НЕВЕРОЯТНЫЙ СЮЖЕТ ДЛЯ ДЛИННОГО РАССКАЗА.

Эта история, приключившаяся с офицером крейсера "Новороссийск", превосходит по своей невероятности все вместе взятые, рассказанные мной до этого. Может быть, она дождётся пера очевидца, который начеркает все несуразности того случая с тончайшими и неизвестными мне нюансами. А сейчас мне остаётся лишь кратко изложить по памяти рассказанное мне моими близкими друзьями "новороссийцами".

Такр "Новороссиийск" в отличие от "Минска" начинал свою "кругосветку" с Североморска, куда вначале прибыл с Чёрного моря. Одному из офицеров на тридцатилетнем жизненном рубеже встретилась пламенная любовь в лице женщины бальзаковского возраста. Неуёмное чувство заставило его, бросив всё, умчаться на завершающее рандеву в Севастополь. Что-то где-то не состыковалось, и офицер опоздал к выходу крейсера. В результате "Новороссийск" отправился в одиссею по всем четырём океанам планеты без одного из своих командиров батарей.
Вернувшийся в Севастополь офицер не вызвал интереса у кадровых органов, так как все личные дела экипажа уже были отосланы к месту постоянного базирования на Тихоокеанский флот.
- Мы тебя прекрасно понимаем, парень, но извини: ты уже не наш, - рассуждали штабисты, мысленно передавая дело раскручивания грубого проступка своим коллегам с другого флота.
Попытки обращения офицера в различные гражданские судовладельческие организации с просьбой подбросить до Средиземки (а там уж я сам как-нибудь!) кроме удивления и сомнений: всё ли в порядке у товарища с головой - заканчивались вежливым отказом.
Время шло, выхода из ситуации не просматривалось. А ведь через десять суток отсутствия офицера в части можно заводить уголовное дело по факту дезертирства. Заняв денег, наш герой совершает перелёт во Владивосток и пытается добровольно сдаться в кадровые органы Тихоокеанского флота. Но понятно, что этого не случилось, иначе бы и писать не было о чём.
- Мы тебя прекрасно понимаем, парень, но извини: ты ещё не наш. Документы на личный состав вашего крейсера ещё где-то в пути.
Пытаясь найти потерянное звено в цепочке этих событий, без которого история тянет на обычную травлю в курилке, я прихожу к выводу, что офицер не предпринимал особо энергичных действий для полной и безоговорочной капитуляции. Понимая, что за опоздание к выходу на боевую службу получит "по самые...", он не оставлял попыток догнать своих и надеялся на какое-то чудо. Но откуда ему взяться, если курс крейсера пролегал уже где-то в районе мыса Доброй Надежды?!
Новые попытки найти оказию для движения "автостопом" в Индийский океан среди военных и гражданских кораблей и здесь оказались безрезультатными. Но вдруг потерявший всякую надежду на благоприятный исход своих героических усилий офицер случайно узнаёт, что в бухте Иванцова острова Русский готовится к выходу в Индийский океан какой-то десантный корабль.
- Дяденьки, я от своих отстал. Меня за это крепко бить будут. Подбросьте до острова Сокотра, век помнить буду!
На десантниках всегда всё выглядело проще. Крейсерская напыщенность там традиционно отсутствовала, несмотря на наличие в соединении кораблей первого ранга. Для кого-то это покажется отсутствием флотской организации, а для нашего героя явилось олицетворением идеалов человеколюбия в суровых флотских условиях:
- Да какие проблемы, братан! Заходи, гостем будешь! Завтра выходим...
Через месяц десантник бросил якорь в точке якорной стоянки у острова Сокотра в непосредственной близости от возвышавшейся громады "Новороссийска". Вахтенный офицер крейсера, узрев в бинокль на подходящем катере своего заблудшего коллегу, лишился дара речи и всё щипал себя за разные места: свят-свят-свят! Подобное состояние лавинообразно обошло ряд должностных лиц, которым необходимо было принимать какое-то решение по итогам этого трагифарса. Конечно, угрозы отдачи под суд, увольнения из рядов - все эти обещания и клятвы лились на голову офицера студёным потоком: вот только придём в базу, так - сразу...!
Проведённые исследования в теории Уставов и военного права привели командиров и политработников к неутешительным выводам. Если делу давать огласку, то многие получат значительно больше приключений на свои начальственные части тела, чем этот разгильдяй, который вопреки всем законам здравого смысла поставил в общем-то героическую точку в этом невероятном спектакле. Случайно встретиться на Сокотре двум кораблям - это всё равно, что одной пулей сбить другую. А иначе ещё бы с полгода пришлось не стоящему на довольствии офицеру нести боевую службу в зоне ответственности Индийской эскадры, тщетно пытаясь найти оказию теперь уже назад на Большую Землю.
То, что дело успешно было сдано в архив безнаказанности, подтверждает дальнейшая служба нашего героя. Должности помощника командира ракетного крейсера и старпома большого противолодочного корабля первого ранга говорят сами за себя.
По прошествии лет меня не покидает вопрос: а выплатили офицеру валюту за время его отсутствия на борту? Вроде юридических оснований для невыплаты и не просматривается.
Обязательно спрошу об этом у ребят при встрече.

