ПЕЛЬМЕНЬ

Эх! Заступил я в дежурное подразделение и попал в дневальные по охране клуба. Клуб, он хоть и здоровый - два этажа и скверик вокруг - а вдруг кто-нибудь да упрет? Просыпается училище утром - клуба нет: ":Расстрелять! каждого пятого!.." Вот потому-то я бдил и не зевал. Ходил-бродил вокруг клуба, вперив взгляд в сумерки пасмурной южной ночи, левую руку на рукоятку штык-ножа положив, дабы шпиен-диверсант меня врасплох не застал. Второкурсник - существо, остатки бдительности не растерявшее.
Географически наш клуб расположен очень интересно - у самого забора, за которым кипит днем и ночью интересная гражданская жизнь. Хотя... ночная жизнь, бывает, кипит и по нашу сторону забора: сразу возле клуба находится учебный планетарий, и заведующий планетарием капитан-лейтенант Пудин частенько пользует там лаборантку Вику, включив для нее то гавайский небосклон, то испанский, то остров Таити... а мы из тайного места, затаив дыхание, наблюдали за тонкостями и учились премудростям.
Также возле клуба, опять же впритык к забору, в ту пору велось строительство летнего плавательного бассейна, уже и яма огромная выкопана была, и шлакоблоки штабелями. А под самым забором, с нашей, с военной стороны помещался здоровенный квадратный железный чан с сухим цементом. От непогоды цемент прикрыли вощеной бумагой, концы по краям чана закрепив, и она была натянута чуть ли не как кожа на барабане - то дождик, то солнышко - натянулась, и все. И - прямо под забором, повторяю.
Ветер в Севастополе осенью препротивный. Он залазит во все щели, он холодный и злой. Огибаю угол клуба - прямо в морду лепит. Заворачиваю за следующий угол - то же самое. И так четыре раза. Решил повернуть назад - все равно вмордувинд. Что за напасть? Еще и морось премерзкая. Давно стемнело уже. Осень:
Встал за тем углом, где дует поменьше, сигаретку прикуриваю и думаю - когда Стас из самохода придет? У Стаса в двухстах метрах от училища сестренка проживает, Каринэ ее зовут. Стас - не имя, а состояние души, вообще-то он мой тезка, а фамилия - Анастасьев (когда он подписывает хлоркой штаны или бушлат, он все время путается в буквах и пишет "Ананастасьев", но кличка у него не Ананас, а Банан, не буду говорить, за что. Каринка - ну совершенно не любит выпить сама и еще братца напоить, поэтому я был проинструктирован друзьями: принять Стаса и в целости-сохранности проводить до ротного помещения, чтобы он нигде не влетел. Нет проблем - рост у Стаса метр с кепкой, и весу полтора пуда. Лишь бы не брыкался - он не из тихонь.
Слышу - шаги. Так: Оп-па! - дежурный по училищу, капитан первого ранга Лычев с кафедры тактики, уважаемый дядька, мощный такой. Делаю шаг из-за угла - и лапу к уху:
- Товарищ капитан-пер-ранга, дневальный по охране клуба курсант Задорожный. На посту без замечаний.
- Есть... Как тут у вас? Все тихо?
- Так точно, тащ каперранга.
- Не замерз, нет?
- Никак нет, терпимо:
- Самоходчиков много?
Хороший вопрос. Мы оба заранее знаем ответ, а потому улыбаемся. Он тоже когда-то курсантом был, и, говорят, лихим. Его перещеголял только один здоровенный кап-три с ракетной кафедры, который пьяным курсантом убегал от патруля, а когда те начали догонять, выковырял из асфальта канализационный люк и бросил его в патруль, попав сразу во всех четверых...
- Никак нет, тащ, ни одного!
- Ну, есть, есть. Продолжайте даль:
И тут я слышу, как там, в стороне забора, что-то шуршит, скребется и утробно бурчит. Ежу ясно, самоходчик возвращается. А ну как Стас? Он же, как пить дать - в свинью: надо что-то делать. Лычев тоже слышит.
