ИНТЕРВЬЮ С ГЕНШТАБНЫМ
Эта история началась и закончилась во сне, когда я бродила по подвалам Генерального Штаба, переступая через затхлые лужи и шарахаясь от противно пищащих крыс с эполетами неизвестных армий. Меня поманил за собой какой-то сморщенный человечек в огромном не по росту кителе с погонами прапорщика и фуражке с генеральской тульей, из-под которой смешно выглядывали острые волосатые ушки. Шлепая по лужам худыми ножками в камуфляжных шерстяных носках и стоптанных калошах, он взял меня за руку и со словами: "Пойдем, чего покажу", завел в какую-то небольшую комнату.
Я зашла и огляделась - по дивану разбросаны небольшие красные подушечки, расшитые желтыми серпами и молотами по краям и с двуглавыми орлами посередине. На стенах висит пара дуэльных пистолетов Лепажа со спиленными - или стершимися от долгого употребления - мушками. На столе - изящная фарфоровая статуэтка маршала Буденного на коне с шашкой наголо и в папахе набекрень. Остальные три ноги коня замотаны синей изолентой. Маршал привстал на стременах и указывает куда-то вдаль, придерживая другой рукой уцелевший фарфоровый ус. В углу притаился пятилитровый баллон иприта времен первой мировой, изредка напоминающий о себе негромким - как бы из скромности - шипением. Но пахнет почему-то сгоревшим тротилом и сыростью.
- Уютно тут у вас, - поежилась я.
- Дак нешто ж мы не понимаем? - как-то невпопад ответил человечек, представившийся генштабным Никифором.
В аквариуме на мелкой волне качалась модель роскошной яхты "Императрица Мария", а с утеса, сделанного из папье-маше, все прыгала и прыгала под навязчивый мотив "Прощания славянки" морская свинка-диверсантка. Проплыв под килем "Императрицы", она поворачивала обратно, чтобы вновь карабкаться по скользким ступенькам утеса.
- А что это там? - спросила я.
- Каждому домовому полагается белочка в колесе, а я чем хуже? - как бы даже с обидой ответил Никифор. - Вот она и есть моя белочка. Только эта… военно-морская.
Помолчал и добавил:
- Была у меня белочка обычная. Все как надо, при фуражке и погонах. Ан заходил ко мне летось бывший хозяин... Ну, этот...
- Квашнин, что ли?
- Ну да. Меня-то и не приметил, а как белочку увидел, так и запричитал словами нездешними: "Готовая концепция, готовая концепция, модель реформ!" - и утащил мою белочку вместе с колесом. Да подохла она у него уже, небось...
- А почему подохла-то? - недоумеваю я.
- Да нешто он ее кормить будет? Они ж думают, что у них все само без кормежки идет. Однако не знаю, врать не буду - может и жива, у нового в кабинете колесо вертит... - и вздохнул.
Чтобы прервать затянувшееся грустное молчание, я спросила:
- Значит, вы прапорщик?
- Так точно! - вытянулся во фрунт Никифор. - Его Императорского Величества подпольной Гвардии старший прапорщик Никифор Генштабной! Пожалован сим чином за долгую безупречную службу!
И доверительно прибавил:
- Дед-то мой из подпоручиков до генерала у Павла Петровича дослужился. Генерал Киже, не слыхала?
Я улыбнулась про себя - ну конечно, и у домовых должна быть своя мифология. Но разуверять не стала:
- Конечно, слышала. А вы где-нибудь числитесь?
- А как же! В каждой ведомости по Генштабу имеюсь. Перед "Итого" пустую строчку видели? Вот там я и упомянут, секретно. И пайковые получаю, и за выслугу... А и грех жаловаться - на жисть хватает.
- А не скучно вам здесь в подвале?
- Да нет, чего скучать-то? Вот, кикиморы приходят, в карты с ими играем, в дурака подкидного. Я за синих стрелы рисую, они за красных - а потом генералам подкидываем.
- Это какие кикиморы? - недоумеваю я.
- Известно какие, болотные. Тут раньше болота были, а потом их осушили, чтоб дома строить. Кикиморы-то не дуры - они же с московской пропиской, нешто ж отсюда уйдут? Так и шныряют по подвалам, а я их это, того... - по инерции пробормотал Никифор и испуганно посмотрел на меня: не сболтнул ли чего лишнего. Я лишь понимающе покивала, и он успокоился.
- Ага, и вот еще, за кактусом ухаживаю, - обрадовано продолжил он. - Пошли за угол, там он. Только никому!
Кактус за углом представлял собой гордость военного садоводства - высотой под потолок, с обилием побегов и колючек самых разных форм и размеров. Некоторые отростки уже засыхали или вовсю гнили, другие - их было явно поменьше -только наливались соком цвета хаки. На полу валялись многочисленные увядшие колючки.
- Ну насыпает, убирать не поспеешь, - бормочет Никифор, сгребая колючки в угол. - Вот он, отрада наша!
- Это ВМС, это ПВО, это РВСН, это ВДВ... - с явной гордостью показывает он на многочисленные отростки, став как будто даже выше ростом. - А вот этот засохший - КВ.
- Космические войска?! - с ужасом спрашиваю я.
- Э нет, кавалерийские. Космические-то вон, ветка тонкая. Зато высокая.
- А почему вы засохшие отростки не срезаете?
- Это еще зачем? - удивленно смотрит на меня Никифор. - А вдруг пригодится, ежели что? Тут у меня и лучники есть, и копьеносцы. Да и дубинщики где-то были. Всяко лыко в строку, сама знаешь.
- А поливаете чем? - спрашиваю я, заметив в сторонке пустое ведро, из которого отчетливо пахло ма-а-аленькими деньгами.
- Чем дают, тем и поливаю, - осторожничает он. - Немного дают нынче, правда. Все экономят, экономщики...
Видимо, я затронула больную тему. Никифора понесло:
- Да вот еще - мышиной отравы бы не мешало. А то замучали совсем - грызут и грызут. И ведь плачут, колются, а все одно грызут... И не цветет он поэтому. Да нешто ж будешь цвести, когда сверху мыши, а снизу черви?! Цвел-то он в последний раз нормально аккурат в сорок пятом, а потом так, иными отростками... Эх, да долбись ты конем! Хоть бы совсем уж сгнил наконец!
Этих последних слов я уже не услышала - сработал мой внутренний цензор и мгновенно перенес меня на "Титаник" в объятья Леонардо ди Каприо.