Старый дом

Это был дом довоенной еще постройки. Три этажа, четыре подъезда, по две квартиры на этаже.
Во время войны в нем был госпиталь.
В доме жили полковники и подполковники. Генералов не было. Вообще в городе был только один генерал - командир дивизии, и жил он в отдельном казенном особняке.
Был один майор, но он не воевал, был молод и вообще непонятно, как он очутился в этой компании.
Самый старший из полковников повоевал еще в гражданскую - я видел у него в квартире настоящую буденновку.
Самый младший успел повоевать пару месяцев в 45-м. Но они все остались настоящими офицерами - воевали еще потом...
География войн потом была еще та: Иран, Венгрия,Чехословакия, Египет (у дяди Бори арабский орден), Куба...

Я жил в этом доме, потому что отец мой был одним из этих полковников.
Я, подросток, обращался к ним по-простому: дядя Сева, дядя Миша, дядя Володя...
Дядя Сева принимал меня в комсомол, дядя Володя - военный хирург - как-то прибежал ночью по звонку сестры - у меня пошла носом кровь и никак не
останавливалась, дядя Миша вез на своих "Жигулях" в ЗАГС...
Кто был помоложе - дослуживали последние годы в дивизии. Кто постарше -занимались цветами, рыбалкой, чинили машины.
Ну, конечно, работали военруками в школах и техникуме.
Особой дружбы между ними не наблюдалось - в отношениях присутствовало уважение профессионалов.
На День Победы все шли на парад, звеня орденами и медалями.
Сдержанно поздравляли друг друга. За столом обычно собирались не вместе, по своим квартирам, с родными.
Ничего про войну не рассказывали!
После школы я уехал в другой город. Но всегда приезжал 9 мая. Был и сегодня.
На кладбище военном все они лежат. Недалеко друг от друга.
А на доме мемориальная табличка: В ЭТОМ ДОМЕ ЖИЛ ГЕРОЙ СОВЕТСКОГО СОЮЗА "ФИО", - да просто дядя Сева.

ДВЕ ЛЕНТОЧКИ ПОБЕДЫ

В своем автомобиле, внутри я вожу две ленточки. Они завязаны в красивые бантики и повешены так, чтобы их было видно всем.

http://img-fotki.yandex.ru/get/53078/6240957.0/0_bc0be_30feb204_orig.png
Евгений Халдей. Первый день войны

Первая ленточка - оранжево-черная, Гвардейская Лента. Кто сейчас скажет, из так называемых «патриотов» - откуда она появилась и что на самом деле символизирует? Кого и что мы должны помнить глядя на нее?

http://img-fotki.yandex.ru/get/53078/6240957.0/0_bc0bf_6863815c_orig.jpg
Давид Трахтенберг. На страже Ленинградского неба

Вторая - оливково-зеленая, Ленточка Ленинградской Победы. Она повторяет орденскую ленту медали «За оборону Ленинграда» - награды блокадников и военнослужащих, участвовавших в обороне города.

http://img-fotki.yandex.ru/get/28032/6240957.0/0_bc0c0_735ba6ca_orig.jpg
Фото из личного архива

Дед, Никита Николаевич Белошниченко. Гвардии Полковник в отставке. Танкист, 46-я Тяжелая, она же позднее - 7-я Гвардейская танковая бригада. Часть активно сражалась в битве за Ленинград. География ее боевых действий в это время простирается от самого Ленинграда до Новгорода. Пробивала коридоры для выхода окруженных частей 2-й Ударной армии под Мясным Бором.

Первая крупная победа Советской Армии в Великой Отечественной войне - освобождение Тихвина и Волхова, произошла при непосредственном участии Бригады. Танкистские памятники в тех краях - это все они.

Сразу после снятия блокады, дед и познакомился с бабушкой.

http://img-fotki.yandex.ru/get/44085/6240957.0/0_bc0c1_622622c3_orig.jpg
Фото из личного архива

Бабушка, Софья Алексеевна Белошниченко (Макарова). Всю Блокаду проработала на Главной водопроводной станции - в знаменитой башне на Шпалерной. По вечерам, а случалось, что и по ночам - дежурила на крыше общежития. Обезвредила несколько прилетевших во время налетов зажигательных авиабомб. Рассказывала, как это было страшно: подбегать к шипящей и плюющейся фосфором «зажигалке» - чтобы бросить ее в ящик с песком или накрыть брезентом.

После битвы за Ленинград дедова 7-я Гвардейская воевала под Мурманском, сражалась в Финляндии, побывала в Норвегии. В самом конце войны, в составе 1-го Белорусского Фронта штурмует Берлин.

http://img-fotki.yandex.ru/get/41340/6240957.0/0_bc0c2_2aeb3be5_orig.jpg
Евгений Халдей. Танк на улице Берлина

Множество фронтовых фото советских войск в Берлине - изображают именно дедовы танки. Белый медведь на фоне Красной звезды - отличительный знак «7-й отдельной гвардейской тяжёлой танковой Новгородско-Берлинской Краснознамённой, орденов Суворова и Красной Звезды бригады». Это полное название. А все потому, что знаменитый фотокорреспондент Евгений Ананьевич Халдей - ворвался в немецкую столицу именно на их броне.

http://img-fotki.yandex.ru/get/53078/6240957.0/0_bc0c3_388aa2_orig.jpg
Неизвестный автор. Евгений Халдей у Бранденбургских ворот

http://img-fotki.yandex.ru/get/28032/6240957.0/0_bc0c4_9117463a_orig.jpg
Неизвестный автор. Танки 7-й Гвардейской на улицах Берлина

http://img-fotki.yandex.ru/get/28032/6240957.0/0_bc0c5_643e208e_orig.jpg
Евгений Халдей. Знамя над Рейхстагом

Итак, в мае 1946 года, в первую годовщину Дня Победы, дедушка и бабушка поженились. Дед, фронтовик и боевой офицер - продолжал службу в Группе Cоветских оккупационных войск в Германии. И сразу же встал вопрос прибытия молодой семьи в город Дрезден.