- Что это там? - и уверенно так руку кладет на кобуру.
- Не могу знать: - а сам лихорадочно соображаю.
А там, за елочками - шум, грохот какой-то железный, возня и мычание нечеловеческое, ну прямо ранний кайнозой: Мы с капразом переглядываемся. Я тоже кладу руку на кобуру, то бишь, на штык-нож. Ну явно монстр какой-то!.. еще, небось, весь в чешуе и с когтями:
То, что выползло из-под елочек, обратило нас обоих в бегство. Я очень хорошо помню, как асфальт убегал под ноги и дальше - назад. И как я дышал - прерывисто, хрипло и с надрывом: Рядом надрывался стайер-капраз. И мне ни капельки не стыдно ни за себя, ни за капитана первого ранга с пистолетом. Если б вы были там и видели ЭТО, вы бы драпали не хуже нас, поверьте.
Забежав за клуб с другой стороны, мы перевели дух. Лычев говорит:
- Что это было?
Нашел, чего спросить. Я говорю:
- Не знаю: как собака большая, какими-то тряпками замотанная: белыми: или обезьяна:
- Так. За мной. - Он шумно вдохнул, вытащил пистолет, дернул затвор и двинулся обратно. Я - за ним, обнажив штык-нож (тогда у него еще не был отломан кончик. Я сломал его через год, на третьем курсе, когда метал штык в кипарис, будучи дневальным по дырке в заборе, то бишь по охране территории).
Приходим под елочки - там все тихо, все культурно, и главное - следов никаких. Постояли, помолчали. Я нервно попросил "добро" закурить. Лычев не курил, да и вообще это наглость - курить на посту - но он разрешил, напряженно о чем-то думая.
- Так. Я пошел, а вы следите тут бдительно, и чуть что - сразу доклад. Ясно? - Пистолет в кобуру, развернулся и пошел не спеша. Доклад: я пожал плечами, а ноги все еще подрагивают. Ясно: но что же это все-таки было? Сердце громко стучало в левом яловом ботинке. Первобытные инстинкты спорили с подсознанием. Ярко горящий галогеновый фонарь немного рассеял страх перед непознанным. А через полчаса пришел сменщик, и я ему все рассказал.
- Да? - и ржет, говнюк, чуть ли не катается. Я обиделся. Он отсмеялся, наконец, и говорит:
- Откуда это чмо вылезло? Пошли смотреть.
Вдвоем не так страшно. Ну, пошли. Обошли елочки, подходим к чану - там бумага вся порвана, смята, явно кто-то туда: И тут до меня дошло.
- Стас, что ли?
Сменщик с трудом кивнул головой и снова упал наземь в приступе истерического немого хохота.
Ну, конечно же, Стас. Приполз к училищу совершенно никакой, чудом вскарабкался на забор, с горем пополам перевалил его, ну, понятно, не удержался и шваркнулся в чан с цементом. А поскольку морось, то шинель вся мокрая, еще и в грязь где-то по дороге влез - короче, получился такой знатный пельмень, что всем пельменям пельмень. И вот ползет такой цементный пельмень на карачках, звуки всякие издает, полы шинели во все стороны торчат малайским крабом - фиг пойми что, да еще ночью: Тут у кого хочешь крыша поедет.
Так что неудивительно, что мы с кап-разом драпанули поперед собственного визга.. Дежурного по роте тоже чуть кондратий не хватил, когда Стаса через окно на веревках на второй этаж в роту подняли. Правда, от смеха, а не от ужаса перед непознанным.
Через три года Лычев мне поставил тройку на госэкзамене по тактике. Но, конечно, не за то, что я что-то про него такое... знаю, а за то, что не знаю - билет мне попался шикарный, хоть лбом стучи в холодную батарею парового отпления, так что он мне еще даже прибавил один балл: Справедливый дядька, и потому всеми очень уважаемый.