«СУД»

Мы привыкли к ночным звонкам, когда сын в море...
Где-то там, в Америке - середина дня, когда у нас уже глубокая ночь.
- Привет-привет, как дела?
- Привет! Да нормально все. Ну почти все. На швартовке стопор лопнул, мне по ноге...
- ...
- Да не переживайте так, опухла слегка. Сам виноват: не уследил за швартовщиками, отвернулся на минуту...
...И опять закрутит нескончаемую ленту память, опять захочется сидеть на кухне, смотреть в темноту и курить... И только огонек сигареты, отражающийся в стекле, да память. Она порою судит - жестоко и беспристрастно. И никуда от этого суда не денешься.
...
Говорят, что он каждый день приходит в собор. Степенно раздевается, вешает верхнее на крючок у входа. Выстаивает службу.
Я не знаю, о чем он молится.
И мне не хочется узнать. И даже не хочется когда-нибудь с ним встречаться. Может быть, поэтому я ни разу не был в этом соборе.
...
Мы не были друзьями никогда, хоть служба на одном флоте, да по одной специальности, да и еще выпускников одного года, хоть и разных училищ, каким-то образом «перехлестывала», сводила и разводила, напоминала друг о друге.
Потом мы командовали кораблями в одной бригаде.
Потом я стал начальником штаба в той же бригаде. А он оставался командиром.
...
Постановка корабля на стенд размагничивания - дело вполне обычное. Буксир для обеспечения заказан, командир проинструктирован, план постановки утвержден, погода нормальная. Ждать каких-то неприятностей не приходится.
«Но» - всего два. Начальник штаба - за комбрига. Комбриг в море. И молодой помощник командира. Хотя и не очень молодой - старлеем уже полсрока отходил, но назначен на должность недавно. Он же командир ютовой швартовой команды.
Стенд размагничивания - что тот препарационный стол с распятой на нем лягушкой. Ставится пароход на два якоря и четыре швартовные бочки - две в носу и две в корме. Так, чтоб и шелохнуться не мог. И натягивая или ослабляя концы швартовные, приводится корабль точнехонько так, чтобы точно на курсе четвертном стоял. А потом загружаются на корабль хмурые дядьки с судна размагничивания, лазают по кораблю со своими хитрыми приборчиками да проводами... Пока не получат свою установленную порцию шила - спирта корабельного и не сделают нужную запись в формуляре, что, мол, магнитное поле в норме. Отсутствие нормы поля чаще всего решалось какими-то хитрыми манипуляциями с обмотками размагничивания и канистрой того же шила.
Рутина.
...
От буксира он тогда отказался - барказ на воду, возить к бочкам швартовы, и достаточно.
Оно конечно - рутина. Только все равно промахнуться можно. Скорее всего, именно и промахнулся. То есть якорь-цепи уже до жвака вытравлены, а кормовых швартовов до бочек, чтоб «дуплинем» завести - чуть-чуть не хватает. Я по молодости командирской на этом стенде так тоже промахивался. По новой сниматься, да на швартовку заходить - может гордость командирская помешала, а может, просто посчитал, что дотянет. Дотянул - со стенки видно было, что кормовые швартовы «играют» втугую. Выравниваться на «Курс - 270» начал. То есть подтягивать попеременно правый и левый якоря и швартовы, чтобы поточнее встать.
...Как рвется капрон? Кажется, что за секунду до разрыва он как бы вспыхивает, окутываясь синеватым дымом, и летят с бешеной скоростью в разные стороны обрывки. Они как резинка, не успевают за время полета сжаться, придти в нормальное, ненапряженное состояние, и при встрече с преградой обматываются вокруг нее, обвиваются, как удав, и потом сжимают преграду, ослабляя внутреннее напряжение. Такой капроновый конец способен смять трубу с десятимиллиметровыми стенками так же легко, как детская рука сминает свернутый в трубочку лист бумаги.
А еще бывает, что натянутый втугую капрон, «ходовой» конец которого еще на шпиле, начинает «уходить». То есть сила, с которой корабль его дергает, превозмогает силу шпиля, и стоящих у шпиля людей рвет к шпилю, затягивая в него.
...Помощник успел убрать людей. За какие-то мгновения до того, как стал уходить капроновый конец, которым они выравнивали корабль, каким-то чутьем успев осознать, что может случиться вот-вот, он убрал людей с юта. А сам не успел - совсем чуть-чуть. Его примотало стапятидесятимиллиметровой «змеей» к пиллерсу.
Разрыв печени, селезенки, поломанные ребра и пневмоторакс. Несовместимо с жизнью.
Через час на разбор председателем комиссии пришел мой бывший командир - когда-то на дивизии я служил на его эсминце.
Состояние командира корабля, только что потерявшего своего помощника, словами не описать. Гибель человека - всегда шок, из которого не сразу и не скоро выйдешь. Может быть, и есть привыкшие и холодные к смерти люди... не знаю.
Но когда во флагманской каюте командир сидел перед нами, он был в шоке.
- Я «толкнулся»... (отработал двигателями кратковременно, на толчок), я виноват во всем...
Больше он ничего тогда сказать не мог.
Председатель комиссии отправил его к себе писать объяснительную. Потом - остальных членов комиссии, и мы остались одни.
- Ну что, Борис, будем спасать командира?
Тогда я сказал: «Да».
Мой бывший начальник прекрасно знал, что только он и я, оба бывшие командиры, понимаем всю суть произошедшего.
И никто кроме нас не составит точной картины. И наши слова всегда будут последними и истинными. И никто их не оспорит.
"Толчок" двигателями - пять тысяч тонн дергают за капроновый конец. Будь у него хоть немного слабины, хоть несколько метров запаса, все бы было совсем не так...
Тогда я сказал: «Да».
Хотя точно понимал, что «толкаясь» двигателем, командир корабля должен был осознавать, к чему это может привести. И в этом мера его вины.
...Мы «спасли» командира. Его не сняли, и он долго еще потом, до самого увольнения, командовал тем же кораблем.
...
Говорят, внешне мы когда-то были похожи.
Не знаю.
Но меня мучают порою воспоминания.
Правильно ли я тогда поступил?
И выплывают снова из сигаретного дыма лица - и живых и мертвых.
Они не судят меня. Просто напоминают о себе.
Это - мой суд.
А он - говорят, что он каждый день приходит в собор. Степенно раздевается, вешает верхнее на крючок у входа. Выстаивает службу.
Я не знаю, о чем он молится.