Война год как закончилась. Время наступило мирное и члены семей офицеров оккупационных войск имели право на проживание в местах их дислокации. А вот пассажирское сообщение между СССР и Германией налажено еще не было. Курсировали только военные самолеты и эшелоны.

И если по воздуху, при редком наличии возможностей и разрешений командования - долететь было можно, то поезда проверялись на границе. А проезд гражданских лиц в воинских эшелонах был запрещен.

В ходе войны немало военнослужащих познакомилось со своими будущими супругами. Естественно, что по ее окончании произошло много свадеб. И поэтому была проблема переезда супругов военнослужащих оккупационных войск. Тем не менее, способ решения был.

Воинские эшелоны перевозили как грузы, так и самих военнослужащих, которые сопровождали технику, прибывали из отпусков. Командование частей, в которых служили офицеры, отправляющиеся домой в отпуск на свадьбу, могло договориться с командирами эшелонов о проезде новобрачных. Все были фронтовиками и понимали, что после ужасной войны люди заслуживали счастья.

Танкисты делали так. Пограничники проверяли эшелоны, но досматривать военную технику они права не имели. Поэтому перед границей - пересаживали молодых жен из пассажирских вагонов в боевые машины, которые затем опечатывали. Пройдя контроль - всех пересаживали обратно. Так бабушки и добирались к дедушкам.

http://img-fotki.yandex.ru/get/28032/6240957.0/0_bc0c6_b9d88c9d_orig.jpg
Марк Редькин, Анатолий Архипов. Победа!
(Танкисты 7-й Гвардейской)

О войне дед рассказывал, в основном, веселые истории. Как солдат танк топором победил - многие думают, что это байка. На самом же деле - подвиг Героя Советского Союза Ивана Павловича Середы, дедова сослуживца. Как тяжелый танк заглох, а немцы и решили тягачом трофей взять. Наши от этого завелись и притащили в плен уже самих «буксировщиков».

Если на деда наседал - он, помолчав, рассказывал уже другие истории. Как осколок в ногу ударил и все, не чувствует ничего. Думал - ноги нет, а осколок большой, плашмя прилетел и висит на штанине. Обрадовался, схватил его - обжегся. Как под обстрелом бежали, а потом он шинель снял и удивился - откуда там дырок появилось столько? Как в штаб на эмке ехали и заблудились. Разобрались вроде, подъезжают, а это - немецкий штаб. Фрицы сами остолбенели, что и спасло.

http://img-fotki.yandex.ru/get/31027/6240957.0/0_bc0c7_f84e9925_orig.jpg
Фото из личного архива

Но все равно он рассказывал истории с хорошим концом. Про свою рутинную работу на фронте - особо не говорил. Потом уже, после его смерти я нашел в документах: «"...расставлял пополнение солдат и офицеров на места выбывшего, в связи с боевыми действиями, личного состава..."».

Простой канцелярский язык тех времен. Казалось бы. А за этими строчками - танкисты горят в боевых машинах, дед на их места посылает новых. На смерть. Изо дня в день.

http://img-fotki.yandex.ru/get/44085/6240957.0/0_bc0c8_e55ebb4c_orig.jpg
Неизвестный автор. Подбитый N441
http://img-fotki.yandex.ru/get/44085/6240957.0/0_bc0c9_82904fa7_orig.jpg

Вот это и есть настоящая цена Победы и праздника 9 мая. Который со слезами на глазах. Поэтому наш долг - всегда помнить тех, кто не вернулся ради того, чтобы мы могли жить.

ПХД* или день забот.

