо, с чего начать.
И тут!
- Сапоги наших замели! - чей-то истошный вопль.
- А-а-а! - в ответ.
Бедный лейтенант даже за кобуру схватился, когда из парка, вслед за ленивой двоицей, выскочило полсотни моряков с решительными мордами.
И зачем я их позвал? -подумал лейтенант. Следующая мысль была намного лаконичней: «Амба!».
Вы спросите чем дело кончилось?
Да ничем. Разошлись полюбовно. Наши позвали офицера. Целого капитан-лейтенанта. И тот объяснил куда и зачем.
Но в глазах юного авиатора навсегда осталось уважение к пограничному флоту, в котором матросы, даже предоставленные сами себе, могут не только напугать патруль, но и четко разрулить любую ситуацию.