Я проходил мимо дежурки, когда меня окликнул участковый Коля.
- Шурик, привет! Зайди в класс!
- Привет-привет. А нафига?
- Тут интересное по твоей части.
Интересно, что это может быть у страшного лейтенанта Коли по моей части?
- Тут женщина пистолет принесла и у нее вопросы есть.
- А почему в классе?
- У меня в кабинете сейчас люди, не в дежурке же с ней общаться...
Коля знает, что я люблю стрелковое оружие и более-менее в нем разбираюсь (на самом деле - менее, чем более, но только не надо говорить об этом всем!). А сейчас время "урожайное" - середина девяностых, ветераны массово уходят из жизни, оставляя после себя привезенные с фронта "сувениры". И хорошо, если родственники сдают трофеи в милицию - иногда бывает и по-другому...
В классе службы сидела одетая в черное женщина лет сорока пяти - пятидесяти.
На столе перед ней лежит Браунинг образца 1906 года. Слегка потертый, но явно пролежавший полвека после Войны где-нибудь на дне чемодана.
- Антонина Егоровна! Вот наш специалист (о, блин, как меня обозвали!) - он все объяснит.
Здороваюсь, представляюсь. Прошу рассказать, откуда оружие.
- У меня мама умерла на прошлой неделе, я разбирала ее бумаги и нашла... Вот...
Женщина заплакала. Я повернулся к Коле и сделал страшные глаза. Он все понял правильно и метнулся за стаканом с водой.
Я взял пистолет в руки. К левой щечке рукоятки была приклепана потускневшая латунная пластинка с гравировкой: "Наташеньке от Егора. 12-X-1944".
- Успокойтесь, Антонина Егоровна, попейте водички и все расскажите.
Она немного успокоилась и, утирая платком слезы, начала рассказывать...
Неделю назад умерла мать этой женщины. Она была врачом, прошла всю Войну, потом, до пенсии, работала педиатром.
- Антонина Егоровна! "Егор" с надписи - это Ваш отец?
- Да!..
Женщина снова заплакала и Коля, не дожидаясь моих "маяков", снова налил ей воды.
- И что же Вы хотите?
Из всхлипываний женщины удалось выяснить, что ее папа "командовал разведкой", наверное, был командиром разведроты или разведбата - иначе вряд ли бы дважды попадал в медсанбат, где и встретил маму. После войны они поженились, родилась она, а через два года папа умер. И сейчас Антонина Егоровна хочет оставить этот пистолет на память о родителях.
Мы с Колей переглянулись. У меня в голове появилась мысль.
- Знаете, сейчас мы не можем Вам ответить, мы должны передать пистолет на экспертизу, чтобы там выяснили, можете ли Вы хранить его у себя.
- Вы уж постарайтесь, объясните им, пожалуйста, что это от мамы и папы...
Мы покивали головами, пообещав сделать все, что в наших силах. Антонина Егоровна написала под мою диктовку заявление о проведении экспертизы, Коля составил протокол и мы отправили женщину домой.

Уладив бумажные дела, мы снова зашли в класс. Разумеется, оставить ей оружие мы не имели права... Или имели?
- Коля, как ты думаешь, этот пистолет после Войны стрелял?
Он задумался, потом сказал:
- Вряд ли. Эта Егоровна на моей земле живет, я ее маму немного знал - хорошая была женщина.
Я разобрал пистолет, вытащил ствол, закрепил на рамке затвор и спросил:
- Когда вернуть?
Коля подумал и ответил:
- Сегодня. Чем скорее - тем лучше. Если что - я скажу, что ты взял ствол для каких-то оперативных заморочек. И с начальством будешь сам разбираться.

Я вышел из конторы и сел в машину, молясь всем богам и Славе КПСС впридачу, чтобы мой товарищ был сейчас на работе.
Олег называл себя "последним из могикан" - в разворованном НИИ его лаборатория оставалась одной из немногих, работающих по профилю. Впрочем, эта лафа, судя по всему, подходила к концу...
Что от него требуется, он понял сразу. Забрал ствол и сказал:
- Посиди тут с полчасика - после чего скрылся где-то в недрах здания.
Через двадцать минут он вернулся.
- Вот, Шурик, смотри - просверлили три отверстия и запрессовали пруток в патронник.
- Вытащить нельзя?
- Ты что - не веришь мне?
- Да ты что! - я осмотрел изуродованный ствол - Олег! С меня бутылка!
- Шурик, я тебя знаю давно и хорошо к тебе отношусь, но еще одно слово - получишь в глаз!
Я встал по стойке "смирно" и приложил левую руку к пустой голове.
- Виноват, тащ генерал, исправлюсь! Еще раз - и больше не будет!
- Свободен! - вальяжным жестом отпустил меня Олег.

Эксперт Серега тоже отказался от бутылки, зато извлек из затвора ударник и заклепал его канал.

Прошла неделя.

- Антонина Егоровна! Ваш пистолет признан негодным для стрельбы... В общем, мы возвращаем его Вам обратно.
Я протянул ей Браунинг. Коля положил на стол акт экспертизы.
- Спасибо вам, мальчики... - сказала она тихо, почти шепотом.