Неудачный День.

День у Саши, курсанта третьего курса Калининградского высшего морского училища, не задался с самого утра. Все валилось из рук. Ничего глобального: то четыре карандаша подряд сломались, то сосед по кубрику по ошибке выкурил все сашины сигареты... В общем, все по мелочам. Но к пяти часам вечера этих мелочей накопилось достаточно, чтобы Саша впал в перманентное раздражение. А в шесть часов - защита курсового по ДМ (деталям машин). Саша собрал все чертежи, скатал их в рулон, запихал в тубус и отправился в учебный корпус, по пути оборвав хлястик шинели об дверную ручку.

Противный прибалтийский февраль. Недавно был мороз, а потом - оттепель. На тротуарах - лед и лужи. Скользко и мокро. И в ста метрах от учебного корпуса сашины ноги разъехались, и он шлепнулся кормой в лужу. Хуже всего было то, что при падении тубус с чертежами вырвался из рук и ушел в свободный полет. Саша завороженно смотрел, как тубус хряпается об лед, с него слетает крышка и он неудержимо скользит к луже... и останавливается в сантиметре от грязной воды. Не успел Саша перевести дух, как рядом с ним шлепнулся, подскользнувшись, курсант-одногруппник Миша и задел сашин тубус ногой.
- Бульк, - сказал тубус и начал срочное погружение.
- Ииёёё! - заорал Саша, прыгнул Мишке на спину и схватил тубус за донышко.
Репутация чертежей была безнадежно подмочена. Но выхода не было, и Саша поплелся на защиту, думая про себя: "Не мой сегодня день... нет, не мой". Рядом семенил Мишка и утешающе бормотал:
- Я сегодня попозже к тебе зайду... Пива принесу.
- Не сегодня, Миха. Я сегодня тебя вряд ли захочу увидеть.
- Ну, завтра зайду. Не обижайся, я же не специально...

Доцент кафедры инженерной механики Петухов с сомнением выслушивал жалкие оправдания курсанта и с неудовольствием смотрел, как под курсантом натекает небольшая лужа. Сашина репутация на этой кафедре была несколько сомнительна после того, как он сдал чертеж какого-то агрегата с нанесенной на квадратный фланец резьбой. Остальные курсанты (кроме Миши) слушали сашины оправдания с удовольствием и в открытую радовались некоторому разнообразию в скучном процессе защиты курсовых по ДМ.

- Все равно... Покажите ваши чертежи, - пресек дальнейшую волокиту Петухов.

