БИТУМ НА МАРСОВОМ ПОЛЕ

- Бодук стар, и я дряхл. Пхит затупился, а кандон совсем не родит! - вздыхал старик Дык, пуская кхой в лазурное небо. - Все ксяу! Где Бак Хо, обещавший другую жизнь?
- А у донти совиет какие буонбаны и линтуев полно! - шептал Дык, глядя вслед проехавшей грузовой машине, пылящей в сторону залива Камрань. - Мне бы четверку линтуев - я бы с кандоном живо справился!
Но машина удалялась, увозя к лазури залива русских матросов.
Сидящий в кузове офицер последний раз взглянул в сторону вьетнамца, переводя взгляд в другую, более оптимистичную, сторону - на белый пляж в голубых барашках наката, но успел подумать:
- Бык у него старый, да и сам он дряхл. Плохо все! И где Дядюшка Хо, обещавший ему другую жизнь?
- Тащ, Вы это...осторожнее! - привстал на корточках один из четырех матросов, показывая пальцем на бидон в черных подтеках, стоящий справа от сидящего офицера. Поздно, черная жижа уже оставила свою отметину на голубых тропических штанах.
- Какого ...!- вскрикнул он, но не продолжил. Лишь достал беломорину, закурил и выпустил дым в лазурное небо.
Прибыв на стенку пункта базирования Камрань, офицер Валера проследил за выгрузкой доставленных бидонов, отпустил машину и пошел на плавбазу «Иван Кучеренко» выполнять свои прямые и более приятные, чем доставка жидкого битума, обязанности: подавать пар и воду, загружать торпеды и ракеты и пить шило в перерывах со знакомыми механиками с ошвартованных по бортам атомных подводных лодок.
Матросы же, покурив, начали распечатывать бидоны, исполняя приказ комдива, уставшего чистить запылившиеся ботинки. Приказ гласил:
- К утру...дь...стенку...чую...превратить...как у кота...чего...штоб блестела! После подъема флага...тыть...буду всех...ать...аком...как последних солдат на этом...ном плацу! Начальник штаба, план строевых занятий мне на стол к концу дня, пжалыста...ядь!

Валера подошел к своей каюте и увидел открытую дверь - гости! На диванчике у иллюминатора сидел крайне приятный человек - доброжелательный и толковый флагмех.
- Тащ первого ранга, чем могу служить?
- Валерий Викентьевич, у тебя шила нет?
- Ну, для Вас-то достанем. Сколько надо?
- Одного хватит. Валер, я у себя в каюте буду. Достанешь - принеси, ладно?
- Добро!
Слегка вздохнув, Викентьевич надел на плечо сумку из-под противогаза, сунул в нее пустую бутылку и пошел к старпому получать полкило спирта из своей обильной месячной нормы. Получив, поднялся палубой выше и постучался в дверь флагмана.
Услышав «Добро» и открыв ее, увидел капитана 1 ранга, сидящего за письменным столом в ворохе бумаг.
- Тащ перворанга, вот, пожалуйста! - улыбнулся Валера, вытаскивая из сумки и ставя на стол бутылку.
Флагмех же почему-то прыснул и ударил кулаком по столу. Несильно. Из его глаз потекли слезы.
- Обидел? Мало? Килограмм надо было? - не понимая, подумал Викентьевич.
- Валер, я ШИЛО просил! Такое железное и острое...бумаги прокалывать и подшивать! - заржал морской полковник.
Ссыпавшись в низы, в машинное отделение, смущенный механик нашел сварочный электрод и приказал бойцу срочно превратить его на шлифовальном станке в: «Железное шило! Понял? Железное...острое...с ручкой!» Через пятнадцать минут он уже нес готовый дырокол флагмеху. Принес и смутился повторно, увидев на столе все еще стоящую бутылку.
- Тащ каперанг, бутылку можно забрать?
- Зачем? - улыбнулся тот. - Оставь и вечером заходи. Закуску я обеспечу.

Утром, стоя в строю своего экипажа на блестящем плацу, Викентьевич был мягче разлитого битума, вопросительно прислушиваясь к работе своего внутреннего котла. Очень жарко! Котел явно кипел, так как свистели клапаны в ушах.
- Мирно! К маршу отверженных! На одного ленивого дистанция! Первый корпус прямо, остальные - право на борт! Шлагом арш! - паясничал начштаба.
Первая коробка дружно ударила левой ногой, но так и увязла, вопросительно подняв правую над растекающейся горячей массой. Сразу вспомнились вечерний киносеанс и студент Шурик...

Почему не состоялись строевые занятия, комдиву объясняли долго. Всем штабом. Поняв, тот сам объяснил присутствующим, что такое битум...в бочке...плашмя. И порекомендовал выход из ситуации...раком, но быстрее последнего.
И вот на Марсовом поле, названном в честь расплавленных шоколадок, закипела работа: линтуи, вооруженные лопатами, пахали как бодуки на поле Дыка - медленно и непроизводительно. Битум, закрыв грудью многострадальную вьетнамскую землю, не хотел сдаваться, отплевываясь.
За безынициативной работой черных матросов печально наблюдали стоящие на юте плавбазы Валера и флагмех. Курили, выпуская кхой в лазурное небо.
- Плуг нужен, - сказал капраз.
- А машину дадите? - воспрянул Викентьевич.

Дык не верил своим глазам: по его невспаханному кандону несся русский буонбан с ЧЕТЫРЬМЯ ЛИНТУЯМИ в кузове! ЗИЛ остановился и выплюнул русского офицера; матросы сгрузили на землю два деревянных ящика и кусок пропиленового конца.
- Дык, бать, плугом помоги! - сказал русский, показывая пальцем на пхит. - А мы тебе мыла хозяйственного и тушенки дадим. И конец...тебе...тоже.
Умный Дык все понял сразу и потер пальцами:
- Кхонг вам. Тра тьен мат! (Нет! Платите деньги.)
Ответ его обескуражил - он не знал значения слова «кхуй». Значит быть торгу...
Показав пальцем на линтуев, вьетнамец сразу определил цену вопроса.

Через два дня Валера привез плуг обратно: он был хорошо заточен, до блеска, и покрашен в блестящий черный цвет.
- Бать, ну как мои быки? - спросил он у старика, кивая в сторону четырех матросов, заканчивающих вскапывать поле.
- Линтуй совиет - мот нгуой бодук!
- Дык, а я чего говорил? Лучший бык - советский матрос!