Прапорщик Волына собирался в отпуск. Завтра он сядет в поезд, доедет до Харькова, отттуда автобус, три часа и - здравствуй родная хата. Прапорщик Волына очень обстоятельно представил себе как откроет калитку, поставит портфель и будет ждать, пока толпа близких родственников его заметит и бросится обнимать и целовать. И так задумался прапорщик Волына, что даже запах цветущих яблонь осязаемо повис в пространстве его кабинета-вагона. А пока - проскрипел зуммер телефона, чей-то голос спросил,- «Прапорщик Волына, это Вы?».
- Да, ответил прапорщик.
- Ну, тогда идите в ж..., прапорщик.
И бросили трубку. Хм, почесал в затылке славный воин. Кто-то меня сильно не любит. Наверное, солдаты. Не любят. А я что, Саманта Фокс, чтоб меня любить? Не, пусть не любят, правда дороже. Принципы дороже. Пусть не любят, принципами я, прапорщик Волына не поступлюсь. Додумав эту или похожую думку прапорщик плавно перешёл к предыдущей. И опять представил себе, как пойдёт по центральной улице в полной выправке, как соседи будут его узнавать и с трепетом говорить - «Вот, прапорщик Волына на побывку приехал. Герой Совецкой Армии.». А прапорщик Волына небрежно козыряет им и говорит : «Привет Анисим, всё самогон гонишь? Смотри, дед, посадють тебя». Противным зуммером опять запищал телефон.
- Волына, это ты?
- Да, прапорщик Волына слушает.
- Волына, иди на х...
И бросили трубку. Хм, почесал в затылке отец всех солдат и командир бочек с солярой. Хм, опять не любят. Солдаты, наверное. Вот, этот, белобрысый, как его, Прохоненко, москвич. Вот третьего дня ушёл в самоход, нажрался как сапожник и потом непристойные песни спывав про генеральскую дочку. Чтож он себе думает, за это по головке погладют? Неее, дисциплина дороже, пусть не любят. Или вот этот, с Новороссийска. Ему сказали яму под укладку труб копать. Так копал бы, а то -« таварищ прапорщик, лопата совковая, ею не копают». Ишь, умный какой сыскался. Приказ дали - землю грызи. Не будешь грызть - вон, колхоз, шефы, значить, много картопли привезлы. До Нового года будет чистить. А то як же. Дисцыплина она и в армии дисцыплина. А тож не буде дисцыплины - кудаж тогда служить ходить. Неее, пусть не любят, думал прапорщик Волына и возвращался думами в родную хату. А вот вечером на Стрёмку пойду (речка местная), на песочке посижу. А как же, на девок погляжу. Вона старшая Сердюков то подросла уже наверное, цыцки вырастила. Опять пищит - подумал Волына, не отвечу - решил Волына. Но зуммер пищал и пищал. Лицо Волыны медленно-медленно наливалось кровью, наконец он вскочил, поднял трубку аппарата и проорал одним духом : «Прапорщик Волына. Да пошёл ты на хер, хулиган. Ты можешь меня не любить, ты можешь меня ненавидеть, распиздяй. Дисцыплина мне дороже. И правда. Я, бль вот из отпуска вернусь и тебя, козлину неуклюжую раком поставлю. И потом посмотрим, как звонить по телефону со своими глупыми шутками. А дисцыплина мне дороже.»
На втором конце провода громко помолчали, подумали, потом заговорили.
Говорили долго.
«Да, тащ майор, то есть нет тащ майор, то есть не Вам тащ майор, понял тащ майор, так точна тащ майор, выполняю тащ майор», отстреливался в трубку прапорщик.
Всё ещё держа трубку около уха, медленно сползая на стул прапорщик Волына побелев тёр себя свободной рукой по лицу, приговаривая «От дурак, от дурак, дурак. Это ж надо, какой я дурак!». «Дурак», - подтвердил проходящий мимо окошка срочник. Запах яблонь постепенно рассосался, уступив место уставному запаху гуталлина и армейской дисциплины.