Саша открыл тубус, пролив немного воды под преподавательский стол. Чертежи намокли и разбухли. Саше пришлось применить грубую физическую силу. Чертежи подчинились и стали вылезть. С трудом. По кусочкам. По очень маленьким кусочкам. Можно даже сказать, по клочкам. Аудитория веселилась. Доцент ржал в голос. Наконец, Петухов решил, что объем бумажных клочков на его столе соответствует необходимому минимуму и обессиленно махнул рукой:
- Довольно... Удовля... удобле... Трояка хватит?
И тут Сашу замкнуло:
- Андрей Николаевич, это несправедливо! Вы ведь даже еще не просмотрели всех моих чертежей, - и Саша протянул доценту еще горсть смятых мокрых клочков.

Петухов от неожиданности хлопнул ладонью по груде подсохших бумажных кусочков, лежавших перед ним на столе. Лоскутки чертежей взмыли в воздух и, медленно кружась, стали опускаться на пол. Аудитория взорвалась.
Петухов всхлипывал:
- Убе... Уберите его от меня! Четыре! Четыре, и чтобы я тебя больше здесь не видел!

Саша схватил тубус и выскочил из класса, хлопнув дверью. И тут по нелепому совпадению во всем учебном корпусе погас свет: пробки вылетели. В классе в истерике бились как курсанты, так и преподаватель. Саша в кромешной темноте несся вниз по трапу со скоростью два этажа в секунду. И вдруг на него кто-то с сопением упал и стал цепляться за ремень, пытаясь подняться. Сашины нервы не выдержали:
- Ты!!! Нетрадиционно воспитанное животное! Не смей меня трогать! Щас как дам больно!

И Саша, вспомнив армейские занятия по рукопашному бою, нанес удар краем тубуса во что-то мягкое, а потом штыковым ударом пригвоздил неизвестного тубусом к стене. Внезапно зажегся свет. Со стены на Сашу с изумлением взирал начальник строевого отдела. Саша опустил свое оружие и капитан второго ранга сполз на ступеньку.
У Саши подогнулись ноги и он сел рядом. Несколько секунд они молча смотрели друг на друга; наконец, Саша шепотом спросил:
- Разрешите идти, тащ второго ранга?
- Идите, - тоже шепотом ответил начальник строевого отдела.
И они расползлись.

В этот вечер общага судомехов гудела. Небывалое дело: на защите курсового по ДМ не было ни одной двойки. Доцент Петухов ставил тройки всем желающим. Предъявившие чертежи получали четыре. Для пятерки Петухов требовал защиты, но смелых не нашлось. Вечером каждый курсант считал своим долгом зайти в кубрик к Саше и выпить вместе. К десяти вечера Саша не выдержал, запер дверь изнутри и продолжал пить в компании курсантов Вовки и Сереги. На стук в дверь он всех посылал в деканат. Вове и Сергею Саша обьяснил:
- Не мой сегодня день. Нет, не мой. А он, день этот, еще не закончился. Сейчас ротный придет... Или декан, например.
Постепенно рота успокаивалась. В сашином кубрике вторая бутылка под четвертинку кислого черного хлеба подходила к концу, когда в дверь кто-то тяжело забарабанил. Крепко так, ногами.
- Дежурный по училищу, наверное... - меланхолично заметил Саша и поплелся открывать, в то время как Вовчик и Серега торопливо прятали улики.
Саша распахнул дверь. На пороге стоял курсант Мишка с двумя трехлитровыми банками пива и улыбался во весь рот.
Саша машинально посмотрел на часы. 12:02. Неудачный день закончился, начинались новые сутки.

Шарик.
(Продолжение. Начало - смотри рассказы: «Лёва и конь» и «Аквалангист»)

