СКАУТЫ СЕЛУСА

Перевод Tiomkin

Необходимое предисловие, поясняющее кое-какие реалии: в 1965 бывшая британская колония Родезия в одностороннем порядке объявила о своей независимости. Британия отказалась признать этот факт, несмотря на то что родезийцы считали себя нацией. Причина была проста - правительство, возглавляемое наиболее уважаемым политиком Родезии Яном Дугласом Смитом, отказалось пойти на поводу у Лондона и ввести в республике правление черного большинства. Несмотря на то что в правительстве Смита работали черные африканцы, т.н. свободный мир и леволиберальная пресса немедленно заклеймили режим Смита «расистским», самого премьера - «палачом Родезии», и все 15 лет независимости страны (1965 - 1980) изощрялись в нагромождении лжи и нелепостей про Родезию. За исключением ЮАР и ещё нескольких стран, Родезию как страну не признал практически никто. Великобритания, совместно с СССР и США провела через ООН жесткие экономические и политические санкции против Родезии. Одновременно, т.н. «борцы за свободу», возглавляемые Робертом Мугабе и Джошуа Нкомо, развязали необъявленную партизанскую войну, заключавшуюся в убийствах белых и черных фермеров, разграблении ферм, минировании дорог и терроре местного населения. Родезийская армия, одна из самых боеспособных на всем континенте, как могла сопротивлялась этой вакханалии террора. Одним из самых грозных подразделений родезийских сил безопасности, был отряд «Скаутов Селуса» - контр-террористический батальон в 150 человек, за 9 лет своего существования уничтоживший более 70% ВСЕХ террористов, воевавших против Родезии. Скауты Селуса являлись экспертами по выживанию, были универсальными бойцами: снайперами, разведчиками, подрывниками и диверсантами. Скауты не признавали никаких правил ведения войны, и часто совершали рейды на территории сопредельных с Родезией государств: Замбии и Мозамбика, с целью уничтожения там лагерей подготовки террористов. Скаутов Селуса люто ненавидели и панически боялись по всей южной Африке.

Эндрю Эдвардс

ПТИЦЫ МИРА

(из сборника «Лесной телефон и другие истории» / «Bush Telephone & other stories by Rhodesians. 1979, Salisbury, Rhodesia pp. 73-84»)

Мы пролетали над главным руслом водопада Виктория, когда по радио грохнул сигнал «Мэйдэй!»*. Я в это время рассеяно рассматривал зеленеющий вельд, облака водяного тумана, курившиеся над водопадом в жарких лучах солнца и самоё водопад, с его кремовой шапкой набегающего потока.
Сигнал прорывался сквозь помехи: «Отказал мотор...над Замбези...теряем высоту...»
Доктор Дэйл Андерс, чернокожий врач-бунду, сидевший за мной, схватил микрофон и выстрелил в эфир очередью вопросов. Парень на другом конце сохранял спокойствие. Его четкий голос - с характерным «рубленым» акцентом, выдающим принадлежность к британским высшим классам - спокойно ответил: «Попытаемся сесть на острове Бандара...»
Мы - Дэйл, Джим и я - невольно переглянулись. В здравом уме ни один человек не попытается посадить свой самолёт на остров Бандара, разве что совсем хана...
«Мне, между прочим, не улыбается утопить пташку в Замбези», - ответил спокойный уверенный голос. Затем в динамике раздался грохот, женский вскрик и после этого - молчание. Кроме тихого жужжания и потрескивания помех в эфире ничего не было слышно. Джим резко развернул наш «Пайпер Супер Каб» и направил его курсом вниз по течению, к острову Бандара.
Изначально, день обещал быть тихим и спокойным. Дэйл Андерс, доктор, направлялся с визитом в одну из миссионерских больниц в районе водопада Виктория. Его церковь поддерживает программу «Служба Летающего Доктора», база у них находится где-то в районе холмов Бикита. В их распоряжении пять самолётов и два чоппера - все выкрашенные в белый цвет и с американскими опознавательными знаками. Аборигены на своем наречии называют их «птицы мира».
А я так просто направлялся в Южную Африку, чтобы провести там рождественские каникулы и попросил Дока подбросить меня до водопада.
Дэйл снова взял микрофон - он связался с диспетчером в Виктория-Фоллз: «Следуем по направлению к острову Бандара, к месту вынужденной посадки неизвестного самолета. По прибытии на место сообщу подробности». Диспетчеры напомнили нам, что Бандара, вообще-то находится на замбийской стороне реки. Понятно, что от этого факта в восторг никто не пришел.