В средней полосе России почему то всегда мало выходных, наполненных солнцем и теплом, чаще идет дождь, снег или иной природный катаклизм. Поэтому обычный советский человек в летнее солнечное субботнее утро мог позволить себе повалятся в постели подольше, не спеша приготовить завтрак, а потом отправиться на прогулку, на дачу, у кого она была, можно было пойти на пляж, загорать и купаться.
Офицеры были не совсем обычными людьми и оттого, в это прекрасное утро, старший лейтенант был на КПП* батальона как штык, такой же сверкающий и злой. На этот день был назначен ПХД, ротный должен был подъехать позднее и на командира первого взвода свалилось сомнительное счастье присмотра за ротой. Незамеченным войдя в расположение роты, старлей обнаружил, что бойцы, уже позавтракав, во главе с дневальным сгрудились в дальнем конце казармы у телевизора и с неподдельным интересом наблюдали за полезной для повышения тестостерона аэробикой*. Формы девушек вызывали шквал комментариев, а отдельные упражнения встречались присвистом или матерным восхищением. Взводный сам с удовольствием несколько минут наблюдал за взмахами ножек в полосатых гетрах и вдруг с неприятным удивлением обнаружил на экране затесавшегося среди симпатичных девушек мужика. Мысленно сплюнув, старлей громкими криками и командами выгнал возбужденное воинское стадо на улицу и, построив в две шеренги, погнал его к пролому в стене парка. Вместе с дежурным по парку взводный вскрыл боксы* и экипажи начали выгонять танки на площадку перед ангарами.
- Так, папуасы, - начал ставить задачи старлей. - Все танки помыть, стволы обязательно почистить, у 195-го натянуть гусеницы, заменить аккумуляторы на 194-м и 193-м. Да, и площадку подметите, вся в кусках глины и пыли, старший - ты, - руководящий перст ткнулся в грудь замкомвзвода*. - Я буду или у дежурного по парку, или в первой роте.
С чувством хорошо выполненной работы лейтенант пошел к боксам первой роты, где немного поболтав и покурив с таким же взводным, сманил его пить чай в дежурку. За увлекательной беседой о достоинствах новой медички в лазарете, время летело незаметно, но служба не дремлет и, допив свой чай, старлей вышел из дежурки. Вокруг танков его роты не наблюдалось ни одного бойца, а все башни были повернуты в сторону озера.
«Да что-ж за хня то сегодня такая, - заскрипел зубами взводный, - опять сачкуют или...».
По хитрому замыслу творца, танковый парк стоял на высоком берегу озера, а на противоположном пологом был Дом творчества художников РСФСР. Песчаный пляж отделялся от дома высоким кустарником, поэтому некоторые девушки-модели, чувствуя себя в безопасности, загорали без купальников, но попадали под прицельную стрельбу глазами солдат. Сегодняшний день не был исключением, только две девушки вышли на полоску пляжа, так сразу за ними, как влекомые мощным магнитом, двинулись стволы танковых пушек. Наводчикам везло больше, кратность прицелов была выше, чем у командирского прибора, поэтому командирам танка и мехводам приходилось напрягать фантазию, слушая комментарии наводчика и быть в очереди на его посадочное место.
Механик Турсунбеков как раз дождался своей минуты и, приникнув глазом к прицелу, плавно крутил штурвалы приводов ручной наводки, когда над ним в люке нависла фигура взводного.
- Куда смотришь, извращенец! - рявкнул лейтенант.
- Я, это, туда, там, - лепетал перепуганный мехвод. - Тауарыш старшый лытинант, там как пэрсик, клянус, настоящий пэрсик!
- Лезь, давай, отсюда, гляну что за персики у тебя там в прицеле, - смилостивился старлей.
Пока они менялись местами, мизансцена на другом берегу успела поменяться, девушек спугнул какой-то вольный художник, поэтому озадаченному взору взводного предстал стоящий к нему спиной голый мужик, который задумчиво почесывал свою ягодицу.
- Турсунбеков, - поднял свое лицо вверх старлей. - Тебе овец и коз уже маловато стало, на мужиков заглядываешься, надо отменить тебе утренние эротические программы и в баню одного водить, чтобы бойцов мне не портил.
- Тауарыш старшый лытинант, - уныло гундел мехвод, - там же пэрсик был, мамой клянус.
- Свои персики и прочие клубни потом наминай, а сейчас живо за дело, почему я вручную должен башню крутить, а не электричеством?
- Акамулаторшык батареи нэ дает, сказал завтра приходыт.
- Так, собирай бойцов, подходите к аккумуляторной, я сейчас тамошнему царю и господину объясню, как он глубоко не прав! - с этими словам старлей выбрался из танка, спрыгнул на землю и бодро зашагал к логову аккумуляторщика.
Внутри аккумуляторной царила полутьма и кислый запах. На стеллажах неровными рядами стояли тяжеленные ящики аккумуляторов, от них змеились толстые провода, уходя вглубь помещения к монстроузному стенду. Рядом со стендом стоял стол, из под которого торчали чьи-то ноги, обутые в стоптанные кирзачи примерно 45-го размера. Старлей воровато оглянулся и пнул эти ноги в бедро.
- А вот сейчас в лоб гаечным ключом, - донеслось из под стола и оттуда выбрался худой и длинный солдат в замасленной хэбэшке*, сплошь покрытой дырками с рыжими подпалинами. - Здравия желаю, товарищ старший лейтенант, - растерянно продолжил он.
- Ты куда наши аккумуляторы дел, лишенец, - старлей проникновенно заглянул в глаза рядовому, - они еще вчера должны были быть готовы.
- Так капитан с третьей роты пришел, приказал ему отдать, они ему срочно понадобились на ночные стрельбы. А хотите турсунбековский персик, он всех угощает, - попытался сгладить горечь пропажи аккумуляторщик. - Ему вчера посылка пришла.
Взводный скривился: - Сами с его персиками разбирайтесь, я вот теперь к тебе пришел, мне тоже аккумуляторы нужны. Чего молчишь, рожай уже, какие готовые есть?
- С первой роты два заряженных комплекта стоят, только что я им скажу?
- Тоже самое, что и мне, мол пришел, увидел и забрал. Вон бойцы уже у входа, иди выдавай, и поживее, пока с первой роты не чухнулись. С их командиром я сам вопрос решу.
Солдаты, гомоня, потащили аккумуляторы на улицу, выстраиваясь в цепочку, чтобы впятером утащить четыре аккумулятора. Под их тяжестью хилая цепь мотылялась из стороны в сторону, периодически останавливаясь и оседая на землю. Старлей задумчиво смотрел на бумаги, разложенные на столе.
- Товарищ старший лейтенант, распишитесь, пожалуйста, в журнале, - рядовой подсунул ему под нос покрытую бурыми пятнами здоровенную амбарную книгу.
- Кровью что-ли расписываешься? - ворчливо сказал старлей, чиркая в журнале ручкой. - И да, я смотрю, вчера спирт получал?
- Я ж только расписываюсь, а товарищ старший прапорщик весь спирт на свои нужды забирает, - с обидой в голосе высказался аккумуляторщик. - А мне и контакты надо протирать, и пластины, и вообще... Вы, когда увидите старшего прапорщика, скажите ему, чтобы и мне оставлял.
- От твоего «вообще» песни по всему парку будут, из арии «Рыголетто». И делать мне больше нечего, как твое начальство учить, - с этими словами старлей вышел из аккумуляторной на поиски старшего прапорщика по кличке «Старый».
По пути взводный завернул на площадку своей роты, с удовлетворением посмотрел, как аккумуляторы перекочевывают с полки танка в люк мехвода. Мельком взглянул на процесс натяжения гусениц и хотел уже идти, но что-то его остановило. Присмотревшись, он увидел, как лом, вставленный в механизм натяжения, с помощью трубы-усилителя и трех танкистов, превращается в некрасивую дугу.
- Отставить! - заорал старлей. - Дебилы, вы в какую сторону крутите! Вы зачем мне из лома лекало модельятское сделали, как теперь его в штатное место то впихнете?