Madonna sulla sedia

1480 год от Рождества Христова.
'Инквизиция не способна ошибаться',- подумал брат Томас, с ненавистью глядя на полотно Сандро Боттичелли 'Рождение Венеры'. 'Жаль, что его патронирует Лоренцо Великолепный:Пригрели Медичи всякую ересь - да Винчи, Микелеанджело. Поговорю с Папой. Этим красного креста на спину и пешеходной прогулки в Палестину для отпущения грехов будет мало',- недобро похрипел инквизитор и засеменил к городским воротам вывешивать письменное объявление о своем прибытии как предупреждении для еретиков.
Во Флоренции запахло паленым:

1985 год от Рождества Христова.
В безветренном воздухе дым из фальш-трубы образовал гриб, обволакивающий надстройку. На корабле дым в раннюю субботу - это начала банно-прачечного дня ненавистного для механиков, за недостатком времени предпочитающих сухую стирку, и блаженного для остальных. 'Начать помывку первой очереди',- пробасил голос вахтенного по трансляции. Я же поплелся на боевой пост отбывать еженедельную повинность, надеясь успеть ко второй очереди. Моей барщиной был перевод для Папы и замполита утренних телевизионных новостей Сан Диего, под которым на расстоянии пяти миль пасся наш корабль. Командира интересовали последние военно-морские новости, замполита - очаровательная ведущая местного ТВ канала.
Не нарушая рутины, за десять минут до начала новостного блока в помещение вошли Папа и его тень, от которой командир мечтал избавиться. Но, разве избавишься от тени? Ее же надо бросать за борт, а это - восстание против партии. Прокопыч сел в приготовленное кресло перед телевизором, его тень встала за спиной в неправильном по отношению к падающему свету ракурсе.
Распаренный в сауне до благодушия и явно принявший 'сотку', командир вставил в зубы беломорину и махнул мне: 'Включай.'
Телевизор взорвался цветами формата NTCS и заорал: ' Через минуту для вас всемирная премьера новейшего суперклипа Мадонны 'Like a Virgin'. Оставайтесь с нами!'
Папа затянулся и спросил в мою сторону: 'Что враг сказал?'
'Тащ кмндир, ждут премьеру нового песняка Мадонны. Называется 'Аки девка'.
'Добро! Мадонна - она оперная певица что ли?'
Тень за спиной знающе пожала плечами. Я не успел дать комментарий, как на экране появилась она, чертовка, в одном боди верхом на стуле. И началось!
После первых же телодвижений злостной нимфоманки глаза командира налились томатным соком, который смешался с ранее принятым шилом. У замполита индикаторы правильного курса партии сначала загорелись, потом вспыхнули и обуглились.
'Блиади:,- прохрипел Прокопыч. Глядя в его томатные глаза, я хотел было поправить: 'Блади:Блади Мэри, тащ кмндир', но Папа повторил: 'Бляди! Все они: она ж со стулом ***тся!' Вскочив с кресла, он помчался на ходовой и дальше --на пелорус хлебнуть свежего воздуха, по пути крикнув заждавшимся сублимации голосом: 'Валерий Ссаныч, наведите порядок с просмотром телевизора!'
'??!!ХХХ##!,- посмотрели на меня угольки глаз замполита, их же хозяин уже ссыпался вниз по трапу для принятия:шила, потом - мер.

1480 год.
Ловкий политик Лоренцо Медичи сумел таки примириться с Папой Сикстом IV, послав в Ватикан своих лучших мастеров во главе с Боттичелли. Роспись стен 'великой капеллы' Ватикана привела Папу в экстаз. Он так разнервничался от увиденного, что потребовал вывести его на балкон вздохнуть свежего воздуха.
На балконе он распорядился: 'Передайте брату Томасу - пусть палит Савонаролу и его последователей-республиканцев. Боттичелли же - оставить в покое!'
Томас, узнав о воле экселенца, сорвал инквизиторскую грамоту с ворот и запил. Боттичелли же, написавший множество мадонн, подумал : ' Может создать Madonna sulla sedia - Мадонна на стуле? Нет, пошло..'