Я потуже затянул ремень безопасности, откинулся в кресле и задумчиво скрестил руки на груди. Следующие полчаса обещали быть весёлыми до ужаса - принимая во внимание замбийских солдат, с их привычкой стрелять, во что попало и по любому поводу, а также погоду. Над горизонтом клубились тяжелые грозовые облака - грязные вздымающиеся валы, местные называли их «cu-nim». Дождь уже поливал скалы. «Каб» начало трясти, как пробку на волнах. Рывки и тряска приводила к тому что самолет рыскал в разные стороны, как пьяный, но Джим, пилот из Техаса, только ухмылялся и корректировал курс - ему такое нравилось.
Остров Бандара не обозначен ни в одном туристическом проспекте. Это всего лишь узкая полоска земли, покрытая кустами, валунами, деревьями, лианами, от которых Тарзан пришел бы в восторг, а также пыльными финиковыми пальмами. На стороне, обращенной к Родезии, находится некое подобие пляжа, упирающегося в кучу камней и низкорослого кустарника.
Снизившись, мы увидели самолёт и следы его жесткого приземления. Пилот умудрился развернуть свой аппарат в сторону реки, еще до того как машина врезалась в камни, и в этом месте шасси оставили в грязи глубокую колею. Правая дверь была распахнута, мутная вода лениво била в крыло. Могло, в общем, быть и хуже... По крайней мере, самолёт не перевернулся. И не взорвался. Однако...
Джим снизился и тогда я увидел девушку. Она лежала навзничь на берегу, рядом с самолётом, в нескольких сантиметрах от воды. На ней были синие джинсы и футболка, длинные волосы в беспорядке разметались по её лицу.
Потом я заметил кровь. Она медленно вытекала из кабины пилота, потихоньку скапливаясь в розовую лужицу.
Джим поднял наш «Каб» повыше, чтобы избежать столкновения со скалой. Раскаты грома били как артиллерия. Я повернулся в кресле и, схватив Дока, за плечо прокричал ему: «Надо как-то высадиться на пляж. Посадочная скорость у «Каба» невелика - так ведь? Если Джим сумеет сесть на пляж, замедлить скорость и прокатиться немного по песку, а потом снова взлететь, то я пожалуй что сумею выпрыгнуть...ну, я надеюсь. Джим, ты способен на такой трюк?»
Техасец ухмыльнулся и поднял большой палец: «Легко! Как скажешь так и сделаю.»
Дэйл с сомнением покачал головой: «Майк, мне это не нравится...»
Я иронически хмыкнул. После Вьетнама, после службы коммандос в английской САС, и полутора лет в отряде «Скаутов Селуса» я считал, что подобные вещи мне по силам. Но, с другой стороны - не сказать, чтобы я стремился к подобным приключениям.
Джим начал разворачивать самолёт. Дэйл поспешно предупредил: «Майк, помни: если замбийцы пошлют лодку на остров - это американский самолёт с миссией доброй воли, а ты - новозеландский гражданин».
Правда чистая. Если я не шляюсь по миру и не ввязываюсь в чужие войны, то у меня есть даже дом родной - несколько акров на склоне горы Тасман. Что же касается замбийской армии, то насколько я знаю, они сначала стреляют, а вопросы предпочитают не задавать вообще.
«В общем, тебе повезло, что ты в штатском», - жизнерадостно протянул Джим.
Мы снизились к пляжу. Самолёт затрясло сильнее. Крылья начали выписывать черт-те какие фигуры, и Джим прикладывал все силы, чтобы держать «Каб» на нужном курсе.
Первый раз за день я поблагодарил Бога, что у нашего самолетика нет дверей. Как правило, наш «Каб» использовался для небольших полётов. Самолет был специально переделан, так чтобы в нём могло поместиться три человека вместо двух - правую дверь сняли, чтобы врач в случае необходимости мог моментально выпрыгнуть из самолёта. Конечно, сейчас кабину насквозь пробивал ветер...но, по крайней мере, у меня не будет проблем с тем, что дверь заело.
Девушка всё еще лежала на песке. Но теперь в этом пейзаже появилась еще одна деталь - это нечто было похожее на серо-коричневое бревно, наполовину затонувшее. Бревно пошевелилось... Я заорал: «Крок!» и присел в дверном проёме, приготовившись к прыжку.