- В общем так, - немного успокоившись продолжил он, глядя на тяжело дышавший экипаж. - Полчаса вам на роды лома, время пошло.
- Есть полчаса! - сержант почесал затылок. В принципе, в парке лом достаточно легко рожался, это ведь не хлястик. Хлястики всегда шли трудно и против шерсти, дембеля любили делать из них застежки на свои альбомы и дефицит хлястиков был ужасен, стоило только чуть недоглядеть и шинель мгновенно была обесхлястечна. Остановил эпидемию ротный, приказав проклеймить хлоркой все хлястики с внутренней стороны. Был еще короткий всплеск пропаж резиновых наглазников с прицелов, но когда на стрельбах штатным снарядом из люка наводчика выпрыгнул матерящийся полковник, сверкая свежеприобретенным фингалом, который ему поставил танк, лягнувший прицелом в глаз, наглазники мгновенно вернулись на свои места.
Взводный повернулся и пошел в бокс к «Старому», а проштрафившийся экипаж рысью рванул на поиски лома. Старший прапорщик нашелся сидящим у дверей бокса-оружейки, перед ним на брезенте был разложен разобранный НСВТ*, в руках прапор держал масляную тряпку, глаза его были закрыты и все лицо излучало негу и довольство.
- Привет, Старый, - кашлянув, присел на корточки взводный. - Чего это ты сам пулемет полируешь?
- Привет, привет, - отозвался, не открывая глаз прапорщик. - Да эти уроды перворотные, когда с ночных приехали, пулеметы прямо в грязь уронили, а потом такими под шумок и сдали. А теперь отнекиваются, что это мол не они. Вот и приходится молодость вспоминать. А ты чего сюда пришел?
- Да был у твоего аккумуляторщика, одет он как чмо последнее, ты ему хоть бы спецуху какую выдал?
Прапорщик мечтательно улыбался. Недавно полученный отличной толстой кожи фартук присоединился к трем своим собратьям в гараже прапора. Гараж напоминал филиал пещеры Али-бабы, где многое хранилось «на всякий случай».
Поняв по молчанию прапорщика, что фланговый заход не имел успеха, взводный кинулся в лобовую атаку: - Рядовой твой проболтался, что спирт ты получил, а у меня как раз невеста приезжает, поделился бы?
- У тебя каждый месяц разные невесты приезжают, а мое авто ежедневно есть просит. Так что поллитра спирта на пятьдесят литров бензина.
Зеленая Иж-комби Старого была предметов жгучей зависти других прапорщиков. Она почти не уступала в проходимости и грузоподъемности танку, но и в прожорливости тоже догоняла его.
- Двадцать! - быстро сказал старлей.
- Сорок!
- Тридцать!
- Хрен с тобой, пусть будет тридцать, иди вон в каптерку, там твоя бутылка стоит, а бензина я вчера тридцать литров залил девяностотретьего, как сегодня договорились, не забудь у гэсээмщика расписаться.
Вздохнув, старлей зашел в каптерку, взял одиноко стоящую бутылку без этикетки, доверху наполненную прозрачной жидкостью, завернул ее в газету и засунул ее в карман брюк. Выходя, кивнул дремлющему Старому и направился к боксам своей роты. Проходя мимо пожарного щита, взводный увидел знакомую загогулину лома, небрежно покрашенную в красный. Оценив наплывы и пропуски краски, лейтенант покачал головой: «Губной помадой что-ли они красили?» - и был недалек от истины. Тюбика помады, забытого недавно приезжавшей матерью сержанта, хватило только на видимую часть лома, остальная часть была затерта красным кирпичем.
Весь в мыслях, кого пригласить на вечер, Катю или Наталью, взводный вышел на площадку. Там его встретили клубы пыли, это Турсунбеков подметал площадь при помощи баллона сжатого воздуха от танка. Туча из мелкой пыли и песка плавно перекочевывала за забор парка, по пути оседая на свежевымытые танки. Подбежавший замкомвзвода отрапортовал, что почти все закончено, сейчас соберут инструмент и двинутся в часть на обед.
- Ну, похоже, ротный сегодня уже не приедет, да и мне пора домой, так что в темпе вальса кружитесь, а я на остановку побежал, а то автобус скоро уже подойдет, - с этими словами старлей ускорился в сторону пролома стены, проскочил территорию батальона и через несколько минут стоял на дороге. Там взводный опять углубился в приятные мысли: «Надо продуктов прикупить, из спирта ликер кофейный забодяжить, градусов так в двадцать пять. Так кого пригласить, Катя симпатичнее, но Наташка гарантированно даст, тратиться надо меньше. А если градусность повысить и с Катькой все таки мутить? Или сразу двоих пригласить?» Фантазия лейтенанта разыгралась, сердце чаще застучало и взводный не сразу заметил своего заместителя, который сломя голову бежал по дороге.
- Товарищ старший лейтенант! - еще издали закричал сержант. - Там Турсунбеков с Магомедовым...
- Отставить, - скучным голосом сказал старлей. Все его фривольные мысли лопнули как мыльный пузырь от одного взгляда на лицо сержанта. - Подойди как следует и доложи что там случилось.
Неуклюже после бега сержант сделал два уставных шага, вскинул руку к пилотке и отрапортовал: «Товарищ старший лейтенант, рядовой Турсунбеков относил кислоту аккумуляторщику, ну которой мы красную краску отмывали, и уронил на себя банку с ней. А когда он из штанов выпрыгивал, Магомедов от смеха с танка упал и голову сильно расшиб, они сейчас сюда идут, их в санчасть надо».
Вскоре показались две фигуры, одна была похожа на Ходока из фильма «Две стрелы», который недавно показали в клубе, киномеханик взял его, по названию предположив, что фильм об индейцах. Солдат точно так же шел враскоряку, оберегая обожженную кожу, на ногах его грудились штаны, подозрительно похожие на замасленные брюки аккумуляторщика. Рядом шел, придерживая двумя руками забинтованную какой-то тряпкой голову, Мамедов. Казалось, что он отдает честь сразу двумя руками.
Вздохнув, старлей обратился к подошедшему взводному из первой роты: «Валя, зайди к дежурному, скажи, что я этих клоунов в лазарет повез, оформи там все, а вечером ко мне заходи, с меня спирт, попробуем стереть этот ПХД из памяти и даже во сне не видеть этих придурков».
_____________________
* - ПХД (парково-хозяйственный день). День, когда военные в парке занимаются профилактикой (приведением в порядок, натиранием до блеска) своего хозяйства. Обычно выпадает на субботу, возможны также гаражные варианты этого дня.
* - КПП. Контрольно-пропускной пункт. Многие не служившие путают с кодом причины постановки на учет организации.
* - Аэробика. Она же ритмическая гимнастика. Как известно, в СССР секса на телевидении не было, но была аэробика, где красивые девушки махали руками и ногами под ритмичную музыку. Особый восторг у солдат, горячих поклонников данного вида спорта, вызывали наклоны и большие махи ногами. И очень большой вопрос, с какой стороны экрана тратилось больше калорий.
* - Бокс. Не надо путать с видом спорта. Это просто здание, где стоит боевая техника, которая может выезжать как вперед в ворота, так и (если механик-водитель перепутает скорости) назад через стену. В нашем боксе было два красиво заложенных кирпичом пролома.
* - Замкомвзвода. Заместитель командира взвода, обычно из сержантов, но встречаются старшины и прапорщики. «Прокладка» между офицером и рядовым составом, как любая прокладка испытывает давление с обеих сторон.
* - Хэбэшка (устарев.). Хлопчато-бумажная летняя военная форма, между прочим, спокойно выдерживала стирку в бензине, становясь красивого белого цвета, только потом ужасно воняла под утюгом.
* - НСВТ. Крупнокалиберный пулемет Никитина, Соколова, Волкова танковый. Здоровенная дура за 25 кило, если рядом никого не было из комсостава, с танка демонтировался путем сбрасывания (чего ему будет, он же железный).