Запоздалая североморская весна неумолимо наступала на забытый богом военный городок. Подходил к концу месяц май, а вместе с ним вдали забрезжил финиш военной карьеры Валерика и Лёвки. Оба репрессированных военспеца знали, что раньше конца июня их не отпустят, поэтому особо не суетились. Форма на ДМБ готова, альбом с фотографиями друзей и окрестностей доделан и ждёт в ДМБовом портфеле, завёрнутый в кусок красного бархата. В общем, всё как у людей.
Как-то вечером друзья сидели в кочегарской «шхере» у Валеры и вели неторопливую беседу о предстоящих радостях гражданской жизни. Старшина отделения котельных машинистов (в простонародье кочегаров), одетый в майку, доделывал чеканку, от усердия прикусив кончик языка. На листе красной меди стилизованный Маугли с ярко выраженными первичными половыми признаками, боролся с Великим Змеем Каа. Валера заканчивал окончательную доводку шкуры рептилии.
Начальник тепличного хозяйства рассматривал картинки в неприличном журнале и отвлекал Валерика глупыми вопросами.
- У тебя, Валер, наколка такая красивая, я тоже чего-нибудь хочу наколоть, всё ж на флоте служил. Только не знаю, что. Думаю целый день, надо же, чтобы в тему всё было,- уже не первый день страдал Лев.
- Да у меня это память об училище, у нас у всего класса такая. Тайный знак принадлежности к клану избранных, - с гордостью прокомментировал Валера. На его левом плече был изображён земной шар с водолазным шлемом на его фоне, а под ним на ленточке были выколоты буквы ВВМИОЛУ и АСС ВМФ.
- А у меня год во ВВМУРЭ Попова, да год при огурцах этих проклятых, вот и вся служба, - кажется, всерьез загоревал Лёва.
- Хочешь в тему? Сейчас изобразим! - Валерик отодвинул в сторону чеканку, вытащил из вахтенного журнала лист бумаги и принялся что-то рисовать, при этом хихикая, как мальчиш-Плохиш, который только что предал мальчиша-Кибальчиша за банку варенья и корзину печенья. Через пару минут на свет появился шедевр, который тут же был представлен страдальцу. С листа бумаги на Лёву игриво смотрела ухмыляющаяся лошадиная голова с большими зубами, а под ней, как две перекрещивающиеся сабли, были нарисованы два длинноплодных огурца после процедуры принудительного спаривания. Под рисунком в готическом стиле были выведены буквы КСФ. Обиженный Лёва юмор не оценил.
- Ну а КСФ здесь совсем не при чём, - сказал он не перестававшему хохотать кочегару.
- Да КСФ - это самое главное! Это не Краснознамённый Северный Флот, это Кавалерист Северного Флота! - безудержный хохот продолжался ещё минут пять, Лёва надулся от шуточек товарища, интерес к журналу явно пропал.
Лёва сделал вид, что обиделся, но от идеи украсить свой организм каким-нибудь специфическим шедевром не отказался.
- Знаешь, Лёва, существуют определённые законы развития жизни, которые называются по-научному диалектика, а есть вещи незыблемые и традиционные, которые всегда были, и всегда будут. На флоте есть такая традиция! Все настоящие моряки делают наколки, чеканки и гоняют шары. И это покруче наколок и чеканок. Ты имеешь возможность вернуться к гражданской жизни настоящим суперменом, - сказал Валера с абсолютно серьёзным лицом.
Лев, страдавший от безысходности, вспыхнул, как порох.
- Надо взять кусок оргстекла и сделать из него маленький шарик, а лучше придать ему форму воробьиного яичка. Отполировать, продезинфицировать и загнать под шкурку органа, - с серьёзным видом продолжал кочегар. - И после того, как это всё зарастёт и притрётся - все женщины мира твои. Это маленькое приспособление творит просто чудеса, тётки просто улетать будут от наслаждения. Слава о тебе, как цунами, прокатится по твоему родному городу и его окрестностям.
- А где? А чем? А как же его вставить его, где дырку найти? - нервно начал выяснять подробности Лев.
- Да всё проще, чем ты думаешь. Берётся отвёртка, просекается дырочка и через неё вставляется шарик - не больнее укола. Забинтуешь свою балалайку, а через пару дней всё зарастёт. После этой процедуры ты - супергерой! - на мажорной ноте закончил Валерик свой рассказ.
Мастер перекрёстного опыления просто свихнулся от открывающихся перспектив. С утробным подвыванием он ринулся в мастерскую на поиски оргстекла и напильника.
Лёв появился в кочегарке через три дня. Он светился от счастья в предвкушении чего-то великого, чего-то того главного в жизни, что не всем окружающим было дано понять. Флотский аграрий уселся перед кочегаром Северного Флота, долго копался во внутреннем кармане шинели, пока не извлёк оттуда маленький тряпичный свёрток, который гордо развернул перед другом. На белом лоскутке лежало маленькое плексигласовое яичко, отполированное до полной прозрачности. Из боковых карманов он выудил по огурцу.
- Когда ставить будем? - без предисловий спросил кочегара перспективный секс-символ.
Валера, открыв рот от удивления, не знал, что ответить приятелю, он явно не рассчитывал на такую оперативность. Сказать точнее, он был рад занять Лёву каким-нибудь делом, но не рассчитывал, что тот так серьёзно всё воспримет.
- Да я пошутил, неужели ты поверил? Да бред всё это! После ДМБ от тебя девкам и так спасенья не будет, зачем ещё усугублять? - пытался отбиваться Валера, но Лёва был неумолим и пёр как танк.
- Да я у всех спрашивал, вся база говорит, что это круто! - всё больше и больше распалялся огородник. - Валерка, брат, помоги поставить, что хочешь проси, только помоги! - не унимался секс-символ.
- Да я крови боюсь, иди вон в автороту, там умельцы могут всё, - старшина явно начал сдаваться, поняв, что от напористого товарища просто так не отделаться.
- Ты говорил, что крови не будет. Я из-за тебя на службу забил, три дня напильником махал, огурцы не опылял, а ты меня предать хочешь? Друг называется! - Лев становился агрессивным и Валерик сдался.
- Чёрт с тобой, помогу. Вот с вахты сменюсь, и вечером в баталерке устроим операцию по внедрению. Но без гарантии! Хочешь, чтобы всё прошло удачно, пригласи из пожарки Пирамидона. Он почти хирург, всё-таки 4 курса ВМА, так спокойней будет, - попытался отделаться от напористого друга кочегар.
- Да Пирамидон с момента отчисления пребывает в нирване, он до ДМБ не отойдёт! - удивился Лев.
- Он не в нирване, он счастлив, оттого, что приносит Родине пользу, - закончил уговорённый почти до смерти, Валерик. - Иди, ищи Пирамидона, без него не буду оперировать!
Для Льва забрезжил луч надежды и, решив лишний раз не нервировать друга перед предстоящей процедурой, осчастливленный воин умчался в пожарную часть на поиски бывшего военного медика.