Самолет коснулся земли, мне казалось, что она проносится мимо с ужасающей скоростью. Я выпрыгнул из проема, перевернувшись при этом, как нас учили в парашютистах. Рядом со мной в песок впилось несколько пуль, подняв небольшие фонтанчики. Стрельба велась с замбийского берега.
Прежде чем я успел придать этому факту значение, я уже был на ногах и бежал зигзагами по песку - всё как учили. Добежав до валунов, я распластался на земле.
Рептилия медленно подбиралась к девушке, все еще лежавшей без сознания. За этим пакостным крокодилом в тине оставался чёткий след, до жертвы было около трех метров. Я уже ясно различал чешуйки на его спине, маленькие блестящие глаза и пасть с желтыми зубами.
Я потянул к себе какой-то сук, валявшийся рядом, и, изготовившись, что есть сил, обрушил его на голову крокодила. Раздался негромкий шлепок, и сук разлетелся на крошево - он был гнилой насквозь. Но «плоской собаке» этого хватило - от испуга крокодил дёрнулся и, извернувшись, резво пополз назад в реку. Он плюхнулся в Замбези, подняв тучу брызг, и моментально скрылся под водой.
И тогда я услышал вопль. Оказывается, девушка успела очнуться и сейчас распахнутыми от ужаса глазами наблюдала мои игрища с этой тварью. До меня дошло, что родезийский скаут, покрытый грязью, дубасящий крокодила и матерящийся от души - возможно, не самое приятное зрелище. Я отшвырнул сук, и, присев с ней рядом, сказал: «Спокойно, леди. Всё в порядке».
Понятно, что фраза была банальнейшей, но, по крайней мере, это её успокоило. Когда я поставил её на ноги, она просто прижалась ко мне, как плющ к садовой стене. Внезапно она издала непонятный звук - полу-стон, полу-всхлип - и обмякла в моих руках. На лбу у нее красовалась ссадина, и я предположил, что, ко всему прочему, её могло слегка контузить. Я аккуратно уложил её в нишу меж двумя валунами, а сам поспешил к самолёту.
Единственный плюс этого скопления валунов и деревьев заключался в том, что они защищали данный кусок пляжа и, соответственно, самолёт, от обстрела со стороны Замбии. Взобравшись на крыло, я явственно услышал близкие хлопки выстрелов.
При посадке, самолёт пропахал в прибрежной грязи изрядный след, уперевшись в итоге в полузатопленные валуны. Кабина превратилась черт знает во что. Приборную доску вышибло, а сам пилот был зажат в кресле за рулевой колонкой. В плече у него торчал острый кусок металла. Он промокал рану комком ваты, уже изрядно напитавшимся кровью.
Повернув голову, он уставился на меня. Я отметил, что у него были точь-в-точь такие же глаза как у девушки. И такие же медно-рыжие волосы. Внезапно его голова откинулась набок - он потерял сознание; комочек ваты выпал из его руки.
Кровь начала литься, как вода из пробитого шланга. Я начал действовать автоматически - сначала обнаружил перебитый кровеносный сосуд и пережал его, остановив кровоток. Я был прав в своей оценке этого человека - пилот был крутым парнем. Он не запаниковал, а сохранял спокойствие. Не пытайся он оказать себе первую помощь - давно бы уже был покойником.
Но его проблемы, по крайней мере, были наполовину решены. А у меня их было более чем. Еще в самолете я взял у Дэйла несколько пакетов первой помощи в целлофановых оболочках и засунул их себе в карман. Сейчас же я пытался их открыть одной рукой. Начало неплохое, скажем так.
Любой здравомыслящий человек, прежде всего, попытается сначала выбраться из потерпевшего крушение самолета и уж потом только начать оказывать первую помощь. Но чтобы вытащить пилота мне понадобились бы две руки свободными. А если я отпущу свою ладонь, пережимающую ему артерию, он просто истечет кровью. Тот еще выбор. Самолёт, похоже, не собирался взрываться через три секунды - хотя с момента аварии прошло уже достаточно времени - но в воздухе был стойкий запах горючего.
Когда я наконец ухитрился наложить на рану повязку с гнётом, я был вымотан, вспотел и тихо ругался. В воздухе кабины плавали еще те ароматы - керосин, кровь, гниль прибрежного ила; по запекшимся пятнам ползали мухи. Ну и чтобы я не забывал что за пределами самолета тоже не сахар, вдали слышались спорадические очереди пулемета.