Таки да!

Боря был евреем. Вы не подумайте, я не имею ничего против этой нации. Ведь кто-то рождается бурятом, кто-то русским, иногда угораздит человека получить черную кожу или желтую. Должен же кто-то рождаться евреем? Вот этим «кто-то» и стал Борис. Вроде ничего не выдавало в нем сына Израелева, ни густые вьющиеся черные волосы, ни мясистый крючковатый нос, ни легкая картавинка, ни темные печальные глаза, в которых хранилась вся скорбь еврейского народа, но имя и фамилия то были русские, а, как известно, в армии сначала смотрят на фамилию, а уж потом в глаза. Так Боря и попал в танковые войска.
Характер у Бориса был мягкий и покладистый, сам он был парень компанейский и вначале довольно легко нес тяготы и лишения воинской службы. Но постепенно тяготы стали тяготить, а лишения напрягать. Поэтому у Бори заболела нога. Сначала нога болела не сильно, так, легкие потертости и небольшие нагноения, но с ними уже не побегаешь кросс, не поскачешь молодым козлом на танк, поэтому его отстранили от боевой подготовки и теперь чаще ставили в наряд по кухне или по роте. Тащить службу сразу стало легче, появились полезные знакомства в виде повара и хлебореза, однако тут Борюсик наступил своей больною ногою на мозоль клану старослужащих. Они справедливо возмутились, что «старики» с полигонов не вылезают, а какой-то «душара» мажет их пайки масла на свой целиковый батон.
От этой напраслины, с точки зрения уже Бориса, у него еще больше погрустнели глаза и заболела нога. Борис теперь ходил шаркая и хромая, постоянно охая, за что получил кличку Ка́лечный. Нарывы стали просто огромными, а запах шел такой, что его койку вместе с ним на полном серьезе хотели вынести на улицу. Пресек попытку Варфоломеевской ночи ротный, который отвез Борю в госпиталь, где врач бросил такой же, как у Бориса, грустный взор на гнойники на ноге и поведал ошарашенному капитану, что бойцу необходим свежий воздух, хорошее питание и самый минимум физической нагрузки, тогда через пару-тройку месяцев, а может и полгода...
- А может, комиссуем? - скорбно смотрел темными, как маслины, глазами врач на ротного.
- Мне каждый еврей, в смысле боец, в армии, как сын, хотя и приемный. А батальон вообще для него дом родной, где, как известно, и стены все заживляют, - не поддался ротный.
Тяжело вздохнув, почитатель Асклепия выдал под роспись мази и витамины для больного и капитан отвез новообретенного пасынка в воинские пенаты. Там, за чашкой водки, для приличия подкрашенной чаем, он с зампотехом стал решать нетривиальную задачу сохранения списочного состава роты без ущерба для здоровья ка́лечного. После второй чашки зампотеха осенило:
- Слушай, у нас на балансе пионерлагерь висит, за его охрану мы какому-то пастуху червонец в месяц платим. Давай пастуха на волю, а твою гангрену в лагерь?
- Ну-у-у, семита в лагерь - это святое, хотя бы и в пионер, - икнув, согласился ротный.
На том и порешили. На утреннем разводе была оглашена воля отца-командира и сын, радостно понурив голову, похромал собираться. К обеду его, с трехдневным запасом продуктов, разгонный ЗиЛ-131 забросил в пионерлагерь, отстоящий на десяток километров от части. Место там было живописное, щитовые разноцветные домики стояли буквой «П», лужайка между ними зеленела подъеденной коровами травой, по краям этой буквы змеился небольшой овраг, заросший величественными дубами. У въезда в лагерь был внушительный бревенчатый особняк из трех комнат, где имелось электричество, радио и отдельный санузел. Одна из комнат была оборудована под кухню, там находилась электроплита и весь кухонный инвентарь, другая - кладовая, где валялись матрасы всего лагеря, третья являлась спальней. Дом теперь полностью был во владении Бори, пастуха вежливо отселили, однако в обмен на разрешение пасти коров на территории лагеря, он согласился выдавать больному свежее молоко.
Сказать, что мы завидовали Борису - это просто промолчать. Мы люто, бешено алкали такой же синекуры, но в глубине души понимали, что лучше все-таки ходить на двух ногах, чем, как Боря, на полутора. Со временем все утряслось, страсти улеглись, дежурка раз в три дня завозила продукты караульному инвалиду, в обмен Бориска часто присылал молоко. Наступила жаркое лето и Борис выдвинул предложение, что не стоит гонять к нему машину, а он сам потихоньку доковыляет до части и заберет продукты, только чтобы часто не ходить, их следует готовить на неделю.
Командование, почесав маковку под фуражкой, согласилось и теперь, раз в неделю в столовой возникал Боря, пришедший из лагеря. Как-то раз его ангел хранитель ненадолго отвернулся и Борис сразу же напоролся в воротах КПП на комбата. Уазик уже выезжал из части, когда мимо него, хромая, прошаркал не отдавая чести Боря. С ласковой улыбкой страстотерпца на заросшем мягким, темным и кудрявым волосом лице, он опирался на самодельный посох, хромающая конечность была бережно замотана в пятнистую портянку и обута в тапочку, другая нога облачена в стоптанный пыльный кирзач. За спиной висел на лямках металлический термос ТВН-12, на груди использованным запасным парашютом болтался рюкзак. Хэбэшка была тоже изрядно запылена, смята и местами сильно зеленовата, при виде ее сразу становилось понятно, что ее хозяин всегда мог привольно раскинуться на свежей травке, не утруждая себя последующей стиркой. Вершила внешний вид сплюснутая пилотка, натянутая на самые уши.
