Лучшие истории 2012 г. из раздела "Учебка"

Вера в Господа - помощница в службе ратной

Курсанты ограничены в перемещениях забором и распорядком дня. Это всё вроде как во имя поддержания порядка и воинской дисциплины. Как-то так исторически сложилось, что в то время, когда у молодых мужчин дети в яйцах пищат особенно громко, писк этот командованием всех степеней и рангов нарочито игнорируется. Нет, всё же очень справедливо то, что военные на пенсию раньше уходят!
Жизнь неоднократно доказывала, что забор с распорядком - не особые помощники: ведь не будь забора, то и самоволок бы, как таковых, не было, а не будь идиотских (зачастую) ограничений времени увольнения - не было бы опозданий из них. Однако найти золотую середину тут, возможно, невозможно. Да и искать, как мне кажется, никто никогда не собирался.
Но вернёмся из блуда мысленного на землю грешную, где по законам биологии и психологии тело и душа курсанта требуют своего с завидным постоянством. Я об алкоголе и прекрасном поле.
Середина четвёртого курса, зима. Увольнение в будние дни до двадцати двух тридцати. Отбой тоже в двадцать два тридцать. У дежурного по курсу Олега Титова (Тита) нервы были расщекочены до немогу. Из увольнения не вернулись два его приятеля-земляка - Филин и Фура. Что само по себе не лезло в рамки даже самого больного воображения - две флегмы ходячие, девственники-переростки. Тит не вслух, но молился всем богам и духам о том, чтобы они скорее объявились. По причине землячества и всего такого он доложил дежурному по училищу, что прибыли все. И теперь для него наступили минуты, кажущиеся неделями.
Что делается в подразделении по команде «отбой»? Это зависит от срока службы. На четвёртом курсе редко кто сразу спит. Кто в телевизоре ещё, кто «докачивается» или чай пьёт, кто личный марафет наводит, некоторые (было и такое) гранит науки догрызают.
Анархия.
В самом лучшем смысле этого слова. Основанная, во-первых, на некотором возвышении себя над устоявшимися догмами устава, дающем почувствовать себя «годками», а во-вторых - на войсковом товариществе. Да-да, товариществе! Потому что никто никого подводить не будет, и в случае малейшего шухера каждый многоментально (именно так, так умеем только мы) отобьётся и изобразит мирное посапывание так, что сам Станиславский сказал бы: «Верю!»
Стук в дверь.
- Дежурный по курсу, на выход!
Дикий скрип кроватей, длящийся несколько секунд, кажущихся дежурному невообразимо долгими.
Тит с верой в лучшее, но готовностью к худшему подходит к двери, смотрит в окошечко, облегчённо выдыхает, открывает. Полегчало.
Два «Фэ» в изрядном подпитии наперегонки с вытаращенными глазами ввалились в казарму.
- Тит! Там! Дежурный по училищу за нами бежит!
- Бегом в люлю!
Было слышно, как хлопнула дверь с улицы двумя этажами ниже.
Секунды.
Дверь закрывается, товарищам оказывается помощь в раздевании, а дневальный на тумбочке снова, как будто в окошечко казарменной двери в эту секунду не дежурный по училищу смотрит, а всё тот же Константин Сергеевич, изображает из себя примернейшего из примерных. После стука в дверь даже руку к уху приложил, команду отдавая:
- Дежурный по курсу, на выход!
Тит, растягивая каждый жест, давая лишние мгновенья сокурсникам для залегания под одеяла, подбегает к двери, всматривается в окошечко, щурится, открывает дверь.
- Това...- Тит был прерван сходу.
- Где?!
- Простите, что «где»? - изобразил полную невинность Тит.
- Не делайте из меня идиота! Я спрашиваю: ГДЕ!?
- Кто!?
- У вас бардак, товарищ сержант, а вы мне тут зубы заговариваете! Я сам лично видел! Всё! Вот этими вот глазами! - подполковник зачем-то тычет себе «козой» в глаза.
- Я старшина первой статьи, товарищ подполковник, - Тит позволил себе перебить подполковника, одновременно и его чуть задеть и ещё чуть оттянуть, на всякий случай, момент посещения дежурным кубриков. Он уже полностью взял себя в руки, ему даже стало немного весело.
- Вот! У вас на флоте и со званиями бардак и со всем остальным чёрт ногу! Ну так где, сержант?!
- Я старшина...
- Да какая мне раз-ни-ца! Покажи! Мне! Их! Обоих двух! Дру-зей сво-их! Тёп-лень-ких!
- Товарищ под-пол...
- Да я сам видел! Понимаешь? Сам! На моих глазах! (снова тычет сам себе «козу») Двое пьяных! Через забор! И бегом! К вам сюда! Где они?!
- Я не понимаю, товарищ подполковник, у меня все спят давно. Какие пьяные?
- А я вот сейчас объясню вам! Всё-ё объясню! Пойдёмте-ка! Пойдёмте, посмотрим!
- А может не на наш этаж, товарищ... - Тит попытался «поддержать» беседу.
- Да какой там не на ваш! Я сам! Понимаешь, сам! - и снова «коза» самому себе.
Тут полполковничий взгляд остановился одновременно с ногами. Он увидел пробивающийся свет из сушилки. Уже два года как у нас авария была, после которой в аварийной казарме никто не решался ничего ковырять-налаживать, и свет в сушилке горел круглосуточно-круглогодично. Только лампочки меняли. Подполковник ухмыльнулся, посмотрел на Тита, в это мгновенье выражением лица он очень смахивал на охотника из мультика о том, как заяц морковь съел: Сейчас-сейчас! Сей-ча-ас! Сделав два шага на цыпочках, дежурный рывком открыл дверь.
Картина маслом.
Порядок идеальный. Точнее, пустота. Ничего, кроме аккуратного ряда сушащихся ботинок нет.
И посреди этого порядка стоит курсантское тело и книжку читает. Тело белое с конопатинами, волосы с рыжа, взгляд агнца, на груди обыкновенный крестик на капроновой ниточке. При этом и труселя казённые и тапочки прикроватные с номерком. Только что нимба над головой нет, но такой в принципе не может быть пьяным. По определению.
На всякий случай тело всё-таки подвергается обнюхиванию, но результат очевиден.
- Почему не спите? Что читаете? - и, не дожидаясь ответа, берёт из рук курсанта книгу.
Заложив палец на открытом месте, смотрит на обложку. Однотонная светло-зелёная. Чуть повыше середины два слова: НОВЫЙ ЗАВЕТ.
Подполковник замер манекеном.
А Тита понесло:
- Ну вот. Вы же видите, товарищ полковник! - он изобразил «козу» себе и нарочито спокойно продолжил - ну о какой пьянке тут может идти речь?
Прошло, наверное, не менее полуминуты, покуда дежурный «оттаял».
Молча вернул библию владельцу, при этом три перста были сложены как для осенения крёстным знамением, повернулся и бормоча пошёл к выходу:
- Хм... может, правда, не тот этаж... хм...

Оценка - 1,54