Это случилось, когда я тащил пилота на себе, бредя по колено в илистой прибрежной полосе. Самолёт взорвался с жутким грохотом, и в спину мне хорошо стукнуло ударной волной. Я оглянулся - на месте самолёта в небо гейзером поднимался язык оранжево-черного пламени.
Пилота я уложил на тенистый пятачок земли среди камней. Его лицо блестело от пота, и в глаза бросалась резкая бледность - нехороший серо-желтый цвет лица и побелевшие губы. Я такое уже видел во время войны в буше. Запястье на ощупь было холодное и вялое, а пульс слабый. Он, конечно, был крепким парнем, но, судя по всему, ему было около пятидесяти, и, к тому же, он потерял чертовски много крови. В общем, если его не доставить в госпиталь как можно скорее...
«Каб» с рёвом пролетел над нашими головами, в каких-нибудь пяти метрах над валуном. Я глянул на пляж. Недалеко от меня лежал медицинский чемоданчик. А чуть дальше, на песке, распластался Дэйл.
Я, признаться, и не предполагал, что Дэйл способен прыгнуть с низколетящего самолета на приличной скорости. Единственное что я мог сделать - это рвануть к нем как спринтер, с тем, чтобы вызвать на себя огонь замбийских солдат. Армейские рефлексы меня не подвели, но к несчастью, я зацепился ногой за какой-то корень и кубарем полетел на землю, крепко приложившись головой о камень. В глазах мгновенно потемнело...
Я был без сознания минуту-другую, не больше. Когда я наконец поднялся, опершись на колено, и мотая головой, чтобы прийти в себя то увиденное заставило меня замереть. Стрельба прекратилась.
Дэйл даже не пытался найти убежище. Он стоял, прямой и неподвижный, и смотрел на замбийский берег, прямо в лицо пулемётам.
Дэйл сам по себе парень большой. Но тогда он показался мне просто огромным, гигантом, колоссом, стоящим на фоне бескрайнего неба. Ветер трепал его одежду и длинные волосы, и на какое-то мгновение я сравнил его с Моисеем, ведущим свой народ через Красное море в землю обетованную. Угу, вот до чего способен человека довести удар головой о камень...
И эта тишина...странная и необычная...как будто чья-то огромная невидимая рука заглушила грозу и треск пальбы. На небе клубились черно-лиловые облака, постепенно пожирая солнце, били серебряно-желтые молнии. Я видел, как на фоне тяжелых темных туч летел наш белый «Каб». Мне вспомнилась легенда о белых голубях, и какое-то неведомое чувство умиротворения накрыло меня.
Дэйл подошел ко мне, держа в руке свой чемоданчик. Никакой это был не ангел с пламенеющим мечом, упаси Господь, просто усталый, вымотанный медик-бунду в мятом белом халате. Он сильно хромал - я вспомнил, что у него есть старая травма колена, дающая о себе знать в сырую погоду; именно поэтому он сегодня отказался сесть за штурвал «Каба». И прыгнуть с самолета для него - мягко скажем, не самое приятное занятие.
«С тобой всё хорошо?» - спросил он, положив мне руку на плечо. Я кивнул и Дэйл похромал к пилоту. Мир постепенно возвращался к нормальному состоянию.
Девушку я обнаружил среди этих чертовых валунов. На вид ей было не больше двадцати, а ростом она не доставала мне до плеча. Она стояла с потерянным видом и плакала. Я усадил её на невысокий камень и аккуратно приобнял, подспудно ожидая, что она может опять сорваться в истерику.
Вообще-то не всякая девушка согласится на то, чтобы ее обнимал огромный бородатый незнакомец, покрытый грязью и засохшей кровью. Но что касается незнакомки, то она, похоже, не придавала значения таким деталям. Она прекратила плакать и спросила: «А отец...с ним всё в порядке?» Голос у неё был нежный, и немного сдавленный от слёз.
«Эшли, с ним всё будет хорошо», - заверил я её. Услышав своё имя, девушка воззрилась на меня в непритворном удивлении. А я просто успел прочитать её имя на золотой цепочке, что висела на шее. Модная ныне вещица. Эшли. Надо сказать, имя ей вполне подходило.
Она внимательно оглядела меня: «Откуда вы?»
«Ну, можно сказать, что из Новой Зеландии, транзитом через Родезию. Долгая история, в общем».
Эшли устроилась поуютнее в моей руке: «А расскажите побольше?» С её лица постепенно сходила бледность, а на щеках проступили ямочки. Её глаза были и голубыми и зелёными одновременно - в зависимости от того под каким углом на них смотреть. Даже сейчас, со следами слёз, ссадинами и грязными пятнами на лице она показалась мне красивейшем созданием.