Вечером следующего дня после проверки и вечерней птюхи друзья встретились в баталерке службы обеспечения. Несколько позже подтянулся и Пирамидон с окраины гарнизона, он как всегда был умиротворён после традиционного принятия в вену компота из разнообразных медикаментов. Кроме приятелей присутствовало ещё несколько заинтересованных пытливых умов в надежде применить полученные знания и опыт на себе. Лёва явно провёл работу среди военнослужащих базы.
- Ну что, начнём? - спросил коллег бесстрашный Лев и достал из кармана пол-литровую бутылку спирта. - Вот, для дезинфекции! Кило огурцов в зубы мичману с бомбосклада - и полная стерильность обеспечена! - гордо добавил он.
Валера с надеждой смотрел на Пирамидона, несостоявшееся медицинское светило сидело в углу, таинственно демонстрируя улыбку Джоконды.
Кочегар протёр стол влажной ветошью и разложил на белой тряпице инструмент: отвёртку, баночку со спиртом, в котором плавал шарик, вату и кусочек бинта, оглянулся по сторонам, и извлёк из ящика стола тонкую книжицу в твёрдом переплёте, на которой большими буквами было напечатано: «Книга для чтения солдатам и матросам», Воениздат, 1957 год.
- Во, на подкладку пойдёт, а то присобачим тебя к столу, как букашку булавкой,- комментировал свои действия хирург-любитель. - Ну, вытаскивай своего шершавого, закончим по-быстрому, а на завтра ты проснешься мастером любовных утех.
Лёва расстегнул клапан рабочих штанов, долго копошился в их недрах, и, наконец, как будто червяка из банки, извлёк на свет божий свой детородный орган, который сморщился, как сморчок, явно испугавшись предстоящей экзекуции.
Внезапно в своём углу ожил Пирамидон. Лукаво, как кот Матроскин он промяукал: «А продезинфицировать инструмент и место операции?»
Тщательно прополоскав отвёртку, Валерик вручил Лёве ватку, щедро смоченную спиртом.
- Давай, истребляй их всех! - добавил он, имея в виду микробов.
Оперируемый сморщился, зашипел от жжения, но добросовестно протёр место предстоящей операции. Орган от испуга забился в самый дальний угол паховой области. Присутствующие смотрели на Льва с восхищением.
- Вместо анестезии, - с видом военно-полевого хирурга времён Русско-Японской войны, сообщил присутствующим внезапно оживший медик и, разбавив шило в литровой банке из-под цветов 50 на 50 жёлтой водой из древнего графина, стоявшего здесь явно с тех же времён, пустил напиток по кругу, первым, без стеснения, сделав добрый глоток. В Лёву из жалости влили большую половину. Потом успокоились остатками и дружно занюхали рукавами бушлатов. Посидели, перекурили, чуть разомлев.
- Ну, что, с богом, начнём, помолясь! - хлопнув по коленям, Валерик встал и подошёл к операционному столу. - Ну, кончай гусака душить, оттягивай кожуру и прикладывай сюда, на книжку.
Страдалец послушно приложил оперируемое орган на край стола, словно на плаху, как османский насильник, осуждённый к усекновению хреновины за зверское изнасилование половины гарема соседа в извращённой форме. Затем отвернулся, зажмурил глаза и стиснул зубы, но уже ничто не могло отвратить Льва от задуманного. Мысль о предстоящей половой исключительности помогала Лёве перенести все страдания.
Валера взял в правую руку отвёртку, в левую пятый том полного собрания сочинений В. И. Ленина и сообщил окружающим: «Чтоб не промазать, площадь больше».
Постоял, посмотрел на напряжённого Льва, потом на книгу вождя революции.
- Нет, не то! Лучше возьму десятый том, - «хирург» явно тянул время. - Не могу! - со стоном изрёк Валерик. - Я хоть и был в училище по тревоге боевым санитаром, но это явно не мой уровень, мастерства не хватит. Может, лучше ты? Ты же врач почти!- с мольбой в голосе обратился Валерик к Пирамидону.
- Да я, если что, и обрезание сделать могу! Левка, кем хочешь быть: татарином или ортодоксальным иудеем? Мне что пилить, что резать, лишь бы кровь текла! - совсем разошёлся бывший военмед.
- Давай, решайся, пока я в тонусе, обрезанное на холодец пустим! - Пирамидон, не глядя, приставил отвёртку и с оттягом шарахнул по ней десятым томом полного собрания сочинений вождя мирового пролетариата.
И с этого момента события стали разворачиваться с быстротой гоночного болида.
- Стой!!! Не вдоль, а поперёк! - с опозданием закричал кочегар, заметив ошибку пожарного, которого уже явно торкнул спирт, запущенный вдогонку наркосодержащим медикаментам.
Но было поздно. Вместо того, чтоб надорвать кожу в месте введения шарика, отвёртка намертво пригвоздила детородный орган Льва к книге для чтения, пробив насквозь обе её обложки.
Львиный рык разорвал тишину кладовки. С нечеловеческим рёвом раненный Лев рванулся куда-то ввысь. Зрители шарахнулись врассыпную и забились в углы комнаты.
Экс-медик, поймав приход, как в замедленном кино стёк на пол.
- Ааааааа!!!!! - Лёва с разбегу вышиб дверь своим худым телом и как ветер помчался по коридору казармы, явно в сторону санчасти.
- Держи его! В один голос закричали дневальному «хирурги» и зрители, все вместе пытаясь протиснуться в выбитую дверь. - Лови Лёвку, или все в дисбат пойдём!
Дневальный соскочил с тумбочки и ринулся на таран с полной безнадежностью, как допотопный И-16 на стремительный «Мессершмидт» в воздушном бою. И чудо свершилось! Врезавшись, друг в друга, «истребитель» и «истребляемый» влетели в дверь гальюна и распластались на полу.
Протиснувшись, наконец, в остатки дверного косяка матросы дружно навалились на раненного в хрен, и кое-как придавили его к полу. Лев ожесточённо сопротивлялся, перемазав всех спасителей в крови. У него в башне явно что-то перемкнуло. Сверху для надёжности навалился Валерик, добавив в кучу тел свои 110 килограммов.
Распятый орган был освобождён, перебинтован и с ног до головы облит йодом, для окончательной дезинфекции. Отвёртка отправилась в форточку, чтобы разъярённый Лев не ткнул сгоряча чью-нибудь задницу.
Израненный Лёва начал адекватно воспринимать мир лишь к вечеру следующего дня. Всё это время он скрывался у себя в тепличном хозяйстве, периодически делая себе перевязки и отмачивая в стакане с фурациллином своего израненного бойца.
Постепенно мысль о половом превосходстве над земляками покинула его воспалённый мозг. Про шарик, потерянный где-то в недрах баталерки, несостоявшийся секс-символ даже не вспоминал.
Несколько дней Лев яростно опылял огурцы и не разговаривал с друзьями. Он так и не сделал татуировку, да и с чеканкой в честь ДМБ у него ничего не получилось.
И когда через какое-то время он снова появился в кочегарке, Валерик заметил в его глазах невесть откуда взявшуюся мудрость. Может от перенесённых страданий, а может от приобретённого на флотской службе, хоть и не удачного, но всё же жизненного опыта.