1985 год.
В воскресенье офицеры собрались посмотреть телевизор. Их встретила табличка на двери поста 'Список допущенных к просмотру : 1. командир, 2. ЗКПЧ.' Убойный список был подписан обоими. Сам же телевизор был завешан плотной шторой, прикрепленной бечевой к столу. На бечеве покоилась пластилиновая печать !
'А, как же Том и Джерри? - растерянно прошептал один из нас.
'Тома и Джерри' Папа теперь смотрел каждое утро в одиночестве:

СЫН ИНЧУ-ЧУНА

Папа у Гарика Апресского был начальником кафедры БИПРО. БИПРО означает "Боевое Использование и Применение Ракетного Оружия". Едва ли не самая главная кафедра в нашем родном Краснозвездном училище, а потому среди преподавательского состава капитан первого ранга Апресский и евойный сынуля пользовались определенным почтением. Сынуля, ясное дело, в меньшей степени, поскольку балдобой был редкостный, и прозвище у него было "Сын Инчу-чуна" - за (так сказать) внешность, а сокращенно - "Анчутка". Коротко стриженые курчавые черные волосы, очки "а-ля Джон Леннон" (у нас называлось - анчучьи очки), дико скошенный назад питекантропский лоб, сутулость и пузцо в совокупности с гортанным высоким голосом и озорным характером - полный комплект. Гарик был парень очень начитанный и современный, но к изучаемым в училище наукам это не относилось. А потому на экзаменах он главным образом вылезал благодаря звучной и неповторимой фамилии (читай - папиному авторитету).
Второй курс, зима, экзамен по электротехнике. Первый вопрос - "никак нет", второй - "не могу знать". Практическая задача - тоже голый номер. Гарик тонет конкретно, но тонущим себя пока что не ощущает. Пока что тонет все больше экзаменатор - хотя бы тройку-то надо ставить (как потом папе в глаза смотреть?), а ставить вроде бы и не за что, ибо улыбчивый юноша с лицом цвета свежей картофельной кожуры никак не тянет даже на два балла. Как тут быть? Нужен дополнительный вопрос.
- Товарищ Апресский, ну: (что бы такое спросить, чтоб наверняка ответил?) ну: вы знаете, что такое петля гистерезиса?
- (бодро) Так точно!
- Ну-ну!.. - Комиссия оживилась с плохо скрытой надеждой.
- Щас принесу.
- ???!!!:
Гарик смело шагает по лаборатории. Что значит "сейчас принесу петлю гистерезиса"? Рехнуться можно. Окружающие застыли - одни в благоговейном ужасе, другие - в томном ожидании спектакля. Однако, гля! несет!
- Вот.
Угадайте с трех раз - что приволок? А приволок он экзаменатору самую что ни на есть петлю гистерезиса в чистом виде - сегмент обмотки ротора электродвигателя, он твердый такой, и имеет вид квадратной петли с торчащими проводами.
- Вот.
Немая сцена... Где Гоголь?!
:Электротехника, понятно, наука нужная. Потому и сложная. Потому что нужная. Потому и: Лично для меня так и осталось на веки вечные загадкой - как физические и электрические процессы можно описать с помощью мнимой единицы? Кто не знает - объясняю, как могу: мнимая единица - это такая единица, число "один", но ее абсолютно нет в природе. Вот нету, и все тут: Она только подразумевается, что есть, и считать надо с ее помощью, а вообще-то ее нет. Как такое может быть - я не понимаю, и не понимает никто, включая профессорско-преподавательский состав, но, видимо, может, и все это нам приходилось учить, а потом еще и сдавать: А куды деваться, ежли без электричества - никуды. Данную науку ненавидел не только я один. Нас было много. Преподаватели на кафедре, как один, носили птичьи фамилии: Лебедев, Бакланов, Чижавко: Поэтому кафедра тоже называлась "птичьей".
Преподавателям-птицам от жестоких курсантов порой сильно доставалось: например, "запорожец" одного из них регулярно ставили между двух деревьев так, что ни задом ни передом не выехать, а боком "запорожец" ездить не умеет, впрочем, как и хваленый "роллс-ройс": Ладно, мы отвлеклись.
Проходит ровно полгода - и снова экзамен. Специальное электрооборудование кораблей. Та же кафедра, тот же экзаменатор, и все тот же Сын Инчу-чуна: Сценарий - словно по разработанному шаблону: первый вопрос - нуль, второй - еще меньше, задача - вызывайте врачей. Стало быть, дополнительный вопрос:
- Ну, вот это вот - что? - И показывают непутевому Гарику на якорь от электромотора.
Гарик молчит, морщит лоб, чешет под мышкой, дергает ногой, но искомая извилина явно находятся не там.
- Ну? Давайте, давайте:
Гарику подсказывают: за спиной у преподавателя тычут пальцем в погон на форменке, потому что на погоне приколот выпуклый металлический якорь. Гарик силится понять, напрягается, и тут до него доходит. Он просветленно кивает головой - мол, все в ажуре - победно переводит взгляд на экзаменатора и принимает важный вид. Гортанно:
- Погон, товарищ капитан первого ранга!