Я начал её рассказывать о моей спокойной прохладной зеленой стране, о горах со снеговыми шапками, о гейзерах, деревьях каури и музыке аборигенов-маори, о яблонях, цветущих на острове Тасмания, о радужных рыбах у побережья Квинсленда. Я продолжал говорить, когда появился замбийский катер.
Я встал, приготовившись к самому худшему. Но, к моему удивлению, ни солдат, ни пулеметов на нем не было. Только полицейские, санитары и врач-замбиец в белом халате, по братски обнявшийся с Дэйлом.
Полицейские не задали нам ни одного вопроса. Они подозвали Дэйла, о чём-то с ним поговорили, а нас заботливо укрыли плащ-палаткой. Санитары аккуратно положили пилота на носилки и укрыли его водонепроницаемым плащом. Тихо накрапывал дождик, но это был спокойный и мягкий дождь, какие обычно идут в Вестлэнде, а не грозный ливень. После жаркого солнца, после стрельбы, после крушения - это всё смотрелось как прохладный рай.
Носилки с пилотом унесли в катер. Дэйл и врач-замбиец шли рядом, негромко переговариваясь друг с другом на своем медицинском жаргоне - впечатление такое что они были где-то далеко-далеко.
Я закутал Эшли в плащ-палатку и поднял её на руки. Она улыбнулась и ухватила руками меня за шею, ну а я медленно пошёл по песку, следуя за Дэйлом. Она была как пушинка в моих объятиях, её волосы щекотали мне лицо, а дождь всё шёл не переставая.
Смешно. Оказывается можно просто идти по пляжу и со знанием того, что в тебя никто не собирается стрелять. Как будто в другом мире, ей-Богу.

Наш «рейс милосердия» на территорию Замбии едва не вызвал международный скандал.
С тем, чтобы этот инцидент не просочился в прессу, правительство Замбии отрядило с этой целью самоё Френсиса Ксавье Мандала. Небольшой человечек с серебряным языком во рту, в хорошем костюме от Сэвил-Роу славился редкостным талантом находить выход из любой ситуации. Американцы в спешном порядке послали в Ливингстон кого-то из старших секретарей посольства.
Дипломаты урегулировали ситуацию в рекордно короткий срок - всего лишь за два дня. Всё это время Дэйл и я, как почетные гости правительства Замбии, отдыхали в отеле «Музи-о-Таниа», всего лишь в трехстах метрах от водопада Виктория. Вообще Замбия мне понравилась - такой же зеленеющий буш и деревья в цвету. Ну, прямо как в Родезии.
«Моё правительство выражает Вам искреннюю благодарность, мистер Хендерсон», - сказал мне Мандала. - «Мисс Эшли Гейнор особо подчеркнула, что вы спасли ей жизнь. Ей и её отцу. Он является одним из виднейших бизнесменов... это была бы огромная потеря...Мисс Гейнор приглашает Вас провести Рождество вместе с ее семьёй в Лусаке. Но если у Вас есть иные планы...»
«Ничего такого, чтобы я не мог отложить», - поспешно сказал я. - «Вообще-то, после Виктории я собирался направиться в Кейптаун, так что мой паспорт, дорожные чеки, медицинские справки ну и всё-что-там-необходимо - всё находится в моей летной сумке. Другой берег Замбези...»
«Когда доктор Андерс вернется в Родезию, ваш багаж доставят Вам сюда в целости и сохранности», - сказал Мандала таким тоном, как будто пересечение наглухо запечатанных границ для него, высокопоставленного дипломата, было рутинной и скучной работой. Впрочем, кто знает...
Через двое суток после крушения самолёта, Эшли и я стояли на замбийском берегу и наблюдали за дипломатическими куртуазностями.
Со стороны это выглядело как встреча старинных друзей. На мосту через Замбези стояло полдюжины людей, четко соблюдавших невидимую границу, однако вежливо улыбавшихся друг другу и беседовавших с самым любезным видом. Со своего места я различал Мандалу, Дэйла и американского дипломата, в розовой рубашке и чудовищно безвкусном галстуке. Там также находилось трое родезийцев в штатском, один из которых держал в руках мою сумку. Они могли быть откуда угодно - начиная от МИДа и заканчивая Службой внешней разведки.
Я украдкой взглянул на Эшли. Этим утром её выписали из больницы. На ней была модная долгополая африканская роба, с сине-зелеными узорами - что напомнило мне океан. Ветер лениво шевелил её рыжие волосы.