Баталерка (морск.) - кладовая матросского имущества.
ДМБ - демобилизация на флоте.
Гальюн - туалет на флоте.
АСС ВМФ - Аварийно Спасательная Служба Военно-Морского Флота.
ВМА - Военно-Медицинская Академия им. Кирова.
ВВМИОЛУ - Высшее Военно-Морское Ордена Ленина Училище им. Дзержинского.
ВВМУРЭ - Высшее Военно-Морское Училище Радиоэлектроники им. Попова.

ОСКОЛКИ «ДОСТОЙНОЙ» ЖИЗНИ-3

МИЧМАН НА ОДИН ДЕНЬ

Перед самым выходом в море, отключая береговой кабель, электрики подобрали на причале котенка. Он совсем не дичился, быстро освоился в кубрике и с аппетитом полакал раздобытого на камбузе молока.
Поскольку эпопея про дядю Фёдора и его подельников еще не была написана, то котенка назвали Мичманом. Привлеченный криками: «Мичман! Мичман! Кис-кис-кис...», в кубрик заглянул старшина команды, мичман Герасимчук. Он слегка поморщился, узнав, что мяукающий салага произведен в одно с ним звание, но в целом отнесся к животине благосклонно. Сыграло роль клятвенное заверение матросов, что из Мичмана воспитают истребителя крыс - эдакую летящую в ночи «усатую-полосатую смерть». А какой моряк откажется от хотя бы гипотетичной возможности подсократить численность вконец обнаглевших «ларисок»?
К сожалению, котенок не оправдал возлагавшихся на него надежд. Едва корабль вышел из Кольского залива и запрыгал с волны на волну, Мичман тут же пал жертвой морской болезни. Раскинув лапы в стороны, он безвольно распластался на рундуке в луже извергнутого его желудком молока и чуть слышно попискивал. Несмотря на слабость звуков, в них отчетливо угадывалась просьба: «Пристрелите меня, ребята...» Хорошо еще, что в базу мы вернулись в тот же день, и несостоявшийся моряк отделался всего лишь немедленным списанием на берег.
А я, вот все три года службы на корабле укачивался чуть ли не до коматозного состояния. И никому из начальства даже в голову не пришло перевести меня служить на берег.
«Хорошо быть кисою...», - пели мы в детском саду.

