Кипящая вода Оленьей...

Странно, но в последнее время, мне стал все чаще и чаще сниться один и тот же сон. Кипящая вода Оленьей губы. Почему из вороха воспоминаний, выплыла именно эта забытая картинка тридцатилетней давности, мне не ведомо, но просыпаясь, я снова отчетливо вижу бурлящую, светло-зеленую гладь воды, под весенним и солнечным апрельским небом...
Когда тонул «Комсомолец», мы были в море. Отрабатывали задачи. А затем, в тот день, где-то после обеда, получив приказ, пошли туда, где происходила трагедия. Говорят, сначала туда развернули все силы флота, которые были в тот момент в море, а не только нас. Но уже ближе к вечеру, когда «Комсомолец» ушел в вечность, нас повернули домой. На базу. Утром следующего дня, мы пришвартовались в Оленьей губе, и командир, построив экипаж, приказал всех свободных от вахт, вести на почту, чтобы отправить домой телеграммы с только с одной фразой. «Со мной все хорошо». Телевидение уже сообщило всей стране, что мы потеряли атомоход, но какой, откуда, еще не было сказано по соображениям тогдашней секретности, и командир нашел самый правильный способ сообщить родственникам, что все в порядке ничего не нарушая.
А на следующее утро, на все корабли, волнами пошли проверяющие. Дивизия, флотилия, флот. Еще не было ясно, отчего полыхнуло в 7-ом отсеке «Комсомольца», но штабы и ответственные лица пошли на опережение в поисках предполагаемых причин пожара, и главным виновным назначили регенерацию. Ту самую, В-64, коробки с которой распиханы по всем отсекам корабля, и предназначены для использования в аварийных ситуациях. И вот, кто-то оперативно решил, что на погибшем корабле, они хранились небрежно, какая-то коробка проржавела насквозь, на нее попала вода с маслом, или просто масло, или промасленная ветошь и возгорелось пламя...
И все нагрянувшие ревизоры, бросились шерстить корабельную документацию, а командиры отсеков, вытаскивать из всех шхер и углов, эти коробки, которые флагманский по живучести, оглядывал строгим взглядом и оглашал приговор. А приговор почти во всех случаях был однозначный. Не годна... В моем 10-м отсеке, их осталось всего три. Мы вытаскивали эти коробки на пирс, где несколько матросов, рубили их топорами напополам и сбрасывали с торца пирса в воду... Пара сотен коробок. И это только на одном нашем корабле. А мы были в Оленьей далеко не одни.
Начало апреля. Был один из первых, по-настоящему светлых и ярких дней после полярной ночи. Ветра не было и коробки не тонули, медленно дрейфуя между пирсами, а вот вода, под тем местом, куда сбрасывали их вместе со всем содержимым, в буквальном смысле кипела, с шипеньем бурно выделяя кислород. У пирса стояло два корабля, и все пространство между ним и кормовыми оконечностями лодок, бурлило, как в долине гейзеров, выбрасывая на поверхность неосторожную морскую живность, осмелившуюся всплыть близко к поверхности. И это зрелище вспухающей пузырями водной поверхности губы, покрытое коробками, неторопливо расплывающимися в разные стороны, было похоже на место гибели, какого-то корабля, останки которого пока еще не успокоились, и не ушли на дно.
Ближе к вечеру задуло, те коробки, которые не утонули, прибило к берегу, а уже на следующий день, ничего не напоминало, что вчера на этих пирсах, на всякий случай торопливо уничтожили корабельные средства регенерации, вину которых никто до сих пор так и не подтвердил, но и не опроверг. И немного пугает то, что тогда, много лет назад, по молодости, все это не оставило никакого особого следа в памяти, и только сейчас мне почему-то стала сниться кипящая вода Оленьей губы...