Сознание комбата вступило в когнитивный диссонанс, сравнивая бравого воина со стенда у КПП, намалеванного в угаре дембельского аккорда неизвестным художником и промелькнувшее существо. Картинки не накладывались друг на друга и рвали сознание на части. Внутренний голос намекнул о необходимости проверки визуальной информации, пока шизофрения не вступила в свои права.
- Разворачивай, давай обратно, - гаркнул он водителю. Привыкший к выкрутасам комбата, водила в крутом вираже развернулся и уже через несколько секунд осадил своего лихого «скакуна» перед воротами. Сонаездник катапультировался с переднего сиденья и, подскочив к сержанту - дежурному по КПП, стал тыкать толстым пальцем в термос у двери столовой, хозяин которого уже как змея всосался в узкую щель заднего хода.
- Что это за чмо?
- А это Борис, э-э-э... - бормотал сержант, ошарашенный напором и напрочь забывшим фамилию Бориски. - Он из нашей роты, пионерлагерь охраняет.
Суровая действительность обухом колуна шарахнула по сознанию комбата и разрушила фантазийный образ советского бойца за мир во всем мире. Майор никак не мог поверить, что вот ЭТО может служить в его батальоне. Широким шагом он ринулся на кухню, где застал миг обсуждения недельного меню между поваром и Борисом. Боря со своей мягкой улыбкой убеждал Алишера, что семь банок тушенки на неделю это маловато. Повар приводил контраргумент нахождения Бори на седьмой день в столовой и жрущим за двоих, поэтому будет достаточно шести банок, а то и пяти.
- Ты кто и что? - громовой голос комбата потряс все помещение столовой, заглушив стук ложек и жадное чавканье солдат. В наступившей оглушительной тишине Алишер машинально вскинул черпак на караул, а Бориска стал испуганно блеять, что дескать он воин такой-то танковой роты, охраняет пионерлагерь по причине ка́лечности и убогости, и вообще вот... С этими словами Боря ловко размотал портянку и явил свои язвы миру. Поплыл такой запах, что повар, несмотря на закалку борьбой с солдатским рационом, отступил подальше, а несколько толстых мух, с гудением носившихся по кухне, были явно сбиты внезапной химической атакой и попадали прямо в котлы.
Батяня комбат оказался сделанным из более крепкого теста. Неглубоко вздохнув, поинтересовался: - Врачу показывал?
Узнав, что доктор и сделал возможным назначение на должность хранителя лагеря, распорядился:
- Всю лобковую волосню на лице сбрить, обмундирование постирать, зашить, погладить. Сапог начистить, на другую ногу получить на пару размеров больше. Клюкой своей пользуйся за пределами части, а на ее территории если только в зад себе засунешь, чтобы выправка была строже. Честь, боец, не забывай отдавать. - И добавил, - а с ротным я поговорю.
Но ангел-хранитель уже снова распростер свои белоснежные крылья над Борей и разговор комбата с ротным не имел никаких последствий для Бориски. Майор даже проникся некоторой жалостью к болезному. Теперь Борис являлся в батальон выбритым, в чистой и отглаженной форме, при встрече с УАЗом комбата прикладывал лапку к лицу, которое, впрочем, становилось все толще и толще. Опять потянулись для Бори беззаботные недели, наполненные блаженным ничегонеделаньем.
Но слишком хорошо долго не бывает. Борис спалился на типичной для евреев ошибке: живя во враждебном окружении, они никогда не могут подумать, что для них могут делать добро. Впрочем, данное исключение только подтвердило это правило. Комбат запомнил своего уникального солдата и решил лично поздравить его с днем рождением и привезти гостинец с доставкой в лагерь. Он долго барабанил в дверь дома, но никто не спешил ему ее открыть. Водитель обежал лагерь, кликая хромоногого мученика, а потом, зайдя с тыла дома, проник через плохо запертое окно внутрь. Найденным топором отжав дверь, впустил своего командира, который как фурия ворвался в спальню. Окинув взглядом комнату, комбат увидел опрятно заправленную постель, висящие на гвоздях плечики с военной и гражданской одеждой, сапоги рядом с изножьем кровати.
- Так, сапоги есть, а бойца в них нет, - начал багроветь майор. - На каком Карлсоне это мудло улетело и куда? Он меня за фараона держит, Моисей хренов? Я его поймаю, его обрез морским узлом завяжу! - орал он в лицо вытянувшегося в струнку водителя.
- Срочно в батальон, пулей, - распорядился, слегка остыв. - Чтобы ротный не успел вазелин или машинное масло надыбать, он у меня поскачет, любитель сказок на ночь.
Результатом экспрессивной беседы комбата и ротного, где с одной стороны был мат-перемат, а с другой виноватое молчание, явилась засада в лице взводного, который каждую ночь занимал позицию скрытного наблюдения под одеялом на кровати Бориса. Тот появился на третьи сутки, был схвачен, отконвоирован под грозные очи комбата, где в присутствии ротного раскололся как орех. Размазывая слезы по лицу, Боря рассказывал о своем маленьком гешефте, как брал продукты и на перекладных электричках ездил домой к родителям, жившим в несколько сотнях километров от части, жил там почти неделю, а потом возвращался обратно. Борис был отвезен к тому доброму доктору с печальными глазами на обследование и, ожидаемо, в нашу часть больше не вернулся. А чтобы не было больше соблазна, в пионерлагере снова появился сторож-пастух, но уже за удвоенную плату.