ИТАЛЬЯНСКИЙ ШПИОН

Особый отдел назначил нам нового куратора. По этому случаю команде было велено взять по листку бумаги и написать о себе краткие биографические сведения.
Полгода спустя, выпивая с баталером, услышал от него признание: «А я ведь по приказу особиста собирал о тебе сведения. Он распорядился за Кригером присматривать, потому что немец, и за тобой. Ты же в Риме родился. Но не бойся, я о тебе только хорошее говорил».
...Несколько лет спустя, когда я учился институте, пришла разнарядка: избрать одного студента депутатом Моссовета. Выдвинули меня, но партком задробил. Сказали: «А как мы объясним избирателям, простым советским людям, что кандидат от блока коммунистов и беспартийных родился в капиталистической стране»?
Эх, стал бы депутатом, получил бы квартиру тогда, а не 27 лет спустя.
И что характерно, увезли меня из того Рима - мне еще года не исполнилось. Совсем не помню красивой заграничной жизни.

МЛАДШИЙ ЛЕЙТЕНАНТ ИВАНОВ

Не знаю, как сейчас, а когда я служил, в Североморске существовал народный матросский обычай: отдавать честь офицерам, начиная с капитан-лейтенантов. Впрочем, могли козырнуть и старшему лейтенанту, если у него выражение лица было «каплеевское» - типа, «уже командир БЧ и службу давно понял».
В большинстве своем офицеры относились к этому явлению как к данности, вроде климатических особенностей Заполярья. Полагаю, что у задрюченных службой лейтенантов, наконец-то вырвавшихся на берег, не было ни сил, ни желания тратить драгоценное время схода на пресечение матросского хамства.
Однако был один непримиримый. Младший лейтенант Иванов. Из Особого отдела нашей бригады. Он останавливал каждого моряка, не отдавшего ему честь.
Дальше воспитательная беседа могла развиваться по двум вариантам. Если матрос начинал оправдания со слов: «Виноват, ТОВАРИЩ ЛЕЙТЕНАНТ...», Иванов отпускал его с напутствием соблюдать Устав. Но если «прихваченный» заявлял, что не заметил «тарища младшего лейтенанта», Иванов впадал в ярость. Брызгая слюной, он «драл» нарушителя дисциплины долго и болезненно. Стараясь достучаться до сознания матроса, Иванов тянулся во весь свой рост.
А роста младший лейтенант был, как говорится, «метр с кепкой». Виноват, с фуражкой. Красивой такой, сшитой на заказ - с высоченной тульей и огромными полями. Напоминала взлетную палубу авианосца.

ВОЛОБУЕВ, ВОТ ВАШ МЕЧ!..

Вице-адмирал Волобуев заслуженно имел репутацию строгого начальника. Например, наш старшина команды сам был свидетелем того, как этот флотоводец запускал адмиральскую длань в «дучку» и извлеченной оттуда субстанцией мазал по лицу матроса. Это он наглядно объяснял, что приборка гальюна произведена ху..., в общем, далеко от идеала.
Еще из уст в уста переходил рассказ про «третью звездочку». Мол, некий лейтенант, стоявший дежурным по кораблю, отрапортовал Волобуеву. А тот вдруг достал из кармана пару звездочек и говорит человеческим голосом: «Прикрепите на погоны, как положено». Дежурный, не веря своему счастью, из кителя выскочил и в один миг воткнул звездочки в середку погон. «Прикрепили? - рычит адмирал. - А теперь две снимите. Лишние они у вас».
Это - то, что я слышал.
Теперь о том, что видел собственными глазами. Но прежде - небольшое пояснение к мизансцене. На проекте 1135 столовая команды расположена примерно посередине корабля. Куда бы ты ни шел - с кормы в нос или наоборот - коридоры обязательно приведут в помещение столовой.
А вот и сам скетч из военно-морской жизни.
В столовой сталкиваются два штабных офицера. «Кап-два», выскочивший из кормового коридора, на ходу объявляет: «Там Волоё#ов идет...» Его коллега «кап-раз» тут же разворачивается, и они оба припускают в одном направлении.
Надеюсь, не надо объяснять в каком?