Были «паркетного» крейсера N68 или «задержание»

Лейтенант с "паркетного" крейсера Александр Руднев за полгода службы полностью осилил казавшуюся по началу неподъемной ношу помощника дежурного по комендатуре. Дежурные, которыми обычно заступали прожженые старшие корабельные офицеры, оценили способность лейтенанта разрулить большинство возникающих в комендатуре проблем, и теперь мудро закрывали глаза на строжайшим образом запрещенные помощнику ночные отлучки на пару часов домой. Если везло, то Руднева даже подбрасывали до Авиагородка, где он с женой снимал комнатушку, и обратно на дежурной машине, а если не везло, то выручал последний, проезжающий мимо в 1.10 автобус.
Вот и сейчас Саша умиротворенно вдыхал свежий ночной зимний воздух, стоя на автобусной остановке и перебирая в уме предстоящие комендатурские дела. Автобус уже подъезжал к остановке, когда внимание лейтенант привлек какой-то шум за спиной. Руднев оглянулся. Из-за угла дома выскочила странная пара. Впереди легко несся огромными скачками здоровенный мужик в телогрейке, а за ним, явно отставая, с трудом бухал сапогами стреноженный форменной шинелью сержант милиции. Милиционер перехватил взгляд лейтенанта и отчаянно замахал на бегу рукой. "Лейтенант! Задержи!" - хрипло выкрикнул он. К этому времени за спиной Руднева скрипнул тормозами, остановившись, автобус, и зашипели открывающиеся двери. Но офицер даже не оглянулся. Его взгляд был прикован к рукам приближающегося первым бугая, кисти которого были испещрены многочисленными татуировками явно тюремного, если верить виденным по телевизору отечественным детективам, происхождения.
Лейтенанту мгновенно стало жарко, несмотря на заполярный мороз. Опасный рецидивист, вор, грабитель, а возможно и убийца, несся прямо на него, уходя от погони и заслуженного возмездия. Рудневу вдруг мучительно захотелось променять свои второй шахматный и первый юношеский разряд по бегу на самый завалящий пояс дзюдо или карате. Одновременно с этими мыслями Саша зачем-то поправил очки и, сам неожиданно для себя, сделал пробегающему мимо громиле в телогрейке ловкую подножку.
- Ох! - громоздкая туша взмыла в воздух, с треском обрушилась на лед и замерла без движения.
- Ох@еть! - а это уже обрел дар речи милиционер, мгновением позже гигантским прыжком перескочивший через распластанное в снегу тело прямо в салон автобуса и теперь с неподдельным изумлением разглядывающий застывшего столбом на остановке лейтенанта через закрывающиеся двери.
Амбал на снегу зашевелился, начиная приходить в себя. Но к тому времени, как он поднялся на ноги, Александр, благословляя свой первый юношеский разряд по бегу, был уже далеко.

ВСТРЕЧИ С ИСПЫТАТЕЛЯМИ - 4.

ЛЁТНОЕ БРАТСТВО.

Лётчик-испытатель - это вам не корабельный офицер, у которого с помощью “бромного” компота, ”шильной” терапии и ежедневного дёра либидо находится в контролируемых пределах, слегка уравновешиваясь чувством воинского долга. Он, четыре с половиной месяца бороздивший моря и океаны и наконец-то ощутивший твердь земли не испытывал по этому поводу полного облегчения. Самолёт, который увезёт его и испытательную бригаду на фирму, прибудет через неделю, а до фирмы - восемь тысяч километров по прямой. Лётчик-испытатель - часть живой природы и не его вина в том, что даже волосы, и не только на голове, топорщатся, приводя одежду в непрезентабельный вид.
Два, уже обнулившихся лётчика-холостяка не в силах были взирать на страдания старшего товарища и решительно взялись ему помочь в знак глубокого уважения и лётного братства.
Придав своим намерениям оттенок таинственности и непредсказуемости, назначив время, место и форму одежды, друзья приступили к исполнению своего замысла вполне традиционно. Предварительно зашли в магазин, где на дежурный вопрос молоденькой продавщицы: “Что, Сотников, опять ящик сухого?“ - последовал молниеносный контрвыпад: “Хрен угадала! Ящик и одну бутылку!”