Déjà vu

Моя учительница по литературе, Валентина Ильинична Гарина, постоянно говорила: «Читайте классику, любите классику, в ней есть ответы на все ваши вопросы». Но в юности человек мало доверяет учителям, для него нет авторитетов, он все подвергает сомнению, хочет получить свой опыт. Однако бывают моменты, когда понимаешь, что учителя были правы, что накопленные в книгах знания живут и в жизни. У меня такое просветление возникло холодной зимней ночью, когда наш батальон был поднят по тревоге, и не по какой то учебной, о которой знают за две недели, а по боевой. Дневальный суматошно метался по «взлетке», сорванным голосом крича:
- Боевая тревога! Тревога! Подъем! Тревога! Вставайте, мать вашу! - и пинал сапогами кровати.
«Молодые» вскакивали и начинали одеваться, старослужащие высовывали из-под одеял головы и советовали ему заткнутся, а то запустят сапогом, но когда в казарму ворвался дежурный и совсем уж сумасшедшим воплем выдал: - Построение через минуту на улице, сержантскому составу получить оружие и патроны! - проняло всех. Начали вскакивать уже все, суетливо одеваться, сталкиваться в узких проходах и, матерясь, выбегать на улицу. Под холодным светом луны разбирались повзводно, сержанты дробной рысью бежали к оружейке, там им кидали в руки автомат, магазин, штык-нож, сыпали в подставленную шапку патроны. Перед казармами уже построились в линии роты, солдаты стояли в «зимней стойке», то есть, сгорбившись и втянув голову в плечи, переминаясь с ноги на ногу. Изредка в серой шинельной стене зияла щербина, это сержанты, опустившись на колени, добивали в магазины патроны. Пар от дыхания клочьями поднимался наверх, слышался тихий гул разговоров:
- Восстание что ли, какое? Или война?
- Да нет, залет, наверное, у кого то.
- А зачем тогда боевые выдали?
- Тогда не залет.
- Но почему не всем выдали?
- Вон в парк водила помчался за машиной, за офицерами, наверное, поедет. Приедут - спроси у них.
-Сам спроси.
Мимо строя по направлению к парку пробежал разводящий с караульным, их лица были красны, сорванное сиплое дыхание было слышно издалека, на вопросы что случилось, разводящий только матерно огрызнулся.
Вдоль строя забегали редкие фигуры офицеров и прапорщиков, которые ночевали в батальоне, раздался крик:
- Батальон, равняйсь, смирно!
К строю подходил начальник караула и какой-то незнакомый подполковник. И тут...
Полчаса ранее.
Начальник караула ждал проверяющего из полка. Дежурный по батальону уже маякнул, что проверка на подъезде, поэтому старлей вышел из караулки и стоял у щита пулеуловителя, с удовольствием втягивая ноздрями свежий морозный воздух. Еще вчера было минут тридцать пять, а сегодня ночью потеплело до минус двадцати трех, поэтому дышалось, вышедшему из жаркой караулки, легко и приятно. Раздался зуммер звонка, караульный дежурной смены пробежал к калитке, откинул запор и, открыв калитку нараспашку, козырнул пехотному подполковнику. Старший лейтенант вскинул руку к виску, «отпечатал» три строевых шага и начал доклад. Проверяющий хмуро выслушал и сказал:
- Давайте побыстрее проверим посты, мне уже пора ехать. Куда пойдем - в парк или на склады?
Как потом себя клял старлей, что решил проверить склады. Но тогда все казалось логичным: двойной пост на складах был в «коридоре» из колючей проволоки и часовых было издалека видно, а в парке попробуй отыскать бойца, тем более он может отжать дверь бокса и устроить себе гнездо в каком-нибудь танковом чехле, такие случаи уже были.
- Давайте на склады, товарищ подполковник!
Махнув рукой свободному караульному, чтобы он шел с ними, крикнул высунувшемуся из дверей караульного помещения разводящему: - Мы на склады, остаешься тут старшим, давай бди! - надеясь, что тот сообразит сказать о проверке часовым, если те позвонят в караулку.
Склады были примерно в километре - полтора от части и дойти до них было делом не быстрым, но подполковник жестом показал на свой уазик: - Забирайтесь, с комфортом доедем, а то времени совсем у меня уже не осталось.
Доехав до складов, уазик оставили на дороге, а сами спустились вниз к колючей ограде. Часовые на этом двойном посту ходили по разным сторонам периметра, не имея возможности сойтись вместе. Сначала решили пройти по левой стороне, отомкнули калитку и неспешно пошли по натоптанной тропинке, подсвечивая себе фонариками, несмотря на полную луну. Дошагав до конца маршрута, уперлись в тупик из колючей проволоки, часового нигде не было видно. Похолодев, начкар заорал: - Махматкулов, Турсунбеков! Вы где? - в голове билась только одна мысль: «Сошлись суки, опять залет, найду, вырву им все вымя». Подполковник тоже мрачнел прямо на глазах, лицо его наливалось багровой краснотой. Почти бегом вернулись к началу маршрута, торопливо пошли по другой стороне периметра, крича на разные голоса фамилии часовых. Но никто им не отвечал, только позванивала на ветру колючка с банками и вверху равнодушные звезды перемигивались между собой.
- Где часовые, лейтенант? - с неприязнью смотрел проверяющий.
Начкар хватал ртом ледяной воздух: - Я... Я не знаю...
