Дорожка, укрытая выпавшим за ночь снегом, казалась сказочным коридором в неимоверно прекрасном лесу, созданным не иначе волшебником по какой-то своей магической надобности. Изящные ели и строгие сосны, одетые в белоснежные подвенечные наряды, казались сошедщими с рождественских открыток. Тройка, показажись она за поворотом, с Санта-Клаусом в санях, никого бы не удивила. Зимняя тайга. Впрочем, в этих местах её называт пармой. В меру морозно, пронзительно солнечно и ясно. Полярная ночь вступит в свои права через час или два.
По дорожке продвигаются несколько десятков человек, уверенно направляющихся к какой-то, только им известной цели. Не толпа,хотя и идут растянувшейся гурьбой, разномастно одетые и с разнообразнейшей поклажей. Мужчины, женщины, дети. Скрип снега под ногами, гомон, смех.
Во всем их облике явственно чувствуется непонятная сила, объединяющая их всех, окутывая аурой общности, общей причастностью к чему-то серьезному. И радость на всех без исключения, даже не улыбающихся лицах. Впереди их ждало явно что-то хорошее и долгожданное.
Вот высокий, худощавый мужчина лет сорока, в черной нагольной куртке и слегка неуместной здесь фуражке с голубым околышем, оживленно беседующий со стройным блондином, облаченным в лётный камуфляж. За ними молодая, нарядная женщина,одетая совсем не по-таежному, с двумя детками, запакованными в шубы . Это командир отряда Сан Сеич и б/инженер Серёга С. со своим семейством. А вот инженер по СД, родом из черноморского города, фамилия которого совпадает с названием другого, но тоже черноморского города, что очень нравилось местным острословам. Молодая пара, прапорщик Лешка и официантка из летной столовой Рита, виновники первой свадьбы в нашем таежном гарнизоне. Не забыть мне армейский КАМАЗ, весь в грязи и разноцветных ленточках, с кольцами на кабине и куклой на лобовом стекле (до ближайшего сельсовета 8 верст по бездорожью).
Людей было много, всего около семидесяти человек. Где-то там, среди них, приближаясь к заветной цели, находился и я.
Лес, даже сказочный, когда-нибудь да заканчивается. Дорожка не подвела, вывела куда надо.Внезапно расступившийся лес открыл не менее впечатляющий пейзаж. Заснеженный простор, сверкающий в лучах клонившегося к горизонту светила. Знакомый до последнего закутка, и увиденный впервые, поражающий величием и целесообразностью. АЭРОДРОМ!
Здесь и находилась цель, вынудившая стольких людей покинуть теплые жилища и пуститься в путь через заснеженный лес. Простой полковой «горбатый», или транспортный Ил-76, если иначе. Нет, не простой он был в этот день, 27 декабря 1991 года, совсем не простой. Чудесный ковер-самолет Хоттабыча, не иначе, способный перенести куда угодно. Большинству он дарил Новый год в кругу семьи, многим встречу праздника в цивилизации, в нормальном городе, без трескучих морозов и тайги, в благополучной еще Прибалтике.