Далее их ждал небольшой деревенский дом c приветливой, недурной собой, хозяйкой, умопомрачительно пахнувшей молоком и женщиной. Испытатель потихоньку начал понимать глубину и направленность гениального благотворительного мероприятия, и с каждым тостом - всё быстрее.
Через час пребывания за гостеприимным столом испытателю показалось, что здесь что-то не так. Это чувство особенно усилилось после того, как в большом настенном зеркале он увидел целующихся и обнимающихся молодых людей в соседней комнате, в то время как один из оставшихся за столом друзей произносил очередной тост за процветание палубной авиации.
- Ну и ладно. Пусть готовит. Не дело лётчика-испытателя прелюдией заниматься, - мысленно отшутился старший товарищ.
Ещё через какое-то время многообещающего застолья, внимая тосту уже другого юного друга, испытатель через всё то же злополучное зеркало увидел, что пара молодых людей представляла собой единую плоть, и процесс находился в стадии естественного разрешения...

Покидавший гостеприимный дом лётчик-испытатель, поддерживаемый под руки молодыми коллегами, всю обратную дорогу мучительно пытался не усомниться в искренности и чистоте их намерений:
- То, что они провели предварительную подготовку, может быть и правильно. А вот правильно ли, что вместо меня и завершающий этап исполнили, да ещё и с чувством глубокого удовлетворения? - испытатель сомневался до самого падения “шторки”.

Как-то раз один капраз попросил опубликовать рассказ:
...С автором этого рассказа я встретился летом 1992 года.
Сидя в рубке дежурного одного из сторожевых кораблей Северного флота, я получил доклад с трапа, что на корабль прибыл новый доктор. Кое-что о нём я уже слышал, но не встречал ни разу.
В рубку вошёл старлей с погонами медика, и тогда я впервые увидел его. Чуть повыше меня, такие же, как у меня, тёмные волосы, такая же борода, вот только на носу сидели очки-хамелеоны. Зная, что я, как дежурный обязан сделать запись о вновь прибывшем в вахтенный журнал, врач представился: "Старший лейтенант медслужбы Муртазин Ринат Мукатдасович. Прибыл для прохождения службы на вашем крейсере в должности начальника медицинской службы".
Я встал и, протягивая руку, представился сам: "Дежурный по кораблю старший лейтенант Мустафин Ренат Рафикович".
Через минуту мы были уже "не разлей вода", и иначе как Чип и Дейл, нас уже не называли.
Позже я узнал, что тёзка ещё и пишет. Рассказы его очень эмоциональны и полны юмора. Частенько дружеские вечеринки оканчивались "литературными чтениями", которые не хотелось прекращать. Но, к сожалению, пишет он, как говорится, "в стол".
P.S. Если кто-нибудь заинтересуется творчеством Р. Муртазина, связаться с ним можно по адресу myker@rambler.ru

Любовь к животным.

У нас в училище было два осла, скорее, ослов было много, но эти двое были настоящие, и не ослы, а ослицы. Они возили пищевые отходы на свинодром.
Так как это были особи женского полу и имена носили женские, одну звали Тамара, а другую Светлана.
Светлана была светлосерой масти и покрупнее, а Тамара, соответственно, была черненькой - брюнетка.
Жили они, никому не мешали, по очереди возили тележку с двумя бочками отходов и наслаждались жизнью. Пока, пока...
Пока одну из них, кажется, Светлану, не пригласили на празднование Нового года курсанты четвертого курса 3 берегового факультета.
Рота помещалась на последнем пятом этаже общежития.
Простодушная животная по своей воле поднялась на пятый этаж, где уже подвыпившие гардемарины обильно угостили ее конфетами, портвейновым вином и другой новогодней снедью.
Вполне естественно, что утром она категорически отказывалась покидать помещение, она требовала продолжения банкета. Никакие меры на нее не действовали.
Весь коридор был завален продуктами ослиной жизнедеятельности и вполне естественно, что когда командир роты пришел поздравить своих бойцов с наступившим Новым годом, он был очень огорчен присутствием ослицы Светланы в расположении его роты. Тем более, что он наступил на описанные выше продукты.
Был отдан жестокий приказ убрать животное с этажа.
И вот тут проявилось то, что называется ослиное упрямство.
Светлана орала нечеловеческим голосом и упиралась всеми четырьмя копытами. Лифта, естественно, не было. И пришлось сносить ее с пятого этажа на руках. В довершение ко всему, пришлось мыть весь коридор и лестницу, а также стирать одежду, Светлана от расстройства сильно пердела, используя остатки конфеток.
Соответственно, все участники шоу получили разной степени взыскания.
А Светлана долго еще, завидев командира роты четвертого курса берегового факультета, орала на него дурным голосом.