Подполковник медленно достал из кобуры ПМ, дослал патрон. «Сейчас меня пристрелит» - мелькнула логичная и абсурдная мысль у старлея.
- Рядовой, оружие на боевой взвод! - скомандовал проверяющий, помолчав, продолжил хриплым шепотом: - Не понимаешь, лейтенант? Это же не склады с тушенкой, это артсклады, тут боеприпасов дивизии, наверное, на неделю боев, если рванет - полетим на Луну без пересадки. Где часовые? Сами ушли с оружием? Или вырезали их, закопали в снег и мину заложили? Что молчишь? Бегом к телефону, поднимай батальон по боевой тревоге, будем прочесывать, недавно же это все случилось.
Начкар тоже вытащил пистолет и побежал к грибку, на котором был постовой узел связи. Вдавил кнопку и, едва дождавшись голоса разводящего, закричал: - Караул в ружье, звони дежурному по батальону, пусть объявляет боевую тревогу, сам с двумя свободными бегом на склады, автоматы на боевой взвод, давай бегом, живее!
- А что случилось, товарищ старший лейтенант? - севшим голосом спросил разводящий.
- А то случилось, что этих папуасов на посту нет, следов их нет, ничего и никого нет! - бросил кнопку начкар.
С подошедшим проверяющим и рядовым стали всматриваться в залитые лунным светом снежные дали, мерещилось движение у кромки леса, легкий ветерок приносил какие-то неопознаваемые звуки.
- Пошли к машине, а то там водитель один, не случилось бы чего, - буркнул подполковник. - у него из оружия только монтировка и перочинный нож.
Вытянувшись в цепочку, они стали подниматься к дороге, крутя головой во все стороны. Вдруг проверяющий шагнул в сторону. От тропинки влево шла полузаметенная цепочка следов и скрывалась небольшой котловине, не видной с дороги. Пройдя туда, они увидели плохо засыпанный след от костра. Пнув сапогом снежные бугры рядом, подполковник выкатил под лунный свет распотрошенные танковые выстрелы.
- Смотри, лейтенант, у тебя здесь часовые шикарно живут, костры жгут, греются, наверное еще и еду тут готовят.
- Макароны жарили, товарищ подполковник - подал голос караульный, - это называется «макароны жарить», там порох трубчатый, на макароны похожий, - закончил он упавшим голосом.
Начкар неприязненно покосился на рядового, вылез тот со своими рассуждениями, теперь всем понятно стало, чем заняты все часовые на этом посту. Караульный попятился от взгляда старлея и, за что-то зацепившись ногой, чуть не упал. Протянув руку, он из сугроба вытянул за ремни сначала один, а потом и второй автоматы с примкнутыми магазинами. Там же лежали два подсумка.
- Уже легче, - нарушил молчание подполковник. - Не нападение на пост, а просто самовольное оставление поста. Судя по фамилиям, они у тебя из теплолюбивых приматов? Пошли быстрее к машине, а то угонят еще ее.
Поднявшись наверх, они какое то время стояли в безмолвной тишине, потом услышали буханье сапог об укатанную дорогу и из-за поворота показалась группа солдат, бежавшая изо всех сил. Это был разводящий с двумя караульными. Начальник караула махнул им рукой, указывая вниз, сбежав к складам, разводящий несколькими волшебными матерными словами превратил караульных в часовых и вернулся к уазику. Вся компания забралась в машину и, в тягостном молчании, УАЗ покатил к КПП батальона. На территории части уже мелькали фигуры солдат и командиров, шло построение. Старлей кивнул разводящему:
- Бери бойца и бегом в парк, сейчас «вскрывать» его будут, машины для офицеров возьмут. Чего встал, рот разинув, пошел бегом, марш!
Разводящий поудобнее перехватил АКМС и возглавил забег к парку мимо темнеющей линии строя, оттуда послышались смешки, какие-то выкрики. Подполковник со старшим лейтенантом шагали следом.
Заметив их, дежурный по батальону закричал: - Батальон, равняйсь, смирно! - и печатая шаг направился к подполковнику. Вдохнул воздуха для доклада, но увидев остекленевший, направленный в сторону, взгляд старлея, запнулся, сам повернул голову и осекся.
... И тут как будто время замедлилось. Я всегда буду помнить начальника караула, державшего зачем-то на плече два автомата, а в руке подсумки, вид у него был ошарашенный, дежурного с отвисшей челюстью, смотрящего куда то вбок, солдат, которые без команды постепенно поворачивали головы в ту же сторону, подполковника, с его недоуменным взглядом. Глянув туда, я увидел две фигуры, с штык-ножами на ремнях, появившиеся из дверей кочегарки и идущие к нам. Свет луны призрачно падал им на плечи, искристый мелкий иней кружился над строем и было такое ощущение, что я где-то уже это видел, помнил эту неестественную встречающую тишину. И память с щелчком выдала: это же «Приключения Тома Сойера» Марка Твена! Пусть вместо церкви в Миссури было заснеженное подмосковье, вместо старого хвалебного гимна матерный рык начкара и смех в строю, но история развивается по спирали и на этом ее витке сходство с книгой, с некоторыми оговорками, было огромно.
Знание классики помогает и в прогнозировании дальнейшей ситуации. Как в книге счастливо воскресшие дети были прощены, так и в нашей действительности все герои этой истории отделались легким испугом, хотя им и грозили и «губой» и дисбатом.