МОРСКАЯ ПРАКТИКА

Как-то раз один мой приятель (а точнее, приятельница), когда мы катались на яхте, произнесла фразу: "А габаритные огни зажгли?", имея при этом в виду огни ходовые, которые горят ночью на любом кораблике и несут в себе огромный смысл и кучу тонкостей. Я, помню, тогда не удержался и, когда все отсмеялись, рассказал вот эту историю.
...Леночка была очень красивой - ну просто неземной красоты была Леночка. Первокурсники были готовы ради нее на многое, если не на все. Смотрели на нее вожделенно, старались поднести сувенирчик - ну там, мороженку, шоколадку... Но - не только из-за Леночкиных огромных глаз, кокетливой челки, остро очерченных губ и восточного овала лица. Фигурка у нее была тоже - отпад, но главное тут все-таки другое - Леночка работала лаборанткой на кафедре морской практики.
Дело в том, что каждая лекция по морской практике, кроме самой-самой первой, железно начиналась с краткой летучки-опроса по пройденному материалу. По обычной своей дурости курсантики больше внимания обращали на математику и механику, чем на морскую практику (хотя - что важнее флотскому офицеру?), а потому купались в двойках и по субботам вместо увольнения сидели в классах. Когда число двоек превысило мыслимые пределы, кафедра ввела время для пересдачи - вот влепили тебе "банан", и ты, не теряя времени, сразу после обеда быстренько учишь нужную тему, топаешь на кафедру и пересдаешь. Правда, еще нет гарантии, что капитан первого ранга Кузнецов по прозвищу Кирпич спросит тебя именно то, что ты учил, а потому можно, не исправив один двульник, получить другой. Запросто. Вся надежда - на "шару", и "шара" эта в лице Леночки-лаборантки не замедлила объявиться.
Устав от обилия первокурсников-обалдуев, кафедра уполномочила Леночку принимать пересдаваемые летучки. Механизм выглядел примерно так: приходишь с шоколадкой, получаешь у Леночки листочек с пятью вопросами, быстренько на них письменно отвечаешь и Леночке же листочек сдаешь. Правильные ответы на вопросы брались опять же у Леночки, которая просто купалась в обилии мужского внимания и обжиралась шоколадками (правда, на бесподобной ее фигурке это не отражалось никак). Таким образом, в субботу уже можно было надеяться на увольнение...
...Получив очередной "банан" по морпрактике, два Сереги привычными шагами топали в сторону кабинета, которым заведовала Леночка. Первый Серега, по фамилии Кудрявцев, до училища отслужил два года в Германии, где вырос аж до сержанта и командира танка. Второй - Серега Бушуев - три года возил на машине адмирала Касатонова, а числился в БЧ-5 крейсера "Дзержинский". То есть, оба салагами не были, и море им было по колено. Сереги поправили в меру ушитые беретики на головах и толкнули обитую черным дерматином дверь с табличкой "Морская практика".
- Здра-авствуйте, Ле... - и не успели Сереги продолжить слащавые излияния, как за их спинами снова скрипнула дверь, и тишину аудитории потряс голос Кирпича, пардон... капитана первого ранга Кузнецова.
- А-а, Бушуев! О-о, Кудрявцев! Ба, какая встреча! Не ожида-ал... Ну-ка, ну-ка... - а неплохо также упомянуть, что Серега Кудрявцев был у нас тогда еще и старшиной класса. - И что мы с вами будем пересдавать-с? Узлы-с? Огни? - и Кирпич открыл свой пухлый талмуд со всеми нашими двойками. Леночка едва заметно пожала хрупкими плечиками - ну что я могу сделать?
- Отставить летучки, друзья мои! - торжественно провозгласил Кирпич. - Проссссто побеседуем, тем более, что время у меня, пожалуй, есть, да когда еще такие гости! - ну, конечно же, оба Сереги были завзятыми дубами в морской практике. - По парочке вопросов каждому и - свободны...
Эх!.. А что делать?
- Главный старшина Кудрявцев к ответу готов... - чему быть, того не миновать.
- Ну-с, юноша... доложите-ка нам, какие звуковые сигналы подает судно, сидящее на мели-с в условиях ограниченной видимости?
А на переборке висит рында - судовой колокол, а рядом гонг. Гонг - это надраенная до блеска гильза от стомиллиметрового снаряда, в которую стучат с помощью мушкеля. Мушкель, в свою очередь, это такой деревянный молоток-киянка с оплетенным молотилом. Серега почесал стриженую башку с черным упрямым ежиком волос.
- Ну... эта... частые удары в... м-м... в рынду!
- Правильно, молодец! А если длина судна бо-олее ста метров?
Дальше давайте послушаем, как про то рассказывает сам Кудрявцев.
- Короче, стою я, как облезлый баран, вылупился на эту фигню на переборке, и говорю: "Частые удары в рынду... это на носу, а потом еще частые удары в... этот, как его... на корме..." Он: "Во что, во что?" Я смотрю на этот долбаный гонг, и хочу сказать - "гонг", я же знаю, что гонг, а на языке все вертится и вертится - "бубен". Я понимаю, что не бубен, а гонг, а забыл, как эта херня называется, а на языке все - "бубен". А Кирпич: "Так во что же, товарищ Кудрявцев? А?" Я - блин... да пошло оно все на хер! Смотрю на него преданно, потом глаза закрываю - что будет, то будет - и говорю: "В бубен." У Кирпича глаза из орбит: "Во что-о-о?!" Я воздух вдыхаю, выдыхаю и - уверенно так: "В бубен, товарищ каперранга."
- А дальше что?
- Дальше? Гы... Физиономию Кирпича себе представляете?
- Ну.
- Совсем красный стал, надувается, волосенки дыбом, потом лопается: "ВОО-О-О-О-О-О-ОННН!!!" Мы сказали "есть", четко так повернулись кругом и пулей... вжжжжж!.. оттуда...