Все шло своим чередом. Лайнер усиленно готовился к вылету, суетились не на шутку, часть готовящих отбывала вместе со всеми на праздничном борту. Б/инженер Паша О. сосредоточенно докачивал крайнее ТЗ, вливая керосин под заглушку, все 90 тонн, чтобы хватило туда и обратно. Заправляться в Литве уже было проблематично. Паша - опытный и толковый технарь, прошедший многолетнюю наземную практику, но этот полет был для него первым самостоятельным в качестве б/инженера. Волновался вдвойне.
АДОшник - капитан Валера Р., из бывших замполитов, но человек свой, изгнанный из комиссаров за порядочность и разгильдяйство, пытался рассадить пассажиров, устроить груз, но на него мало обращали внимание: и так все всё знают.
Радистом пр-к Игорь Б.- лучший спортсмен части, специалист по части дефицитов, и просто хороший человек. Занят устройством жены и тещи в кабине экипажа.
Подкатили и остальные члены экипажа. Экипаж сильный подобрался. Командиром п/п-к Боря Д. - опытнейший пилот, из тех, кто чувствует ситуацию, как говорят, «жопой». Помощником ст.л-т (возможно, капитан,точно не помню) Валера К. - талантливый пилот, подающий большие надежды. Штурманом ст.л-т (капитан?) Серега М. - не менее талантливый навигатор, балагур и весельчак.
Наконец-то летим. Настроение предновогоднее, расслабленное, на борту обычная, слегка возбужденная атмосфера. Нормальная авиационная атмосфера, то есть легкий бардак, но в меру. В грузовом отсеке резвятся дети, взрослые тоже, не забывая о наступающем празднике, начинают закусывать, чередуя закуску с выпивкой. Вход в кабину экипажа почти свободный. Не обычный рейс гражданского аэробуса, где все сидят на строго указанных местах и еду приносят стюардессы, а обычный рейс военного борта, где все разместились как им удобней, едят и пьют то, что взяли с собой, и ходят по самолету как у себя дома. Группа из трех человек, включая и меня, разместилась в уютной нише недалеко от штурмана. Радуемся не меньше остальных, и под ровный рокот моторов ведем задушевную беседу, не без выпивки, конечно, закусывая заморскими деликатесами. НАТОвскими пайками - гуманитарная помощь, бля, разваливающейся российской армии от благодарного бундесвера.
Идиллию нарушил встревоженный инженер по СД майор с черноморской фамилией, спустившийся из кабины экипажа и попросивший подняться меня наверх. Был я в ту пору старшим б/инженером - инструктором эскадрильи. Встревожился тоже, инженер по пустякам отрывать от стола не будет.
В кабине все вроде как обычно, экипаж на месте, движки урчат, летим. Только приборы странно себя ведут. Стрелка указателя спойлеров мечется вверх-вниз, светотабло загораются то желтым, то красным, то зеленым, та еще новогодняя иллюминация. Топливная система в отказе, один суммарник работает. Судя по левой руке правака, периодически бьющей по переключателю вверху и слева от себя, «Рита» в истерике (речевой информатор, способный нежным женским голосом довести до инфаркта). Никто ничего не понимает, но летим. Сталкиваться с таким еще не приходилось, и что дальше делать, пока не знаем. В ход пошли инструкции, особые случаи в полете, не стесняясь, листаем книги, лететь еще три часа, а тут такие непонятки, и чем кончится, непонятно.
Поднявшийся в кабину пилот Сан Сеич (как и многие - пассажир в этот раз), чрезмерно бледный, заставил мое сердечко биться значительно быстрее. Уж его-то из-за стола могло поднять только что-то неординарное. Он произнес всего несколько слов: «Володя, левая плоскость горит!» Горело хорошо, в районе закрылка.
Сердечко уже не билось, оно просто куда-то упало. В голове пронеслось: «...системы пожаротушения там нет, кессоны полные, с таким весом сесть невозможно, аварийного слива топлива не предусмотрено... это все! Жопа!»
Но ведь летим еще пока, надо что-то делать! Книги брошены, пошли в ход все помнящие руки и лихорадочно заработали мозги.
Экстренное снижение, пламя сбили! Повторное воспламенение, очередное экстренное снижение. Командир, светлая голова, додумался: приказал отключить АЗСы левого закрылка. После этого больше не горели.
Но наступила очередь чудить гидросистеме. Уровень гидрашки начал резко падать. Вначале не особенно переживали - есть ведь вторая, аварийная. Задергались когда и вторая г/система пошла на убыль. Этого не могло быть. Конструктивно так устроено, что этого не могло произойти. Но произошло.
Снизили скорость и решили, пока есть гидрашка, хотя бы выпустить закрылки. Посадка с полным весом и с гладким крылом шансов на успех не имела никаких. Попытка не увенчалась успехом - несинхронный выпуск закрылков. Еле успели на остатках гидрашки вернуть их в исходное положение.
Ничего необычного дальше не происходило. Не горим, не падаем, рули слушаются, двигатели как часы, а в перспективе посадка с запредельным весом без механизации, аварийный выпуск шасси и, может быть, Новый год. Если долетим, если опять не загоримся.
Атмосфера на борту заметно изменилась. Экипаж уверенно вел самолет домой, советуясь с землей, однако толковых советов пока не получал.
Боковым зрением ловлю жену и мать радиста (они сидели в кабине возле термосов) перекрещивающих не то кабину, не то экипаж. В грузовом салоне не лучше. Дети уже не бегают, прижаты материнскими руками к себе. Никто не ест и не пьет. Пробираясь в конец отсека по нужде, чувствую на себе напряженные взгляды, народ пытается понять по моему лицу, насколько хреновая ситуация.
Три офицера, вольготно расположившиеся у входа в кабину, создали свого рода баррикаду с целью не допустить народ в кабину в случае паники, продолжают веселиться, выпивают и травят анекдоты... Своим бесшабашным видом пытались поддержать женщин и детей, создавая видимость нормального полета.
До места долетели без приключений. Три часа кружили над городом, вырабатывая топливо. Что за эти часы передумали люди, трудно предположить. Впереди неизвестность, и могло быть всякое. Уходить из жизни никому не хотелось, многие наверняка молились про себя. И я тоже. Просил Господа, что бы это случилось на обратном пути, если по-другому невозможно, повидать детей, а потом уж ладно...

Дождались и посадку. Шасси аварийно выпустились. Посадочная скорость на 100 км/час выше положенной. Пассажиры привязаны ремнями к лавкам по 5-6 человек. Спасибо экипажу, сели сказочно, притерлись как никогда.
Лайнер на земле, в конце полосы. В кабине полное молчание и никакого движения. Неуправляемый самолет медленно, на малом газу начинает скатываться с ВПП на грунт. Только тогда пришли в себя. Живы...
Людей посадили в автобусы и отвезли домой, экипаж и участвовавшие выпили за удачу тут же на борту и тоже поехали по домам.
А в ДОСах нас уже встречали. Первыми были дети. С возгласами: «А вы что, не разбились?!» После этого меня по-настоящему проняло.

Экипаж награжден орденами Мужества, радист медалью «За Отвагу».
Командира корабля Борю Д. недавно видел в новостях ОРТ, на борту самолета, объясняющего что-то министру Обороны РФ Иванову. Помощник Валера К. - полковник, командир части, в отряде им. Ю.Гагарина. Штурман Серега М. там же, старшим штурманом части. Б/инженер Паша О. живет в Дальнем Зарубежье. Радист Игорь Б. инвалид, переживший прободную язву желудка и инсульт, обитает на Украине. Судьба АДОшника Валеры Р. печальней - 10 лет тюрьмы. Подставили. 5 уже отсидел.