Как выпивали на атомном флоте.
(Питие есть веселие на атомном флоте)

Старпом Фома.

Моя служба на подводных лодках началась в дивизионе ремонтирующихся кораблей в Полярном или в Полермо.
Известно, что в ремонт отправляли не самых блестящих, по мнению политрабочих и командования, офицеров, или тех, кто ждал перемен в своей флотской судьбе, или был слаб здоровьем, чтобы служить на действующих пароходах.
Вот в такой ремонтный экипаж Судьба в лице начальника отдела кадров флотилии и забросила аж целых пятерых лейтенантов одного выпуска, так сказать, последнего помету.
Мы должны были дождаться там назначения на нормальные, действующие корабли.
Командир не появлялся вообще, мы знали, что он был где-то, но не появлялся, и всем рулил Старпом.
Старпом был в чине капитана 3 ранга, прибыл из ремонта в Северодвинске. Из которого его сослали в Полярный по причине регулярного получения чувственного наслаждения от пианства. Сильно пил дяденька. Звали его Борис Дмитриевич или Фома.
Ходил он всегда в грязно-белой рубашке с косо завязанным, в пятнах, галстуком. Глаза красные и выпученные. Всем недовольный, злой как собака. Нас, лейтенантов, он просто ненавидел.
Поселили нас в четырехместной каюте, всех пятерых. Ну а что делать, стали жить да поживать. Начали знакомиться со своими начальниками, подчиненными. С матчастью было сложней, так как она почти вся была растащена по цехам завода на ремонт.
Не прошло и недели, как мы там появились, сидим вечером в своей каюте, время к полуночи. Вдруг «Бух!!!» - распахивается дверь, и в проеме появляется Фома. Белая рубашка, галстук на боку, глаза, как у рака на ниточках.
Минутная пауза, мутный взгляд скользит по лицам присутствующих, а присутствуют все пятеро.
Потом хриплым голосом: «Лейтенант Ор...в, зайдите ко мне». И дверь захлопывается.
Надо сказать, что меня он называл на "вы". И случилось это следующим образом.
Как-то по утру после тяжелой ночи он, обращаясь ко мне, проорал, уже не помню, что ему не понравилось.
- Ор...в, еб твою мать! И что-то там далее.
А я в ответ, что, мол, я тоже офицер и неплохо бы в присутствии личного состава обращаться ко мне на "вы".
Фома выдержал паузу и сказал с интонациями удивления: «О...! Лейтенант Ор...в, еб ВАШУ мать!» С тех пор было только на "Вы" и никак иначе.
Ну ладно, надеваю китель и иду в каюту к Старпому.
Стучусь, захожу.
- Садитесь!
У окна стол, за которым сидит Фома, на столе здоровенный военно-морской оловянный чайник, два стакана и черный морской сухарь.
Я сел, что дальше?
Фома берет чайник и наливает себе полный стакан, потом ставит его на стол.
- Каждый наливает себе сам, но полный!
Наливаю, что делать? Конечно, до этого я пробовал шило, но с водичкой и под консервочки. Здесь ничего такого нет, только сухарь.
- За начало службы, лейтенант.
Я ему - хорошо бы запить.
- Нет воды! Пей!
Ну, набрал я слюней побольше во рту и махнул стакан. Жуть конечно, но выдержал. Повело меня, конечно, практически сразу.
Фома свой стакан засадил одновременно со мной и даже не поперхнулся.
Процесс длился не более пяти минут, мне захорошело, поговорить захотелось, Фома становиться прямо на глазах все симпатичнее и симпатичнее.
И вдруг!
- Идите отсюда! Позовите ко мне лейтенанта См...ва!
Короче говоря, всех пятерых, по десять минут на брата, пропустил через свою каюту Старпом Фома, и с каждым по стакану.
Мы расквасились, сидим на койках, ловим кайф, все хорошо.
И опять: «Бух!!!» Опять белая рубашка, галстук на бок, красные глаза.
- Лейтенанты! Спокойной ночи!
Вот такой организм!
Естественно, от такого режима мордовал он всех - будьте-нате. И днем и ночью.
Можно представить себе, с каким удовольствием мы уходили от Фомы на действующие пароходы.
И возникает мысль: а может быть, так и было задумано с самого начала?
Да! Уже будучи капитаном 3 ранга, стоя дежурным по гарнизону, с громадным удовольствием забирал его, тоже капитана 3 ранга в кутузку из кабака "Северное сияние", где он безобразничал.