Она смотрела на замбийских солдат и внезапно сказала, обращаясь в никуда: «Они говорят про Дэйла Андерса и птиц мира...белых голубей...»
Я кивнул: «Тебе знакома эта история про голубей, нет? Это всё началось в Родезии. Дэйл в течении нескольких лет в одиночку воплощал в жизнь программу «Летающий доктор», Как я потом узнал, примерно году в 1970, какие-то американские бизнесмены решили инвестировать туда большие деньги - больше самолётов, летчиков и врачей. Ну и естественно программа разрослась.
Но этот миссионерский самолётик летал всегда, в любую погоду, в любое место - если необходима была помощь - всё в традициях Дэйла Андерса. Аборигены начали рассказывать друг другу, что «птицы мира» находились под защитой каких-то загадочных сил и ничто не способно им повредить - ни буря, ни пуля - ничего. Если необходимо, то они летают и за границы Родезии, подобно циклонам из Мозамбика.
И постепенно эта легенда распространялась там и сям. В неё верят повсеместно в Центральной и Южной Африке, как христиане, так и язычники. Я подозреваю, что именно это и остановило замбийских солдат от того чтобы подстрелить нас на Бандаре.»
«Ты знаешь», - медленно сказала Эшли, - «представители армии Замбии категорически настаивали, что в нас не было произведено ни одного выстрела. Солдаты видели крушение самолёта и опознали самолёт, который поспешил на помощь - с американскими опознавательными знаками. Мистер Мандала занимается расследованием этого инцидента. Он полагает, что это были отбившиеся от своей части солдаты - они стреляли до тех пор пока не опознали Дэйва в своих биноклях».
«Я склоняюсь к тому, что у них просто кончились патроны», - задумчиво произнёс я. Хотя, я прекрасно помнил, какое непонятное чувство охватило меня в тот момент, когда стрельба прекратилась.
В вечерних сумерках река казалась расплавленным золотом. Вечерний бриз окатил нас прохладой и полетел дальше к мосту.
Эти костюмы наконец-то закончили свои переговоры и я услышал, как кто-то воскликнул: «Счастливого Рождества!» Дэйл и родезийцы направились к дальнему от нас концу моста.
«Подумать только, ведь в следующий раз мне придется лететь через Йо-Бург** и Малави», - произнёс я.
«То есть ты планируешь приехать в Замбию ещё раз?» - спросила Эшли с кротостью, которая могла бы обмануть кого угодно, только не меня.
Я взял её за руку: «Ну, если это не встретит особых возражений - то, несомненно. В следующий раз, когда будет увольнение».
Эшли прижалась к моей руке: «Я тебя очень прошу, не произноси слово «увольнение» в присутствии мистера Мандала. Я сказала ему, что ты мирный новозеландский фермер, киви, изучающий как обстоят дела с овцеводством в Родезии. И во имя всего святого, упаси тебя Бог просто упомянуть скаутов Селуса в его присутствии». Её прохладные пальцы обвились вокруг моей ладони.
Естественно, мистер Мандала и дипломат-американец подошли к нам именно в этот момент. Мистер Мандала лично передал мне мою потрёпанную сине-зеленую полетную сумку с логотипом Авиалиний Новой Зеландии.
Кашлянув, он произнёс: «Я надеюсь, что Лусака произведет на Вас самое благоприятное впечатление, мистер Хендерсон. Это замечательный город и, в конце концов, это ли не награда для геройского скаута Селуса - понежиться немного в роскоши после суровой жизни в буше? Вот, возьмите, это выпало из бокового кармана Вашей сумки».
Он вручил мне мятую вырезку из газеты. На ней была моя фотография: я стоял в камуфляже, обнимая за плечи двух самых красивых «кошечек» в Солсбери, на полковой вечеринке скаутов Селуса.
Моя челюсть беззвучно рухнула вниз. Придя в себя, я предложил: «Э...как, допустим, насчёт пива в Муси-о-Тания?»
Френсис Ксавье Мандала расцвёл: «Ну, так это было бы просто замечательно, не так ли, Элмер?»
«Понятное дело», - ответил американец. - «Скауты Селуса...это что-то вроде американских морпехов, да?»
Над Замбези стояла тишина. И не было слышно ни одного выстрела.

=============================================
* Мэйдэй! - общепринятый сигнал, означающий что подающий его терпит бедствие
** Йо-Бург - Йоханнесбург, один из крупнейших городов ЮАР