Отношение к делу

"Этот день будет окончательно испорчен если запас высоты, запас скорости и моя изобретательность закончатся одновременно"
(Известный летчик-испытатель)


Красная метка расчетной посадочной скорости никак не хочет надеваться на стрелку индикатора. Мы только что пересекли привод, шасси и закрылки вышли штатно, теперь трясемся на предпосадочной прямой, как на разбитой толпой возбужденных динозавров проселочной дороге. Согласно свежей метеосводке порта, ветер на поверхности гуляет 50 градусов по направлению и, при силе в 25 узлов, достигает порывами 42. Веселуха там, одним словом. Здесь, на высоте в 2000 футов от земли грешной все еще веселее, но я не смеюсь. Только матерюсь сквозь зубы, чтобы дышать было легче, и работаю одновременно всеми рулями и сектором газа, стараясь не допустить волшебного превращения потолка в пол и наоборот.

Еще эту скорость надо выдерживать, а она с порывами пляшет, скотина. Выше 165, и набегающий поток вырвет закрылки. Ниже 130 и.. о плохом лучше сейчас не думать. Нам в симуляторе этот сценарий давали - сверхкритичное крыло Арджэйки "срывается" на раз, самолет начинает переваливаться с борта на борт и тупо падает, теряя остатки скорости - твою последнюю надежду. А ты в посадочной конфигурации, земля близко и сделать совсем ничего нельзя. Вобщем, сцена прибытия получается излишне печальной. Надо держать расчетные 142. Можно маленько выше, но только маленько, иначе красиво прогарцевав над полосой, мы уйдем на второй круг, и все придется начинать сначала...

Престижа, финансового благополучия и дешевой славы в авиации давно уже нет. Девались куда-то со временем. Осталась тяжелая работа, сверхдорого оплаченный опыт и настоящие профессионалы. Без них, несмотря на современные высокие технологии, количество "аллюминевых дротиков" на газонах вокруг аэропортов было бы поистине удручающим. Количество меньших по масштабам трагедий тоже. Вчера завтракали с экипажем в "Березке" Вашингтонского порта, вдруг раздается женский крик, и, выдав нам с кэпом указание вызывать "скорую", наши стюры уходят с низкого старта. Вызвали спасателей по трансляции, пошли глянуть в чем дело. С дядькой среднего возраста случился, судя по всему, сердечный приступ, наши милые дамы приступили к процедуре стабилизации и, сорвав со стены портативный дефибриллятор, уже были готовы начать интенсивное откачивание, и двух минут еще не прошло.

Пассажиры, они для них не только в самолете пассажиры. На земле тоже. Ответственность. Взял себе на заметку хорошо продуманную тактику этого мужика: валится от приступа лучше всего в проходе женского туалета. Может, малость попинают, но без внимания точно не останешься.

...Победив очередной зверский порыв ветра Арджэйка угловато встает лапами шасси на полосу. Катимся. Что в таких случаях говорят отмороженные техасцы? Й-и-и-х-а-а! Многочисленные рулежки и терминалы этого порта-призрака уже больше года как пустуют. Раньше здесь был хаб и большая база одной известной авиакомпании. Но отцы города решили помочь бедным, и средства на социальную помощь выкачать, подняв до поднебесья расценки на использование терминалов. Куда та компания денется с подводной лодки? Деньги на бочку! Пр-а-а-а-вильно... Через месяц все рейсы были благополучно перенесены в другой город. Не знаю, как стало с минорной бедностью, но тысячи людей здесь точно остались без работы. Пример политического профессионализма. Со знаком минус.

Припарковавшись и заглушившись я усиленно отдыхаю. Почему-то ноют плечи. Как будто это я, а не Арджэйка, махал сейчас крыльями, пробиваясь через этот дурацкий ветер на теплый бетон полосы. Как будто у меня есть крылья. Странная штука. Бронедверь в кабину на парковке всегда открыта. Иногда родители приводят детей посмотреть на приборы и "порулить". Если нет необходимости бороться с очередным кризисом, мы им всегда рады и найдем время показать и объяснить что сможем. Сегодня случай особый. Кэп уступил свое кресло пацану лет семи. Пацан слепой. Держится за штурвал и любопытно втягивает носом воздух. Запах в кабине самолета ни с чем не спутаешь. Это букет из усталости, скуки, продуктов питания с просроченным сроком годности, смазки, горелого керосина, изоляции и, иногда, страха.

В проходе между креслами сидит его собака-поводырь. Вот кто здесь настоящий профессионал. Никаких псиных эмоций, весь внимание и полный контроль ситуации. Красный фартучек с большими буквами - "Просьба не гладить, я на работе". Этих трудяг в салон самолета пускают без ограничений. Всегда.

Включаю для пацана режим тестирования речевого интерфэйса. Арджэйка начинает ругаться фразами типа "земля, земля, тяни на себя", "пожар, пожар", "недопустимый крен" и прочими ужастиками. Я думаю на совершенно отвлеченные от обязанностей первого офицера темы. Я надеюсь что, когда нибудь, медицинская наука найдет способ вылечить глаза этого маленького человека. И он увидит, как раскрасив линзу бесконечного неба в невероятные цвета, прячется за землю солнце. Как черно-черно-синяя полоска терминатора ползет от горизонта в зенит и растворяется в нем. Как танцуют на ветровом стекле маленькие молнии - огни Святого Эльма. Как лучи посадочных фар прожигают туннель из бешенных светлячков в сплошняке дождя, как из мглы неожиданно и долгожданно прыгают навстречу огни полосы. Какими близкими бывают звезды, на высоте, в ночном полете, когда тихо на всех частотах, и кажется, что ты один во всем мире. Как выглядят все те длинные секунды и короткие часы, когда я люблю эту работу.

Очень похоже на исчерпавшего запасы финского генерала из "Особенностей национальной охоты", Арджэйка сконфуженно выдает "речевой тест успешно завершен" - ну, что знал, рассказал.. Пацан в капитанском кресле улыбается, а я веду себя совершенно непрофессионально и чешу за ухом большую черную собаку.