Израиль, военно-морские силы.
Флагман флота, краса и гордость - ракетный катер (по российским меркам), на вооружение в количестве 3 штук. (SAAR5 - данные есть на сайте Цахала). Идет проверка новой версии системы управления боем (извините за перевод, не знаю как эта штука по русски называется). Кораблик вывели в море на пару суток, на борту разработчики и куча народу. Система эта бежит на очень специальном железе. Консоли управления стоят в помещении с температурой около 12 градусов, дабы железки не грелись, в каждой консоли куча карточек. В помещении этом на потолке много труб с дырками, откуда и дует сильный и холодный ветерок. Через Х времени, консоли начинают жаловаться что им как-то жарковато. За ними сидят операторы в теплых куртках и совершенно с ними не согласны, но что поделать ? И тут начальник проекта (офицер в чине подполковника) приходит к гениальному решению - часть консолей вырубает, достает из них перегретые карточки, вручает свободным морячкам, и ставит их (морячков) под отверстия вентиляции. Каждый парнишка держит карточку на голове, пока не остынет. Раз в 15 минут все карточки загоняются в консоль, и операция повторяется со следующей. Все это происходит на протяжении суток а то и более, на фоне проверок и тестов. Со стороны картинка была абсолютно дебильная, но версия проверки прошла, что и было целью - он отвечал за программу, а за железо совсем другие люди. (Его тоже вскоре наладили).
С приветом от Израильского Военно-Морского Флотика.